ОСТРОВ РУСЬ. СЕГОДНЯ, МАМА!

Ю. Буркин:
   - Сыновьям Константину и Станиславу.

С. Лукьяненко:
   - ...и всем остальным детям.

   [Любое несовпадение имен и ситуаций является случайным.]

ПРЕДИСЛОВИЕ

   О маминых кошках, папиных инопланетянах и о том, как мы учили древнеегипетский
   Я проснулся, когда Ирбис, красный персидский кот, заворочался на подушке и ткнул меня в нос хвостом. Хвост был мягкий, на самом кончике белый и особенно пушистый.
   Когда персидские коты линяют - это плохо. А если они при этом еще и любят спать на твоей подушке, это кошмар. Я осторожно взял Ирбиса за кончик хвоста и сделал вид, что собираюсь дернуть. Кот презрительно посмотрел на меня медно-красными глазами и отвернулся. Чихать он на меня хотел. Двенадцатилетние мальчики нигде не считаются священными, а вот коты - да: в Египте.
   - Стас, - тихонько позвал я. - Стас, ты дрыхнешь?
   Брат не ответил, лишь сверху доносилось его сонное посапывание. Он спит надо мной - у нас двухэтажная кровать, и мой одноклассник Валька Мельник сказал однажды, что это как в тюрьме. Я не нашелся, что ответить, а Стас сразу поблагодарил Вальку за информацию, потому что мы в тюрьме еще не бывали. Вышло так, будто Валька сидел в тюрьме. Он обозлился, обругал за это Стаса и плюнул в него. Но не попал.
   - Стас! - позвал я для порядка еще разок, подхватывая Ирбиса под теплое толстое брюхо, встал и заглянул на его кровать. Разумеется, брат спал, подушка у него не была усыпана кошачьими волосами, и только в ногах лежал маленький беспородный котенок, которого мама принесла вчера вечером.
   Я положил Ирбиса Стасу под щеку, чтобы коту не было скучно в моей пустой постели, а беспородного, не имеющего еще клички котенка засунул ему под одеяло. Котенок начал искать выход из плена, а я побежал умываться.
   В коридоре царило легкое утреннее столпотворение. Папа кормил тех кошек, что уже соизволили проснуться, а мама, стоя перед зеркалом, торопливо подкрашивала ресницы. Вот интересно: кошки - хобби мамино, а возиться с ними приходится нам с папой. Но любит она кошек прямо ненормально. Хотя вообще-то она не сумасшедшая. Просто у нее есть "пунктики" - так папа говорит.
   Однажды кошки начали беситься, чуть ли не по потолку бегать. Потом оказалось, что кошка по имени Собака котят ждет, а в этом случае остальные кошки психуют. Завидуют, наверное. Но мама тогда этого не знала и решила показать их ветеринару. Приходит в ветлечебницу и говорит:
   - Доктор, посмотрите моих кошек.
   - А где они? - спрашивает тот.
   - Здесь, - отвечает мама, кладет на стол чемоданчик и открывает его. А там лежат восемь кошек по стойке смирно. Лапы связаны и морды забинтованы - чтобы не орали. Только хвосты - туда-сюда, влево-вправо.
   Вся лечебница бегала посмотреть...
   Так вот, вышел я в коридор, а мама, накрашиваясь, увидела меня в зеркало и сказала:
   - Хухер-мухер [Доброе утро (возможно, др.-егип.).], Костя.
   - Хухры-мухры, цурюка [И тебе доброго утра, подружка (возм., др.-егип.).], - торопливо пробормотал я. Мама оторвалась от зеркала, повернулась ко мне и с возмущением переспросила:
   - Цурюка? Зап ардажер, сердев ынау-мынау [Подружка?! Я твоя мать, сын пустынного шакала! (возм., др.-егип.)]!
   - Эй! - возмутился папа, переставая раскладывать корм по мискам. - Я тоже немного язык знаю! Это кто же тогда ынау-мынау? Я?
   - Ардажер, хухры-мухры, мухры-хухры, - затараторил я. - Зап Сет тага горк минерап. Зап шердап. Лапсер-дюк. Ыкувон, генекал ардажер. Ынау-мынау ардажер ук. Зап ынау-мынау. (Ну, сможете сами перевести? Слабо? Позор... "Мама, доброе утро два раза подряд. Сет [Сет - довольно неприятный др.-египетский бог. - Прим. авторов.] отуманил мой разум во сне. Я кривоязыкий. Мое уважение огромно. Папа, не ругайся с мамой; пустынным шакалом мама назвала меня. Я пустынный шакал".)
   - Вот так-то, - миролюбиво сказала мама, переходя на русский. Из-за легкого узбекского акцента казалось, что она с родного языка перешла на иностранный. Мама выросла в Ташкенте. Во время землетрясения ее родители пропали, и она жила в детдоме. Но рассказывать об этом не любит. Зато о Ташкенте может часами говорить. Если ее послушать, то на свете нет города красивее и солнечнее. И люди там особенные, и персики там, и вообще... Это ее пунктик № 2 - после кошек. Нет, № 3, второй - это древнеегипетский.
   На самом-то деле никто не знает, как древние египтяне говорили, ведь их язык сохранился только в древних надписях, и одни специалисты, например, считают, что пустынный шакал произносится "ынау-мынау", а другие - "еня-меня". Но если уж маме пришло в голову учить нас древнеегипетскому... Мы со Стасом сначала бунтовали, но потом передумали; никто этого языка не знает, и у нас будет свой секретный шифр.
   Проскользнув в ванную, я принялся ожесточенно чистить зубы. Хорошо, что сегодня суббота. Не надо учить уроки, особенно английский. А то у меня все перепуталось. В среду был пересказ текста, и я два раза "школу" вместо "скул" назвал "цурах" [Школа (возм., др.-егип.).]. Хорошо еще, что глуховатая Елена Константиновна, наша учительница, больше внимания обращает на уверенный тон, чем на то, что говоришь.
   Бормоча детскую считалочку: "Каргаз, ушур, нердак тушур" (раз, два, третий - крокодил), в ванную вошел Стас. На плече у него, вцепившись когтями в майку и вздыбив шерсть, сидел безымянный котенок. Первым делом Стас пихнул меня, оттесняя от раковины, и начал намазывать зубную щетку, не переставая нудить: "Нердак тушур, перум, южур..."
   - Будешь пихаться, схлопочешь, каракуц болотный, - предупредил я. Стасу всего одиннадцать, но все время приходится напоминать ему, кто у нас старший. - Отпусти котенка, ему же страшно.
