Просто насыпано

   Как-то я ехал в поезде с Вадиком К. . Вадик ? энциклопедист: эрудит и интеллектуал. В разговоре я ляпнул что-то, что его насмешило. Сказал какую-то ерунду, ошибся... Тогда он осторожно задал мне пару вопросов из той же области знаний... Потом он стал серьезно экзаменовать меня ? по географии, по химии, по физике, по истории, по литературе и прочим дисциплинам. По окончании этого процесса он был просто в шоке. Он говорил:

   - Юлий, ты же ни хуя не знаешь! Ни ху-я! Ни в какой сфере! Как ты пишешь книги?!!

   Я, конечно, и сам был удивлен. Я и раньше замечал, что иногда не знаю очевидных для окружающих вещей, но никогда не придавал этому особого значения. Но лучшая защита ? нападение:

   - Потому я и пишу книги и, заметь, хорошие книги, что ни хуя не знаю. А ты знаешь все, а вот книг не пишешь. А зачем тебе их писать, ты ведь и так все знаешь? Но всё это ВСЁ ты где-то вычитал. То есть все, что ты можешь написать, уже где-то написано, и ты это прекрасно понимаешь...

   Интуитивно я всегда чувствовал, что знания мешают творчеству. Музыку я начал писать, когда учился игре на классической гитаре. Мне было лень разбирать пьесы до конца, и, заучив примерно треть, оставшиеся две трети я обычно досочинял. Преподаватель сначала ругался, а потом и вовсе отказался меня учить... Гитариста-виртуоза из меня не получилось, зато я пишу песни. За десять лет учебы в общеобразовательной школе я не смог выучить наизусть ни одного стихотворения. НИ ОД-НО-ГО. Но сочинения "на вольную тему" я всегда писал на пятерки.

   Так что, не судите этот текст строго. Все предыдущие мои книги были хотя бы немного навеяны какой-либо другой литературой. Как бы хороши они не были. То есть, в какой-то степени, принимаясь за новую вещь, я примеривал на себя чью-то маску. Этот же текст написан мной-настоящим. Он глупый (и текст, и я-настоящий). Если считать глупостью отсутствие знаний. Однако глупый человек по-своему совершенен, спросите у Винни.

   … Когда мне было года три, я нашел в кладовке нашего дома мешок с чем-то напоминающим сухофрукты. Попробовал жевать, вкус оказался другой, не фруктовый. Потом я узнал, что это ? сушеные грибы. Этот вкус так запомнился, что я и сейчас люблю пожевать кусочек сушеного гриба, и, если не делать это часто, то этот вкус вызывает ощущение детства.

   Еще помню, я был уверен, что наша кошка ? заколдованная принцесса, но подобные воспоминания, наверное, есть у всех, ничего уникального в них нет. Детство вспоминается в основном именно ощущениями, а не фактами.

   Потом я учился в школе, потом в музучилище ? играть на фаготе, потом пошел в армию, пришел обратно домой ? поступил на отделение журналистики, женился, работал в газете "Молодой ленинец"… Все воспоминания о том периоде у меня какие-то инфантильно-смешные. Ну, вот, например.

   "Антошке мирное небо", зеленка и рак Вова

   Студентами мы с моим другом Костей Поповым работали на полставки в многотиражке Института автоматизированных систем управления. Газета называлась "Радиоэлектроник".

   Редактор дала мне задание написать портретный очерк о некоей отличнице. Говно вопрос. Я нашел ее в общежитии. Оказалось, она замужем, у нее есть сынишка Антон. Ей бы взять академ и сидеть с ним дома, но она крутится, как может, так как повышенная стипендия семье не лишняя.

   Как смог написал о ней. Статейка вышла серенькая, под замечательным искрометным, прямо-таки, названием "Отличница Таня". Однако, несмотря на ублюдочность и банальность ее взяли в печать. Да, собственно, тогда только ублюдочность и банальность и печатали.

   В последний момент перед сдачей номера редакторша вспомнила: "Ёлки! Газета выходит в День защиты детей, а мы ни слова, ни полслова! Надо было огромный материал на эту тему засандалить!.. Что же делать?" Она принялась лихорадочно просматривать тексты номера. Наткнулась на мой и вскричала:

   - Вот! То, что нужно!

   Быстренько вымарав в середине материала упоминание о сынишке героини, в самом конце она вписала: "А еще у Тани есть сын Антошка. И самое главное, чтобы над его головой небо всегда было чистым!"

   Затем она поменяла заголовок с "Отличницы Тани" на "Антошке ? мирное небо!", а сверху обозначила рубрику: "Ко дню защиты детей".

   От такого профессионализма я просто охуел.

   С тех пор, когда мы с Костей Поповым обнаруживали, что что-то шито белыми нитками, мы, переглянувшись, констатировали: "Антошке ? мирное небо"...

   После первого курса я явился на практику в районную сельскохозяйственную газету "Правда Ильича".

   - Вот и славно, ? сказал редактор, ? садись в машину, будешь делать интервью с пастухом.

   - С каким пастухом?! ? запаниковал я, ? я же ничего в коровах не понимаю!

   -А хули в них понимать, в коровах? ? ответил редактор. - Вот езжай и учись.

   И я поехал.

   Пастух курил на скамеечке, коровы бродили по полю.

   - Здравствуйте, ? сказал я. ? Я корреспондент газеты "Правда Ильича".

   - Здравствуйте, ? кивнул пастух и выкинул окурок.

   - Скажите, вот тут коровы... Питаются...

   - Ну?

   - А что они пьют? ? спросил я, чувствуя себя полным идиотом. Видимо пастух почувствовал про меня то же самое. Он ответил:

   - Воду.

   - А где вы ее берете? ? спросил я, чуть не плача.

   - Из города привозят, ? ответил пастух уверенно.

   - Бесперебойно? ? поинтересовался я, слегка воодушевляясь.

   - Кого там! ? скривился пастух. ? Еще с какими перебоями! Жара стоит, бывает, коровы маются от жажды, а воды все нет и нет!..

   Обрадованный "наличием проблемы", ведь нас учили, что проблема - основа журналистики, я все это скоренько записал и "продолжил расследование":

   - А еще какие у вас есть трудности?

   - Зеленки нет совсем, ? драматично вздохнул пастух.

   - Понятно! ? кивнул я, как мог деловито, и отметил названный факт в блокноте. Затем, решившись блеснуть знанием единственного известного мне сельскохозяйственного термина, спросил: ? А как, извините, травостой?

   - Какой тут, на хуй, травостой, ? горестно покачал головой пастух. ? Травы нет совсем… Зато крапивы много! Крапивой коров и кормлю!

   Всё. На этом наш предельно содержательный разговор закончился, я сел в машину и вернулся в редакцию. Там я принялся за материал. К вечеру он был готов, а утром я вручил его редактору. Тот начал читать...

   - Ты что с ума сошел? ? спросил он меня для начала. ? Где это видано, чтобы коровам в деревню воду из города возили?

   - А где же они воду берут? ? усмехнулся я с чувством явного превосходства.

   - В пизде! ? рявкнул редактор. ? В речке они воду берут! Где же еще? Ты с пастухом этим где разговаривал? На скамеечке, небось? Возле домика?

   - Да, ? признался я, несколько обескураженный.

   - А шаг бы шагнул от скамеечки, заметил бы, что луг этот находится на берегу реки!

   Я понял, что топографию своего района редактор знает в масштабе 1:1.

   Он продолжил чтение... И вздрогнул:

   - А это что еще такое? "Коровам не хватает зеленки, куда смотрит сельская аптека!" Что такое зеленка, ты знаешь?

   - Конечно знаю, ? пожал я плечами. ? Лекарство. Ею ранки мажут, лишаи разные...

   - Дурак ты! Зеленка ? это озимая рожь. Корм это!

   Прочитав еще пару строк, он схватился за сердце и процитировал:

   - "Передовой метод! Нет травы, кормим коров крапивой! Крапивы у нас навалом!" Да ты опизденел, что ли, практикант хуев?! Да нас с тобой обоих за это посадят! Ты знаешь, что от крапивы молоко становится вредным для здоровья, ядовитым почти?! От такого молока подохнуть можно!

   Я к этому моменту уже осознал, что пастух сразу, с первых слов разговора, понял, какой к нему приехал лопух... Я стоял перед редакторским столом красный, как рак... Какого же было мое удивление, когда он, основательно мой материал почиркав и оставив в нем только общие бессмысленные фразы, отдал его в печать... Ну нечем, нечем ему было заполнять свою убогую районку.

   … А эта история случилась, когда я уже работал корреспондентом отдела учащейся молодежи газеты "Молодой Ленинец".

   Пришла ко мне девушка-практикантка по имени Оксана. "Дайте мне задание", ? говорит. Ну, и дал я ей задание: написать про студенческий клуб подводников.

   Через пару дней она принесла мне материал, но меня на месте не оказалось, и она оставила текст у меня на столе. Я пришел, прочитал. Нормально. А особенно понравилось, что в клубе этом, в аквариуме, живет рак по имени Вова. И я, редактируя, поставил абзац про рака Вову в начало корреспонденции.

   Спустя несколько дней девочка звонит мне:

   - Юлий Сергеевич, ну как, понравился вам материал?

   - Нормально, Оксана, молодец! ? отвечаю я с воодушевлением. ? Только я решил начать с рака.

   Чувствую при этом, что какое-то слово странное у меня в конце фразы получилось и, на всякий случай, как бы пробуя его на вкус, еще раз повторил: "Срака..."

   - Не поняла, ? испуганно говорит Оксана на том конце провода. Тогда я судорожно стараюсь понять, как мне сказать, чтобы все вышло прилично. Как-то падеж надо поменять. Не "с чего начать", а "чем начать", решаю я и быстро говорю:

   - Я решил начать раком.

   Девочка трубку бросила, и не появлялась у меня, пока я не нашел ее сам в университете. Правда, она было шарахнулась от меня, но я ее догнал и объяснил, что ничего дурного в виду не имел. Но все равно она больше со мной не сотрудничала.

   Самолет в Стрежевой

   Я отправился в командировку в город нефтяников Стрежевой. Добраться туда можно было только таким образом: на автобусе доехать до районного центра "поселок Александровский", а оттуда ? на самолете.

   До Александровского я доехал. Нашел "аэропорт" ? длинный дощатый барак. Купил билет до Стрежевого и стал ждать, сидя на скамеечке и читая "Мертвую зону" Кинга. Через некоторое время раздался звонкий девичий голос:

   - Рейс номер четыре, за мной!

   Я глянул в билет. Рейс номер четыре.

   - За мной! ? вновь выкрикнула дивчина, и теперь я увидел ее. Точнее ? ее спину: она уже бежала к выходу, а за ней спешили трое мужчин и собака дог. Я вскочил со скамейки и кинулся за ними. Догнал уже на взлетном поле.

   Когда я увидел самолет, я понял, почему нас, пассажиров, только четверо: это был "кукурузник" АН-2. Никогда я на таком не летал. Пропеллер уже вовсю ревел. Из кабины высунулся летчик и заорал:

   - Быстрее, смертнички!

   "Нехорошая шутка", ? подумал я, и мы забрались в самолет. Сиденья были жесткими, откидными, мы уселись друг против друга, прислоняясь спинами к стенкам самолета. Дог улегся на пол между нами. Внезапно гофрированная картонная перегородка между салоном и кабиной сложилась в гармошку, и оказалось, что летчик находится от меня на расстоянии вытянутой руки.

   - Пристегнитесь! ? сказал он, отвернулся, и кукурузник побежал по взлетной полосе. Когда его шасси оторвались от почвы, и самолет выровнялся, кто-то из пассажиров осторожно спросил:

   - Шеф, а куда мы так торопимся?

   - В могилу, ? отозвался добрый летчик. ? У меня оклад сдельный. Сейчас гроза начнется, могли рейс отменить.

   - А почему не отменили?

   - Дурни потому что. Не заметили еще.

   - А заметят?

   - Поздно будет. Уже летим...

   "Так. Встряли", ? поняли мы.

   И тут началось. Резко стемнело... Грянул гром, засверкали молнии, сплошной поток воды застлал видимость в окошках... Воздух стал сырым и спертым. Казалось, наш самолетик кувыркается в этом черном мокре то так, то сяк. Собака принялась скулить, а потом и блевать. Тесный салон наполнился вонью.

   - Крепче за баранку держись, шофер! ? немузыкально орал пилот, вновь отгородившись от нас фальшивой стенкой, и от его пения становилось особенно плохо.

   ... От этого полета я отходил двое суток, пластом лежа в стрежевской гостинице, прозванной постояльцами "Бастилией". Приверженность местных жителей к экстриму подтверждала "памятка", висевшая над кроватью. Посвящена она была тому, как следует вести себя при пожаре. Шокировала последняя обнадеживающая строка: "Если коридор уже объят пламенем и выйти из комнаты не представляется возможным, откройте окно и громко взывайте о помощи".

   Про ежа

   Примерно в то же время я написал свою первую фантастическую повесть "Ёжики в ночи" . А на самом деле ежа я вообще видел только один-единственный раз в жизни. Я откуда-то ехал через станцию Тайга. Сижу на вокзале, рядом ? молодая пара. У них под ногами ? сумки и ящик из-под посылки, стандартный. И что-то в нем шебуршится. Я спросил:

   - Кота везете?

   - Нет, ? говорят, ? ежа.

   - Ой, ? обрадовался я, ? покажите! Я ежей ни разу в жизни не видел!

   Они удивились очень, парень взял плоскогубцы и вытащил несколько гвоздей. После этого снял крышку.

   Раньше я думал, что еж, это такой маленький забавный зверек, который бегает по лесу, собирает грибы, ягоды и несёт их своим ежатам... Мультиков насмотрелся. Когда парень открывал ящик, я думал, что увижу именно этого зверька, кругами бегающего по дну коробки...

   Не тут-то было. Величиной "зверек" оказался ровно с коробку. Он стоял в ней боками впритык к стенкам, не имея возможности повернуться. Он только злобно поскребывал когтями дно и мрачно смотрел вверх, прямо на меня. Это был очень неприятный и далеко не глупый взгляд. Взгляд беспощадного хищника. У меня по спине побежали мурашки, и я попросил хозяина побыстрее ящик закрыть.

   Печальная история о детях

   Этот случай я запомнил на всю жизнь. Мои сыновья были тогда еще совсем маленькие, младшему ? Стасу ? год, старшему ? Косте ? два. Сижу я как-то на кухне, книжечку почитываю, дети возятся в соседней комнате. Потом слышу, Стас разревелся. Ну, это дело обычное. Вскоре он на кухню входит, зареванный, жалуется:

   - Папа, меня Коська дерет. ? (Это значит, бьет).

   Я, не отвлекаясь от книжки, отвечаю:

   - А ты сдачи дай.

   Стас продолжает:

   - Он меня на кресло загнал, там гвоздь, я поцарапался...

   Я мудро советую:

   - А ты возьми молоток и забей его.

   Стас перестает плакать и, не веря своим ушам, спрашивает:

   - А можно?

   - Конечно можно, ? отвечаю я, продолжая читать.

   Стас удаляется.

   Через пару минут в комнате с видом идущей на заклание жертвы появляется Костя. Позади него движется Стас с поднятым над головой молотком.

   - Папа, а он убегает, ? сообщает он.

   И тут до меня доходит, что "забить" он собирается не гвоздь, а своего старшего брата. Я в ужасе. Кричу:

   - Положи молоток на место!!!

