ОСТРОВ РУСЬ. СЕГОДНЯ, МАМА!

   Что-то мне все это напоминало, но я не успел как следует подумать, потому что народ вдруг оживился и, пихая друг друга локтями, стал указывать на что-то за моей спиной.
   Я обернулся и увидел Стаса. Его везли на такой же четырехколесной тележке, что и транспарант. Он сидел на маленькой табуреточке и с головы до ног, как новогодняя елка игрушками, был увешан овощами. В руках он держал по сладкому перчику, а из-за ушей у него торчали веточки укропа.
   - Вы что, его есть собираетесь?! - испуганно спросил я Улика.
   - Не, не мы, - словно оправдываясь, пояснил тот, - боги будут. Им ведь жертва.
   - И меня тоже так?..
   - Не, с тобой проще, ты ведь в том же бульоне вариться будешь.
   Совсем некстати я вспомнил рыбацкий термин "двойная уха".
   Повозка со Стасом, обогнав процессию, приблизилась к помосту. Двое нубийцев помогли ему спуститься на землю, а затем под барабанную дробь взойти по ступеням. Жрец уже соскочил вниз и запалил костер, над которым был подвешен огромный котел. Мгновенно занявшись, пламя принялось жадно лизать его днище.
   - Братья-египтяне, - пискнул Стас сверху. Потом набрал в легкие побольше воздуха и начал снова, но регистром ниже, а потому весомее:
   - Братья-египтяне! Настанет день, и вы сбросите со своих натруженных плеч ненавистное иго фараонов! Победоносная рука истории беспощадно сотрет их гнусные имена со страниц... - Он замялся, видно, забыв, с каких страниц. Братья-египтяне, открыв рты, тупо смотрели на него в ожидании. - Со страниц... - повторил Стас, а потом решительно тряхнул головой и закончил: - Вообще сотрет!
   Стебелек укропа вылетел у него из-за левого уха, и Гопа, который, сменив нубийцев, уже снова забрался наверх, аккуратно приспособил стебелек на прежнее место. Не обращая на это внимания, Стас возобновил речь:
   - Время все расставит по своим местам, и пирамиды, которые вы строили своими мозолистыми руками, станут национальными музеями. И ваши внуки, внуки простых крестьян и ремесленников...
   - Кончай пропаганду, - перебил его жрец, - кипит уже. Пора. - С этими словами он высыпал на Стаса горсть соли и, пихнув в спину, столкнул его в котел.
   Толпа ахнула, я зажмурился, судорожно засунул руки в карманы и щелкнул переключателями оживителей. Может быть, рановато, Стас еще и свариться-то не успел, но очень уж мне его было жалко.
   - Слава тебе, Ра, высокий могуществом, ставший сам, не имевший матери, - нараспев затянул Гопа. - Растут деревья по воле твоей, и родит пищу поле. Покорны тебе небо и звезды. Корона крепка на челе твоем, подчинены тебе смертные, подвластны и боги. Вкуси же даров наших и будь милостив к нам отныне. Ладно?
   И тут из котла высунулся Стас. Держась за края котла, он потряс головой, вытряхивая масло из ушей, и обиженно заорал:
   - Придурки, горячо ведь!
   Я обрадовался: значит, как я и надеялся, пока оживители включены, Стас в безопасности. Вот только египтяне уже начали на него таращиться и перешептываться. А Улик, разинув рот, прошептал:
   - Молодец, достойно держится.
   - Стас, замри, все представление портишь! - крикнул я по-русски.
   - Не буду я больше нырять в это масло! - возмутился Стас. - Оно невкусное!
   - Ныряй, оживители выключу! - пригрозил я.
   - Я тебе это припомню! - пообещал Стас, но пальцы разжал и исчез.
   - Все-таки сварился, - с сожалением сказал Улик через минуту.
   Из паланкина выглянул Неменхотеп.
   - Достаточно, - крикнул он. - Вытаскивайте. А этого, - кивнул он в мою сторону, - сюда, поближе.