   - Хухер-мухер, - невинно сказал Стас. - Ничего ему не страшно.
   - Он кот или кошка? - поинтересовался я.
   Стаc скосил глаза на котенка и сказал:
   - Не знаю. Он еще маленький. И пушистый. Признаки пола не выражены.
   - Это у тебя не выражены, дубина пушистая, - разозлился я. - Его же назвать как-то надо!
   - Назовем Валей, - беззаботно предложил Стас. - Это и мужское имя и женское.
   - А почему именно Валей? - удивился я.
   - Мельнику назло. А то плюется, как курдеп [Верблюд (возм., др.-егип.).], - буркнул Стас, изучая в зеркале свою белобрысую физиономию. Он весь в папу, а я как мама: черноволосый и худой.
   Я вытерся полотенцем и съязвил:
   - Что, усы ищешь?
   Стас неожиданно покраснел и зашипел:
   - Каваока Сет шенгар! [Рот Сета, вымазанный гнилой едой (возм., др.-егип.).]
   - Окавака Сет шенгар! [Нецензурно.] - не остался я в долгу.
   Дверь открылась, и вошел папа. Как раз в ту минуту, когда мы готовились вцепиться друг в друга. Папа снял котенка со Стаськиного плеча и спросил:
   - Чего-то не поделили, полиглоты?
   - Нет, папа, - дуэтом ответили мы.
   - Точно? - усомнился папа. - Не ссорьтесь. Чтобы драться не пришлось.
   Держа котенка за шкирку, он вышел. А мы со Стасом понимающе переглянулись. Если папа начал говорить с уточнениями ("выключи свет, чтобы темно стало", "позови Стаса, чтобы пришел"), - значит, он погружен в обдумывание...
   - Опять инопланетян ищет, - обреченно сказал Стас.
   - Точно, - любимым папиным словечком ответил я. - Чтобы жить веселее было.
   Папа у нас тоже не сумасшедший. Честное слово. Он археолог, так же как и мама. Просто папа верит в палеоконтакт. Знаете, что это такое? Те, кто верит в палеоконтакт, думают, что на Землю прилетали инопланетяне. Только не сейчас, а давным-давно, еще в первобытные времена. Так что если покопаться хорошенько в древних развалинах или просто в земле, то можно найти скелет инопланетянина, его любимый бластер или даже целый космический корабль. И это вовсе не для того, чтобы прославиться. Просто папа считает, что когда имеешь перед собой такую трудную задачу, то жить веселее и интереснее. Я с этим согласен.
   Жить веселее. Особенно окружающим. Стас немного помолчал, потом неохотно сказал:
   - Ладно, Костя, кеп-хур-ушурбац [Мир; точнее - "время-между-войнами" (возм., др.-егип,).].
   - Кеп-хур-ушурбац, - согласился я.
   И мы пошли завтракать.
   Папа ел молча, о чем-то сосредоточенно размышляя, а мама первая никогда говорить не начинает. Она у нас сдержанная и невозмутимая. "Так и должна вести себя женщина Востока, - говорит она, - это традиция". А папа шутит: "За это я тебя и полюбил". А дело было так. Когда папа учился на четвертом курсе Ленинградского археологического, а мама - на первом, они на практике вместе попали на раскопки старинной мечети. И папа там выкопал инопланетный череп. Нужно было срочно бежать за фотоаппаратом и фиксирующим раствором, но начался дождь. Папа испугался, что, пока он бегает, череп будет поврежден водой. Тут только он и заметил первокурсницу, которая молча копалась возле него.
   - Вас как звать? - спросил он.
   - Галина, - ответила наша будущая мама.
   - Вот что, Галя, - сказал он, - идите сюда. Чтобы помочь. Это очень важно. - Он указал на череп. - Я сейчас вернусь, а вы постойте. Чтобы сберечь. Вот так, - и он продемонстрировал, встав над черепом на четвереньки.
   Папа все никак не мог найти раствор, а дождь стал сильнее и превратился в ливень. Только минут через сорок с фотоаппаратом, раствором и зонтиком папа примчался к своей находке... и был поражен тем, что увидел: первокурсница Галя, о которой он уже и думать забыл, все так же, не меняя позы, стояла под проливным дождем.
   Но еще больше она поразила его позже, когда в Ленинграде, в студенческой аудитории, папа горячо защищал свою версию неземного происхождения найденного черепа. Студенты и преподаватели спорили до хрипоты, а потом кто-то спросил молчаливую девушку:
   - Галя, а ты на этот счет что думаешь?
   - Я думаю, это череп ишака, - ответила мама. - Даже не думаю, а знаю. Я из Ташкента, я там их и раньше видела.
   Папа вскричал:
   - Что же вы раньше не сказали?!
   А она ответила:
   - Вы не спрашивали.
   Вот тут он в нее и влюбился. Такая у нас семейная легенда...
   Мы молча ели, пихаясь со Стасом под столом, а только что названный котенок Валька думал, что это мы с ним играем, и кусал нас обоих за ноги. Вдруг папа очнулся и, торопливо дожевывая яичницу, спросил:
   - Стасик, ты не знаешь, где у нас зубило?
   За инструменты у нас отвечает Стас, но от этого вопроса и он растерялся. Зубилом мы давно не пользовались.
   - На балконе, в ящике с инструментами, - сказал он. И, подумав, добавил: - Наверное.
   - Спасибо, Стас, - очень ласково поблагодарил папа, - я посмотрю. Нужно зубило, чтобы...
   Папа замолчал и стал прихлебывать горячий чай. Мама как ни в чем не бывало продолжала гладить настоящего египетского моа, улегшегося у нее на коленях. А мы со Стасом переглянулись. Что-то явно затевалось.
   Но до самого вечера все было тихо.
   Мама собралась, погудела в прихожей пылесосом и ушла в музей - она там работает старшим научным сотрудником. Через полчаса, подточив зубило напильником, пошел на работу и папа. В тот же самый музей, где он, как и мама, старший научный сотрудник. Только мама специалист по Египту, а папа - по доисторическим временам и по старинному вооружению, от австралийских боевых бумерангов до алеутских панцирей из моржовой шкуры.