   И тут слышу полный обиды голос Кости:

   - Папа, а я слышал, как ты разрешил...

   Представляете, что пережил бедный ребенок, когда его папаша разрешил брату "забить" его молотком?.. Я до сих пор радуюсь, что он оказался не самым послушным в мире ребенком, и не стал смиренно дожидаться своей участи...

   "Новая арифметика"

   Мы Костей делали уроки. Выполняя действия, он проговаривал их вслух. Он уже подглядел ответ и знал, что должно получиться "24 пассажира". Поэтому, его комментарии выглядели так:

   - В первом действии мы от десяти отнимаем три, получаем семь. Во втором действии семь умножаем на три и получаем двадцать один. В третьем действии к двадцати одному прибавляем пять, получаем двадцать шесть, но мы скажем, что двадцать четыре. Итого: двадцать четыре пассажира осталось в автобусе... ? и все это говорится спокойным, ровным голосом, будто так всегда и делается...

   Я просто обалдел, услышав это и увидев написанное: 21 + 5 = 24 (пас.).

   Сперва я хотел пристыдить его. Но потом прозрел.

   - Костя, ? сказал я ему. ? Ты совершил гениальное изобретение. Ты изобрел новое арифметическое действие, под названием "но мы скажем". Есть сложение, вычитание, умножение и деление, а теперь будет еще и "но мы скажем". С помощью этого действия мы спасем всю советскую экономику.

   Например. В колхозе десять доярок. Каждая из них в день надаивает по десять литров молока. Десять умножить на десять, будет сто, но мы скажем, что пятьсот... И все в порядке!

   Мы хорошо посмеялись тогда, и Костя даже придумал для нового арифметического действия какой-то специальный значок. Возможно, он и получил бы государственную премию, но тут грянула перестройка.

   Большанин

   Леша Большанин, мой школьный друг, решил похудеть. Он сел на диету. И вот однажды слышу я звонок телефона. Снимаю трубку, там - печальный голос Леши:

   - Юля, зайди, пожалуйста, ко мне. Мне так нехорошо...

   Я прибежал к нему бегом. Дверь в квартиру была открыта. Леша лежал на кровати, на спине. Живот его был даже больше, чем всегда.

   - Юля, ? сказал он слабым голосом, ? завтра у нас с женой годовщина свадьбы, а я съел всё, всё, что она приготовила для гостей...

   Он полностью обчистил два холодильника, оставив только банку баклажановой икры и две палки полукопченой колбасы.

   А сейчас он живет в Германии, и две трети желудка у него отсутствует. Он худ, как спичка, но его это не радует.

   Мы с Большаниным напились, и в хмельной экзальтации решили назавтра отправиться в лес за грибами. Утром, когда на меня, как полудохлый медведь, навалилось похмелье, я вспомнил о нашем решении, как о чем-то абсолютно нереальном… Походил по квартире… Стал жарить яичницу…

   Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Большанин с пластмассовым ведёрком в одной руке и громадным ножом в другой.

   - Мы что, правда, пойдем за грибами? ? не поверил я своим глазам. Леша утвердительно кивнул. Вид у него был даже хуже, чем я себя чувствовал. Тогда я тоже взял пластмассовое ведро и нож. Мы вышли на улицу, сели на автобус и уехали за город.

   Вошли в лес.

   - Мы, правда, пошли за грибами, ? сообщил мне Леша, и в голосе его слышалось изумление.

   Мы пробродили часа три, не встретив ни единого гриба. Собрались, было, уже домой, как вдруг вышли на полянку, которая была просто рыжей от грибов, очень похожих на лисички. Просто трава пробиться не могла, так тесно грибы прижимались друг к другу.

   "Не может быть столько съедобных грибов, ? решили мы с Лешой. ? Это какие-нибудь поганки. Тем более, что их и черви не едят".

   Мы срезали небольшую семейку этих поганок и положили мне в ведро, чтобы показать моей матери, которая в грибах была большим специалистом. Больше брать не стали: какой прок брать грибы, если почти точно известно, что это поганки.

   Приехали домой, я показал семейку маме.

   - Отличные лисички, ? сказала она. ? И совсем чистенькие, без единого червячка.

   Мы с Лехой переглянулись и поняли, что мы идиоты. Но обратно не поехали. Найти эту полянку снова мы бы не смогли все равно.

   Справедливая песня...

   Однажды меня пригласили выступить на зоне строгого режима. Спеть несколько своих песен. Пригласил знакомый парень по фамилии Привалихин, который работал там в школе учителем литературы. Сейчас он живет в Штатах. Мне было интересно, и я согласился.

   Зона находилась прямо в городе, на площади "Южная". Я приперся туда с гитарой, Привалихин встретил меня на проходной, забрал паспорт, и минут через десять на меня выписали пропуск.

   Для начала мне устроили что-то вроде экскурсии. Это было похоже на зоопарк. Переходы между зданиями представляли собой коридоры из металлических решеток. Здания были поделены на большие, но тесно забитые людьми, камеры. Люди занимались своими делами ? играли в карты, драили полы, ели, курили, стирали и сушили какие-то тряпки. На нас они внимания не обращали.

   Наконец меня привели в "красный уголок". Там на стульях уже сидело несколько десятков зека в черных робах. Меня представили, я расчехлил гитару и стал петь.

   Ощущение было такое, словно я пою, сидя лицом к стене. Физиономии зека оставались непроницаемыми. Я исполнял песню за песней, но не удостоился не то что аплодисментов, я не заметил даже ни одной улыбки на этих землистых недобрых лицах.

   Зачем я сюда приперся? Кому это нужно? Я уже проклинал себя на чем свет стоит, но отступать было некуда, и я продолжал петь. Я спел семь или восемь песен, но картина не менялась. Наконец я добрался до песни "Парус", вот ее финальные слова:

   "Если кто-то твердит, нет свободы на свете,

   Я руки не подам ему,

   Я ищу тебя, друг, по фамилии ветер,

   Мне так скучно летать одному" .

   Закончил. В очередной раз над "красным уголком" повисла тягостная тишина. Внезапно она была прервана фразой, брошенной тихим голосом откуда-то из задних рядов:

   - Справедливая песня.

   … И тут публика взорвалась буквально бурей восторженных аплодисментов. Люди хлопали, свистели, топали ногами, истошно кричали...

   Запись диска ? финал

   Писатель и музыкант Сергей Орехов, послушав мои песни, сказал, что "это класс", что он хочет делать к ним аранжировки, что он работает на одной барнаульской студии, которая пока еще оснащена недостаточно, но через пару месяцев они получают из Москвы все необходимое оборудование. Спонсоров я искал месяца четыре, затем позвонил Орехову: "Я готов".

   - Приезжай, ? сказал Орехов.

   Когда я приехал, выяснилось, что оборудование не пришло, так как они не наскребли нужного количества денег.

   - Ерунда, ? сказал Орехов, ? пока наскребаем, начнем запись на том, что есть. "То, что есть" ? это был ужасный советский пульт "Электроника", трехканальный кассетный магнитофон и древний студийный "STM" с тридцать восьмой скоростью.

   Но я взял у людей деньги, и отступать мне было некуда.

   Мы начали работать. И тут случилась инфляция. И накопленные студией деньги "сгорели", так что рассчитывать на обновление оборудования уже не приходилось. А та сумма, которую я привез им за заказ, стала столь незначительной, что за нее и одну-то песню записать я вряд ли где-то смог бы.

   Но был договор, деньги я заплатил до того, как они обесценились, и ребята, ворча, продолжали работать. Однако время от времени появлялись заказы, за которые платили реальные сегодняшние цены, и тогда работа со мной откладывалась в долгий ящик. Я завис в Барнауле надолго. Со мной работали через день, а то и через два или через три. Нехотя. Я скандалил.

   Неожиданно Орехов устранился, объявив, что с музыкой он завязал и будет теперь заниматься книгоизданием. Аранжировки стал делать оставшийся в студии Юра Бородин, которому мои песни активно не нравились.

   Записывались очень странно. На одну дорожку ? сделанную Бородиным мы писали клавишную аранжировку, на вторую ? голоса, на третью ? живые инструменты.

   Саксофониста Илью Клевакина мы услышали в кабаке. Он отличался тем, что, как только начинался стриптиз, принимался играть мимо нот, пялясь на прелести танцовщиц.

   Я очень устал от этой записи. К тому же, периодически звоня в Томск, я узнавал, что на работе над моей головой сгущаются тучи. Ведь мой "отпуск" длился уже почти три месяца. Питались мы в "мантышной" через дорогу, периодически травясь. Ох уж эти перестроечные пищевые кооперативы...

   Мы все больше ругались и все меньше работали.

   Сводили альбом в шесть рук: у пульта стояло сразу три человека, и каждый отвечал за свои дорожки, при этом кое-что доигрывалось вживую прямо на сведении...

   Когда свели последнюю песню, Юра отдал мне бабину и сказал:

   - Всё.

   - Всё? ? переспросил я.

   - Всё! ? заорал Юра.

   - Ну и идите на хуй! ? рявкнул я и вышел, хлопнув дверью.

   Вот как мы достали друг друга.

   … Через два месяца, правдами и неправдами, виниловый диск-гигант я на "Мелодии" издал и привез несколько штук в Барнаул. Подарил их музыкантам, с которыми работал.

   - Если бы мы знали, что ты правда пластинку выпустишь, мы бы не так работали, ? сказал Юра.

   - А как?

   - По-другому...

   Юрина Бабушка и Кашпировский

   Во время записи Юра время от времени водил меня обедать к своей бабушке, так как жила она неподалеку от студии и прекрасно готовила. Ей было за восемьдесят.

   Самым занятным было наше первое посещение. Я не сразу сообразил, что мне кажется странным в этой пожилой женщине. Но, налив нам по тарелке вкуснейшей солянки, она сама все для меня объяснила.

   - Говорят, в Барнаул Кашпировский приехал...

   - Да, ? подтвердил я, ? за билетами очереди дикие...

   - А я в него не верю, ? покачала она головой, ? тоже мне врач! Я целых полгода все его программы смотрела, и ни одну болезнь он мне не вылечил. Только зачем-то волосы стали черными. Были седые, а теперь ? вот...

   Тут только я понял, что мне показалось необычным в ее старческой внешности: роскошная густая черная грива. Пораженный я, прихлебывая солянку, исподтишка разглядывал ее, пытаясь найти признаки того, что волосы покрашены. Но таких признаков не было. А бабушка все приговаривала: "Врач, называется... Никакого с него толку... Никогда больше его смотреть не буду... Уже все соседи просмеяли, дескать, что ты, старая, совсем под старость лет очумела, краситься взялась. Им ведь не докажешь..."

   Психолог в Питере и птица

   Я только-только начал остывать от истории с Элей. Поехал на "Интерпресскон" с сыном Костей. Там, на клубной сцене пансионата Министерства обороны со знаковым названием "Разлив", организаторы устроили концерт-междусобойчик. Я тоже участвовал в нем, спел несколько песен.

   После концерта ко мне подошел человек и представился биофизиком-психологом Виктором Вельгельмовичем Слауцитайсом. Он сказал, что пишет диссертацию, основанную на тестировании людей по его личной системе. Чем больше людей пройдет тестирование, тем лучше для его диссертации. И важно, чтобы это были люди с самыми различными типами личности. Он должен охватить весь спектр. Он спросил, не буду ли я так любезен, и не соглашусь ли пройти его тест.

   Я согласился. Свободное время у меня было, так почему бы не помочь человеку? Тогда он сходил в свой корпус пансионата и принес анкету. Я ужаснулся. Анкета представляла собой толстенный том. Она содержала в себе тысячи вопросов, на которые, правда, не надо было отвечать развернуто, достаточно было обозначить "да" или "нет" ? "+" или "-".

   На заполнение анкеты я потратил несколько часов. Злился. Но что поделаешь ? пообещал. Потом отдал анкеты психологу. Тот сказал, что должен ввести эти данные в компьютер, а результат сможет выдать только завтра. Договорились встретиться завтра в 12.00 на скамеечке возле корпуса.

   Мы встретились. Он принес том еще толще прежнего. Это были результаты. Он стал рассказывать мне, кто я такой. Я слушал его вполуха, но кое-что меня заинтересовало. Например, он сообщил мне, что фантазия моя находится на среднестатистическом уровне (это у писателя-то фантаста! Прямо, обидно…), а вот что зашкаливает, так это "способность организовывать других людей".

   Подумав, припомнив некоторые эпизоды из своей жизни, я понял, что так оно и есть. Еще я узнал, что у меня напрочь отсутствует "агрессия к противоположному полу". Оказывается, в той или иной мере она присутствует у большинства людей, а вот у меня ее нет. Хорошо это или плохо, не знаю.

   Потом он предлагал мне какую-нибудь жизненную ситуацию, а затем говорил, как я в этой ситуации должен поступить. Всегда угадывал. Мне было неприятно, что я, оказывается, такой предсказуемый. И, честно говоря, все это было мне не слишком-то интересно. Ну, может он предсказать мое поведение, мне-то что с того? Он ведь не может мне, например, предсказать будущее... Психолог, почувствовав мое нетерпение, стал закругляться, но под конец сказал:

   - А еще, Юлий, должен вам заметить: вам будет намного легче жить, когда вы измените свое мировоззрение. Сейчас вы мир воспринимаете дробно, хаотично, словно он ? броуновское движение случайностей. А ведь это не так. Мир гармоничен. Нет ничего, что было бы в нем само по себе…

   Я понял, что он намекает на высшую гармонию, то есть на Бога. Тогда эта мысль была для меня неприемлема и даже смешна. Я сказал:

   - Ну, и как же это все взаимосвязано? Вот сидим мы с вами. А вон в небе летит чайка. Разве мы связаны с ней? Вы можете повлиять на нее, можете, например, заставить ее сесть вам на руку?

   - Нет, ? ответил психолог, явно обижаясь на то, что я не желаю его понять. ? Конечно не могу. Но это вовсе не значит, что мы с ней никак не связаны.

   Он замолчал и стал хмуро наблюдать за удаляющейся птицей. Внезапно она сменила траекторию движения и, снижаясь, полетела прямо к нам! Хлопая крыльями, она пролетела между нашими головами и вновь ринулась вверх.

   Это был единственный в моей жизни случай, когда я видел чудо. Самое смешное, что и сам психолог был ошарашен не меньше моего.

   Позднее, когда мировоззрение мое действительно изменилось, и я и впрямь уверовал в Гармонию, я часто вспоминал его. И каждый раз, приезжая в Петербург, я все собираюсь позвонить ему, телефон у меня есть... Но почему-то не звоню. Наверное, боюсь разрушить чудо.

   Пуля

   Москвич Олег Пуля был издателем, работником издательства "Аргус". Люди, шутя, говорили: "Олег, ты слышал, в Питере появился издатель по фамилии Штык? Так он ? молодец..."

   Олег первым расчухал, что книга "Остров Русь" ? золотая жила и заключил с нами договор. По нынешним временам ? грабительский, а по тем, когда ни Лукьяненко, ни меня никто особенно не знал и печатать не стремился ? вполне приемлемый.

   Сам Олег довольно приятный, но странный человек. Его квартира состояла тогда из одной огромной комнаты-зала (он убрал в ней все стены-переборки) и кухни. "Зал" был завален самым разнообразным хламом, но, в основном, книгами, которые стопками лежали на полу, на столе и на половине дивана (на второй половине Олег спал). Зато в углу стоял, закутанный в полиэтилен программируемый супер-пылесос (!) чуть ли не с дистанционным управлением. Полная крутизна.