   Меня подвели вплотную к подмосткам. Стаса достали и положили на землю. Валящий от одежды пар и разваренные овощи придавали ему вполне приготовленный вид. За спиной раздался горький девчоночий плач, и я узнал голос Хайлине. А Стас старательно жмурился, видно ожидая, когда я произнесу заклинание. Я картинно взмахнул руками и продекламировал:
   Раз, два, три, четыре, пять,
   Вышел зайчик погулять!
   Стас передернул плечами и сел.
   Люди вокруг истошно заголосили и рухнули на колени. Стас гордо оглядывался вокруг, так, словно действительно восстал из мертвых.
   - О Осирис, ты - бог могучий! - заорал Гопа, возбужденно прыгая вокруг нас. - Нет бога, подобного тебе! Как сам ты воскрес после битвы с Сетом, так и слуги твои легко возвращаются к жизни! - Он явно решил использовать сотворенное нами чудо в целях укрепления своей религиозной власти.
   Кто-то схватил меня за руку. Я обернулся. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, передо мной стоял Неменхотеп.
   - Прости мне мое неверие, верный слуга Осириса, - забормотал он заискивающе, - я был не прав. Осознал. Раскаиваюсь. Забудем прошлое и станем друзьями. Давай лечи меня.
   И тут я по-настоящему разозлился.
   - Э нет, фашист! - закричал я. - Все не так просто! Ты оскорбил верного слугу Осириса, и теперь мое заклинание не подействует, пока ты сам не искупаешься в кипящем масле!
   - Да брось ты, - проникновенно сказал фараон, - давай так, без масла, а? Попробуем?
   - Ну давай попробуем, - мстительно усмехнулся я и, сунув руки в карманы, выключил дистанционные блоки. - Стас, дай ему браслеты, - обернулся я к брату.
   Тот снял с рук еще горячие браслеты и протянул их фараону. Неменхотеп подул на них и проворно натянул на запястья.
   - А как застегиваются? - кротко заглянул он мне в глаза. Я застегнул браслеты.
   - Ну давай, говори заклинание, - поторопил фараон.
   Что ж, пожалуйста. Как и в прошлый раз, я взмахнул руками и возвестил:
   Раз, два, три, четыре, пять,
   Вышел зайчик погулять!
   Фараон замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом неуверенно кашлянул и тут же зашелся в болезненном приступе.
   - То-то, - сказал я. - Лезь в котел.
   Стас злорадно засмеялся.
   - Классно, Костя, - сказал он по-русски. - Так ему!
   Неменхотеп затравленно огляделся. И его взгляд остановился на отоспавшемся благодаря пастилке Толяро военачальнике.
   - Доршан, - позвал он. - Подь сюда.
   Тот подскочил к нам и сразу вполголоса спросил меня:
   - У тебя этих штук больше нету, а? Так спалось славно! Хочешь, на дротик поменяемся? Наконечник, между прочим, не бронзовый, а золотой...
   - Кончай базар, - прикрикнул Неменхотеп, и Доршан вытянулся в струнку. - Слушай сюда. Я сейчас в котел прыгну, а этот, - фараон ткнул меня пальцем в грудь, - должен меня оживить. Понял?
   - Так точно!
   - Вот если я не оживу, обоих четвертуешь. Ясно?
   - А чего тут неясного? - расслабился Доршан.
   - Разговорчики!
   - Так точно! - вновь встал по стойке смирно воевода. - Ясно! Четвертуем, как два пальца обмочить!
   - А ты понял? - обратился фараон ко мне с угрозой в голосе.
   - Лезь, - отрезал я непреклонно. - И быстрее, а то передумаю.
   Вновь отбросив неуместную спесь, он жалобно попросил:
   - Еще минутку можно? Одну?
   - Ну давай, - смилостивился я. - Что там у тебя?
   Взмахом руки фараон подозвал к себе раба-нубийца.
   - Сейчас я прыгну туда, - указал он на котел.
   - Туда? - не поверил своим ушам нубиец.
   - Туда, туда, раб бестолковый, - нетерпеливо похлопал себя по ляжке фараон. - А вы меня через минуту вытащите. Уяснил?
   - Через минуту? - переспросил нубиец.
   - Маловато будет,- глумливо улыбаясь, встрял Стас.- Не успеешь свариться, не подействует. Две минуты.
