ОСТРОВ РУСЬ. ЦАРЬ, ЦАРЕВИЧ, КОРОЛЬ, КОРОЛЕВИЧ...

   Я навсегда запомню скорбный взгляд Кубатая, сообразившего, что он стал-таки клоуном. "Ищите Стаса в Кремле!"- прошептал он и побрел по улице. Смолянин понял происходящее не так быстро, и одна из страх-птичек щелкнула его по голой ноге искрой. Тот ойкнул и поспешил за Кубатаем и Орликом. А Слава еще раз печально вздохнул и посмотрел на Холмса.
   - А вы никуда не торопитесь? - с надеждой спросил он. - Вам не надо помочь? Стас велел детям относиться к взрослым вежливо и помогать по мере сил.
   - Спасибо, милый ребенок, - торжественно сказал Холмс. - Нам не нужна помощь. Мы справимся сами. Эх, что-то я в этом сомневался...
   Как мы до Красной площади добирались - отдельная история. Целую книжку можно написать. Холмс еще ничего, а вот Ватсон перед каждым фонарным столбом восхищался прогрессом науки, в метро же его чуть инфаркт от радости не хватил. Я проводником работал: куда полечу, туда и идут бедные англичане. Один раз я от воробья увернулся, в кусты спрятался, так Холмс с Ватсоном тоже туда ломанулись! Ужас, одним словом.
   А на Красной площади мы поняли, что никакой человек до Стаса добраться не сможет. Всю кремлевскую стену страх-птички облепили, а в воздухе их было столько, что казалось - грозовая туча зависла. Глянул Холмс на это безобразие, покачал головой и сказал мне:
   - Ну что ж, милый друг, на вас вся надежда. Пусть ваши... э-э-э... миниатюрные размеры и... э-э-э... быстрые крылья совершат чудо. Летите!
   И я полетел. Страх-птицы, к счастью, на меня никакого внимания не обращали. А обычных возле Кремля не было - боялись металлических, наверное.
   Кремль - сооружение огромное. Но у меня был надежный ориентир - то здание, возле которого больше всего страх-птиц вилось. Отдохнул я на подоконнике и стал искать форточку. Ни одной открытой! Пришлось лезть сквозь выключенный кондиционер... страшно, между прочим, было. Такое ощущение, словно внутри завода бредешь. Пропеллеры, трубки, провода. Но я всё преодолел.
   Потому что очень уж мне человеком стать хотелось.
   И мне повезло: в огромном зале с увешанными картинами стенами и мозаичным потолком я увидел своего брата.
   Стас сидел на самой обычной кухонной табуретке. Был он грустный и мрачный. Медалей и орденов на его костюмчике еще прибавилось. На полу перед ним стоял цветной телевизор с подключенной к нему игровой приставкой "Кенга". Отдыхал от дел небось.
   Хотел было я сразу к брату кинуться, но что-то мне не по себе стало. А вдруг Стас теперь такой же противный, как Кащей? Если к его испорченному сочинительством характеру прибавилась еще и магия... ой-ей-ей! И, прилипнув к потолку, я стал наблюдать.
   А Стас посидел-посидел, вынул из кармана батончик "Марс", слопал, потом почесал затылок и громовым голосом, напомнившим мне Кащея, крикнул:
   - Бамбара-Чуфара! Лорики-Ёрики! Явись передо мной мой военный министр, повелитель страх-птичек, Колька Горнов!
   Раздался треск, вспышка, и перед Стасом появился обеденный стол, за которым сидел мальчик лет двенадцати. В одной руке он держал кусок хлеба, в другой - ложку с борщом. Мальчик был угрюмый, остролицый, чем-то сам напоминавший страх-птицу.
   - Звал, начальник? - зачем-то поинтересовался Горнов, откладывая надкушенный хлеб.
   - Ага. Обедаешь?
   - Ага.
   Минуту Народный Диктатор и его военный министр молчали. Потом Стас спросил:
   - Как в мире? Порядок соблюдается?
   - В общем-то да, - уклончиво ответил Горнов. - Но если честно - не очень.
   - Давай рассказывай, - оживился Стас. - Детей обижают?
   - Да нет, - вздохнул Колька, с тоской поглядывая на остывающий борщ. - Дети друг друга обижают. Подерутся - и давай звать страх-птичек! Те - налетят и метелят друг друга... ну и драчунам достается. Поголовье птичье падает!
   - А что делать? - растерялся брат.
   - А я не знаю. Воспитывать, наверное...
   Стас взмахнул рукой, и Колька Горнов вместе со своим обедом исчез. А Народный Диктатор грозно повелел:
   - Чуфара-Бамбара! Скорики-Морики! Явись передо мной мой министр пропаганды, Андрэ Николя!