   Квартира эта, находящаяся в Мытищах на станции "Перловка", которую мы, конечно же, называли "Пёрловка", была оснащена дверью, похожей на дверь сейфа с безумной надежности замком… А вместо звонка из стены торчало два проводка, и чтобы позвонить, нужно было их замкнуть...

   Олег жил один. Хотя и был женат. Жена жила с мамой. Нам он рассказывал, что он очень любит ее, показывал фотографии, спрашивал: "Правда, красавица?!" Потом объяснял: "Она считает, что я полный болван, занимаюсь не тем, чем надо, и жить со мной не хочет".

   В связи с этим Олег искал жене замену. Делал он это следующим образом. Давал объявление в газете: "Молодой (34) обеспеченный мужчина б/п (это означает "без вредных привычек") ищет спутницу жизни. Фото прилагать обязательно. А/я такой-то".

   На его абонентский ящик сыпались письма. Он просматривал их, выбирал фото поинтереснее, звонил, встречался, дарил цветы, вез к себе в Пёрловку... Убедившись за ночь, что кандидатка не годится его жене и в подметки, он признавался ей в том, что несвободен, и объяснял ситуацию. И он не лицемерил, он был искренен и искренне страдал… Однако история моя совсем не о том.

   Однажды мы с Сергеем, оказавшись в Москве проездом с какого-то конвента (он в Алма-Ату, я ? в Томск), отправились к Олегу обмыть наш договор. Пили какие-то вина, ели пельмени с различными соусами, которые Олег чуть ли не коллекционировал, во всяком случае, был большим их знатоком и любителем. Стояло лето, было жарко, и в какой-то момент я захотел выйти на улицу подышать.

   Вышел. Возле дома у Олега раскинулся летний рынок. И тут я вижу ? что за диво?! ? через рынок стройными колоннами движутся сотни юных привлекательных девушек! Позднее я узнал, что в Перловке находится общежитие пищевого технологического института. И я оказался на улице как раз в момент прибытия на станцию электрички, в которой студентки возвращались с занятий.

   Зрелище было столь величественным и заманчивым, что я приложил к глазам руку, так как в них лезло солнце. Я чувствовал себя главой девичьего государства на трибуне демонстрации. Внезапно я почувствовал, что кто-то подхватил меня под руки. Огляделся. С лева и с права от меня стояли и крепко держали меня два огромных детины с откровенно бандитскими рожами.

   - В чем дело? ? испугался я.

   - Ты чего это на наших девок пялишься? ? отозвался один из них.

   - Извините ребята, я не знал, что они ваши.

   - Базар наш, значит и девки наши, ? резонно объяснил мне второй.

   - Понял, ? согласился я. ? Я тогда пойду?

   - Ага, - усмехнулся бандит. - Пойдешь. Только с нами.

   И они куда-то повели меня.

   - Ребята, ? испугался я, ? а вы меня будете убивать или грабить?

   - А у тебя есть, что взять? - обрадовались они.

   - Не-ет, ? заверил я, хотя в кармане у меня и лежало пятьсот баксов.

   - А ты кто, вообще, такой?

   - Писатель.

   - Писатель?! - Изумились они. - Чем докажешь?

   Надо же, именно для этой поездки на фестиваль я сделал себе несколько визиток.

   - Стойте, сейчас покажу.

   Я достал визитки. Они прочли: "Писатель-фантаст".

   - Класс! ? еще сильнее обрадовались они. ? С писателем мы еще не пили! Тем более, с фантастом.

   Они завели меня в один из рыночных ларьков. К тому моменту я уже понял, что они ? рэкетиры из банды, которая является "крышей" этого рынка. Перепуганный хозяин ларька быстро накрыл на стол, выставив водку, свежие овощи и шашлыки.

   - Ребята, меня друзья ждут, ? пытался отвертеться я.

   - Скажи спасибо, что живой, ? отвечали "ребята". ? Расскажи лучше что-нибудь, раз писатель.

   Я рассказал им пару анекдотов, от которых они чуть не умерли.

   Выпили.

   Еще анекдот.

   Выпили.

   Еще, еще...

   Минут через двадцать, рассказав с десяток анекдотов и всосав с перепугу почти флакон водки (а ведь я и до того был слегка пьян), я взмолился:

   - Меня друзья ждут, отпустите!

   И меня отпустили. Сказали, что им понравилось пить с писателем.

   Я добрался до квартиры Пули. Хотел позвонить, но меня шарахнуло током. Рассердившись, я стал бить в дверь сейфа ногой. Сейф открылся, и я упал в него. Больше я ничего не помню.

   Сергей и Олег решили, что я вышел на улицу, купил бутылку водки и жадно, из горлышка, в одиночку выпил ее. Мудила. А как еще можно было объяснить то, что из квартиры я вышел почти трезвым, а вернулся через двадцать минут ? никакущий?

   Проснувшись утром, я почти ничего не помнил и был уверен, что меня ограбили. Проверил. Деньги были на месте. Все-таки народ наш литературу уважает.

   Надпись на ноге и прыжок с вертолета

   Примерно в это время я познакомился с Танькой. Она здорово меня выручила, ведь после Эльки я все еще был в полудепрессивном состоянии и не знал, куда себя девать.

   Было лето. Меня, как бывшего редактора городской газеты, а ныне писателя, пригласили выступить на вечере северского клуба "Зеркало". Я пел песни. Мне было одиноко. Я осматривался. И увидел довольно симпатичное молодое женское лицо. После выступления я вышел покурить на крылечко. Девушка стояла там же и курила. Я, не долго думая, предложил: "Давайте, возьмем шампанского и поедем ко мне". "Давайте, ? не стала ломаться девушка. ? Только мне нужно за пропуском домой зайти, а то обратно не попаду". (Северск ? закрытый город.)

   Заехали за пропуском. Поймали тачку. Примчались ко мне. Пили и трахались. Она рассказала, что у нее сложности с любимым.

   Рано утром, часов в восемь, мы вышли на улицу. Я купил ей букет цветов. Мы решили прогуляться пешком. Не прошли и квартала, как рядом с нами остановилась машина, открылась дверца. Таня охнула и подошла. Она перекинулась парой слов с сидящим за рулем. Машина уехала. Таня вернулась ко мне:

   - Это был мой любимый. Я не знаю, как он тут оказался... Теперь между нами все кончено.

   … Недели через две я вновь оказался в Северске и решил зайти к ней, хотя ни о чем таком мы не договаривались. Просто я запомнил, куда мы ездили за пропуском. Звоню. Открыла Таня, одетая в спортивный костюм. Сказала обрадованно, но сдержанно:

   - А, это Вы, Юлий Сергеевич. А я ждала Вас...

   - С чего это вдруг? ? засмеялся я.

   - Не верите? Надеюсь, вы не думаете, что я пишу это каждый день?..

   С этими словами Таня подтянула вверх штанину, и я увидел надпись сделанную авторучкой на ее икре: "Этой ноги касался сам Юлий Буркин"...

   Она купила меня этим.

   Потом, на день рождения, я подарил ей цепочку с бляшкой, на которой была выгравирована эта фраза... Иногда, чтобы сделать мне приятное, Таня носила эту цепочку на ноге и даже хвасталась окружающим.

   Но все-таки отношения, которые у нас сложились, правильнее было бы назвать сексуально-дружескими. Мы никогда не лезли с ней друг другу в души, мы просто помогали друг другу коротать нелегкие дни, да отчим ее чинил мне древний "Форд" , который я в тот период купил.

   … Стоп. Два слова о "Форде". Купить-то я его купил, а вот ездить еще не умел, и мой сослуживец Коля Данцов взялся меня обучать. Первый сеанс обучения решили провести вечером в лесу. Это было тем паче удобно, что машина у меня стояла тогда в гараже, арендованном на самой окраине города.

   Итак, в назначенное время мы встретились у гаража. Темнело. Коля оказался в дупель пьяным. Я сказал:

   - Коля, ты ? урод. Как мы будем учиться, если ты ? пьян?

   Он ответил:

   - За рулем-то будешь ты, а я буду сидеть справа и давать команды. Дорогу я эту знаю. Поехали!

   С дуру я согласился. Мы вывели машину из гаража, и двинулись прямиком в лес по грунтовке.

   - Быстрее! ? покрикивал Коля. ? Газуй! Чего ты плетешься, как черепаха!

   Было уже темно. С непривычки и от тряски я мало что разбирал впереди, хотя фары и были включены. Я даже дороги практически не видел. Но, подстрекаемый Колей, разгонялся все сильнее и сильнее.

   И вдруг Коля заорал:

   - Направо! Направо!!!

   - Куда направо?! ? перепугался я.

   - Направо! Поворачивай скорее!!! Тут поворот, я помню!

   И я повернул. Позднее выяснилось, что поворот направо был метров на двадцать дальше...

   На скорости километров в восемьдесят мы въехали в чащу и запрыгали по кочкам. Перед носом машины замелькали деревья, и я, виртуозно маневрируя, чудом избегал столкновения с ними. Я хотел остановиться, но со страху вместо тормоза давил на сцепление и газ. Машина взревывала и я, вновь пугаясь, отпускал педали...

   Внезапно мы выскочили на открытое пространство, влетели на какую-то насыпь и, как вкопанные, остановились.

   - Ну, ты-ты-ты даешь... ? сказал Коля. Хмель его как рукой сняло. Я не стал вдаваться в подробности, кто дает, кто не дает, кто прав, кто виноват и тому подобное. Меня и самого трясло. Мы вышли из машины. При свете полной луны перед нами предстала чудовищная картина. Мы находились на железнодорожной насыпи, "Форд" лежал на брюхе поперек рельсов, а его передние и задние колеса висели в воздухе.

   Внезапно вдали послышался звук приближающегося поезда.

   - Пиздец! - заорал Коля. - Помогай!

   Он кинулся за машину и стал пытаться столкнуть ее с насыпи... Я тоже в панике схватился за бампер. Если нам и посчастливилось не убиться, несясь на автомобиле по лесному бездорожью, то здесь мы легко могли заработать по грыже: "Форд" весил две с половиной тонны.

   Звук поезда становился все ближе.

   - Бесполезно! ? закричал Коля. ? Бежим!

   Мы скатились с насыпи и, забежав поглубже в лес, обессиленные упали на мох.

   - Машине пиздец, поезду пиздец, а нас посадят, ? констатировал Коля.

   Меня била дрожь.

   Но ничего не произошло. Так и не добравшись до нас, звук поезда стал удаляться. Мы поняли, что состав прошел по какому-то параллельному пути.

   - Пронесло, ? облегченно выдохнул Коля. ? Пойдем, посмотрим, что можно сделать.

   Мы вернулись на насыпь. Я достал из бардачка фонарик, чтобы тщательнее исследовать ситуацию. Первое, что я обнаружил, это, что рельсы ржавые, все в коричневых наростах. А значит, поезда по ним уже давно не ходят.

   - А машине все-таки пиздец, ? сказал Коля упрямо. Я видел, что ему почему-то очень нужно, чтобы хоть чему-то пришел пиздец. Настроился, что ли.

   ... Посовещавшись, мы решили, что Коле нужно остаться сторожить автомобиль, а мне ? отправиться за буксиром в город. Где-то час я шел по лесу. Вышел из него и побрел по городу. Еще через час наткнулся на трактор-уборщик с вращающейся щеткой. Уговорил тракториста помочь. Дал денег. Поехали в лес.

   Когда мы подъезжали к нужному месту, тракторист все не верил, что свернуть направо нужно именно тут... Наконец мы добрались. Тракторист посмотрел на машину, на прыгающего вокруг нее счастливого Колю и спросил:

   - Вас что, что с вертолета сюда скинули?

   ... Последующие три месяца я спокойно учился на курсах вождения в ДОСААФ, а танькин отец восстанавливал мой "Форд" из мертвых.

   "Беляев"

   Я приехал в Одессу. Впервые после Эльки. на "Фанкон" . Встретил меня на машине Лева Вершинин. Только я сел в автомобиль, Лева заявил:

   - Учти: ты ? Беляев.

   - Почему? ? вытаращил я глаза.

   - Когда я искал на фестиваль спонсоров, мне директор одного казино сказал: "Деньги на фестиваль фантастики?.. Ну-у, не знаю… Я Беляева когда-то читал, мне понравилось. Беляев будет?" Что я мог сделать? Сказал: "Конечно, будет!" И он дал мне денег. Потом я в список наугад ткнул, в район буквы "б"; выпало, если этот мужик из казино на фестивале появится, Беляевым быть тебе.

   - Ладно, ? согласился я, ? Беляев ? хороший писатель.

   Однако, Бог миловал, спонсор из казино так и не приехал.

   Люди и пчёлы

   Я заметил, что пчела

   Пиздить сахар начала.

   Сахар нужен ей на мёд,

   Но меня это ебёт?

   Моё

   Между мной и пчелами имеется некая темная, глухая связь.

   На новосибирский фестиваль "Белое пятно" я взял Таньку. И сильно там напился. Очень сильно. И на меня напал какой-то пьяный кураж. Какое-то шальное вдохновение. Я вдруг стал рассказывать ей, что я, оказывается, и не человек вовсе, а пчела.

   - Да-да, ? говорил я заговорщицким шепотом, ? никакой я не человек. Это я только с виду человек, а по составу хромосом я - пчела чистой воды. По ночам мы со старшим братом воруем на стройке известь и строим в подвале соты... (Почему известь?! Соты ведь делаются из воска! Но врал я складно.)

   Не помню, что я еще говорил, но развивал я эту тему не меньше часа, и, в конце концов, просто отключился. Когда проснулся, я впервые в жизни не мог вспомнить, кто я. Тяжело оглядываясь вокруг, производил пополнение знаний о мире, в котором я словно бы только что родился.

   Я увидел телевизор и вспомнил что это такое. "Ага, ? сказал я себе, ? на свете бывают телевизоры..." Увидел зеркало. "Еще бывают зеркала". Увидел сидящих за столом людей. "Еще бывают люди". Люди пили пиво. Значит, есть на свете пиво. И я очень его хочу!

   - Люди, ? попросил я, ? дайте пива.

   Люди обернулись и посмотрели на меня. Байкалов, Синицын, Лукьяненко, Кумок…

   - Пчелы пива не пьют, ? сказал кто-то, и они вновь потеряли ко мне всякий интерес.

   Понемногу я уже начал приходить в себя.

   - Какая же я пчела? ? стал я их убеждать. ? Вот мои ручки, вот ножки, а крыльев-то нету...

   - Не надо, ? сказала Танька. ? Это ты только с виду человек, а на самом деле ты -пчела, я это точно знаю. Сам признался!

   Я поднялся и пошел в туалет. Постоял там возле унитаза, вернулся и заявил:

   - В вашем сортире для пчел ничего не приспособлено...

   Люди заржали, сжалились и дали мне пива.

   Попив, я окончательно оклемался и даже развеселился. Включился в беседу, хохотал вместе со всеми... Нечаянно посмотрел на себя в зеркало и обомлел. Пока я спал, эти сволочи разрисовали меня: мои лицо и шея были покрыты аккуратными черными и желтыми полосками.

   Сперва я обиделся, хотел идти мыться, но потом подумал, что это даже весело. В конце концов, пчела я или нет?