   У меня почему-то были сомнения, на работу ли идет папа: если уж он снова занялся поисками пришельцев, то на мелочи отвлекаться не станет. Дождавшись, когда папа кончил пылесоситься и хлопнул дверью, я выскочил в лоджию. Мы живем совсем рядом с музеем, буквально через улицу, по диагонали от него. Но папа действительно шел на работу, жизнерадостно помахивая портфелем. Пользуясь отсутствием прохожих (а откуда им взяться в полседьмого субботнего утра?), папа временами делал движения, напоминающие прием каратэ маваши-гири. Получалось у него плохо. Папа теоретик, а не практик.
   Когда за папой захлопнулась музейная дверь, я вернулся на кухню. Стас развалился на табуретке (как на ней можно развалиться - не знаю, это умеет только мой брат) и очищал бутерброд с кошачьим волосом от меда. То есть наоборот, бутерброд с медом от кошачьих волос.
   - Как думаешь, папа что нашел, бластер или космический корабль? - задумчиво спросил Стас. Он был еще молод и не утратил оптимизма.
   - Городскую канализацию, - грубо ответил я, потому что помнил прошлогодний папин конфуз, из-за которого во всем квартале не было воды и соседи смотрели на нас волками.
   _ Да-а, - протянул Стас и поскучнел. - Что сегодня делать-то будем?
   - Не знаю, - сказал я, пытаясь сообразить, какие вообще бывают на свете дела.
   - Может, пойдем по музею пошляемся, на Неменхотепа посмотрим? - предложил Стас.
   Неменхотеп - это фараон, точнее - мумия фараона, которая лежит в саркофаге у мамы в египетском зале. И мы иногда ходим поглядеть на него. Все-таки интересно понимать, что перед тобой не кукла какая-то, а мертвый человек, который был живым много-много веков назад. У него сморщенное злое лицо, а на руках - браслеты. Только сегодня поглазеть не получится, и я объяснил Стасу почему:
   - Мама сказала, что ее зал к ремонту готовится и Неменхотепа в запасник унесли. Его к тому же еще и реставрировать будут.
   - Как это, интересно, можно человека реставрировать?
   - Он не человек, - ответил я, - он экспонат.
   Стас удовлетворенно кивнул, откусил кусок бутерброда и стал разглядывать зулусский ассегай, висящий над кухонным столом. Потом лицо его оживилось, и он внимательно посмотрел на резное деревянное панно на противоположной стене. Кухня у нас длинная, и я сразу понял его идею - потренироваться в метании ассегая. Я торопливо сказал:
   - Стас, сегодня же суббота! У Димки отец на дачу уезжает, компьютер свободный!
   Стас перестал жевать, подумал и сказал:
   - Ага, свободный. Димка сядет в "Цивилизацию" играть, и до самого вечера.
   Димка - это наш сосед, он живет над нами, на втором этаже. У его отца есть старый айбиэмовский компьютер.
   - А мы прямо сейчас к нему пойдем, - нажимал я, - и сядем вместе в "Варлордов" играть.
   Слава Осирису [Осирис - один из самых уважаемых др. египтянами богов. - Прим. авторов.], удалось мне Стаса отвлечь от смертоубийственных планов. "Варлорд" - тоже воинственная штука, но она хоть на экране, и ассегай над головой не летают. Мы со Стасом дружно натянули шорты и рубашки, потом пошли в прихожую, где у нас лежит всегда включенный в сеть пылесос "Шмель", и почистили друг друга от шерсти. Наглая рыжая кошка по кличке Собака дождалась отключения пылесоса и бросилась тереться о наши ноги. Но мы быстро выскочили за дверь.
   - Надо еще один "Шмель" купить, - сказал Стас, давя на кнопку Димкиного звонка.
   - Точно, - согласился я, - в два раза быстрее будем собираться. Только как родителей уговорить?
   - Ерунда, - отмахнулся Стас, - проводок перережем, они решат, что пылесос сломался, и новый купят. А мы тут же старый починим.
   - А если они его уже выкинут?
   - Так они же нас выкидывать пошлют, а мы его припрячем.
   Заспанный Димка открыл дверь, и мы нырнули навстречу приключениям.
   "Варлорд" - это такая игра! Такая! Если вы в нее не играли, то и объяснять бесполезно. А вот если играли, то я вам коротенько расскажу: борьба шла на Иллурийской карте, против пяти варлордов, Димка играл за зеленых, Стас за красных, а я за оранжевых. У Димки было три помолившихся визарда, у Стаса четыре дракона, причем два с силой девять, а у меня только рыцарь, зато с луком Элдроса и малиновым знаменем. Всё. Кто знает, тот поймет, почему мы и глазом моргнуть не успели, как оказалось, что день уже прошел. Да мы, наверное, и как ночь прошла не заметили бы, если бы не услышали, как на первом этаже хлопнула наша дверь.
   - Папа с мамой вернулись, - сказал Стас, а минуту спустя, когда его драконы полегли у стен моего города, предложил: - Пойдем домой, пожевать хочется.
   Если дома кто-то есть, дверь у нас не запирается. Мы вошли молча, потому что все эмоции израсходовали за игрой. Наши шумели на кухне. Тихо так шумели, уютно. Родители разговаривали, постукивая посудой, а кошки нестройно мяукали, требуя ужин.
   - Есть хочется, - повторил Стас. Я кивнул. И тут до нас донесся папин голос:
   - И все-таки, Галина, давай поговорим, пока детей нет. Чтобы не лезли.
   Мы со Стасом затаили дыхание.
   - Давай, - ответила мама. - Только не говори мне, что нашел инопланетный корабль.
   - Нашел, - убитым голосом отозвался папа. - Ты как узнала, Галь?
   - Ты их все время находишь.
   Мяуканье прекратилось - мама начала кормить кошек, и в наступившей тишине особенно отчетливо было слышно, с какой виноватой интонацией папа рассказывает об очередном космическом корабле.
   - Галь, помнишь, как мы с грузчиками вчера глыбу в запасник перетаскивали? Чтобы ремонту не мешала.
   - Помню, конечно, - ответила мама.
   - И что ты об этой глыбе знаешь?
   - Всё знаю. Ее нашли где-то возле сфинкса. По всей поверхности - иероглифы, но такие стертые, что реставрации не подлежат. Я сама писала заключение: "Научной ценности не представляет".
   - Ага! - внезапно завопил папа. - Не представляет?! А как мы втроем могли ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу размером три на пять метров!
   Мама молчала. Потом неуверенно спросила:
   - А вы ее что, втроем перетаскивали?
   Папа саркастически рассмеялся.
   - Вот так-то! Ближе к народу надо быть!