   Неменхотеп скрежетнул зубами, но тут же послушно переинструктировал нубийца:
   - Через две минуты. Усвоил?
   - Через две минуты? - снова переспросил тот.
   - Да! Да! - заорал Неменхотеп в ярости. - Крокодилам скормлю!
   - Через две минуты. Усвоил, уяснил, - подобострастно кланяясь, попятился перепуганный нубиец.
   Фараон в сердцах плюнул и, бормоча проклятия и жалобы, полез по ступеням помоста.
   А Гопа тут же подскочил к Доршану и что-то зашептал ему на ухо, опасливо косясь по сторонам.
   Доршан наморщил лоб, соображая. Потом лицо его просветлело.
   - Маршалом? - уточнил он.
   - Тс-с, тише ты, болван! - зашипел Гопа.
   Неменхотеп тем временем добрался до верха, обернулся к толпе, желая что-то сказать, открыл было рот, но потом просто махнул рукой и прыгнул.
   Народ ахнул.
   Но я не успел включить оживители, потому что за руки меня схватили два старых знакомых гвардейца из отряда Доршана, а сам он приставил острие своего копья к моему горлу.
   Гопа, брызжа слюной, прошипел мне в лицо:
   - Только слово из своего заклинания пикнешь, сдохнешь как шакал!
   Доршан подтверждающе кивнул и широко улыбнулся.
   - Типичный дворцовый переворот, - констатировал Стас, довольно-таки безучастно разглядывая уткнутый в мое горло дротик. - Путч. ГКЧП. Но ты, Костя, не бойся, они тебе ничего не сделают. Хорошие врачи всем нужны.
   Спасибо, братик, успокоил.
   Тем временем нубиец выкопал откуда-то песочные часы и, выпучив глаза, напряженно уставился на струйку. Вот песок полностью перетек из верхнего сосуда в нижний, и Стас мрачно сказал:
   - Вкрутую.
   А я вспомнил сказку "Конек-горбунок".
   Нубиец и двое его товарищей бросились к котлу, и вскоре тело фараона легло на то же место, где только что лежал Стас. Выглядело оно просто ужасно.
   Удостоверившись в том, что фараон не оживает, и крикнув моим стражникам: "Руки покрепче держите!" Гопа забрался на помост, вновь приставил к губам свой бронзовый мегафон и с воодушевлением объявил:
   - Возрадуйся, народ Египта! Свершилась воля девятки богов! Кровавый тиран Неменхотеп повержен, и отныне фараон - я! А его невеста, между прочим, автоматически переходит ко мне. Сейчас и свадебку сыграем!
   Народ обалдело молчал.
   - Вот паразит! - взбеленился Стас. - От одного избавились, второй туда же норовит! Костя, что делать будем?
   - Ны заю, - ответил я вместо "не знаю", потому что нормально говорить мне не позволял наконечник доршановского дротика. Золотой, между прочим.
   Но тут ситуация в который уже раз перекувыркнулась по-новому. Окруженный отрядом воинов, к помосту пробился советник фараона от Севера, Ашири. Видно, он был более предан своему владыке, чем Гопа и Доршан.
   - Слазь, предатель! - крикнул он жрецу. - Или я сам сброшу тебя, и даже Анубис не пожелает держать в своем царстве такую гниль!
   - Арестуй его, Доршан! - взвизгнул Гопа с помоста.
   Не отводя от меня дротик, Доршан дал команду, и тут такое началось!.. Кто кого колол, кто кого рубил, а кто кого руками молотил, понять было невозможно. Через минуту уже не только солдаты, но и все собравшиеся зеваки мутузили друг друга чем придется.
   И они, наверное, подчистую самоистребились бы, а история Египта на том бы и закончилась, если бы вдруг среди ясного неба не засверкали молнии и не загремели раскаты грома.
   - Осирис, Осирис идет! - закричал Стас радостно, и все раболепно повалились на землю. Включая солдат и Доршана, который, упав к моим ногам, тихонько проскулил:
   - Так и есть, в самом жутком своем воплощении. Сейчас карать начнет...