   Потом мы стали пугать иностранцев. Я шел по коридору босиком, в руках нес блюдечко с сахаром ("Ни меда, ни нектара нет, ты уж извини", ? сказали мне, всучив его). За мной двигалась процессия человек в десять. Кто-то на английском объяснял иностранцем, что в каждом уважающем себя российском отеле есть свой сумасшедший, и вот перед вами местный отельный сумасшедший, который считает себя пчелой... Иностранцы или тупо смотрели на нас, или вежливо улыбались, но чаще испуганно шарахались.

   Особенно интересно было стоять перед дверьми лифта. Они открывались, находящиеся там французы или англичане визжали и, вместо того, чтобы выйти, поспешно уезжали на другой этаж.

   Потом мы зачем-то спустились в фойе. Там стояли два милиционера ? пожилой и молодой. Пожилой, увидев нашу дурную процессию, отвернулся и сделал вид, что ничего не заметил. Молодой не выдержал. Он не знал, что можно вменить нам в вину, но непорядок чувствовал. Он долго и внимательно наблюдал за нами, а когда мы, обойдя фойе, возвращались к лифту, остановил меня:

   - Молодой человек...

   - Да? ? обернулся я, уже нажав кнопку вызова.

   - Что у вас... с лицом?

   - Болезнь такая, ? ответил я и вошел в прибывшую кабинку. Моя свита последовала за мной. Последняя ? Танька ? высунула голову из лифта в фойе и пояснила:

   - Шизофрения называется.

   И мы уехали.

   Фейерверки

   Как-то, будучи в гостях у писателя K., я проснулся среди ночи от собственного смеха. Тут же вспомнил, что мне приснилось и записал, чтобы не забыть. А приснилось мне следующее. Как будто бы K. говорит мне:

   - А мы в последнее время с Катькой (это его девушка) ебемся всегда в восемь вечера.

   - Это почему? - спрашиваю я несколько обескураженный формулировкой.

   - Потому что в это время у нас за окном устраивают фейерверки. А это очень клево- вокруг фейерверки, а мы ебемся.

   - А если фейерверка нет? - спрашиваю я.

   - Ну, тогда так ебемся, - помедлив, пожимает плечами K. - Без фейерверков…

   Голубой писец

   На "Белом пятне" случилось и еще одно памятное событие. Когда мы с Танькой только въехали в гостиницу, мы обнаружили, что в одной из комнат уже стусовались наши люди. Среди них был и какой-то новый персонаж ? особь мужского пола лет тридцати, в очках. Стоило нам сесть за стол, как этот тип, оказавшийся в дым пьяным, заявил, указывая на Таньку:

   - А это, что за блядь? Нам тут бляди не нужны.

   Мы переглянулись с N., встали, взяли этого архаровца под руки и выкинули из комнаты. При этом, когда он ударился о стенку коридора, у него слетели и разбились очки. Как ни странно, продолжения не последовало, похоже, бедняга не совсем понял, что, собственно, произошло, и отправился в свою комнату.

   … На следующий день мы сидели в своей комнате и пили с Танькой чай (действительно чай!), как вдруг к нам влетел N. Присел перед нашим столиком и, мелко трясясь, принялся хихикать.

   - Что случилось? ? поинтересовался я.

   - Да уж случилось! ? со значением ответил он и вновь захихикал. Прохихикавшись, уже спокойнее добавил: ? Я подвергся сексуальным домогательствам и еле избежал продолжения.

   Мы, конечно, обомлели, и он поведал нам следующее.

   Пару часов назад к нему в коридоре подошел тот самый тип, которого мы вчера выкинули из комнаты. Судя по тому, что он вновь был в очках, он предусмотрительно привез с собой запасные. Вчерашний эпизод из его памяти явно выветрился.

   - Вы ? N.? ? спросил он

   Тот отрицать этого факта не стал.

   - Насколько я знаю, ? продолжил тип, ? вы ? большой почитатель творчества Владислава Крапивина?

   - Почитателем я бы себя не назвал, но мне нравятся многие его книги... ? отозвался N.

   - В таком случае, нам есть, о чем поговорить! ? вскричал очкарик. ? Меня зовут Миша! Пойдемте ко мне в комнату!

   - Мы можем и здесь поговорить, - предложил N.

   - В комнате будет лучше, - розовея, сказал Миша загадочно.

   - Ну, пойдемте, ? предчувствуя неладное, все же согласился не в меру любопытный, как и положено хорошему писателю, N.

   Комната оказалась роскошным "люксом", какой нам тогда и не снился. N, который почему-то сразу почувствовал себя неловко, сел в кресло, Миша устроился на диванчике.

   Случилась пауза.

   - Дело в том, ? нарушил ее Миша, ? что я ? воспитанник отряда Крапивина "Каравелла".

   - Да вы что? Очень интересно! ? отозвался N. с деланным воодушевлением.

   Тишина.

   - Да-да! ? воскликнул Миша. ? Может, кстати, выпьем чего-нибудь?

   - Я бы не отказался, ? уже искренне оживился N.

   - Одну минуту! ? Миша поспешно вскочил с диванчика, подлетел к телефону и набрал номер горничной. ? Это вас из номера такого-то беспокоят, ? сказал он, ? пожалуйста, принесите нам литровую бутылку "Абсолюта", нарезанный лимончик, еще какие-нибудь фрукты, мясное ассорти и две чашечки кофе.

   Он сел.

   "Абсолют", "какие-нибудь фрукты"... N. вдруг почувствовал себя девицей на съеме.

   - Так вот, ? вновь нарушил паузу Миша, ? я должен вам сообщить одну интересную деталь...

   Тут в комнату постучали, и вошла горничная с подносом, на котором было все, что заказал Миша, кроме кофе.

   - Кофе готовится, ? сообщила она, ? я принесу его чуть позже.

   Выпили водки. Закусили лимончиком.

   - И какую же деталь вы хотели мне сообщить? ? полюбопытствовал N., хотя ему и было как-то не по себе.

   - Давайте-ка еще по одной, ? предложил Миша, и стало ясно, что не по себе и ему.

   Выпили.

   - Деталь... ? сказал Миша. ? Деталь состоит в том, что Владислав Крапивин... гм-гм... как бы это сказать… э-э-э… голубой песец русской литературы.

   - Кто, кто? ? не поверил своим ушам N.

   - Голубой писец, ? твердо повторил Миша. Непонятно было только, говорит он "пИсец" или "пЕсец". У N. пересохло в горле. Ежели голубой пЕсец, то выходит, что очень редкий и ценный зверь... А если пИсец, то...

   Попка N., по его искреннему признанию, почувствовала себя неуютно. Он молча разлил водку в рюмки, и они, испытующе глядя друг на друга, выпили, окутанные зловещей тишиной. Тут в комнату вновь вошла горничная.

   - Вот и кофе, ? сказала она, ? только, к сожалению, чайная ложечка у меня одна. Поискать вторую, или вы одной воспользуетесь?

   И тут, уже пьяненький, N. решил расставить все точки над "i".

   - Ничего-ничего, ? ответил он горничной, глядя не на нее, а в глаза Мише, ? нам, сторонникам нестандартных ориентаций, не впервой пользоваться одной ложечкой на двоих...

   Женщина попятилась. На пороге, понизив голос, спросила:

   - Ребята, может вас снаружи закрыть?

   Испугавшись того, что все, собственно, уже сказано и обратной дороги не будет, N. выдохнул:

   - Не надо!

   Горничная исчезла. Поклонники Крапивина молчали. Внезапно, красный, как знамя революции, Миша вскочил:

   - Это форменный беспорядок! - заявил он. - Вторая ложечка необходима! ? с этими словами он бросился вон из комнаты.

   N. расслабился. Выпил рюмашку, закусил кусочком лимона. Посидел так еще несколько минут и вдруг подумал: "А ведь трахнут. Допьюсь и не замечу!" Перепугавшись, он опрометью выскочил из пустой комнаты и прибежал к нам.

   Мы долго ржали над этой его историей, а затем он сказал нескольким бедным фэнам, что в комнате такой-то сидит некто Миша с огромной бутылкой водки, и ждет кого-нибудь, кто развеет ему скуку. Фэны ринулись туда.

   Ночью я видел Мишу пьяным до невменяемости. Он шел за коренастым бородатым Леней Кудрявцевым , делая хватательные движения руками. Леня, опасливо оглядываясь, соблюдал дистанцию.

   Утром ученик голубого писца выписался из гостиницы, и больше его никто не видел. Видать отбыл на свою звероферму.

   Справедливости ради надо сказать, что с ориентацией у Владислава Крапивина все в полнейшем порядке, и если отморозок Миша действительно на что-то намекал, и это не плод неуемной фантазии N., то он однозначно врал.

   "Такая корова нужна самому..."

   Как-то летним вечером я пришел к неженатому тогда еще Косте Попову, и мы с ним немного выпили. Потом ещё. И ещё... И так мы пили несколько часов. Разомлев, я завел с ним житейский разговор:

   - Костя, ты же классный парень: умный, красивый, все у тебя есть. Что ж ты такой одинокий?..

   - Да, я одинокий, ? сокрушенно согласился со мной Костя.

   - Слушай, ? предложил я, ? а давай, я тебя с кем-нибудь познакомлю. С какой-нибудь классной девчонкой.

   - Давай, ? обрадовался Костя.

   Я открыл свою записную книжку и стал вслух читать фамилии знакомых девушек, сопровождая чтение комментариями. Дошел до фамилии "Поцелуева".

   - Стоп! ? выкрикнул Костя. - Классная фамилия. Я согласен.

   Мы собрались и пошли к Инне Поцелуевой, девятнадцатилетней девушке, с которой я был едва знаком. Времени было часа три ночи. По дороге мы прикупили сухого вина. Бутылок пять.

   Приперлись к Инне и позвонили.

   - Кто там?! ? спросила она через дверь своим низким хрипловатым голосом.

   - Это Юлий, ? ответил я.

   - Юлий, ты что, очумел?! ? пробасила она. ? Ты знаешь, который час?!

   - Знаю, ? признался я. ? Но у меня уважительная причина. Я привел к тебе мужчину по имени Константин. Я хочу, чтобы вы познакомились, а в последствии ? поженились.

   Заинтригованная Инна открыла. Дома она была одна, заспанная и злая. Скептически осмотрела Костю. Тот смущенно улыбался.

   - Ну ладно, проходите, ? махнула она рукой.

   Мы стали пить втроем, а я, как заправский сват, стал рассказывать Инне, какой Костя славный малый, припоминая наши студенческие годы. И длилось это часа два. Потом еще часа два я рассказывал Косте, какая славная дивчина Инна, опираясь единственно на визуальный ряд.

   Костя захотел в туалет и вышел. А я вдруг заявил:

   - Слушай Инна, я вот про тебя Косте рассказываю, а сам думаю: зачем я его привел? Раз ты такая классная, я лучше сам на тебе женюсь, а?

   - Ты это серьезно?

   - Конечно.

   - Когда?

   - Да сейчас. Мне только переодеться надо. И как раз загс откроется.

   И мы пошли ко мне.

   Костя потом рассказывал, что он просто осатанел, когда вышел из сортира и обнаружил, что он в доме один да к тому же еще и заперт снаружи. Повозмущавшись, но не найдя сочувствия, он лег спать.

   А мы с Инной пришли ко мне, я переоделся, и мы двинули в загс. По дороге мы обсуждали различные аспекты назревшей ситуации. Например, мы однозначно решили, что трахаться до свадьбы не будем. Она знала кое-что о моих похождениях, я ? об ее, и мы решили, что на этот раз у нас все должно быть по-особенному.

   В загсе оказалось, что нет тетеньки, которая принимает заявления, а есть только та, которая разводит. Так что заявление у нас не взяли. Но мы договорились всем говорить, что заявление уже подали. Все равно же подадим. Еще мы заплатили госпошлину.

   Вернулись к Инне домой. Разбудили Костю и сообщили ему о нашей помолвке.

   - Эх ты, ? укоризненно протянул он. ? Тоже мне, познакомил, называется...

   Потом мы три дня отмечали нашу помолвку. Но подать заявление почему-то так и не сходили. У меня раскалился телефон от поздравлений. Третий день мы проводили с Инной в кафе "Фокус", где свой прощальный концерт играл музыкант Коля Федяев ? он навсегда уезжал в Новую Зеландию.

   Так как все Колины гости были и моими знакомыми, пили по двум поводам: Колин отъезд и наша с Инной помолвка. Все эти три дня мы были с ней неразлучны, что-то обсуждали, ходили в гости, даже целовались. Но не более. Тут вдруг я, в какой уже раз взглянув на нее, спросил, сам не знаю, почему:

   - Слушай, Инна. Знаешь, о чем я подумал? Может, нам все-таки не жениться? А?

   Инна, до того какая-то напряженная, сразу расслабилась и, облегченно вздохнув, сказала:

   - Как хорошо, что это ты предложил! А я все время об этом думаю. Ну, зачем нам жениться, нам же и так хорошо?

   Мы страшно обрадовались, и еще дня три праздновали счастливое расторжение помолвки.

   Эдик Геворкян в фильме "9,5 лет"

   Мы ехали "пьяным вагоном" из Москвы в Питер на "Интерпресс". Я достал баночку каперсов и предложил их сидящим в моем купе. Одни знали, что это такое и с удовольствием угостились, другие первый раз их видели и с интересом пробовали. Эдик же Геворкян сказал:

   - Нет, нет, я каперсы не буду. Я до девяти с половиной лет жил в Армении, меня там закормили этими каперсами ? и вареными, и солеными, и маринованными, и не знаю еще какими. Так что я после этого на них вообще смотреть не могу...

   Выйдя в тамбур покурить, я зачем-то рассказал об этом стоящим там.

   - Странно, ? сказал Лукьяненко. ? А я его коньяком хотел угостить, и он сказал, что после Армении он коньяк не пьет и предпочитает водку...

   - Но ведь он жил там до девяти с половиной лет! ? изумился я.

   Тут в разговор вмешался Саша Громов :

   - Я минут двадцать назад Эдику сказал, мол, красивая, все-таки, женщина Марина Дяченко , а он мне ответил, что она чем-то напоминает ему армянку, а такой тип женщин ему приелся еще в Армении.

   Мы озадаченно переглянулись.

   Вскоре было решено писать сценарий фильма "Девять с половиной лет", в котором юный Эдик Геворкян хлещет коньяк, закусывает каперсами и трахает армянских женщин.

   Эта загадочная история целый год гуляла в массах, пока не дошла до Эдика. И он (какая жалость!) все разъяснил. Оказывается, я не расслышал. Оказывается, в Армении он жил до двадцати девяти с половиной лет.

   О Стасе Дорошине

   Со Стасом Дорошиным я несколько раз встречался на разных фестивалях фантастики, но толком его не знал. Знал, что, вроде бы, он что-то издает. Небольшого роста холерик, какой-то всегда напряженный, но веселый. Всё.

   Потом я столкнулся с ним в Алма-Ате, оказалось, он там живет. Были у него какие-то общие дела с Аркашей Кейсером, но были, вроде бы, и какие-то сложности ? долги, подставы... Точно я не знал ничего. Ни плохого, ни хорошего. Еще говорили, что он завернул какие-то большие коммерческие дела в Москве, но какие, я опять же не знал, да и не интересовался.

   Но вот, приехав на "Интерпресс", я вновь увидел там Стаса. Но заинтриговал меня не он, а девушка, которая была с ним. Красивая, "породистая", обладающая гривой великолепных черных волос. Не обратить на нее внимания было невозможно. Стройная, на голову выше Стаса. Везде они появлялись вместе, хотя и выглядела эта пара не слишком гармонично.