   - К грузчикам ближе? Ну, если ты настаиваешь...- покорно сказала мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.
   - Галина! Не остри! Не время. - Папа, похоже, был настроен сурово. - Я привык к твоему юмору. У меня иммунитет на твои выходки. Я даже не спорю, когда бедные ребята учат никому не нужный древнеегипетский...
   - В жизни пригодится, - отрезала мама.
   - Галина! - возмутился папа. - Ты же восточная женщина! Ты не должна пререкаться с мужем!
   - Извини, дорогой, - как ни в чем не бывало ответила мама. Когда хочет, она ведет себя как восточная женщина, а когда хочет - как очень даже европейская. - Так что там с глыбой?
   - Я отбил от нее кусок, - твердо сказал папа.
   Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:
   - Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто и не заметит.
   - Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.
   - Вандал! - охнула мама. - Ты же не реставратор! Ценна та глыба или нет, но ей уже пять тысяч лет! - От волнения она заговорила стихами.
   - А под тонким слоем камня - отполированный металл, - парировал папа.
   Снова стало тихо-тихо. Аж слышно, как кошки чавкают.
   Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать. Ай да папа! А я не верил...
   - Какой металл? - спросила мама испуганно.
   - Неизвестный науке! - провозгласил папа. Правда, через секунду менее уверенно добавил: - Мне, во всяком случае, неизвестный. Голубовато-серый, очень твердый. Я зубилом царапал - никаких следов. Галя! Внутри глыбы, которой пять тысяч лет, - пустотелый металлический предмет. Точно! Это может быть лишь инопланетный космический корабль.
   - Что будем делать? - очень тихо и послушно спросила мама.
   - Встанем рано, чтобы долго не спать, чтобы не терять время, - ответил папа. У меня глаза на лоб полезли. Впрочем... Раз уж папа нашел космический корабль, то вправе на радостях составлять и трехступенчатые фразы. У каждого лауреата Нобелевской премии должна быть своя маленькая странность, а то журналистам скучно будет.
   - Обколем весь камень с корабля, - продолжал он тем временем. - Люк поищем, чтобы внутрь забраться, чтобы корабль осмотреть, чтобы первыми все узнать... Потом позовем журналистов и покажем. А то, если коллегам сказать, полмузея к открытию примажется. И твой начальничек Ленинбаев - в первую очередь. - Папа скрипнул зубами.
   - Он такой же мой, как и твой, - ледяным голосом сказала мама. - И не цепляйся к нему зря, он человек серьезный...
   - Ну конечно, - язвительно согласился папа, - уж он-то космические корабли не ищет. Чтобы время зря не терять. - И закончил торжествующе: - И не находит!
   Мама что-то примирительно ответила, но что - я не расслышал, потому что мне в ухо возбужденно зашипел Стас:
   - Пошли отсюда, пошли, - и поволок за рукав обратно на площадку.
   - Ты что?! - возмутился я уже за дверью.
   - Что, что! - передразнил Стас. - Слышал же, папа сказал, "чтобы не лезли". Они без нас туда пойдут!
   - А мы попросимся, - неуверенно возразил я.
   - Так тебя и взяли! - Он презрительно усмехнулся. - Нет уж, если сами не пойдем, последние корабль увидим. Или вообще не увидим.
   И, не советуясь больше со мной, он позвонил в дверь, как будто мы только что подошли.
   Если бы за ужином папа или мама хоть раз заикнулись о корабле, я бы, наверное, не согласился на авантюру брата. Но, как и утром, за столом царила напряженная тишина, прерываемая только цоканьем когтей Ирбиса, которые ему лень втягивать в подушечки на лапах.
   Стас не жуя проглотил свою порцию сосисок с макаронами, залпом выпил чай и, пнув меня под столом, объявил:
   - Мы спать пошли.
   - Угу, - подтвердил я, давясь сосиской.
   Мама взглянула подозрительно (обычно нас в постель загоняют со скандалом), но папа обрадовано поддержал:
   - Точно, идите спать, чтобы выспаться.
   - Мухер-хухер, ардажер, вдеп сьер-га сакжер-сакжер [Спокойной ночи, мама, ночь делает веки тяжелыми (возм., др.-егип.).], - хором продекламировали мы традиционное вечернее прощание, и мама, успокоившись, ответила как всегда:
   - Минерап саг зел азет,
   Ытар бас, ук мытар, Сет. [Спите крепко, но и во сне не водите дружбы со слугами Сета (возм., др.-егип.).]
   Проходя по коридору в нашу комнату, Стас мимоходом выудил из кармана маминого плаща связку ключей.
   Мы разделись, переложили кошек с кроватей на коврики, погасили свет и нырнули под одеяла. За стенкой папа с мамой принялись что-то оживленно обсуждать.
   - Стас, - тихонько сказал я, - а за ключи нам влетит.
   - Не влетит, - уверенно ответил он. - Через час вернемся и на место положим.
   Не нравилась мне его затея, и я, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Я надеялся, что, до того как затихнут родители, мы оба заснем.
   Но не тут-то было. Я проснулся оттого, что Стас, светя в лицо фонариком, щекотал меня под мышкой:
   - Вставай, каракуц сонливый, пришельцев проспим.
   Распахнув окно, я первым спрыгнул на землю, взял у Стаса фонарик и помог ему спуститься. Перебежав улицу, мы знакомой дорогой добрались до ворот музея и перелезли через ограду. Звеня связкой, Стас принялся лихорадочно подбирать ключ к двери.
   - Посвети, темно, - шепнул он. Направив луч на замочную скважину, я понял, что попадать в нее ключами Стасу мешает не столько темнота, сколько дрожь в руках. Я и сам чувствовал себя соучастником преступления.
   Но вот щелкнул замок, дверь скрипнула, и мы, протиснувшись в темное фойе, на цыпочках побежали под лестницу - к запаснику. Тут проблем не было, дверь открылась сразу.
   Первым, что попало в круг света моего фонарика, было злобное лицо Неменхотепа. Я вздрогнул, а Стас ухватил меня за руку.
   - Ни-никакой он не э-экспонат, - выдавил он, заикаясь.
   Я вытер пот со лба и предложил:
   - Может, домой пойдем?
   Но Стас уже взял себя в руки.
   - Ну уж нет, - решительно ответил он. - Первое слово дороже второго. - И двинулся мимо Неменхотепа к каменной глыбе.
   Светя фонариком, мы обследовали ее и без труда нашли приляпанный папой осколок. Я легонько ковырнул ногтем, и осколок отпал. Плохой из папы штукатур.