   Освобожденный, я судорожно глотнул воздух и оглянулся, выясняя, в чем же, собственно, дело. И сразу все стало ясно. Переступая через распростертые тела насмерть перепуганных людей и паля в воздух из муми-бластера, к нам величавой поступью двигался Шидла.
   - Ко мне, котята! - гаркнул он зычно, и мы со Стасом со всех ног кинулись к нему. Но на полпути Стас остановился и позвал:
   - Лина!
   Хайлине, соскочив с носилок, побежала к нам.
   - А это еще что за маленькая самка? - спросил Шидла, с интересом ее разглядывая.
   - Она с нами, - тяжело дыша, ответил Стас. - Айда быстрее, пока они не очухались.
   - Бояться их нечего, - уверенно ответил Шидла, - но убивать не хочется. Так что давайте правда поспешим. Самка пусть садится верхом на меня, а вы покрепче держитесь за гриву.
   Мы помогли Лине взобраться ему на спину и вчетвером помчались к лесу.

   в которой нам крупно не повезло
   Минут через пятнадцать мы, запыхавшись от быстрого бега, сидели в хроноскафе. Шидла что-то настраивал на приборном щитке, Стас, чертыхаясь, брезгливо отцеплял от одежды вареные овощи, а Лина осматривалась, широко открыв глаза от любопытства и удивления.
   - Наладил? - спросил я сфинкса.
   - Давно уже. Вас искать замучился. Испугался даже. А как зовут маленькую самку? - кивнул он в сторону Лины.
   - Девочку, - поправил я. - А зовут ее Хайлине.
   Услышав свое имя, Лина кокетливо потупилась.
   - Только она всеземного не знает, - добавил я.
   - Это ясно, - сказал Шидла. - Тогда вот что. Посади ее в свое кресло и пристегни ремень. Ремни я тоже починил. А сам покрепче держись за спинку, ты уже привычный.
   - Да пусть она со мной садится, - предложил шустрый Стас. - Мы тут нормально поместимся. - И он, как мог плотнее прижавшись боком к одному подлокотнику кресла, махнул Лине рукой. Возражать, что, мол, я-то похудее буду, я постеснялся, Лина устроилась возле Стаса, и он принялся суетливо застегивать ремень.
   - Готовы? - спросил Шидла. Мы кивнули. Стас заботливо предупредил Лину:
   - Держись крепче. И не бойся, это быстро...
   Сфинкс нажал на красную кнопку, и в тот миг, когда я, действительно уже привычно, ощутил, как проваливаюсь в бездну, в голове моей мелькнула запоздалая мысль: "А фараона-то я не оживил..."
   Эту фразу, только вслух, конечно, я и выпалил сразу после того, как закончилась переброска.
   - Ну, теперь поздно, - заявил Стас без особого сожаления в голосе. - Что сделано, то сделано. Теперь мы далеко уже.
   - Шидла, - спросил я, - мы сейчас где и в каком времени?
   - Время пока то же, - ответил сфинкс, - а находимся мы на околоземной орбите.
   Я слегка расстроился - вовсе я не собирался Неменхотепа насовсем убивать. Я его, честно, оживить хотел. А получилось вот как. Я молча вернул Стасу один из бесполезных теперь дистанционных блоков. Сувенир все-таки.
   - Да не бери ты в голову, - принялся он меня успокаивать, - фашист - он фашист и есть.
   - Это вы про что? - заинтересовался Шидла. - Вы хоть расскажите, что там с вами стряслось.
   Тем временем Стас расстегнул ремень, и Лина, попытавшись встать, взмыла к потолку.
   Я даже представить себе не мог, чтобы человек, никогда и слыхом не слыхавший про какую-то там невесомость, так быстро адаптировался в невероятной для него ситуации. Сверху (если только тут уместны выражения "верх" и "низ") раздался ее мелодичный смех, а потом - веселый голос:
   - Я стала птицей?!