   Николя, наверное, был французом. Говорил ли он по-русски, я так и не узнал. И вот почему. Появился он, стоя на полу на четвереньках и играя двумя модельками машинок. Перемену обстановки Андрэ заметил не сразу и еще с полминуты энергично шумел, гудел и бибикал. Да и немудрено - было ему лет восемь.
   - Андрэ! - завопил оскорбленный в лучших помыслах Стас. Николя поднял голову и сморщился, готовясь заплакать. - Не надо, не надо! - сразу замахал руками Стас, и министр пропаганды исчез. Видать, достали Стаса детские слезы.
   Теперь Стас был уже мрачен, как безлунная ночь в глухом лесу. Он встал, хлопнул в ладоши и зловеще прошипел:
   - Лёлики-Болики! Мурики-Жмурики! Явись передо мной мой Тайный Советник, писатель Игорь Петрович Решилов!
   И по глазам такой свет ударил, а грохнуло так сильно, что я чуть не свалился.
   Вот, значит, как Стас дошел до жизни такой! Самого фантаста Решилова в советники взял!
   Решилов оказался грузным, довольно-таки пожилым мужчиной с суровым лицом. Он появился вместе с письменным столом, на котором стояла пишущая машинка. Стас вызвал его к себе во время работы, и Игорь Петрович был так увлечен, что, подобно маленькому Андрэ, не сразу заметил диктатора. Смотрел перед собой и молотил по клавишам - "тюк-тюк", "тюк-тюк"...
   - Что это вы все время тюкаете? - строго спросил Стас.
   - Что значит "тюкаю"? - слегка обиделся Решилов.
   - Как ни вызову вас, а вы всё печатаете... - сменил тон Стас.
   - Книжку дописываю, - по-прежнему дуясь, пожал плечами Решилов. - "Черный кубик капитана Джонсона".
   Стас быстренько подошел к писателю и сказал, легко перейдя на "ты":
   - Ты очень обиделся? Пожалуйста... Ну, пожалуйста-пожалуйста, извини меня. Ладно?
   Решилов обмяк, потеплел лицом, взъерошил Стасу волосы и на мгновение взял его за бока - словно собирался зачем-то приподнять. Но передумал.
   - Что случилось-то, Стасик? - осторожно спросил он. Брат мой потупил глаза. Поковырял носком кожаного ботинка паркетный пол. Сказал:
   - Игорь Петрович, ну почему у нас ничего не получается, а? Министр пропаганды... такой хороший пацан, но от работы отвлекается. Военный министр уже на все рукой махнул. Мол, не справимся. Разве что Ян Юа, министр капитальной пропаганды, старается. Во всех столицах, включая Ашхабад и Панаму, мои бронзовые скульптуры со страх-птицей на плече поставил. И Сережка Бережной молодец, не подводит...
   - Сережка? - заинтересовался Решилов.
   - Ну, министр экономики, пятиклассник, романтичный такой... Уже три новые фабрики шоколада под его руководством построили!
   - Молодец...- приятно улыбнулся Решилов.- Познакомь, ладно?
   - Познакомлю, - кивнул Стас. - Так что делать, а? Я всю власть детям передал - а они дурака валяют! Не слушаются, дерутся, страх-птичек на обидчиков натравливают, школу прогуливают, родителям грубят, курят, пиво пьют...
   Стас долго бы мог перечислять детские прегрешения, но тут Решилов со вздохом его прервал:
   - Малыш мой... Трудно детям управлять миром. Не могут они этого, если уж начистоту!
   Народный Диктатор подскочил на табуретке. И возмущенно заорал:
   - Так что ж вы врали?!
   - Я? - поразился Решилов.
   - Вы! В книжках своих писали, что дети лучше взрослых! Что если б они миром руководили, они бы все путем устроили! Что дети с детьми не воюют, что они за правду, за светлое будущее!
   - Да, в основном так, - начал оправдываться Решилов. - Но отдельные несознательные хулиганы...
   - Отдельные? - Стас уже кипел. - Я с самого детства, как прочитал ваши книжки, хороших детей искал! Таких же, как я, хороших! А они не находились! Нигде! Может, их и нет, а?
   Решилов изменился в лице. Протянул руку к Стасу, собираясь что-то сказать. Но Стас крикнул: "Обратно!"
   И Решилов исчез.
   Стас прижал ладошки к лицу, словно заплакать собирался. Но передумал. Прошелся взад-вперед, прошептал:
   - Хоть бы Костя со мной был...
   Мое маленькое мушиное сердце радостно забилось. Нет, Стас меня не забыл! Помнит, скучает! А он тем временем начал говорить еще одно заклинание, явно самое мощное и страшное:
   - Чуфара-Чуфара! Ёрики-Ёрики! Лорики-Лорики! Жмурики-Жмурики! Возникни передо мной, мой старший брат Костя!