   Она звалась Татьяна. Она больше молчала, немного испуганно изучая наше дикое сообщество, а Стас был вечно навеселе, куражился, прилюдно командуя своей подругой, как служанкой. Но, перейдя грань приличия, тут же извинялся, и, опять же, куражась, всячески ей угождал.

   Мы с этой Татьяной как-то сразу нашли общий язык. Говорили ни о чем, но явно друг другу симпатизировали. Стаса это, вроде бы, слегка раздражало. А может, и нет. Вел он себя довольно неадекватно. Например, являлся со своей подругой в мой номер, прихватив бутылочку коньяку, и заявлял: "Давай-ка, Юлик, пообщаемся втроем. А то Таньке со мной скучно, а ты ей нравишься..."

   А потом я сидел как-то в баре, и вдруг Татьяна зашла туда. И вдруг ? одна. Взяла бокал какого-то коктейля, села в уголке... Я болтал с друзьями, но стал изредка поглядывать на нее. Кто-то из наших отморозков заметил: "Чего ты на девушку уставился, она не в твоем возрасте, ты же педофил…" Кто-то другой тут же подхватил: "А кто не педофил? Все ? педофилы. Я тоже педофил. Только мне педов жалко. Давайте не будем педов трогать, вот подрастут, тут мы их и станем филить…"

   Просмеявшись, я в очередной раз глянул на Татьяну, и вдруг заметил, что она плачет. Вот тут я уже не выдержал и пошел к ней.

   - Что случилось?

   - Ничего.

   - Тебя Стас обидел?

   - Нет.

   - Да что такое?! Не могу видеть, когда девушка плачет!

   Очередная слеза упала в бокал.

   - Не смотри.

   ... Беседа, короче, не клеилась. Потом Татьяна спросила:

   - Слушай, а ты хорошо Стаса знаешь?

   - Не очень. А что?

   - Он мне только что сделал предложение.

   - А ты?

   - А я не знаю...

   - Ну, а какие проблемы? Ты его любишь?

   - Да разве в этом дело?! Мне двадцать шесть лет, мне давно пора детей рожать!

   - А почему не рожаешь?

   - Не предлагает никто...

   В баре громко играла музыка, говорить было трудно, потому, возможно, мы и были столь лаконичны. Тогда я предложил, честное слово, без всякой задней мысли:

   - Слушай, давай, возьмем бутылочку сухого вина и пойдем ко мне в номер.

   Она посмотрела на меня насмешливо:

   - Зачем?

   - Да ни зачем! ? я начал немного злиться. ? Просто так! Поговорим. Чтобы ты плакать перестала. Шумно тут очень.

   - Ну, пойдем.

   У меня в комнате мы уселись на пионерском расстоянии, но я на всякий случай спросил:

   - Скажи сразу, ты хочешь, чтобы я к тебе приставал?

   Если бы она ответила неопределенно... Или, бывает, говорит "нет", а в глазах все наоборот... Но она ответила так, что я сразу поверил, так оно и есть:

   - Только этого мне сейчас не хватало...

   - Вот и хорошо, ? сказал я. - Так мне было даже спокойнее, ? тогда расскажи, что тебя мучит. Я уже давно живу, может, и посоветую чего.

   Я разлил вино в стаканы.

   - Стас зовет меня замуж, ? повторила она.

   - И в чем же проблема?

   - В том, что я его совсем не знаю.

   - Ну, это мы все можем друг о друге сказать...

   - Мы знакомы с ним ровно пять дней!

   Я даже поперхнулся. В Питере мы находились третий день.

   - Где же он тебя взял?

   - Он приехал в Волгоград к другу, у которого я работаю секретаршей. Два дня они пили, и я торчала с ними. А потом Стас говорит ему: "Отпусти Таньку со мной в Питер". А тот говорит: "Пусть едет, если согласится". И я поехала.

   - Да-а... ? протянул я. ? Решительная ты девушка... Ну и как он тебе?

   - Да никак. Он пьяный все время.

   - А в постели?

   - Какая постель?! Он к вечеру вообще никакой! Слушай, а он не алкоголик?

   - Да нет, вроде бы.

   - А сегодня он вдруг сделал мне официальное предложение. Говорит, у него в Москве квартира, большое дело, куча денег. Вообще-то он веселый... А меня еще никто замуж не звал. Наверное, потому что характер замкнутый.

   Мы помолчали. На кого-кого, а уж на "синий чулок" она была похожа меньше всего.

   Потом я с умным видом заявил:

   - Надо тебе сделать так. Отсюда ехать домой, в Волгоград. Если он это серьезно, приедет за тобой. Тогда и соглашайся. А не приедет, тогда черт с ним.

   - В Волгограде мне делать теперь нечего. Я год работу искала, а теперь потеряла ее.

   - Так ведь шеф-то отпустил!

   - Да никто меня не отпускал. Я и работала-то там всего три дня...

   Тут уж я обалдел окончательно.

   - Ну, ты крута, крута, ? тянул я, не зная, что сказать и наливая еще вина. И тут дверь моей комнаты снаружи основательно пнули. Я вскочил. Черт! Я захлопнул ее! Чисто машинально! Потому что, если ее не запирать, она сама открывалась настежь.

   - Это он! ? шепнула Татьяна испуганно. ? Не открывай, он меня убьет!

   Я замер. А в дверь молотили все сильнее. И раздался пьяный рык Дорошина:

   - Буркин! Открывай! Я знаю, что вы там! Дверь я все равно выломаю!

   Было ясно, что он сделает это. Тогда я встал и открыл дверь. Стас ворвался тёмный, как туча. Оттолкнув меня, он ринулся в комнату, навис над Татьяной и заорал:

   - Ключ!!!

   Она достала из кармана ключ от их номера и протянула ему. Он вырвал ключ у нее из руки, развернулся и двинулся прочь. Я попытался остановить его:

   - Стас, подожди. Мы просто сидим, разговариваем, про тебя, между прочим...

   Посмотрев на меня таким взглядом, что я осекся, он процедил сквозь зубы:

   - Ты-то хоть помолчи...

   И вышел. С минуту мы сидели молча. Потом я сказал Татьяне:

   - Ну, теперь, как человек порядочный, я вынужден на тебе жениться...

   И мы стали хохотать. Хохотали до слез.

   - Вот что, ? наконец остановился я. ? Думаю, сейчас все и решится. Сейчас мы пойдем к вашему номеру.

   - Он меня убьет! ? снова испугалась она. Все-таки, она была чертовски хороша.

   - Слушай дальше, ? остановил я ее. ? Он сейчас в бешенстве. Он приревновал тебя ко мне. Сейчас-то ты и узнаешь, как он к тебе реально относится. Войдешь и сразу успокоишь его. Любым способом. Примени все свои способности. Будь с ним нежной, как никогда. Вспомни все, что в тебе есть женского. Не обижайся, если сначала он наговорит тебе кучу гадостей, это нормально. Будь настойчива в своей нежности...

   Если он ударит тебя или замкнется, после того как прокричится, тогда наплюй на него. Я буду стоять за углом и ждать тебя двадцать минут. Выходи, пойдем пить в бар, а там посмотрим. Если же он примет твои ласки, не будет тебя ни в чем обвинять и припоминать, значит, все нормально, и в бар я пойду один. А ты останешься с ним надолго.

   На том и порешили. Пока шли к ним в комнату, я сказал еще:

   - А если все будет нормально, ты все равно езжай в Волгоград и жди его. ? Но сказал я это так, на всякий случай. Я был уверен, что Стас устроит истерику и выгонит ее.

   Она вошла. Я спрятался за угол и честно проторчал там двадцать минут. Потом ушел в бар. Прошло несколько часов, я успел побывать в разных, разбросанных по пансионату, компаниях... Потом снова пришел в бар. Там сидел Стас. Один. Увидев меня, он заорал, привстав и лучась доброжелательством:

   - Буркин! Иди сюда! Иди ко мне!

   Я подсел к нему, опасаясь, что это его очередной пьяный кураж. Но он просто светился:

   - Что ты с ней сделал? Что ты ей сказал?! Такой я ее еще не видел. Это женщина! ЖЕНЩИНА! Была кукла, а стала женщина! Как ты на них влияешь?! Ну, научи, а... ? Он был просто счастлив, если у него и была ревность, то не ко мне, а к моим мнимым способностям оживлять кукол...

   ... А потом Татьяна все-таки поехала с ним в Москву. Сразу, не заезжая в Волгоград. А через пару месяцев я узнал, что Стас скончался. Сердце. Он все-таки был неплохой человек. Но осталось от него только куча долгов. И эта девушка, наверное, очень несчастная тогда.

   Вот так.

   Необычная фамилия "Данцов" и черепахи

   Коля Данцов (тот самый, что помогал мне гробить мою машину) работал в редакции газеты "Все для Вас", куда устроился и я. Почему-то он считал свою фамилию необычной. Точнее, не почему-то, а потому, что пишется она через "а", когда должна, казалось бы, через "о".

   Он рассказал мне, как однажды на этом деле погорел. Ехал в поезде, познакомился с девушкой. Часа через два знакомства, она его и спрашивает:

   - Коля, а как твоя фамилия?

   - О, ? говорит Коля, ? фамилия у меня необычная.

   - Как интересно! ? восклицает девушка. ? Ну и какая же у тебя фамилия? Скажи?

   - Да не хочется, ? отвечает Коля, считая, что, так заинтересовав девушку, он теперь просто не имеет морального права ее разочаровывать банальной фамилией "Данцов".

   - Ну почему же не хочется?! ? настаивает та.

   - Сильно уж необычная, ? говорит Коля. ? И хватит об этом.

   Но не тут-то было. Девушка настаивала все сильнее, а Коля все яснее понимал, какого дурака он свалял, назвав свою фамилию необычной. В конце концов, на очередную просьбу девушки он отозвался:

   - А ты не испугаешься?

   - Нет! ? храбро заявила та.

   - Чикотило.

   Девушку как ветром сдуло. Продолжить знакомство не удалось.

   … Жизнь - последовательность происшествий. Когда я болел всепоглощающей любовью, меня интересовали только те события, что напрямую были связанны с ней. Потом жизнь снова превратилась в череду разобщенных происшествий, сборник баек. Но, честно говоря, мне это нравилось...

   Коля уговорил меня пойти на футбол. Так как я в нем ничего не понимаю, я больше чем болел пил пиво и жрал рыбу. А Коля болел. Но пива пил не меньше меня. В результате мы нахряпались с ним в полный рост.

   Вышли со стадиона и устроились в открытом кафе на берегу Томи возле поросшего травой и кустарником обрыва. Коля рассказал, что на днях он по телефону познакомился с какой-то девушкой, судя по голосу, очень милой, и именно сегодня вечером у них состоится свидание. Но она сказала, что побаивается незнакомого человека, потому на первый раз будет не одна, а с подругой.

   - Пойдем со мной, ? стал уговаривать он меня, ? пойдем. У нее, наверное, и подруга классная...

   Я мялся. Не верил я, что из этой затеи выйдет что-нибудь путнее. Попили еще и захотели отлить. Подошли к обрыву. Мочимся, как Рембо "в тени гелиотропов". Вдруг я говорю (именно, что "вдруг", сам не понимаю, с чего мне в голову пришла такая мысль):

   - Коля. А если я с этого обрыва упаду, ты прыгнешь меня спасать?

   - Прыгну, ? твердо говорит он.

   - Тогда прыгай, ? сказал я и шагнул в обрыв.

   Небо-земля, небо-земля, небо-земля... ? мелькало перед глазами. Перепуганный я уцепился за какой-то куст и остановился. Мимо меня с хрустом ломаемых стеблей кустарника прокатился Коля.

   - Коля держись! ? крикнул я ему. ? Я остановился!

   И он тоже сумел остановиться. Мы выползли обратно наверх грязные, оборванные, но счастливые. Я ? тем, что сам не побоялся прыгнуть и тем, что Коля прыгнул меня спасать, он ? тем, что я так дерзко поступил, а он сдержал слово, и оба мы ? тем, что все хорошо кончилось, а ведь могли бы переломать ноги-руки.

   Вернулись к нашему столику. Соседи подозрительно косились на нас. Еще бы, мы ведь были теперь грязными, оборванными и исцарапанными. Но мы на радостях выпили еще, потом еще, пока сознание мое не начало мерцать, как сломанная лампа дневного света.

   - К девушкам поедем? ? спросил Коля.

   - Поедем, ? согласился и даже обрадовался я. Я был уже в той кондиции, когда о последствиях не задумываются.

   Помню, как мы звонили в дверь, как нам открыла интересная девушка с длиными-предлиными ногами и с ужасом нас разглядывала. Я сразу объяснил ей:

   - Извините, что мы так выглядим, но мы с Колей упали с обрыва. Я упал, а он меня спасал. Лично мне сейчас необходимо срочно принять ванну. Где у вас ванна?

   Потом помню, что я сижу в ванне. Вижу на полу черепах. Думаю: "Черепахи должны плавать". Наклоняюсь, ловлю черепах, четыре штуки, и пихаю их себе в ванну. Черепахи тонут.

   - Девушки, ? кричу я, ? ваши черепахи не хотят плавать!

   В ванную комнату врываются две девицы ? та, что нам открыла и еще одна ? не менее длинноногая. Ругаясь на чем свет стоит, они, шарясь между моими конечностями, вытаскивают черепах из ванны.

   - Они должны плавать! ? оправдываюсь я.

   - Идиот! ? кричат они. ? Это не морские, это обычные черепахи!

   - А морские - тоже обычные, ? странно оправдываюсь я. ? Чего в них необычного?..

   Когда я снова остался в ванной один, мне стало стыдно, я резко отрезвел, вылез, вытерся, оделся и тихонько, не прощаясь, выскользнул из квартиры. При этом я слышал, что в соседней комнате Коля настраивает гитару...

   Через час я уже лежал дома на своем диване.

   … Меня разбудил звонок телефона. Я взял трубку:

   - Алло?

   - Юля, это ты? ? раздался голос Коли.

   - Да, а ты откуда?

   - Из дома.

   Я глянул на часы. Я проспал не больше часа.

   - А почему?

   - А ты представь, ? говорит Коля. ? Неожиданно я пришел в себя и обнаружил, что грязный и оборванный сижу на ковре посредине комнаты с гитарой в руках и пытаюсь спеть какую-то песню. А передо мной на табуретках сидят две мрачные длинноногие девушки со злыми глазами. Я извинился и ушел.

   Кабинет эндоскопии

   Когда мы пили пиво и ели рыбу, у меня в горле застряла косточка. Колет все время, страшно неприятно. Пошел в травмпункт. Врач посмотрела, говорит:

   - Не вижу я у вас там косточки. Царапина есть, вы ее чувствуете, вот вам и кажется, что это косточка. Дня через три пройдет.

   Я спрашиваю:

   - Точно?

   Она говорит:

   - Ну-у... Вообще-то, может быть, что очень маленькая косточка, самый кончик, все-таки обломился и там сидит, а я его увидеть не могу.

   - И что тогда?

   - Тогда есть два варианта. Наиболее вероятный, что начнется нагноение, и косточка выйдет сама собой. Ну, и менее вероятный, что начнется сепсис и тогда, в принципе, дело может кончиться и летальным исходом.

   У меня отпадает челюсть. Я говорю:

   - И как же быть?

   - Говорю же, подождите дня три. Если ничего нет, то все заживет. А если еще будет побаливать, значит, косточка там. Тогда приходите, мы ей поможем с гноем выйти.

   - А если сепсис?..