   Я хотел было объяснить ей, что такое невесомость, но тут же понял, что это было бы слишком сложно. Не то страшно, что в древнеегипетском и слова-то такого нет, а то, как ей объяснить, что вон тот светящийся в иллюминаторе голубой блин - не что иное, как Земля, и никакая ладья с богом Ра на борту вокруг нее не плавает... Пришлось оставить астрономический ликбез на потом, тем более что Стас уже азартно рассказывал Шидле о наших злоключениях в египетском плену. И я, сказав Лине только: "Я тебе потом все объясню", - стал уточнять его рассказ подсказками и пояснениями. Стас при этом, как всегда, огрызался: мол, не мешай, я сам... Но вместе у нас все равно получалось интереснее.
   Сфинкс слушал внимательно, то и дело от возбуждения почесываясь задней лапой за ухом. Но в особый раж его ввел эпизод с кошкой, когда Улик поддал ей копьем, а остальные стражники загоготали.
   - Дикари! - рявкнул он сердито и добавил, кровожадно ощерившись: - Зря я их пожалел, не пострелял немного!..
   Когда мы закончили, он спросил:
   - И вы что, хотите эту самку взять в свое время?
   - Конечно! - воскликнул Стас. - Мама с папой ее удочерят, она же сирота.
   - Шидла, - попросил я, - говори все-таки "девочка", а не "самка".
   - Не в этом суть, - отмахнулся он от меня, как от назойливого комара. - Суть в том, что я вовсе не уверен, сможем ли мы доставить ее в двадцатый век.
   - Как так? - оторопел Стас.
   - Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем-то одноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, а потом меня - в Древний Египет. Количество хроногравитационной энергии ограниченно. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мы никак не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительного пассажира - тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затраты энергии. Я не уверен, что нам и без нее-то энергии хватит.
   - Та-ак, - протянул Стас. - И как же быть? Ну посчитай, может, все-таки хватит? Что же, мы ее тут бросим?
   - Как я посчитаю? Бортовой компьютер для подобных операций не предназначен. Все необходимые расчеты он делает сам, внутри. Я могу только ставить задачи, а он, просчитав оптимальный вариант, - выполнять.
   Мы озабоченно молчали. Лина уже спустилась вниз, снова примостилась возле Стаса и, пытаясь понять, о чем мы говорим, заглядывала нам в лица. Но ничего у нее, естественно, не выходило, и она смешно хмурила брови, так, что они почти сливались в одну черную полоску.
   - Я вижу только один путь, - сказал наконец Шидла. - Свой вес, а значит, и массу я знаю. Я введу ее величину в компьютер. Нашу совокупную массу - мою и вас двоих - компьютер помнит по прошлым перелетам. Массу нас четверых он определит сразу, в момент начала скачка. И еще одна вводная: теперь в пространстве - на орбиту и с орбиты - будем двигаться только на ракетной тяге, специальную энергию на это тратить не будем. Я задам компьютеру необходимые условия: сначала он должен вас троих доставить в ваше время, а потом меня - обратно в Древний Египет.
   - И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас из музея в двадцать пятый век перебросить, - подсказал Стас.
   - Само собой, - согласился Шидла. - Затем я дам старт. Исходя из всех этих условий, хроноскаф совершит скачок в будущее, и если энергии ему будет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых; если же нет, он остановится где-то на полпути, и там нам придется вашу самку высадить. Вот так. И вряд ли мы сможем придумать что-нибудь другое.
   Тишина, возникшая в рубке после этой его речи, была еще тягостнее, чем в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала.
   - А может, дотянем? - с надеждой спросил Стас.
   - Может, и дотянем, - ответил Шидла. - Но не уверен.
   - Тогда, может, ей лучше здесь остаться? - набравшись мужества, спросил я.
   Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал:
   - Пусть она сама решает.
   ...Почти два часа понадобилось нам со Стасом, чтобы лишь в самых общих чертах втолковать Лине, что к чему. Девчонка она оказалась в общем-то сообразительная. В конце концов она сказала:
   - Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нет никого - ни папы, ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так есть надежда, что мы все-таки будем вместе. А не получится... Какая мне разница, в каком времени жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет.
   - "Никогда", - поправил я ее машинально, а сам подумал, что она еще ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера... И еще подумал, что она мне все-таки по-настоящему нравится.
   Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины.