   Белое сияние заполнило весь огромный зал, пахнуло озоном, засвистело, защелкало, и...
   И перед Стасом оказался я. Один в один, не подкопаешься! В школьной форме, с сумкой в руках.
   - Кто ты такой? - осторожно и почему-то устало спросил Стас.
   - Я твой старший брат Костя, - грустно ответил двойник-самозванец.
   - А зачем ты здесь? - чуть оживившись, продолжил Стас.
   - Готов служить и выполнять твои приказания! - деревянным голосом сообщил лже-Костя.
   Стас вздохнул. Сказал:
   - Значит, подделка. Как прежние - в Антарктиду. Явишься к командиру сороковой пятерки, Косте-сто девяносто шестому. Скажешь - я послал. Будете лыжную базу строить.
   - Слушаюсь! - радостно завопил мой двойник. Ужасное, скажу вам, зрелище - видеть себя, да еще таким придурком, со стороны.
   - Отправляйся, - велел Стас, и мой двойник исчез. А Стас, снова сев на табуретку, забормотал:
   - Искать его в Конан Дойле времени нет, дел по горло. А был бы он тут, я бы просто сказал: "Бамбара-Чуфара! Скорики-Морики! Стань, муха, обратно Костей!"...
   Тут я почувствовал, как мои крылья втягиваются в спину, руки-ноги и все остальное - растут, зал уменьшается, а пол приближается. Падал я, короче! Трудно держаться за потолок человеческими пальцами.

Глава шестая,

   где Стас делает вид, что он крутой, я с Холмсом и Ватсоном еду на принудительную экскурсию, а Кубатай, Смолянин и Орлик выступают в цирке, что едва не кончается революцией
   (Рассказывает снова Костя)
   Ударился я об пол. Не так чтоб уж сильно, но неприятно. А Стас, вылупив глаза, спросил:
   - Ты кто?
   - Твой старший брат Костя! - слегка опупев от превращения, сказал я. Стас сразу поскучнел и начал:
   - Подделка... Как прежние - в Антар...
   - Пошел ты на фиг! - завопил я. - Хватит, намерзся! Да и книжки мы все спалили!
   Стас очумел. Потрогал меня за руку, потом неуверенно обнял и спросил:
   - Костя... Это ты, что ли?
   - А то кто? - огрызнулся я. - Мы все сюда добрались...
   И я коротко рассказал, как скитался по Лондону, как меня нашли, как мы отправились спасать Стаса и что бедные ДЗР-овцы теперь в цирке.
   - Чего меня спасать-то? - усмехнулся Стас. - Видал, как лихо я живу? В Кремле! Народный Диктатор Земли! Все меня любят!
   - А Решилову чего плакался? - полюбопытствовал я. Стас помрачнел:
   - Видел, да? Шпионил?
   - Видел, - слегка испугавшись, ответил я. - Слушай, а что за двойников ты творил?
   - А, двойников... - Стас поскучнел.
   Оказалось, что, вернувшись (домой, как он думал), мой брат решил меня спасти. И приказал: "Возникни передо мной, мой старший брат Костя!" Однако оказалось, что из мира в мир заклинания не действуют. И я не перенесся из холмсовского Лондона в Стаськину Москву. Зато возник мой двойник. С виду - один в один. А на деле - тупой как бревно, робот, одним словом.
   - Ты не думай, - добавил Стас. - Были и ничего... почти как ты! Вот Костя-сорок третий... или двести шестнадцатый. Тормознутые, но наглые.
   - А зачем ты их в Антарктиду посылаешь?
   - Лыжную базу строить. Не пропадать же добру!
   Я поежился. Спросил:
   - Писателем ты еще не раздумал стать?
   - Нет... А откуда ты знаешь?! - И он так на меня глянул, что я понял: со Стасом теперь лучше не спорить. И не задевать. А то снова превратит или назначит директором лыжной базы в Антарктиде.
   - Что, думаешь, я плохо все сделал? - наседал Стас. Медали на его курточке угрожающе позвякивали. - Думаешь, я неумеха? Волшебник-недоучка?
   Остатки достоинства не дали мне соврать:
   - Не знаю.
   - Ладно, сам увидишь, - внезапно успокоился Стас. Наморщил лоб и велел: - Холмса и Ватсона сюда, Ёрики-Морики!
   Рядом с нами возникли англичане.
   - Привет, - бросил им Стас. - Сейчас я вас на экскурсию отправлю. По моей Москве. А то дел невпроворот. Вернетесь - побеседуем.
   - Стас, а как Кубатай со Смолянином? - попытался я пробудить в нем лучшие чувства. Лицо брата дрогнуло.
   - Ну... вы за ними заедьте в цирк... покатайтесь вместе. Недосуг мне!
   Я сначала удивился: Стасу и не до Кубатая! А потом понял, что Стас боится Кубатаевых упреков - такого тут наворотил. А еще через секунду нас куда-то потащило...