   - Ну-у, тогда вы всяко не придете...

   "Успокоенный" я пошел домой. Через три дня боль не прошла. Снова отправился к тому же врачу. Говорит:

   - Ну, вот видите, вы живы-здоровы. А косточку мы сейчас уберем.

   Посмотрела, говорит:

   - Нет, так ее и не видно. И нарыва нет. Придется вам пойти в кабинет эндоскопии, там все рассмотрят. Вот вам направление.

   - А что такое "эндоскопия"?

   - Там и узнаете.

   Вот захожу я в кабинет. Там сидит дяденька в белом халате, рукава засучены, руки волосатые... На столе стоит компьютер и прибор какой-то, из которого выходит шланг в палец толщиной со сложным металлическим наконечником.

   - Где болит? ? спрашивает этот "эндоскопист".

   - Тут, ? показываю я на горло, ? косточка застряла. Но, может, ее и нет, это вам и нужно проверить.

   - Ясно. Откройте рот.

   Открываю рот, он мне из какой-то клизмы прыскает в рот жидкость, и у меня моментально там все замораживается, так, что слова сказать не могу. Потом он засовывает мне в рот пластмассовое приспособление, чтобы я не мог челюсти закрыть.

   - Ложитесь на бок, ? говорит.

   Я лег. Он одел на глаз какую-то приспособу, от которой кабелек к его прибору тянется, а потом взял этот самый шланг с наконечником, и засунул мне его в рот. Глубже, глубже, еще глубже...

   Я уже испуганно думаю: "Сейчас из задницы вылезет..." А у самого происходят непроизвольные рвотные позывы. В такие моменты "эндоскопист" на меня рявкает:

   - А вот этого ? не надо!

   Наконец, он перестал шланг мне в рот пихать и начал потихоньку его доставать. Достал. Вынул у меня изо рта пластмассовый "кляп". Но челюсть у меня не закрывается, а анестезия продолжает действовать, так что я ? нем, как рыба.

   "Эндоскопист" говорит:

   - Не видел я никакой косточки. Там у тебя в горле царапина какая-то, но, может быть, это и я поцарапал...

   Он садится за компьютер, что-то по клавиатуре набивает, запускает принтер и выдает мне результат:

   - Вот. Можете идти.

   Иду я по коридору и читаю, что он мне там написал. А написал он следующее:

   "В гортани инородных тел не обнаружено. Пищевод розовый. В желудке кашеобразные пищевые массы".

   Я чуть обратно не вернулся, чтобы спросить: "А какого рожна тебе нужно было у меня в желудке, если я тебе показал, где косточку искать!" Я уже даже дернулся, но чувствую, говорить еще не могу, плюнул и пошел домой.

   Но это еще не конец. Горло болеть через пару дней перестало, и я встретил одного знакомого врача. Рассказал ему эту историю. Закончил вопросом: "Какого рожна ему нужно было у меня в желудке?.."

   А тот отвечает:

   - Ну и что тут удивительного? Интересно же было человеку посмотреть, чем питаются русские писатели. А вот ты... Как не стыдно... Пошел на процедуру, мог бы поесть красной икорки, чтобы человеку приятно было. А ты, вон, каких-то кашеобразных пищевых масс нажрался...

   По страницам ЖЖ

   Вот несколько моих постов в Живом Журнале, которые мне кажутся любопытными.

   Изнасилованная Битлами, или Дочь паталогоанатома

   Как вам название для романа? А дело было так. Я танцевал с девушкой в клубе. Она сказала мне: "Меня папа битлами буквально изнасиловал в детстве. Прививал хороший вкус". Я сказал: "Отличное название для романа: "Изнасилованная Битлами". Будут покупать, независимо от текста. А кто у вас папа?" Она ответила: "Простой паталогоанатом". Тут-то я и выпал в осадок окончательно.

   Армия, как веселая жопа жизни

   Коллега Нестеров в своем ЖЖ написал, что посмотрел "Как я съел собаку" Гришковца и констатировал двойственное ощущение. Ибо, хоть и понравилось, но странно и подозрительно ему, почему, послужив два года, бывшие мальчики из интеллигентных семей десятилетиями потом взахлеб и наперебой рассказывают о тех временах всяческие скабрезности. Я ответил, и ответ этот мне понравился, потому помещаю его и тут.

   Во-первых, тут все просто. Это я говорю, как служивший "мальчик из интеллигентной семьи". Тебе 18. Ясность восприятия хрустальная. Знание жизни - литературное. Личного опыта минимум. Надежд уйма, веры в собственную уникальность - навалом... И вдруг тебя берут за уши, мокают в говно и держут там месяц, два, три... Приподнимешься, тебе - по ебальнику. И так, пока не научишься относиться к факту собственной низости и наличия низости в жизни с юмором и даже этаким куражом. Это впечатывается в душу навечно, уж поверьте, и ничего противоестественного тут нет. Лично я всегда тащусь от армейских баек и сам их травить люблю, ибо это не просто байки, а некий апофеоз маразма, тупости, низости и радости бытия. Спектакль "Как я был Швейком".

   Во-вторых, про Гришковца. Очень люблю эту его вещь. И есть такой двойной диск - "Как я съел собаку" - аудио. Так вот, если не выключить второй CD после окончания текста, то минут через десять тишины начинает звучать нигде не заявленный бонус - самая смешная на мой взгляд, откровенно матершинная байка про матросов, расказанная уже без художественных красот, а просто за столом, видимо в перекуре или после записи. Просто кайф!

   Ну, и добавлю еще к п.1. Понимаете: армия открыла мне минимум ПОЛОВИНУ жизненной сути, которая называется НИЗОСТЬ, и она же научила принимать факт существования этой части реальности с веселым куражом. Это посильнее чем первая любовь будет, а ее мы помним.

   Романа не будет!

   Решил сегодня начать роман о большой, но чистой любви в антураже русского фольклора. Много думал. В результате сочинил два двустишия.

   Двустишие №1.

   Он сорвал с нее одежды

   И вселил в нее надежды.

   Двустишие №2.

   ...Но сказал им Колобок:

   "Я вообще сплошной лобок".

   На этом мои творческие силы иссякли. Да и тема, решил я, раскрыта исчерпывающе. Не буду писать роман.

   Ох-тильная солдатская смекалка

   Итак, был я студентом-журналистом, и отправили меня на 9 мая делать интервью с ветераном. Я с ним беседую, а он все чешет по учебнику: армия маршала Конева выступила на такой-то фронт, в то время, как войска немецко-фашистских захватчиков... Ну, и т.п. Я его из вежливости слушаю, потом прошу: "А вы не могли бы что-нибудь из собственных впечатлений рассказать?" "Из собственных? - спрашивает он. - А, ну, конечно. Армия маршала Конева выступила на такой-то фронт, в то время, как войска немецко-фашистских захватчиков..." Я его притормаживаю, поясняю, что такое собственные впечатления. "А-а, - говорит он. - Понял. Давай я тебе про солдатскую смекалку расскажу?"

   - Давайте, обрадовался я.

   - Дело было так, - рассказывает он. - Как-то выбили нас немцы с позиции, пришлось отступить. И один парень из нашего взвода пулемет в старом окопе оставил. Ротный говорит: "После обеда не будет пулемета, весь взвод пойдет под трибунал". Чё делать? Дождались обеда, и во время него в соседнем окопе пулемет спиздили.

   - У немцев? - спрашиваю я наивно.

   - У каких немцев?! - веселится ветеран. - У своих же и спиздили. А кому охота под трибунал-то?

   Я говорю:

   - А как же те, у кого вы украли пулемет?

   А дяденька мне:

   - А нечего ебалом щелкать! Война кругом! Внимательнее надо быть.

   Я подумал, подумал... Говорю:

   - А расскажите-ка вы мне дальше про маршала Конева...

   Вышли из ЖЖ…

   Матрос-спасатель

   Однажды мой друг, москвич, назовем его Миша Быков, познакомился с девушкой Наташей в питерском ресторане. Шел "Интерпресс", мы жили за городом в пансионате, и в тот же вечер он привез девушку туда. Девушка была симпатичная приятная, она как-то сразу "втусовалась" в нашу тусовку, пела с нами песни, пила вино и радовалась жизни. Потом они с Мишей на пару часов уединились, потом появились снова, и Мишка спросил, не составлю ли я ему компанию: он идет провожать Наташу. Я с удовольствием согласился, мы вышли на шоссе, посадили девушку на мотор и отправились обратно.

   Неожиданно, двигаясь в пансионат, Миша стал хмурым и молчаливым.

   - Что случилось? - осведомился я.

   - Да-а… - неохотно протянул Миша. - Нехорошо получилось…

   - Что нехорошо? - продолжал любопытствовать я.

   - Понимаешь, - начал объяснять Миша, - я когда женился, на следующий день после свадьбы по-пьяни потерял обручальное кольцо. Я жене об этом, конечно, не сказал, а сразу же купил точно такое же. Но с тех пор у меня появилась привычка: стоит мне чуть-чуть выпить, я снимаю кольцо и прячу поглубже в карман…

   - Ну и что? - продолжал я не понимать.

   - Я когда в кабаке с Наташкой познакомился, кольцо уже снял. И забыл про это. А вспомнил только, когда мы уже сюда полдороги проехали. Получилось, как будто я ее специально обманул. Но если бы я вдруг вытащил из кармана кольцо и заявил, - "а я, между прочим, женат…" - вышло бы глупо…

   - Да уж, - согласился я. - Но в чем, собственно, проблема? Что плохого в том, что она думает, что ты холостой?

   - Она мне понравилась, я хочу продолжать с ней знакомство. И, по-моему, она в меня влюбилась. Она завтра сюда ко мне приедет. Я ей уже и свой домашний телефон сказал. Понимаешь, рано или поздно мне все равно придется ей рассказать, что я женат, что у меня дети… И чем позже я это скажу, тем ей будет больнее. Да уже завтра это будет нехорошо. Это нужно было сразу говорить, а еще лучше - колечко не снимать. Понимаешь, у нее будут моральные проблемы, ей будет тяжело сознавать, что я ее обманул, использовал. И ей будет трудно поверить, что я нечаянно…

   Мы и сами не заметили, как добрались до мишиного номера пансионата, в котором с ним жил тогда еще малознакомый нам писатель из Николаева Гена Мовчанов. Гена был худощавый черный, загорелый, крючконосый, похожий на какую-то большую птицу типа коршуна или на Кита Ричардса из "Rolling Stouns". Вскоре мы уже втроем пили коньяк, Гена молчал, а мы с Васей все обсуждали, как же сделать так, чтобы у Наташи не возникло моральных проблем и комплексов…

   Чем больше Гена нас слушал, тем больше мрачнел. А мы, переливая из пустого в порожнее, всё придумывали варианты. Я, например, предлагал:

   - Миша, а давай я ей завтра об этом скажу. Скажу, мол, Наташа, Мишка мучается, что так нехорошо получилось… Понимаешь, когда он женился, он потерял колечко… Ну, и перескажу ей всю эту историю…

   - Нет, - говорил Миша. - Нельзя. Она сразу поймет, что мы сговорились, и ей будет еще хуже…

   - А может ей вообще ничего не говорить?! - предлагал я.

   - Ага, - удрученно качал головой Миша. - Чтобы она приехала ко мне в Москву и там напоролась на мое семейство? Представляешь, какой это будет для нее удар?..

   После третей или четвертой рюмки молчание нарушил Гена:

   - А я знаю, как решить вашу проблему, - заявил он.

   - Как? - уставились на него мы.

   - Элементарно, - без тени улыбки сказал он. - Просто, когда она завтра приедет, надо ей по ебальнику надавать.

   Сперва мы опешили. Потом мы стали хохотать, решив, что у Гены такой своеобразный юмор. Хохотали до слез. Но чем больше мы смеялись, тем мрачнее становился Гена. В конце концов, он рявкнул на нас:

   - Чего вы ржете, дураки, я серьезно говорю!

   Мы остановились. Я, продолжая считать, что он нас разыгрывает, все-таки спросил:

   - А за что ей-то по ебальнику? Поясни…

   - Не "за что", а "зачем", - поправил Мовчанов. - Миша надает ей по ебальнику, она решит, что он - гондон, каких мало, и уедет без всяких моральных проблем. Только радоваться еще будет, что вовремя его раскусила.

   С нами случилась очередная истерика смеха. Потом, отдышавшись, мы еще немного поговорили и убедились, что Гена действительно не шутит. Потом мы осознали, что определенная логика в таком рассуждении имеется. Миша спросил:

   - Гена, откуда у тебя такой подход? Ты случайно не хирургом работаешь? Отрезать - и всё…

   - Я работаю мотросом-спасателем, - сказал Гена с достоинством. - Когда кто-то тонет, мы подплываем к нему и первое, что делаем, - бьем по башке веслом, чтобы спасать не мешал. А потом уже вытаскиваем…

   … Самое удивительное, что где-то в глубине души я всегда подозревал о наличии такого универсального рецепта. Но, за отсутствием теоретической базы, никогда им не пользовался.

   Темная половина

   Костя Фадеев, с которым мы написали книгу "Осколки неба, или Подлинная история "Битлз" ? милейший человек. Он любит простые радости, ? например, баню, рыбалку, он любит простые разговоры, и он очень любит все смешное. Я не слышал, чтобы он когда-нибудь на кого-то повысил голос. Только один раз. И это довольно занятная история.

   Позвонил телефон, я взял трубку и услышал Костин возбужденный голос:

   - Юля, ты почему еще дома?! ? похоже, он был навеселе.

   - А почему нет?

   - Так ведь у меня День рождения!

   Я стал извиняться, объясняя, что никогда не помню дат дней рождений, но он перебил меня:

   - Ладно! Приезжай в люксарню (помещение театра "Люкс", с которым он тогда сотрудничал), мы все тут!

   Я быстро собрался, захватил в качестве подарка коробку компьютерных дискет (Костя на днях купил компьютер) и помчался в названное место.

   В люксарне сидело человек пять костиных друзей по театру, его подруга Светка с сестрой Веркой, и вот еще и я приехал. Другими словами, самые близкие ему люди, уж с кем, с кем, а с ними он должен был чувствовать себя прекрасно.

   И так оно и было. Все весело гомонили, пили водку и пиво, пели, травили анекдоты, поздравляли Костю, и он просто сиял.

   Потом развеселою толпою мы вывалили на улицу. Стоял прекрасный летний вечер, и мы двинулись по улице в поисках места, где бы можно было присесть. И мы нашли такое место: открытое кафе на берегу Томи возле ресторана "Славянский базар".

   Снова закупив пива, водки, пиццы и чего-то еще, мы расселись за пластмассовые столики под разноцветными зонтами. Нас обдувал теплый ветерок, с обрыва взорам открывался живописный вид на поблескивающую темную реку, и мы все болтали и болтали...

   Тут я заметил, что уже давно молчит Костя. Покосился на него. Он сидел насупившись и как будто бы что-то изучая внутри себя. Я не придал этому значения и снова включился в радостный гомон...

   Вдруг раздался грохот, и со столика во все стороны на асфальт полетели наши бутылки, стаканы и тарелки. Это Костя неожиданно грохнул по пластмассовому столу кулаком. Мы ошарашено примолкли, а он, оглядев нас тяжелым взглядом, весомо произнес:

   - Не нравится мне эта компания.

   Амнезия

   Впрочем, с кем не бывает? Наверное, во всякой выпившей компании возникает разговор о том, что "представляете, сам-то я этого не помню…" Вот и я хочу рассказать одну такую.