   В неровной дыре блеснул металл.
   - Понял?! - забыв все страхи, вскрикнул Стас так, будто сам сделал и эту глыбу, и металлический предмет внутри нее. - Я же говорил! - и он любовно погладил голубовато-матовую поверхность.
   И тут в ватной тишине запасника раздался хруст, глыба дрогнула и раскололась широкой вертикальной щелью. Мы отскочили в сторону, а щель становилась все шире, и камень, как скорлупа с яйца, осыпался с гладкой поверхности металлического предмета.
   Что-то со стуком выпало из этой щели, но мы, зачарованные, не отрывая глаз смотрели на капсулу космического корабля, уже совершенно очистившуюся от каменной скорлупы.
   Корабль имел форму приплюснутого шара и стоял перед нами на боку, не падая, потому что его поддерживала широко открывшаяся крышка люка. А то, что капсула на боку, я понял, разглядев внутри два пилотских кресла.
   Выйдя из оцепенения первым, Стас подскочил к кораблю, уперся в него руками и крикнул мне:
   - Помоги поставить!
   Но помогать не пришлось. С диким грохотом капсула рухнула днищем на пол, и облако музейной пыли заклубилось в свете фонарика.
   - Ты что, - закричал я, - сторож проснется!
   - Да ладно, - махнул он рукой и полез в корабль.
   Я тоже решился подойти к нему, но запнулся и чуть не упал. Посветив под ноги, я увидел то, что выпало из корабля. Это была металлическая скульптура спящего сфинкса размером с большую собаку.
   - Стас! - позвал я. - Посмотри! Он высунулся и посмотрел на скульптуру без всякого интереса:
   - Ты что, сфинксов не видел? Лезь сюда, тут такое!..
   Я тоже забрался в корабль, и минут пять мы занимались тем, что, нажимая на разные кнопки и рычажки, играли в полет через Вселенную.
   - Навигатор! - кричал Стас. - Приборы отказали! Посмотри в иллюминаторы, куда летим!
   - Есть посмотреть в иллюминаторы! - ответил я, хотя никаких иллюминаторов в капсуле не было. И тут же решил возмутиться, что Стас без всякого права узурпировал на корабле неограниченную капитанскую власть. Но вдруг в углу, у самого входа в запасник, раздался звук, похожий на сдавленный хрип.
   Слегка струхнув, я посветил туда и увидел... Я увидел, как из своего саркофага медленно поднимается мумия Неменхотепа.
   - Стас! - закричал я шепотом, чувствуя, как шевелятся волосы на голове.
   - Это нам снится, - спокойно ответил Стас. - Точно-точно. - И укусил себя за запястье. После чего сказал: - Нет, не снится. - И заорал: - А-а-а!
   Не сговариваясь, мы ухватились за внутренние рукоятки крышки капсулы и что есть силы потянули ее вниз. Без особого труда крышка захлопнулась, а затем раздалось короткое тихое гудение и щелчок. Я сразу понял, что это сработали автоматические запоры, делающие капсулу герметичной.
   С полминуты в наступившей тишине слышался только нестройный стук наших зубов. Наконец я, собравшись с духом, спросил:
   - Ты что видел?
   - Мумию, - ответил Стас и тут же предположил с надеждой: - А может, показалось?
   - Обоим одно и то же?
   - А что, - подбадривая самого себя уверенным голосом, заявил он, - вот миражи, например, сразу многие видят...
   - Может, выйдешь тогда? - коварно предложил я.
   - Нет-нет-нет, - торопливо ответил Стас и, помолчав, спросил: - А что же делать?
   Я тоже этого не знал. В темной капсуле было не очень-то весело, а главное - душно. И дышать становилось все труднее. Я понял, что часа через два мы просто задохнемся.
   - Костя, а помнишь, как прошлым летом мы с папой в лесу заблудились?
   - Ну? - сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал паники, в которую я начинал впадать.
   - Так я тогда два раза покойников видел. Стоят прямо как живые, руки тянут...
   - Кончай пугать, дурак, и так страшно!
   - Да я не пугаю, я наоборот. Подойдем к покойнику, а это - дерево... Может, нам все-таки померещилось?
   - Показалось, - притворно согласился я, понимая, что внутри мы погибнем точно. - Давай вылазить.
   Но сказать это оказалось намного легче, чем сделать: сколько мы ни давили в крышку, встав ногами на пульт управления, она не подалась ни на миллиметр.
   - Надо какую-то кнопку нажать, - догадался Стас.
   - Ты дави на крышку, а я буду нажимать, - сказал я ему, сполз на сиденье и принялся жать на все подряд, подсвечивая себе фонариком. А он светил уже очень слабо, потому что батарейка была старая.
   Ничего не выходило. Я уже чуть не расплакался от страха и жалости к себе, когда в правом нижнем углу пульта фонарик высветил из темноты вкривь и вкось нацарапанную надпись над большой красной кнопкой: "ВЫХОД". Даже не успев удивиться, я надавил на эту кнопку, и в тот же миг неимоверная тяжесть вжала меня в спинку, а Стас и вовсе свалился в щель за креслом.
   Пульт вспыхнул десятками разноцветных огоньков, и пронзительный визг резанул по ушам. Я успел увидеть, как прямо передо мной фосфором высветилось зеленое табло, а на нем быстро менялись красные четырехзначные числа. Еще я услышал, как Стас за спиной выкрикнул: "Ардажер!"
   И я провалился во тьму.

   где мы понимаем, что произошло, но потом выясняется, что мы всё поняли неправильно, а также сталкиваемся с проблемами, о которых космонавты не говорят
   "Интересно, - подумал я, прежде чем открыть глаза, - обо что это я так треснулся?" В голове у меня все кружилось и звенело, а руки и ноги не слушались совершенно. Может, это крышка люка с такой силой откинулась? Не зря же дышать легко стало. И свет, кстати, появился.
   Первое, что я увидел, был Стас. Он стоял на спинке кресла на одной ноге. Гимнаст!.. Тем более что космический корабль перевернулся и кресла были на потолке!
   Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. И догадался: корабль перевернулся, а Стас зацепился за спинку и болтается вниз головой.
   - Стас! - заорал я.
   Брат пошевелился, вскинул голову и спросил:
   - Ты чего на потолке делаешь?
   - Это ты на потолке! - попытался я объяснить и встал. То есть хотел встать, а вместо этого перекувыркнулся. Ощущение было таким, словно я падаю, но почему-то остаюсь на месте. Рядом с моими растопыренными руками проплыл рифленый потолок космического корабля.