   Через миг мы уже сидели в шикарном импортном лимузине. Огромном, как полтрамвая. Я сидел посередке, а по бокам - Холмс с Ватсоном. Впереди, за продырявленным стеклом, сидели шофер и нервная очкастая девушка.
   - Я экскурсовод, - обернувшись, сказала она. - Добро пожаловать на экскурсию. Напитки и шоколад - в баре, под сиденьем. Куда изволите?
   Я невольно подумал, что быть братом Народного Диктатора не так уж и плохо. Поглядел на Ватсона и решил сделать ему приятное.
   - Можно посетить электроламповый завод? - спросил я. Экскурсовод растерялась, но ответила:
   - Можно.
   И мы посетили Московский электроламповый завод.
   Можете смеяться, но производство электролампочек - такое интересное дело! Оказывается, лампочки делают не на одном заводе! Стеклянную часть на одном, а металлическую на другом! Так здорово! И машины всякие разные, и вообще - интересно! Я подумал: может, стать рабочим на заводе электролампочек? А потом понял, что это несовременно, и решил, что, как раньше и планировал, стану бизнесменом, владельцем торговой фирмы. Ну, или электролампового завода...
   Ватсон ходил по заводу и светился ярче, чем лампочка. Всё ему нравилось. Но не зря он был другом Шерлока Холмса - возле одной из работниц он остановился и спросил:
   - Простите, леди, чем вы так озабочены?
   Девушка и впрямь выглядела расстроенной. Но на Холмса и Ватсона она посмотрела вполне дружелюбно. Потом перевела взгляд на меня и снова помрачнела.
   - Возможно, мы сумеем помочь? - продолжал допытываться Ватсон. - Прискорбно видеть, что леди, работающая на славном поприще Электричества, столь грустна...
   - Да вот мне где твое электричество! - взорвалась вдруг девушка. И засучила рукав - на коже был красный след от ожога. - Утром в автобусе такого вот шкета, - и она указала на меня пальцем, - заставляла место уступить! И получила от страх-птички... электричеством...
   С завода мы шли молча. Ватсона не радовали ни гремящие и дымящие корпуса, ни огромная, с арбуз, сувенирная лампочка, которую подарил нам перепуганный директор завода. Лишь у самого лимузина (кстати, это оказался "кадиллак") Ватсон хмуро сказал:
   - Да, как это ни печально, но электричество в неправедных руках способно служить несправедливости...
   Хотел я ему еще про электрический стул рассказать, но пожалел. Сели мы в машину, и чуть осмелевшая экскурсоводша спросила:
   - А теперь куда? Хотите - вагоноремонтный завод посетим или асфальтобетонный?
   - Что мы, тронутые? - грубо спросил я. - В цирк едем!
   Холмс, посасывающий нераскуренную трубку, молча кивнул, соглашаясь. Надо нам было найти Кубатая... Смолянина с Кащеем, конечно, тоже, но генерал-старший сержант оставался единственным, кто на Стаса влияние имел.
   Пока мы к цирку ехали, много чего насмотрелись. Как какой-то мальчишка с прилавка ларька шоколадку стянул. А продавец замахнулся было на него, но на небо посмотрел и передумал. Как на крыше высотного здания лозунг укрепляли, универсальный такой: "Слава Великому!" Как два пацана стояли и ссорились, а над ними две стаи страх-птиц дрались. Как девчонка лет семи рабочим на стройке указания давала - как и что им строить...
   Так что к цирку мы приехали мрачные и подавленные.
   Народу у входа было много. Причем в основном не дети - им, видно, и без того развлечений хватало. Взрослые стояли в длинной очереди у кассы, но нам, когда экскурсовод показала какой-то документ, дали пройти со служебного входа. По пути мы увидели двух художников, которые, дымя папиросами, рисовали афишу: Кубатай, с пышной зеленой шевелюрой, бил Смолянина по голове огромным пенопластовым молотком. Смолянин от этого потешно раскрывал рот, и оттуда вываливалась маленькая рыбка, которую на лету ловил Орлик. Видимо, в цирке решили принять ДЗР-овцев на постоянную работу.
   Нас усадили в первом ряду, дали программки, пакетики с жареным арахисом, баночки с пепси-колой и вообще были очень вежливы.
   - Лучше пусть выступят, - шепнул мне Холмс. - Страх-птичкам дано задание следить за ними до самого выступления. К чему лишние проблемы?
   Я согласился. Зачем проблемы, да и в цирке я давно не был.
   Вначале выступала дрессировщица с собачками, потом фокусник... А потом, когда над ареной стали натягивать сетку для выступления воздушных гимнастов, вышел конферансье и объявил:
   - Впервые! После триумфальных гастролей по Мадагаскару! Весь вечер на арене! Рыжий и Зеленый клоуны! Смолянин и Кубатай! Пра-а-ашу!