   - А я давно уже всё настроил, - грустно усмехнулся он. - Я ведь знал, что она ответит. У нее хорошее лицо. Общаясь с вами, я уже начал пересматривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрел окончательно. Если даже в такой древности... Ладно, пристегивайтесь.
   И еще через несколько секунд мы наконец помчались через века.
   Когда отступило обычное при этом головокружение, я смог наблюдать за табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно ёкнуло сердце. Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и мы со Стасом обрадованно переглянулись. 1112, 1680, 1937... У меня задрожали коленки... 1966!.. И всё. Стоп. Красные цифры на зеленом поле прекратили свой стремительный бег.
   Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этот раз уже не было.
   - Куда будем приземляться? - спросил Шидла мрачно. Лина смотрела на меня с ожиданием.
   - Не дотянули? - догадалась она по выражению моего лица.
   - Не дотянули, - подтвердил я.
   - Сколько?
   - Мама родит меня только через тринадцать лет. А его, - кивнул я на Стаса, - еще через год.
   - Ну, это не так уж много, - грустно улыбнулась она. Стас отвернулся, чтобы мы не видели, что творится с его лицом. Потом сказал Шидле с отчаянием в голосе:
   - Я тоже останусь здесь.
   - Нет, - твердо ответил сфинкс. - Тогда все было зря. - И, повернувшись ко мне, повторил: - Куда будем приземляться?
   Я перевел его вопрос Лине. Она пожала плечами:
   - Все равно. Может быть, в ваш город?
   - Нет, - сказал Стас, - у нас зимой холодно, а ты к этому не привыкла.
   Лина благодарно посмотрела на него.
   - Да, - подтвердила она, - мне бы хотелось, чтобы было солнце, много солнца. Чтобы там росли виноград и разные фрукты. И чтобы люди были добрыми...
   - Ташкент! - выпалил я, потому что вдруг вспомнил мамины рассказы про этот город. Стас согласно кивнул головой. - Ташкент, - повторил я сфинксу.
   - Где это? - деловито спросил он. - Вы на глобусе найдете?
   - Запросто, - заверил Стас, - мама на нем Ташкент сто раз нам показывала.
   - Тогда ищите, - сказал Шидла и что-то нажал на приборном щитке.
   Голографическая модель Земли, вращаясь, повисла за нашими спинами. Выждав подходящий момент, Стас ткнул пальцем в знакомую точку. Шар остановился, а место, которое указал Стас, вспыхнуло бирюзовой звездочкой.
   - Не ошибся? - подстраховался Шидла.
   - Все правильно, - подтвердил я.
   - Что ж, тогда готовьтесь к приземлению.
   В этот момент Лина протянула руку и погладила сфинкса по гриве.
   - Переведи ему, Стас, - попросила она, - пусть не расстраивается. Я понимаю, что он хороший и ни в чем не виноват.
   Стас перевел, и Шидла, встряхнувшись, как большой кот, грустно покачал головой.
   - Спасибо, - сказал он.
   И Стас перевел это Лине.
   ...Мы приземлились ночью. Сначала падали с парашютом, затем зависли над землей, удерживаемые антигравитацией.
   - Ты же говорил, нет запаса энергии! - воскликнул Стас обличающе.
   - На движение прямо над поверхностью затраты минимальны, - ответил сфинкс. - Если даже мы будем кататься в хроноскафе, как на антиграве, целый день, мы потратим энергии столько, сколько нужно для переброски во времени часа на два-три.
   Стас прикусил язык, и мы двинулись над ночным городом, подыскивая удобную и пустынную площадку.
   Мы сели в центре, на стадионе. Пока мы летели, я рассказывал Лине, что такое милиция и детская комната в ней, а также научил говорить по-русски "здравствуйте" и "меня зовут". Чем еще я мог помочь ей?
   Втроем мы выбрались из капсулы. Душная летняя ночь наполняла смешанным чувством радости и грусти. Мы молча прошли несколько шагов.
   - Ну всё, мальчики, вам нужно возвращаться, - сказала Лина. - Долго прощаться не будем. Я рада была узнать вас. И очень вам благодарна. Вы ведь мне жизнь спасли. И от Неменхотепа избавили. Жаль, конечно, что так получилось...