   - Ух ты! - сказал Стас, схватился за подлокотники кресла и стал очень плавно в него садиться. - Костя, ты только не падай мне на голову...
   И тут я все понял.
   - Не упаду, - обреченно сказал я. - Мы в невесомости, Стас.
   Между нами, медленно вращаясь, проплыл потухший фонарик. Мягко стукнулся о пульт и поплыл обратно. Стас проводил его взглядом и спросил:
   - А почему мы в невесомости?
   - Курдеп плешивый! - заорал я. - Мы в космос вылетели! Понимаешь? Телевизор надо смотреть!
   - А! - обрадовано воскликнул Стас. - А я-то уж думал...
   Что он думал, я так и не понял, потому что Стас привстал с кресла, взлетел, ударил меня головой в живот и промчался дальше. Я налетел на потолок, потом рикошетом на стенку. А еще через мгновение очень крепко держался за кресло, откуда стартовал Стас. Он в это время дрейфовал под потолком, держась за голову. Потом обиженно сказал:
   - Я думал, в невесомости стукаться не больно...
   Торопливо оглядевшись, я вытащил из-под кресла ремень безопасности. Он болтался во все стороны, как сонный удав, но я все же ухитрился намотать его на руку. Потом легонько оттолкнулся от кресла и повис в воздухе.
   - Стас, хватайся за ногу!
   - У тебя кроссовки грязные, - буркнул Стас, но все же ухватился. Я стал подтягивать нас к моему креслу.
   Через минуту мы сидели в нем, пристегнувшись и тесно прижавшись друг к другу.
   - Что будем делать? - поинтересовался Стас.
   Я промолчал. Опыта пилотирования космических кораблей у меня не было, разве что в компьютерной игре "Гиперспейс"... Тут у меня возникла жуткая мысль:
   - Стас, ты думаешь, мы просто на орбиту вышли или прыгнули через гиперпространство?
   - Через нуль-пространство, - поправил меня Стас, он был поклонником Стругацких. Потом задумался. А я, как идиот, ожидал его решения.
   - Через нуль-пространство, - твердо сказал Стас. - На планету инопланетян.
   - Почему? - с ужасом спросил я.
   - Так интереснее, - объяснил Стас.
   Тут началась миниатюрная психбольница, с двумя пациентами, но без врачей. Я начал уговаривать Стаса изменить решение, потому что... потому что просто выйти на орбиту Земли тоже интересно. Как будто Стаськино мнение чего-то меняло!
   - Представляешь, - с жаром говорил я, таращась на пульт, - нас всей планетой спасать будут!
   - Да? - неуверенно спросил Стас.
   - Конечно! Американцы "Шаттл" запустят, а мы "Буран"!
   - "Буран" Казахстан национализировал, - резонно ответил Стас. Телевизор он все-таки смотрел.
   - Значит, и казахи спасать будут! - уверил я. - Американцы на "Шаттле", русские на "Союзе", а казахи на "Буране".
   Стас помрачнел и сказал, что не хочет быть спасенным такой ценой. За спасательные работы придется столько заплатить, что вся папина Нобелевская премия уйдет. А он компьютер хочет.
   - Да мы же теперь герои, а значит, ни за что не платим! Если американцы нас спасут, то в Диснейленд свозят!
   Стас заколебался, но снова помрачнел:
   - А если наши, то в парк имени Горького? Чего я там не видел! Не, мы не в Солнечной системе.
   И тут мы оба опомнились. Разом. Стас помолчал и начал всхлипывать. А я разозлился - я всегда злюсь, когда Стас ревет. В конце концов, может, мы и не в космосе? Может, это внутри корабля антигравитация включилась, а он так и стоит в музее? Я стал разглядывать пульт, где возле кнопок были дурацкие иероглифы, а потом заметил, что они разделены на группы. И возле каждой группы - маленький схематический рисуночек. Наверное, объясняет, что эти кнопки делают. Около предательской красной кнопки был совершенно непонятный знак вроде пружинки со стрелочками на концах. А рядом, над несколькими кнопками, был нарисован самый обыкновенный глаз.
   "Гуманоиды", - с радостью подумал я. И нажал на одну из этих кнопок.
   - Балда! - испуганно завопил Стас.
   В нескольких местах корпус корабля стал таять. И в образовавшиеся дырки был виден самый настоящий черный космос с очень яркими и разноцветными звездами. Я понял, что действительно дурак. Но воздух почему-то не выходил.
   - Это иллюминаторы, - прекращая реветь, сказал Стас. - Здорово...
   Он ужом выскользнул из-под ремня и ухватился за второе кресло. Устроился в нем поудобнее и сказал:
   - Мы в глубоком космосе. Планет не видно.
   - А у меня есть одна, - похвастался я, заглядывая в иллюминатор со своей стороны.
   - Какая? На Землю похожа?
   - Нет, - критически сказал я, разглядывая краешек планеты. - На Луну похожа, только куда больше и серая. Атмосферы нет.
   Стас вернулся ко мне, и мы стали разглядывать чужую планету. Она вся была в кратерах и казалась необитаемой. Садиться на нее не хотелось.
   - Не упадем? - деловито поинтересовался Стас.
   - Сет его знает, - ответил я. - Может, тут еще где-то планета есть? Надо во все иллюминаторы посмотреть. - А как до них добраться? Невесомость. Я не полезу.
   Я стал прикидывать расстояние до других иллюминаторов. А Стас помолчал и задумчиво произнес:
   - Невесомость... А как, интересно, космонавты в невесомости ходят в туалет?
   - Эй, ты не вздумай! - заорал я. - Потерпеть немножко не можешь!
   - Немножко могу, - угрожающе сказал Стас. И принялся изучать пульт.
   Я вслушался в ощущения собственного организма и с тревогой сказал:
   - Должен же быть способ. Помнишь, мы читали книжку, не то "Трое с Мочамбы", не то "Три Мамбы"?
   - Ну?
   - Там двое пацанов и девчонка попали в космос и несколько суток летели. Они что делали?
   - Ничего, - угрюмо сказал Стас. - Я еще удивился. Терпели, наверное.
   - Значит, и мы потерпим, - твердо сказал я. - Пока сможем.
   - На несколько суток не рассчитывай, - огрызнулся Стас.
   Мы помолчали. Я почувствовал, как укрепила наше братство общая проблема, и обнял Стаса за плечи.