   И на арену, неумело хохоча и улюлюкая, вынеслись ДЗР-овцы. Яркие цветастые трико эффектно облегали мускулистую фигуру генерала и деликатно драпировали стройное тело переводчика. В руках Смолянина была крошечная гармошка, у Кубатая - небольшая гитара. Лица их покрывал толстый слой разноцветной гуаши. Шевелюра Смолянина сияла; отросшая на голове Кубатая щетинка нежно зеленела. На середине зала друзья остановились и с ужасом огляделись по сторонам.
   Зал затих ожидая. Страх-птички, призванные проконтролировать выступление, весело вились над ареной. Два рабочих сцены торопливо вынесли вслед и поставили посреди зала большую плетеную корзину, накрытую клетчатым платком... ой, нет, смоляниновской юбкой!
   Первым овладел ситуацией генерал. Видимо, подготовка диверсанта включала в себя многое. Он невесело улыбнулся и печально протянул:
   - А вот и мы-ы-ы...
   - А вот и вы, - жалобно согласился Смолянин, испуганно оглядывая переполненный зал.
   - Мы к вам пришли, - продолжал генерал, беря гитару поудобнее.
   - И будем петь, - обреченно сказал переводчик, растягивая гармонику.
   Я мельком глянул на Холмса с Ватсоном. Они с любопытством наблюдали за представлением.
   - Если скучно жить на свете,
   Если вас достали дети, - пробренчал Кубатай.
   - Кто прогонит горький сплин?
   Кубатай и Смолянин! - несколько самоуверенно, но мелодично пропел младший майор.
   Что-то мне эта мелодия напомнила... А зал оживился, послышались редкие боязливые аплодисменты. Ободренные ДЗР-овцы запели громче и на совсем другой мотив.
   - Сидела птичка на лугу... - баритоном пропел Кубатай.
   - Подкралась к ней корова... - дискантом подтянул Смолянин.
   - Ухватила за ногу.
   Птичка, будь здорова!.. - хором протянули оба.
   Что тут началось! Буря аплодисментов! Овации! Крики "браво!". Я даже не сразу понял, в чем дело, а потом сообразил, что все подумали о страх-птицах. И мне стало не по себе. А ДЗР-овцы раздухарились.
   Ма-ма, ма-ма, что ж я буду делать?
   Ма-ма, ма-ма, как я буду жить?
   У ме-ня нет ни одной страх-птицы,
   У ме-ня нет теплого пальта!
   Зал ликовал. Аплодисменты смолкли лишь для того, чтобы услышать новый куплет.
   Если слушаются плохо,
   Не жалейте поп и спин!
   Посмотри, как порют лихо
   Кубатай и Смолянин!
   Часть детей повскакивала со своих мест, но осмелевшие от примера ДЗР-овцев родители отвесили им подзатыльники и усадили обратно. Встревоженные страх-птицы закружили под куполом. Запахло озоном.
   Видимо, сообразив, что выступление на грани срыва, Кубатай отбросил гитару, выхватил саблю... оглушительно свистнул.
   И на арену выбежал наш Орлик. Но в каком виде! Выкрашенный в серебристо-серый цвет, с лампочкой, прикрученной к клюву! Сообразив, что издевательства над ненавистными роботами продолжаются, публика взвыла от восторга.
   - Эт-то еще что за птичка? - риторически спросил Кубатай. И, приплясывая, погнался за пингвином. Орлик для вида пробовал убегать, но Кубатай его догнал, запрыгнул на спину и загарцевал по арене, на ходу выкручивая лампочку из патрона.
   - О-е-ей! - войдя во вкус, крикнул Смолянин. Бросился к корзине, сдернул с нее юбку... там белели сотни куриных яиц!
   - Бейте яйца! - завопил Смолянин, кидаясь яйцами в пингвина и размахивая своим кильтом. - Время бить яйца! Время бить яйца!
   Все встали. И принялись скандировать, слегка замахиваясь правой рукой:
   - Время бить яйца! Время бить яйца!
   Я понял, что присутствую при рождении Сопротивления. Наблюдаю его тайный опознавательный жест, вижу гордое клетчатое знамя и слышу смелый клич. Куда там испанцам с их "Но пасаран!".
   - Время бить яйца! Время бить яйца!.. - продолжали вопить люди. Лишь иногда отдельные, видимо наиболее натерпевшиеся, уточняли тайный смысл:
   - По-роть! По-роть!
   Честно скажу: хоть мне и не нравилось то, что Стас с бедным миром сотворил, но тут я задумался. Как-никак родной брат... а против него зреет переворот! Что делать? Пойти против правды или против брата?