   В Томск приехал француз Бертран Лавор. Приехал он по научным делам, но тут познакомился с музыкантами, стал репетировать с ними, и даже дал пару концертов в клубе "Ку-ку-шка", исполняя современный французский шансон. Я побывал на его концерте, пение его мне очень понравилось, и я решил сделать с ним интервью. Остался после концерта, поговорили… А потом я попал на какую-то пьянку, и дома появился часа в четыре утра.

   Просыпаюсь, вижу на столе записку одного из сыновей: "Папа, тебе звонил француз Бертран, просил, чтобы ты позвонил ему". Набираю номер:

   - Алло, это Бертран?

   - Да-да, это он.

   - Это вас беспокоит Юлий Буркин. Я брал у вас вчера интервью, домой вернулся поздно, а сейчас увидел на столе записку, что нужно вам позвонить…

   - Ви мне уже звонить.

   - Когда?!

   - Ночью.

   Та-ак… Я слегка смущен. Но работа есть работа.

   - Бертран, извините, пожалуйста, но вчера я был немного пьян…

   - Я замечать.

   Хм-м…

   - И, понимаете, я не помню, что вы мне говорили, не могли бы вы мне это повторить?

   - Хорошё. Я говорить, что кое-что из того, что я вам вчера говорил, публиковать не стоит… - ну, и так далее.

   Прилежно записав пожелание француза, выхожу из своей спальни, ловлю одного из сыновей, спрашиваю:

   - Слушай, вчера не ты мне открывал?

   - Я.

   - Ты слышал, как я звонил кому-нибудь?

   - Конечно, слышал. Ты этого француза полчаса грузил: "Бертран, не ссы! Всё будет заебись! Ни хуя не бойся!.." И дико хохота при этом…

   Вот так. Надо отдать должное дипломатическим качествам нашего французского гостя.

   Камыш и дельфины

   Я тут, помнится, рассказывал, каким идиотом был в начале своей журналистской карьеры. Но, между прочим, бывают олухи и похуже моего. Несколько девчонок из моей группы на практику поехали в Одессу, в газету "Одесский рабочий". А, вернувшись, рассказали следующую историю.

   Приехали, взялись за работу. Трудятся, как пчелки ? репортажи, корреспонденции, интервью... Прошло уже полмесяца, вдруг в редакцию приходит девушка и говорит редактору: "Здравствуйте, я такая-то, я прибыла к вам на практику. Из Москвы". "Что-то поздновато", ? говорит редактор.

   "Понима-аете, ? делает девушка большие глаза, ? моя мама пошла в отпуск и уехала на курорт, и папа очень не хотел, чтобы я куда-то уезжала, он хотел, чтобы я побыла с ним дома. А вы знаете кто у меня папа? Папа у меня..." И она называет должность отца. Оказывается он ? большая ЦК-овская шишка. И становится ясно, что никаких претензий к девочке быть не может.

   "Ладно, ? говорит редактор, ? если вы возьметесь за работу прямо сейчас, вы еще все наверстаете". "Понима-аете, ? снова тянет девушка, ? мама уже приехала, и в отпуск пошел папа. Он будет жить в пансионате, под Николаевом, и он очень хотел, чтобы я была с ним..."

   Становится ясно, что девочка намекает на то, что практику ей надо зачесть за красивые глаза и фамилию папочки. Но редактор не был бы хохлом, если бы тут же не придумал розыгрыш. "Под Николаевом?! ? воскликнул он. ? Это большая удача! Как раз недалеко от Николаева, в каком-то поселке, название не знаю, работает студенческий отряд! Найдите его и сделайте материал на всю газетную полосу. И практика у вас будет отличная! У вашего папы будет возможность свозить вас на машине туда-обратно?"

   - Конечно! ? обрадовалась столичная дива и исчезла.

   Следующие полмесяца наши девчонки продолжали вертеться аки пчелки... И вновь появилась давешняя посетительница. Хлопая глазами, она сообщила редактору: "Мы с папочкой объездили весь район на машине, но так и не нашли ваш отряд... Что же делать?"

   Редактор, уже готовый к этой ситуации, вскричал: "Вам невероятно везет! Жаль, конечно, что вы не побывали на месте, но командир отряда сейчас в Одессе! Вам даже не нужно никуда ехать! Я наберу его номер, вы поговорите с ним с часик по телефону, он все расскажет вам, вы напишете полосный материал, и практика будет вам засчитана!

   Он набирает номер соседнего кабинета и говорит своему же журналисту: "Але, Саша? Слушай, а Воронов сейчас у тебя?" "Какой Воронов? ? удивленно спрашивает журналист, узнав в то же время голос своего редактора. Но девица этого, конечно, не слышит. "У тебя? Вот и отлично! ? радуется редактор. ? Дай-ка ему трубочку, с ним сейчас поговорит наша практикантка. Ну, та самая, у которой папа такой-то, я рассказывал... Сейчас найдете? Но он точно где-то у вас?"

   Журналист Саша смекает, что редактор что-то придумал и трубку не кладет. А тот дает девушке стопку бумаги, ручку, садит на свое место и говорит: "Его пошли искать по главку. Сейчас найдут, и он с вами поговорит. Постарайтесь все записывать как можно подробнее. Ну, не буду вам мешать..."

   Он выскочил из кабинета, влетел в соседний и дальше разговаривал с девушкой уже по телефону от лица командира мифического отряда... Проговорили они действительно около часа. Еще часа три девушка обрабатывала материал и к концу дня сдала его. Редактор материал прочел, подписал, девочку похвалил и сказал ей, что на этом ее практика закончена, а документы и газету со статьей пообещал выслать почтой.

   Несколько дней статья эта ходила по рукам журналистов редакции, и от хохота буквально тряслись стены. Оказывается, студенческий отряд, работающий под Николаевым, занимается не чем-нибудь, а сбором камыша, так необходимого народному хозяйству... (Для чего камыш народному хозяйству, папочкина дочка спросить не удосужилась.) Все бойцы отряда ? спортсмены-аквалангисты, так как работать приходится под водой.... Весь заработок от прошлого года они пустили на освоение передового метода: закупили у японцев специально надрессированных дельфинов, к хвостам которых пристегиваются косилки для уборки камыша...

   Работа у студентов не только трудная, но и опасная: в прошлом году, один из бойцов погиб, запутавшись в камышах, и на комсомольском собрании отряд решил весь заработок этого лета истратить на памятник погибшему... Памятник будет установлен тут же ? под водой, в камышах, чтобы увидеть его мог только настоящий подводник...

   И вот, всю эту ахинею, сдобренную "подробностями" и героическим пафосом, москвичка и изложила в материале объемом в газетную страницу... Ходил-ходил этот материал по коридорам редакции, а когда редактор уехал в очередную командировку, какой-то журналист подсунул его в секретариат. Ответственный секретарь, не читая (подпись-то редактора есть), поставил его в номер...

   Читатели "Одесского рабочего" содрогнулись. Материал с соответствующими рекомендациями был отправлен в Москву. Но девушке досталось, наверное, все же меньше, чем редактору. Над ней всего лишь деканат, а над ним ? Обком партии...

   Гениальный роман

   Эту историю мне рассказал Антон Молчанов (Ант Скаландис).

   "В издательском деле рукописи, направляемые на редактуру, обозначаются тремя цифрами и тремя буквами. Например, "318 ББЛ" или "412 АМР"... Но я потом только об этом узнал.

   Как-то раз был в одном московском издательстве. Там у меня редактор знакомый. Вот, захожу я, а он с какой-то толстенной рукописью возится. Мы начали разговор, но вдруг его куда-то позвали. От нечего делать я полюбопытствовал, как называется редактируемый им роман. И аж вспотел, увидев. На первой странице было четко напечатано: "286 ЖОП".

   Много я думал про этот роман. Представлял персонажей, коллизии. Позавидовал, что не я его написал... Про то, что он должен был стать бестселлером, не стоит и говорить. Когда пришел товарищ, я осторожно спросил, показывая на рукопись: "Пелевин?" Тогда-то он и объяснил мне про буквенно-цифровое обозначение...

   История с Макаревичем

   Страшно вспомнить, как уже давно это было. Четверть века назад. Восьмидесятый год, то ли сентябрь, то ли октябрь. Я только что вернулся домой из армии. А служил я в Кемерово, и нигде дальше от Томска до тех пор не бывал. Как раз в армии, как и все страна, я начал фанатеть по полуподпольной тогда "Машине времени".

   Так вот, неожиданно отец мне предложил скататься через Москву в Минск. Он работал тогда в ТГУ над "Атласом Томской области", и материалы по нему нужно было отвезти на Минскую картографическую фабрику… Очень сложная и громоздкая тогда, без компьютеров, была технология создания географических карт. Фактически я должен был исполнять роль носильщика: сопровождать сотрудницу его кафедры, временно оформившись туда лаборантом.

   Я страшно обрадовался. Еще бы: в Минск! Да через Москву! Я увижу мир! Полечу на самолете! Именно с этой целью билеты брал "с зазором", чтобы несколько дней поторчать в Москве. А где там остановиться? Отец написал целый список своих московских друзей и хороших знакомых, которые могут приютить. Среди прочих в списке была Галина Макаревич. Увидев знакомую фамилию, я спросил, кто это, и отец объяснил, что это его бывшая одноклассница, они когда-то сидели за одной партой. Хотя учились вместе всего один год, во время войны, когда девочка-москвичка была в Томске в эвакуации. И фамилия у нее тогда была другая, а Макаревич - фамилия мужа. Я прилетел в Москву. Я не думал всерьез, что знакомые отца Макаревичи имеют какое-то отношение к моему кумиру, но позвонил именно по их телефону. Нравилось, что фамилия такая… Мне ответил мужской голос, и я понял, что говорю с мужем знакомой отца - Вадимом Георгиевичем. Он сказал: "А… Сын Сережи Буркина… Галя сейчас в командировке, но ты приезжай"…

   И вот я на месте. Худощавый мужчина сдержанно меня встретил, показал, где я буду спать… Я сразу спросил, почему так странно стоит их типовая пятиэтажка: вдоль улицы таких штук десять, и у всех подъезды выходят во двор, только у этого дома - на проезжую часть. Вадим Георгиевич усмехнулся и рассказал: "Я архитектор, и я сам планировал этот квартал. И заранее уже было известно, где в этом доме будет наша квартира. Мне не понравилось, что она с западной стороны дома, но я знал, что с начальством спорить бесполезно. Тогда я на чертеже этого дома поменял местами стороны света - Юг на Север, Запад на Восток. Так и построили… И, между прочим, уже сколько лет прошло, никто ничего не спрашивал".

   Ответ меня насмешил, и сам человек понравился. И квартира. Особенно коллекция моделей самолетов, которая занимала целую стену. Это в 80-м году! Я спросил, откуда такие замечательные игрушки, он ответил, что часто бывает в качестве дизайнера на международных выставках за границей. Там и пополняет свою коллекцию. Потом мы попили с ним "за знакомство" вина "Медвежья кровь", разговорились о музыке, он сел за пианино и сыграл битловское "Yesterday" в джазовой обработке. Очень клево сыграл. Я честно сказал: "Да вы замечательный музыкант!" Он в ответ: "Не-е, я - так, любитель. Вот сын у меня ничего, кроме музыки знать не хочет. У него группа своя, его из интитута из-за нее выгнали, говорят, "антисоветчик". Я слушал, нет там ничего антисоветского. Но мне, честно говоря, не нравится. Я ему говорю: бросай ты эту музыку, какой ты, к черту певец, ты же прирожденный архитектор…"

   Я аж похолодел, слушая все это. Говорю: "А вашего сына не Андрей зовут?" "Андрей". А группа - "Машина Времени?" "А ты откуда знаешь? - удивился он. - В Томске своем…" "Да ее вся страна знает!" - воскликнул я. Вадим Георгиевич был очень этому удивлен, а я стал уговаривать его познакомить меня с сыном. Тот, не долго думая, позвонил Андрею, и аудиенция мне была назначена на завтра.

   И вот я отправился к Андрею Макаревичу, купив бутылка джина, который сам видел впервые в жизни. Еще, по наводке Вадима Георгиевича в магазине грампластинок я купил детский диск-гигант "Тигренок, который не умел говорить "р", так как обложку к этой пластинке нарисовал Андрей…

   Открывший мне молодой человек был кудряв, похож на кролика, имел пузцо и одет был в рваные джинсы. Визиту моему он был рад не особенно. И это понятно: приперся какой-то двадцатилетний пацан из Сибири, и зачем он мне, и что с ним делать? Но мои восторги по поводу его песен (это сейчас я к ним поостыл) растопили его холодность, а бутылка джина уничтожила ее окончательно. Попивая, мы стали по очереди бренчать на гитарах (я ведь тогда уже тоже писал песни). Иногда в комнату заглядывала маленькая черненькая сердитая девушка, и они с Андреем очень натянуто разговаривали. Он объяснил, что это жена, но одни "в предразводном состоянии". На стене Андрея тоже была коллекция. Но это была коллекция запрещающих табличек: "Выхода нет", "Стол не обслуживается", "Не курить" и т.п…

   Андрей спел несколько самых новых песен и был поражен тем, что я их знаю. "Откуда?! - удивлялся он. - Мы же их еще даже для себя не записывали!" И все-таки я слышал их раньше - "Ты шел как бык на красный свет…", "Скворец"… Видимо кто-то все-таки записал их на репетиции, и они добрались до нас в виде ужасного качества магнитофонных копий…

   Мои песни Андрею не понравились. Кроме одной, которая называлась "Бинокль", и которая написана была мной с моим другом Лешей Большаниным как раз "под "Машину". То есть, в ее стилистике, в ее мелодике, и пелась с интонациями Макаревича. Андрей раза три попросил меня ее повторить и удивлялся: "Правда, похоже, как будто моя песня…" Ушел я от него в состоянии эйфории - и от того, что пообщался с великим человеком, и от выпитого джина, и от того, что на конверте диска теперь красовался автограф: "Не моя пластинка, хорошо хоть моя обложка…"

   Через несколько месяцев я услышал песню "Машины времени" - "За тех, кто в море" и возмутился: "Да это же в копейку наш с Лехой "Бинокль"!.." Гармония, мелодия, тематика… Но я быстро остыл. Смешно говорить о плагиате, если как раз наша песня была написана "под "Машину". Еще не известно, кто у кого украл, скорее, все-таки, мы. А главное, песня Макаревича была на порядок лучше… Так что мы с Лешей решили: "Если и впрямь ее наш "Бинокль" навеял, то это даже приятно…"

   Вот и все. Почти. Когда "Машина времени" в очередном гастрольном турне оказалась в Томске, я был на пресс-конференции с Андреем Макаревичем. До ее начала рассказал эту историю фотографу Саше Паутову. Он говорит: "А спроси-ка его, помнит он твое посещение или нет…" Я говорю: "Да откуда?! Представь, сколько лиц перед ним мелькает ежедневно…" Но Саша уговаривал: "Ну, спроси, что тебе стоит…" И я спросил: "Андрей, а вы не помните, как лет двадцать назад к вам вломился молодой человек из Сибири с бутылкой джина?" "Нет, - ответил он. - Кто только ко мне тогда не вламывался. У меня не квартира была, а проходной двор… А в связи с чем он вломился?" "Ну-у… Ваша мама жила когда-то в Томске…" "Никогда она тут не жила", - веско оборвал он меня. Я помню, как покраснел, почувствовав себя перед Сашей Паутовым отъявленным лгуном… Хорошо, хоть про песню не ляпнул… Но я все-таки еще промямлил: "В войну… В эвакуации…" "А, да, - сказал Макаревич. - Где-то в Сибири она была во время войны. Точно. Что-то такое она говорила…"

   Уф-ф… Меня отпустило. И я снова взял у Макаревича автограф. На этот раз на свою собственную книгу "Осколки неба, или Подлинная история Битлз". Так как одним из эпиграфов к ней я когда-то поставил его слова: ""Битлз" и весь остальной рок-н-ролл близки не больше, чем божество и изображения божества. И никому с этим ничего не сделать". Я, кстати, считаю, что такое признание человека, который сам посвятил музыке бОльшую часть жизни, настоящим подвигом…

   Мистика?