   - Двигатели надо включить, - сказал Стас. - Прыгать к Земле и высаживаться. Или искать местных жителей.
   - Знать бы, где здесь жители, - сказал я, оглядывая пульт. - Вот если я эту кнопку нажму...
   - Не надо.
   Мы замолчали. Нет, плохая все-таки работа быть космонавтом. Любая мелочь превращается в проблему. Как же они все-таки...
   - Ты у нас фантастику любишь, - сказал Стас. - Ворочай мозгами. Вспоминай.
   - Ты тоже любишь, - ответил я.
   - Я Стругацких люблю, а это не фантастика, а литература, - папиной фразой ответил Стас.
   - Может, как раз в литературе наши проблемы и описаны... - не выдержал я.
   - Не говори этого слова! - быстро сказал Стас. - Лучше вспомни, где обычно инопланетяне рации устанавливают.
   - В скафандрах.
   - А еще?
   - Они телепаты.
   - Тогда как из таких ситуаций выпутываются?
   - Так! - заорал я и ткнул обеими руками по кнопкам.
   Нас слегка тряхнуло, под потолком загорелись желтые лампочки, а звезды в иллюминаторах затянуло голубой дымкой.
   - Это мы силовое поле включили, - сообразил Стас. - Хорошо, теперь нас метеориты не продырявят. Дай-ка я попробую...
   Возможно, мы бы куда-нибудь и прилетели таким образом. Или взорвались бы, не знаю. Но Стас уставился через мое плечо в иллюминатор и начисто забыл о своих экспериментаторских настроениях.
   Я тоже посмотрел в иллюминатор. К нам приближался самый настоящий инопланетный корабль.
   Больше всего он напоминал имперский крейсер из "Звездных войн". Весь угловатый, блестящий, большой, как стадион, и ощетиненный пушками. В разных местах на корабле мигали разноцветные огоньки. Потом корабль остановился, и несколько пушек стали разворачиваться в нашу сторону.
   - Это очень агрессивная цивилизация, - с тревогой сказал Стас. - Костя, если нас захватят, мы не должны выдавать расположения Земли. А то они всех сошлют на урановые рудники.
   - Ты что, знаешь, где Земля находится? - спросил я.
   - Знаю. Возле Солнца, чуть ниже Марса.
   Из одной "пушки" вырвался яркий белый луч. Ударил прямо в нас - и, отразившись от голубой дымки защитного поля, исчез в космосе.
   - Ура! - завопил Стас. - Нас голыми руками не возьмешь!
   На пульте замигали разноцветные огоньки. Я подумал и нажал наугад какую-то кнопку. Ничего не произошло.
   - Торпедировать их надо, - забормотал Стас, склонившись над пультом. - Пока дезинтеграторы не включили...
   "Крыша едет", - подумал я.
   Из вражеского корабля, явно озадаченного нашим сопротивлением, вырвался еще один луч.
   - Съели?! - злорадно засмеялся Стас.
   Но голубая дымка вокруг нашей капсулы погасла. Как будто батарейки кончились.
   - Съели, - подтвердил я. - Стас... Ты извини, что мы ругались.
   Стас шмыгнул носом. Виновато сказал:
   - Ты тоже извини, Костя. На прошлой неделе я тебе в сочинение лишних запятых наставил...
   - Каких лишних? Я же четверку получил, потому что трех запятых не хватало...
   Но разобраться с запятыми мы так и не успели. В борту вражеского корабля открылся огромных размеров люк. И нашу скорлупку потащило внутрь инопланетного крейсера. Именно потащило, потому что нас со Стасом прижало к спинке кресла. "Искусственная гравитация", - догадался я.
   - Пытать будут, - сказал Стас.
   Огромное, ярко освещенное пространство - внутренности крейсера, где мы оказались - на мгновение мелькнуло в иллюминаторах. Затем они потемнели, Словно их окатили из ведра густой черной краской.
   - Ослепили, - печально сказал Стас. - Теперь уже недолго...
   Словно в подтверждение его слов стены нашего кораблика задрожали. По линии закрытого люка пробежал тонкий лучик света.
   - Лазером, что ли, вырезают? - с неуместным любопытством спросил меня Стас. - Как ты думаешь?
   - Не знаю, - пробормотал я, не отрывая глаз от люка. - Какая, на фиг, разница?
   - Лазером, - однозначно решил Стас. - Как в фильме "Чужие".
   И зачем только Стас вспомнил про этот фильм! Я пихнул его, но было уже поздно. Мы оба замолчали, старательно пытаясь не вспоминать тех жутких инопланетян и то, что они обычно с людьми делали.
   И в этот момент... в люк постучали!
   - Заходите, - машинально пискнул Стас и зажал рот руками. А люк, вырезанный из петель, с грохотом вывалился наружу. Мы закрыли глаза и попытались спрятаться друг за друга, не вылезая из кресла.
   Совсем рядом раздались шаги. Я чуть-чуть приоткрыл один глаз и увидел что-то высокое, желтое, маслянисто блестящее, обросшее поверху зелено-белым мхом. Почти так же страшно, как если бы вошел Чужой...
   - Братки! - жизнерадостно сказал вошедший. - С чувством глубокого удовлетворения встречаем мы вас! От имени всей шараги...
   Мы со Стасом вылупив глаза смотрели на говорившего. Это был высокий крепкий мужчина лет сорока в желтом комбинезоне. С пояса у него свисали пара жутко выглядевших пистолетов и широченный нож. На лице играла радостная полуулыбка, с трудом пробивающаяся сквозь толщу коротенькой, но густой бороды. И борода, и пучки сохранившихся на голове волос были смешанного зелено-белого цвета. Словно бы от рождения были зеленые, а нынче поседели.
   - ...и уполномочены заявить, - проникновенным баритоном продолжал мужчина, - что мы рады приветствовать вас у нас. Ух, как я припарился переводить торжественную речь для нашего командующего!
   Последнюю фразу полузеленый произнес все тем же торжественным тоном. И до меня дошло - он заученно повторяет переведенный кем-то текст, не зная самого языка.
   - А вы по-русски говорите? - осторожно спросил я. Мужчина протянул руку, потрепал меня по щеке и торжественно произнес:
   - Не волнуйся, крошка, сейчас придет дядя-переводчик, все скажет.
   - Они что, по штатовским боевикам русский учили? - слабым голосом произнес Стас. Заерзал, слезая с моих коленок, и с воскресшим оптимизмом добавил: - Они гуманоиды, а это дает нам шансы. Зеленые волосы не беда, мы не расисты. Видимо, в них хлорофилл...