   И тут в ослепительном сиянии Кубатай, Смолянин и Орлик исчезли со сцены. "Стас! - сообразил я. - Следил, негодяй. Через зеркальце волшебное или через наливное яблочко..."
   А людей было уже не остановить! Люди кинулись на арену и принялись топтать ни в чем не повинный продукт. Некоторые, выхватив из брюк ремни, тут же укладывали своих детей поперек колена, спускали штаны и принимались объяснять разницу между преступлением и наказанием.
   Через мгновение и нас с англичанами охватило белое свечение; Стас магически выдергивал нас из цирка.

Глава седьмая,

   в которой малолетний чародей обижен и озадачен, а Кубатай признается, что он был не прав
   (Рассказывает доктор Ватсон)
   В апартаменты юного тирана мы вернулись, так и не досмотрев до конца замечательное цирковое представление. Вместо табуретки посреди зала стоял роскошный трон. Для нас были приготовлены шесть зеленых, обитых бархатом кресел. Стас сидел на троне и вертел в руках маленькое блюдечко с наливным яблочком на нем.
   - Так, - мрачно произнес он, глядя на генерала.
   - Стас, ты не прав, - отважно сказал Кубатай, размазывая по лицу грим. - Ты совершенно не прав!
   - Я все хорошо сделал! - упрямо заявил Стас. - На Земле теперь войн нет! И детей не обижают! Я еще литературе покровительствую и экспедицию на Венеру готовлю!
   - Стас, во-первых, нельзя так самовольно счастье навязывать.
   - Можно, - заложив ногу за ногу, ответил Стас. - Вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.
   - Во-вторых, дети - они иногда куда хуже взрослых... - вздохнул Орлик и всплеснул крыльями.
   - Ты бы уж молчал... Кащей! - отрезал Стас.
   - Без магической силы я лишь мирный ученый Манарбит! - возмутился Орлик. - Заколдованный неким юным магом.
   Стас щелкнул пальцами... и Орлик преобразился в Кащея! То есть - в ученого Манарбита. Вполне приличный на вид человек, похож на бакалейщика с Бейкер-стрит!
   - А в-третьих, мистер Диктатор, - добывая из кармана трубку, сказал Холмс, - ты вернулся вовсе не домой. Это всего лишь книжка! "Царь, царевич, король, королевич..." И теперь мне ясно, почему она носит столь странное название.
   Вот это замечание моего гениального друга уязвило Стаса. Он наморщил лоб... но потом просветлел лицом.
   - Вам завидно, да? - радостно спросил он. - Завидно! Но я не жадный. Живите в моем мире, пользуйтесь. Вас, как моих друзей, все уважать будут. Всё вам будет! Холмс, вы станете министром внутренних дел. Вы, Ватсон, министром электрификации. Кубатай, ты за космос будешь отвечать. И за диверсии. И за охоту. Вместе будем охотиться - на тигров, пантер, львов! Смолянин, я тебя министром культуры сделаю. Хочешь? Кащей... ладно, Манарбит! Я даже на тебя не злюсь! Хочешь - станешь президентом Академии наук? Или советником по делам магии?
   Стас соскочил с трона, возбужденно прошелся взад-вперед, потом подошел к брату, взял его за руку и тихо сказал:
   - Костя... А тебе, ты ведь мой брат... Я тебе тоже магическую силу дам. Как у себя... почти. Вместе будем править.
   Признаюсь, это было трогательное зрелище. Но в сердце мое закрался страх: а вдруг кто-то из нас не выдержит и поддастся на посулы тирана? Вот я, например... Быть министром электрификации всего мира - что может быть прекраснее?
   Костя молчал. Кубатай крутил ус. Смолянин улыбался, грызя ноготь. Манарбит облизывался.
   - Костя, да мы же всё теперь можем! - продолжал свои уговоры Стас. - Всё! Помнишь, ты о мотоцикле мечтал?
   Юный джентльмен щелкнул пальцами, и прямо в комнате появилась сверкающая никелированными частями конструкция.
   - "Харли Дэвидсон"! - гордо пояснил Стас, уселся на трон, закинул ногу за ногу и продолжил уговоры: - Говорите, не всё у меня хорошо? Так помогите! Я вот ночей не сплю... похудел, кстати! А почему? Все потому, что не только о себе думаю... Костя, помнишь эту сказку дурацкую "Цветик-семицветик"? Девчонке счастье привалило, а она: "Хочу на Северный полюс..." - потом: "Ой, холодно, хочу обратно...", а листочков - уже пять осталось... Или "Шел по городу волшебник". То ему клюшку, то еще какой-нибудь ерунды... Вот другой пацан - умный, сразу миллион волшебных коробков заказал. Но он жадный был, злой, а я нет, я для всех хочу. По-государственному думать надо!
   - У Стругацких в "Пикнике" парень обо всех думал... - попытался возразить Костя.