   Я очень люблю стихи томского поэта Макса Батурина (в живых его уже нет, покончил с собой). В мою песню "Я написал тебе любезное" вошли целых два не связанных друг с другом его стихотворения (посвященные, правда, одной и той же девушке): одно - куплеты песни, другое - ее припев. Вот эти стихотворения:

   Легко

   О.Ц.

   Я написал тебе любезное

   Летели ласточки железные

   А этот человек обрезанный

   Нам под узцы привел дитя

   За дали летние прелестные

   Стрижи свистели поднебесные

   И я волшебно-безболезненно

   Тебя обласкивал шутя

   Мы будем долгими как гласные

   Нежней чем мякоть ананасная

   И никакие педерасты нам

   Не преградят пути пыхтя

   * * *

    О.Ц.

   Я пройду через экватор

   Что б с тобою повстречаться

   Дай мне полгорбушки хлеба,

   Чтобы я не голодал

   Нацепи мне колокольчик

   Чтобы я не потерялся

   Дай мне сердце талисманом

   Чтобы я не одичал

   Меня очень зацепили эти тексты, но были строчки, которых я не понимал. Но... Что написано пером... Не мог же я переделывать чужое стихотворение, потому пел, строя догадки.

   Так вот. Когда-то у нас в Томске была отличная группа "Конструкция" Коли Федяева (сейчас он живет в Новой Зеландии), и он многие песни писал на стихи Макса. Весной 2005-го я привез на "Интерпресскон" грубпу "Рембрандт". В один из дней у нас был назначен концерт в клубе "Манхеттен". Это ночной клуб, до семи-восьми вечера там никого не бывает. Но я приехал туда в четыре - привез инструменты и остался ждать музыкантов.

   Сидел там абсолютно один, скучал. Вдруг туда зашел какой-то парень. Очень экзотичной симпатичной наружности. Увидел меня и воскликнул: "Юля, ты?!" Я говорю: "Я... Но я тебя не помню..." "Я Толик Скачков - говорит он, из "Конструкции"..." Тут я его вспомнил. Он играл на перкуссии. Разговорились. Я рассказал ему, что привез сюда группу, а он, что живет в Германии, снимает там документальное кино... Сюда зашел в первый и в последний раз в жизни - нужно что-то передать кому-то через арт-директора клуба...

   Стали вспоминать "Конструкцию", Колю Федяева, Макса Батурина... И я говорю: "А я, Толик, тоже написал песню на стихи Макса. Впервые в жизни не на свои..." "На какие?" - спрашивает он. Я беру гитару (в клубе же пусто, а инструменты я привез) и пою ему "Я написал тебе любезное" (если хотите послушать, скачайте с моего сайта, с первой странички). Когдя я дошел до непонятных строчек: "А этот человек обрезаный нам под узцы привел дитя...", он начинает дико ржать: "Ты сам-то понимаешь, о чем поешь?!" Я честно признался: "Нет, понятия не имею". "Так вот, - говорит Толик. - У меня отец - мусульманин, и я - обрезаный. Когда у Макса сын начал ходить, они с женой часто, гуляя с ним и со мной, забывали про все, целуясь на лавочке, пацан убегал, а я его приводил, держа за лямки комбинезончика (крест-накрест). Это называлось, - "привести дитя под узцы"...

   Вот тогда просто о-ху-ел, по-другому не скажешь. Ведь выходит что? Я живу в Томске. Он - в Германии. И именно сегдня мы встречаемся ДНЕМ в НОЧНОМ клубе, именно в "Манхеттене", чтобы он рассказал мне, о чем я песню написал... В смысле - о нем. Вот так. Потому, может, я особенно трепетно к этой песне отношусь.

   Ужос…

   Сын обжег ногу. После ремонта горячая и холодная вода поменялись местами, и он спросонья сунул ногу под горячую. Вызвали такси, садимся. Таксист:

   - Что обжегся, что ли?

   Трогаемся. Сын:

   - Ну. Кипятком…

   Таксист:

   - А-ха-ха!.. Ну-ну, дело знакомое… - и далее, до самой больницы он говорил непрерывно, все более распаляясь. Постараюсь передать его речь с максимальной аутентичностью:

   - У меня у жены в доме горячей воды не было… В смысле, она еще не жена мне тогда была, а, типа, невеста. Ну, вот, и я им в бидон из-под молока впаял два тэна, и у них горячая вода теперь всегда была. Я говорю: только не вздумайте закрыть, когда он включен. Это ж бомба! Я вам бомбу поставил! Но тёща-то - дура - закрыла. А моя - дура - открыла. Как ей дало все это в рожу! Шкура сразу слезла, я ее в угол бросил, а саму - в охапку бегом в больницу! А-ха-ха!.. Везу ее, а у нее на лице кожи нет, с носа жир капает! И смех, и грех! Ну, привез, ее сразу положили, давай, мазями разными… У нее все это, блядь, коростой покрылось, потом потрескалось, кровь, гной… Она как в зеркало глянет, так ревет, меня к себе не пускает, кричит: "Зачем я ему теперь такая!.." А-а, все зажило! Кожа стала чистая, даже подмолодилась. Ну, на руках немножко рубцы остались, так это какая разница, главное чтобы человек был!.. А она у меня!.. Вон, двоих уже родила. С одной трубой хуярит, только шум стоит!

   Тут мы как раз приехали. Последняя его фраза про одну трубу меня оставила в некотором недоумении. Это, наверное, что-то анатомическое… Но переспросить я как-то не решился. И не столько из соображений такта, сколько потому, что спешили, а за вопросом явно последовала бы тирада не меньшего объема.

   Но картинку, конечно, он нарисовал чудовищную. До сих пор перед глазами стоит.

   Добрый Ларионов

   Фэн и книготорговец Володя Ларионов, сделал со мной интервью для газеты "Ex Libris". Вопросы отправил е-мейлом, а я ему назад ? ответы. Он ? еще вопросы и уточнения, я - еще ответы и добавления. Короче, добротно поработали, текст был на полосу, фото я ему хорошее отправил… Выхода этой газеты ждал с нетерпением, все-таки всероссийский уровень… И вот он кидает мне письмо: "Юля, покупай завтрашний номер".

   Назавтра я бегу к ларьку "Роспечати" с намерением купить десяток номеров, чтобы дарить друзьям. Но купил только один. В архив. Объясняю, почему.

   Я открываю газету и действительно вижу полосный материал с моей фотографией… И заголовок: "Липедоптерист". "Липедоптерист", понимаете! В начале материала дано объяснение, что "липедоптерист", это ученый-энтомолог, специализирующийся на бабочках. В связи с повестью "Бабочка и василиск" и романом "Цветы на нашем пепле", в котором действуют разумные теплокровные бабочки, лепидоптеристом окрестили и меня… Но кто же это будет читать?! Да каждый сразу решит, что "Липедоптерист" это какой-то особо хитровыебанный педераст! Попробуйте это словечко на вкус сами, и вы почувствуете то же…

   Не стал я никому дарить эту газету.

   Ты был моим любимым писателем детства, Гаррисон...

   На "Интерпресскон-99" я приехал на костылях. Ногу сломал. Сопровождал меня Костя Фадеев. Бедняга. Помню, утром, проснувшись в поезде, я сказал: "Пора вставать", и Костя, бормоча: "Ненавижу носки", полез под полку-кровать...

   Так вот, я приехал на костылях. Оказалось, это очень вредно для здоровья. Потому что каждый приходит к тебе в комнату и настаивает на том, что ты должен с ним выпить. Делают они это из жалости и искренней симпатии к тебе... И ты никуда не можешь убежать от них.

   Я не спал всю ночь. Под утро, когда поток паломников к моим мощам, наконец, иссяк, я доковылял до лифта и спустился в фойе: решил выйти на улицу подышать свежим воздухом, так как мой номер паломники прокурили насквозь.

   Надо добавить, что на "Интерпресскон" должен был приехать Гарри Гаррисон.

   И вот я выхожу из лифта, пьяный, с цельнозагипсованной ногой, на костылях, с безумными глазами, и вижу ими благообразного седого старичка с чемоданами и хорошенькой девушкой рядом с ним. Я сразу понял, что это Гаррисон.

   Я смело подхожу к ним и, ткнув старичку в грудь пальцем, сообщаю:

   - Ю ар Харри Харрисон!

   - Йез, ? соглашается старичок, ? ай эм.

   Я указываю на девушку и заявляю:

   - Ю ар хиз дотэ.

   - Нет, ? отвечает она на чистейшем русском языке, ? я переводчица.

   - Прекрасно! ? обрадовался я. ? Переведите тогда ему, что вот я, первый человек, которого он тут повстречал, торжественно заявляю: он ? один из моих любимых писателей детства.

   Девушка перевела, Гаррисон пролопотал что-то благодарственно-вежливое, и тогда я решил форсануть и поблагодарить его на его родном языке. Сделав это, я засмущался и вышел-таки из фойе на улицу. От волнения даже закурил.

   За мной вышла и девушка-переводчица. Тоже закурила. Потом мрачно спросила:

   - Вы английский хорошо знаете?

   - Совсем не знаю, ? признался я.

   - А фильмы американские часто смотрите, - продолжила она скорее утвердительно, нежели вопросительно.

   - Бывает, ? признался я, не понимая, к чему она клонит.

   - Вот-вот, ? покачала она головой. ? То-то вы, вместо "сэнк ю", "фак ю" говорите...

   Зоя

   У моего друга музыканта Марата отобрали права, и он попросил меня:

   - Юля, через неделю Танька (его тогдашняя возлюбленная) с подружкой приезжают из Питера. Я пообещал встретить их, поезд ночью приходит, в Юргу... Съездим туда на твоей машине, встретим их?

   Я согласился. Но через пару дней вел свой "Форд" пьяный и разбил рулевое. Сообщил об этом Марату. Тот расстроился. "Что же делать?.. Давай, тогда поедем на моей машине, ты будешь за рулем, а я буду рядом. Если гаишники остановят, все нормально..." На том и порешили.

   Ехать на маратовской копейке было непривычно и страшно. После "Форда" было такое ощущение, что ты ? в игрушечной машинке, которая, к тому же, плохо тебя слушается.

   Болтали о разном. Я, например, рассказал о женщинах. Марат неодобрительно хмыкал. Танька его мне не очень нравилась, ее подружка Зойка, тоненькая девочка, совсем ребенок, и то казалась мне интереснее.

   До Юрги добрались вовремя. Долго искали нужный путь, он оказался у черта на куличках. Машину пришлось бросить. Почти сразу, как только мы все-таки нашли путь, на горизонте появился поезд. Стоянка три минуты. Две девушки выпали из вагона и стали перепуганно озираться. Увидели нас. Танька бросилась на шею Марату. Зойка как-то странно смотрела на меня:

   - А вы тут откуда, Юлий Сергеевич?! Мы только вчера о вас говорили...

   Уселись в машину и поехали. Болтали черт знает о чем. Уже в городе, расставаясь, Зоя вдруг попросила меня написать ей в блокнот мой телефон. Я подумал, что ей, только что поступившей на первый курс филфака, наверное, нужно от меня что-то, касающееся учебы, и телефон написал.

   Потом она позвонила, и мы договорились встретиться на остановке. Пришли ко мне. Она быстро огляделась и заявила:

   - Мне нравится эта комната. Эта старинная мебель, это зеркало...

   Подошла к окну.

   - Мне нравится, что у вас за окнами базар. Мне все тут очень-очень нравится, и вы мне тоже очень нравитесь... Я, наверное, вас люблю. Я потому и пришла. Извините, я не умею кокетничать. Опыта мало.

   У меня екнуло сердце. Все-таки приятно, когда тебя любят...

   Мы пили вино и разговаривали. Потом была музыка, и мы танцевали. Потом мы разделись и стали заниматься любовью. Позднее она призналась мне, что все время, пока мы болтали, она недоумевала: да будет он меня трахать или нет? Это при том, что опыта у нее действительно было кот наплакал. В постели она оказалась тоже совсем еще ребенком. Но очень благодарным и старательным. Потом сказала: "Мне нравится…". Я млел.

   У нас было очень странное начало романа. Мы оба простыли, болели, по очереди температурили, кашляли, чихали и не вылезали из постели. Это был какой-то инвалидный секс, но мне было хорошо, и ей, по-моему, тоже...

   Однажды, засыпая, я попросил ее:

   - Зоя, почеши мне, пожалуйста, жопу.

   Зойка, добрая душа, стала почесывать ее... Я уснул... И проснулся с диким криком:

   - Колхозники!

   - Какие колхозники?! ? удивилась Зоя.

   И я рассказал ей, что мне приснилось. Мне приснилось, как будто бы моя жопа ? величиною с небо, и она висит над землей. А зоина рука чешет ее. А внизу, на земле стоят колхозники и, задрав головы, смотрят на это. Мне стало невыразимо стыдно. В особенности, что они видят этот процесс почесывания. Вот я и закричал. От того и проснулся.

   Из каких недр подсознания вылез этот сон? Вообще-то я ничего не имею против колхозников. Хотя и любви особой к ним тоже не испытываю. Ну, колхозники и колхозники, дальше-то что?

   Казалось бы эпилог

   Плоха или хороша прочитанная вами повесть, если это, конечно, повесть? Не мне решать. Да и никому. Ведь этого не скажешь, как не скажешь ни о каком поступке, хорош он или плох, пока не известно, чем все кончится и кончится ли всё. Вообще, ум ? это хорошо или плохо? На этот вопрос можно было бы ответить, только зная, к чему человеческий ум приведет мир ? к уничтожению Земли и всего живого на ней или к освоению космоса, продвижению жизни в пустоту и прочим благорастворениям воздухов. Да и то при условии, что мы примем жизнь за благо. А сегодня нет никаких оснований уверенно говорить, к чему приведет мир человеческий ум. А значит нельзя сказать и что есть добро, что зло, что хорошо, а что плохо. Это знает только Бог.

   Меня никогда не мучают абстрактные угрызения совести. Конкретные ? да: если я сделал кому-то больно, или если я недодал любви близкому, например, кому-то из сыновей или женщине. А вот угрызений совести по поводу того, что моя книга недостаточно хороша, недостаточно глубока, у меня не будет никогда. Не нравится, не читайте.

   Куда ехать?

   Недавно мы с Зоей сочинили маленький рассказик. Почти хоку. "По весне, когда наступает течка, северные лайки принимаются трахать друг друга прямо в упряжках... И уже никто никуда не едет".

   


Произведения >> Бабочка и Василиск| Цветы на нашем пепле| Ежики в ночи| Исковерканный мир| Командировочка| Королева полтергейста| Осколки неба, или Подлинная история "Битлз"| Пятна грозы| Звездный табор| Вика в электрическом мире| Остров Русь