   - А в оранжевых - апельсиновый сок? - поинтересовался я, глядя на еще одного входящего. Стас поперхнулся. Новый инопланетянин действительно имел волосы ярко-оранжевого цвета, перетянутые над глазами узким белым бинтиком. Сам он был молод, костляв и носил очки вполне земного вида. Этим привычные человеческие черты исчерпывались. Из непривычных были: очень большие и оттопыренные уши, шишки на висках и перепонки между пальцами рук, как у лягушки.
   - Это два вида гуманоидов, - уверенно объяснил Стас, - первый питается за счет фотосинтеза, а второй с болотистой планеты, где воздух разрежен и звук распространяется плохо.
   Я настолько был поражен эрудицией брата, что не нашелся, чем достойно ответить. Наверное, у него от волнения произошел интеллектуальный всплеск, но с каким-то странным завихрением... Паузу нарушил оранжевоголовый.
   - Не, чувак, ты гонишь, - с непередаваемой интонацией произнес он. - Какой я тебе гуманоид с болотистой планеты? У тебя башка белая, а у него, - в мою сторону вытянулись сразу два перепончатых пальца, - темная. Но вы оба люди, и я - тоже.
   Мы уже ничему не удивлялись. Лишь для порядка Стас огрызнулся:
   - А для чего у вас перепонки на пальцах?
   - Чего? А... - Оранжевоголовый гордо оглядел руку. - Я плавать люблю. В большой ванне. Вот и вырастил прошлым летом.
   Мы потихоньку начали расслабляться. Ни пытать, ни убивать нас никто не собирался. По крайней мере пока. Увешанный оружием зелено-белый кротко улыбался, наблюдая за разговором. Потом сказал что-то непонятное. Молодой оранжевоголовый так же непонятно ответил.
   - Это не английский и не русский, - сказал Стас.
   - И даже не древнеегипетский, - подтвердил я.
   Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся.
   - Давайте знакомиться, детишки, - сладким голосом сказал он. - Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли, переводчик.
   - Земли? - ахнули мы с братом.
   - А он, - Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, - генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.
   Выдержав короткую паузу, он добавил:
   - На вид он - хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.
   - Где мы? - требовательно прервал его Стас.
   - На окололунной орбите, - успокаивающе ответил Смолянин.
   - Ура, - неуверенно сказал Стас и прошипел в мою сторону: "На Луну не похоже..." - Ура. А мы-то думали, что улетели в другую звездную систему.
   - Не, вы провалились в будущее, в две тысячи пятьсот тридцатый год. Всё в порядке.
   Потребовалось секунд пять, чтобы улыбка облегчения сползла с наших лиц. Стас, пораженный крахом своих гипотез, притих. А я спросил:
   - Так это... то, в чем мы были... это не космический корабль инопланетян?
   - Нет, - слегка сочувственно ответил Смолянин. - Это ихняя машина времени. Или не ихняя.
   ...Как рассказал генерал-сержант Кубатай (сам он по-русски больше говорить не пытался, его переводил Смолянин) , встретить нас со Стасом было делом всей его жизни. Вообще-то не нас, как уточнил Кубатай, а машину времени, в которой мы прилетели. И лишь попутно - спасти нас и доставить на Землю.
   Мне это уточнение не понравилось. Но Кубатай нашего мнения не спросил, а, нахмурившись, посмотрел в пространство и тоскливо добавил:
   - Теперь судьба хронопатрульной службы под вопросом...
   Мы со Стасом не особенно много поняли. Но переспрашивать не решились.
   Снаружи, за открытым люком нашей машины времени, мелькали какие-то люди в желтой форме и беретах на разноцветных волосах. С волосами здесь явно не церемонились и перекрашивали их в любые цвета. Может быть даже, их попросту красили под цвет рубашки. Во всяком случае, у Смолянина из-под комбинезона выглядывала оранжевая футболка.
   Кубатай предложил нам всем пройти в рубку крейсера "из этого злополучного хроноскафа". Честно говоря, выходить нам было страшновато. Все-таки мы с этим самым "хроноскафом" много чего вместе испытали. Но была одна веская причина не отказываться. Стас не выдержал и спросил:
   - Смолянин, а у вас на корабле туалет есть?
   Наш переводчик наморщил лоб, явно вспоминая слово, и кивнул:
   - Конечно, корешок.
   И действительно, тут у них все оказалось в порядке. Но это все-таки неприлично, и не буду описывать... Тьфу, опять это слово! В общем, все было в порядке. Между делом я раздумывал о том, что сказал по дороге Смолянин: оказывается, на Земле никаких стран уже давно нет, язык у всех - все-земной, и экипаж в корабле - интернациональный. Здорово...
   Но толком обдумать это светлое будущее человечества я не смог, потому что в дверь туалета заскреблись, потом приоткрыли ее, и Смолянин нетерпеливо крикнул в проем:
   - Эй, малолетки! Шевелитесь чуть-чуть! Из-за вас торжественную церемонию задерживают! Вся шобла ждет! Освобождайте толчки!
   - И он у них - лучший переводчик?! - возмущался Стас, выскакивая из своей кабинки как ошпаренный. - Он что, в зоне языку учился?
   - Он, наверное, про свою узкую область, русский язык, прочел все что смог, - предположил я. - И учил по всем словарям, включая блатной, и по видюшным фильмам, и по книжкам дурацким...
   Но когда мы увидели "торжественную церемонию", всякая охота обсуждать проблемы языковедения у нас исчезла.
   Вместе с экипажем мы выстроились возле огромного экрана-иллюминатора, в который во всей своей красе была видна удаляющаяся капсула нашего хроноскафа. А еще был виден ствол пушки, торчащий из-под иллюминатора.
   Генерал-сержант Кубатай коротко скомандовал, и один из членов экипажа рванул какой-то рычаг. Ствол пушки дернулся, пол под нашими ногами дрогнул, и на месте хроноскафа образовался яркий огненный шар. Через мгновение он погас, и экипаж сорвал с голов желтые береты. Некоторые всплакнули.
   - А как же мы теперь?.. - начал Стас. Но я оборвал его:
   - Молчи. Может, наш хроноскаф - одноразовый? Может, у них таких - тысяча?
   - А если нет?
   - Ну, тогда... Тогда... - Я не знал, что сказать. - Тогда этот все равно уже не вернешь...
   И мы растерянно переглянулись.