   - Ну да, классно он придумал: "счастья всем и бесплатно..." Откуда этот шар-то дурацкий знает, что кому нужно? Тут пожеланиями не отделаешься - тут надо рукава засучить и вкалывать. Это во-первых. А во-вторых, одно дело - книжка, другое - на самом деле...
   - Вот именно, мой юный друг, - вступил в разговор Холмс. О, его строгий дедуктивный ум не поддался на посулы Стаса! - Это мир книжный. Вымышленный. В реальном мире никаких изменений не произошло. Вам же, в целях безопасности всей Вселенной, следует как можно скорее вернуться в него.
   - Кубатай сказал, что эти миры совпадают! - возмутился Стас. - А он - самый умный! Правда? - И он повернулся к генералу за поддержкой.
   - Ну... - смущенно протянул Кубатай. - Ты прав, мой мальчик, но, увы, лишь наполовину. Трезво подумав, я понял, что реальный мир и мир художественного произведения, пусть и документального, несколько различны.
   - Стас, да ты сам подумай, - вмешался Костя, призывая юного деспота к здравомыслию, - волшебство Кащея вне острова не должно действовать...
   - А вот действует! - Стас щелкнул пальцами, подлетел в воздух, трижды перекувыркнулся через голову и вновь мягко опустился в кресло.
   - Потому и действует, что мы на острове!
   - Где-где?! Ты что, совсем очумел?
   - Сам ты очумел. Мы в книжке. А книжка - в библиотеке. А библиотека - на острове...
   Довод был убийственным. Стас замер с раскрытым ртом. А Манарбит, похохатывая, добавил:
   - Я ведь потому мир завоевать и не смог, что за пределами Руси магия моя не действовала! Неужто, думаешь, я глупей тебя был?
   - Глупей! - вскинулся Стас. - Ты страх-птичек не выдумал!
   - Да и ты не выдумал, - вновь вмешался брат тирана. - Ты их из рассказа Текли украл. Букву одну заменил в названии... да поколдовал малость. Подумаешь, изобретатель...
   - Мистер Кубатай - недюжинного ума мужчина, - тактично сказал Холмс. - Но всем свойственно ошибаться. Тем более он и сам признал свою ошибку.
   Стас, нахмурившись, молчал. Наконец пробормотал, словно проснулся:
   - Значит, я книжку завоевал? Да и то, может, только потому, что мне авторы позволили? А эти двое, которые тут жили, они вроде как и ни при чем?
   - Какие двое? - спросил Костя.
   - Да писатели эти, что "Сегодня, мама!" сочинили. Я как власть захватил, разыскал их. Стал требовать, чтобы покаялись, извинения попросили за издевательства свои... А они кричат, мол: "Мы ничего такого не писали! Мы друг друга вообще в глаза раньше не видели! В разных городах живем!" Я не поверил... ну... хотел было в Антарктиду сослать... потом просто... заколдовал...
   - Где они?! - хором воскликнули мы все.
   - Да тут они, тут! Холмс с Ватсоном на них сидят. Вот эти кресла зелененькие.
   Я в панике соскочил с кресла, Холмс последовал моему примеру. Виновато стряхнул с зеленой обивки оброненный пепел.
   Кубатай со Смолянином почему-то наоборот: ехидно переглянулись, подошли к креслам и плюхнулись на них. На лицах их застыло блаженство.
   - Расколдовывай! - махнул рукой Кубатай.
   - Нет, - заупрямился Стас. - А как, например, вы объясните, что ничего из того, что здесь происходит, в книжке написано не было? А? Мы же читали, не было там такого! Это что - уже я книжку дописываю? Всё по-настоящему? Так какая разница, значит, мир настоящий.
   Тут мой друг в какой уже раз поразил окружающих своей ловкостью и проницательностью:
   - Возможно, и так. Но, как подсказывают мне мои научные методы индукции и дедукции, а также небольшой опыт путешествий по Вымышленным мирам, мы находимся в продолжении книжки, которое авторы пишут как раз сейчас. Вспомните, джентльмены! В библиотеке последние страницы книги были еще девственно чисты! Если бы Стас изменил мир после описанных событий, ну, как в том мирке с мотоциклетчиками, то книжка была бы написана полностью. Увы, сейчас мы - в воле авторов!
   Братья ошалело переглянулись. Логика Холмса была убийственна, а сомневаться в его честности Стас не рискнул.
   - Ну дают! - возмутился Народный Диктатор, не устояв перед фактами. - Понапишут, а мы - расхлебывай?! Совсем, что ли, обнаглели?! Что хотят с нами, то и делают!
   - В общем-то у вас есть возможность выйти из их власти, - вкрадчиво заявил Холмс. - Ведь вы - реальные люди, и вам просто нужно вернуться в реальный мир.
   На лице его при этом почему-то появилась легкая улыбка.
   - Но если всё, что сейчас происходит, придумано другими, то мы ничего не сможем сделать, пока они этого не напишут, - плаксиво заявил Стас. И посмотрел на злополучные зеленые кресла кровожадным взглядом.
   - Типичный фатализм сфинксов, - непонятно ответил брату Костя. Тут позволил вмешаться в беседу и ваш покорный слуга. Ситуация явно требовала вмешательства профессионала...
   - Простите, джентльмены, меня за самоуверенность, но, являясь в некотором смысле литератором, я хотел бы заметить, что в вашем понимании взаимоотношений между персонажами и автором за версту виден дилетантизм.
   Стас потряс головой, и я понял, что для детского разума фраза была слишком витиеватой.
   - Продолжайте, мой друг, продолжайте, - вскричал Шерлок, - вы редко высказываете свои мысли, зато они, как правило, блестящи!
   Польщенный, я закончил:
   - Думаю, мы можем поступать так, как нам заблагорассудится. А авторы будут вынуждены писать именно это. Более того, они будут уверены, что все наши действия продиктованы сугубо их собственными фантазией и волей.
   - Браво! - восхитился Холмс. Кубатай, подпрыгивая на кресле, зааплодировал.
   Стас почесал затылок. Потом глянул на брата:
   - Тогда - домой?
   - Погоди, - ответил тот. - Во-первых, надо этих... которые мебель... расколдовать. А во-вторых, что с этим миром-то будет? Не оставлять же его так?
   - А это не моя забота, - ощетинился Стас. - Как написали, так и будет. Что написано пером, не вырубишь топором. А я тут вообще ни при чем! Забросили ребенка в Антарктиду... оставили один на один с Кащеем...
   - Давай работай, не увиливай! - нахмурился Костя. - Между прочим, кто-то сам собирался стать писателем... книжку начал сочинять...
   - Ладно-ладно, молчи, - вытаращив глаза, пошел Стас на попятный. - Трудно мне, что ли? Сейчас. Дядя Кубатай, дядя Смолянин, встаньте, пожалуйста.
   ДЗР-овцы неохотно подчинились. Стас щелкнул пальцами, и на месте кресел возникли два джентльмена. Один, хоть и молодой, но лысоватый. Другой, хоть и еще моложе, но толстоватый. Они обалдело оглядывались по сторонам.
   - Значит, так... господа писатели, - сурово сказал Стас. - Я тут разобрался маленько... вы как бы ни при чем. Это другие писаки во всем виноваты, двойники ваши. Они про нас книжки написали. Так что - живите.
   - А откуда вы взялись? - разглядывая нашу пеструю компанию, спросил писатель потолще.
   - Объяснять долго, - махнул рукой Кубатай, нервно поглаживая саблю, - скажу лишь, что мы из другого мира.
   - Помните, как у Стругацких в "Понедельнике", - встрял Костя, который явно стремился загладить проступки брата, - там машина была типа велосипеда...
   - Ясно, догадался, - заявил писатель постарше и полысее. - Они из Вымышленного мира; из книжки, которую, вероятно, мы еще напишем.
   Костя прыснул, но промолчал. А Стас ехидно произнес:
   - Это еще посмотрим, найдется ли у вас время на писание.
   - Что-что? - хором заволновались толстоватый и лысоватый.
   - Ну... - начал объяснять Стас. - Я с помощью своей магической силы мир переделать решил, потому что писателям поверил. В том, что, если детям власть дать, они всё устроят как надо. И переделал. Еще хуже стало. Всё писатели врут. Так что я вас накажу за вранье. Правьте вместо меня!
   - Погоди, мальчик, - остановил его писатель помоложе. - А ты эту свою силу магическую тоже нам передашь?
   - Не, - ответил Стас. - Нельзя такие вещи, как магия, писателям доверять. Она их портит. По себе знаю.
   - Стас, жалко же людей. Как они все это расхлебают... - тихонько сказал брату Костя. Стас вздохнул.
   - И чего я сегодня такой добрый? Ладно. Что б вам полегче было, вызову я сейчас к вам всех своих министров и советников.
   Посмотрев на Костю, Стас ухмыльнулся чему-то, понятному лишь им, и добавил:
   - Включая Тайных! Всё. Работайте.
   Он повернулся к двери. Кубатай, ехидно улыбаясь, раскланялся и, подхватив под руку Смолянина, направился к выходу. Следом двинулись и мы, оставив растерянных писателей оглядываться и ожидать появления советников. За дверью Стас остановился, взмахнул руками и сказал:
   - Бамбара-Чуфара! Ерики-Морики! Перейди вся полнота власти к этим двум писакам! И явитесь к ним для доклада все мои советники и министры! Все разом!
   - Садист ты все-таки, - вздохнул Костя.

Глава восьмая,