   - Мы все равно найдем тебя, Лина, все равно найдем, - сказал Стас запальчиво, потом неожиданно обнял ее и, повернувшись, побежал к хроноскафу. На Лине от его объятий осталось несколько прилипших кусочков разваренной моркови.
   "Найдем, - подумал я. - Если бы речь шла о расстоянии, а тут - время. Никогда мы ее не найдем. Или найдем чужую взрослую тетю... Нет уж, лучше не искать даже".
   - Прощай, Лина, - сказал я и легонько сжал ее ладонь в своей.
   - Прощай, Костя. - Она улыбнулась, и в то же время я увидел, что на глаза ей навернулись слезы. Удивительно, другая девчонка уже давно рыдала бы навзрыд...
   Я забрался в капсулу, и тут вдруг Шидла сказал нам:
   - Посидите тут минутку, только ничего не трогайте. Мне тоже нужно ей кое-что сказать. - И он выскочил наружу с прижатой к груди передней лапой, явно что-то от нас пряча. Только, честно сказать, мне совсем не было интересно, что он там прячет. Ничего мне не было интересно.
   Сфинкс вернулся минуты через три.

   в которой ржавый гвоздь спасает Вселенную
   Стас вдруг расплакался. Хотя вообще-то не вдруг. Если бы не заплакал он, наверное, первым разревелся бы я. Шидла, запуская ракетные двигатели, жалостливо поглядывал на нас. Но меня эти взгляды только раздражали. Откуда ему - сфинксу (у них и самок-то нету!) - понимать, что такое друг-девчонка. Вообще друг - это много, а если человек смог стать твоим другом несмотря на то, что он - девчонка, это уже серьезно.
   Через минуту я убедился, что в этом отношении мы с братом солидарны.
   Когда Стас всхлипнул особенно громко, Шидла мягко сказал:
   - Перестаньте, котята, во всяком случае...
   Но закончить он не успел, потому что Стас заорал:
   - Молчи, урод! Что б ты понимал?!
   Самым поразительным было то, что Шидла действительно замолчал и ничем не выказал обиды. Заговорил же снова лишь минут через двадцать, когда мы со Стасом уже болтались в невесомости, а сам он настраивал временной блок. Заговорил так, словно его и не прерывали:
   - ...Во всяком случае, ее жизни ничего не угрожает.
   - Почему это? - не поверил я.
   - Потому что я - преступник, - туманно ответил он, а потом сразу сменил тему, как будто жалел о сказанном: - Кстати, учтите, хроноскаф невозможно настроить с точностью до минуты, и не исключено, что вы появитесь в своем времени часа на два-три раньше или позже своего исчезновения.
   - Если раньше - не беда, - заметил уже успокоившийся Стас, - переждем. А вот если позже, когда нас папа с мамой уже хватятся, тогда что-то сочинять придется.
   - Можем и сейчас - заранее - сочинить, - предложил я.
   - Предпочитаю экспромт, - заявил Стас как всегда самонадеянно.
   Я заметил, что брат мой жалеет, что обругал сфинкса; все-таки мы привязались друг к другу, многое вместе пережили. Да что говорить, у Неменхотепа-то он нас по-настоящему спас. Но извиняться... Нет, это не в Стасовой натуре. Он, заглаживая свою вину, все-таки попытался затеять дружескую беседу. И это ему удалось.
   - Шидла, а что ты будешь делать, когда нас вернешь домой? - спросил он. - Отправишься в Древний Египет и умрешь там с голоду?
   - Раньше я хотел поступить именно так, - ответил сфинкс, - но сейчас, думаю, я могу сделать больше. Я могу максимально увеличить вероятность того, что петля замкнется. Не надеясь на слепой случай.
   - Как?
   - Я лично позабочусь о том, чтобы статуя сфинкса была построена. И чтобы хроноскаф со мной внутри, замаскировав, поместили именно в фундамент этой статуи, где его потом и должны найти.
   - Но как ты сможешь быть уверенным в этом? - не унимался Стас. - Ну статую ты еще можешь заставить построить. Тебя боятся. О твоем бластере, наверное, легенды сложили. - При этих словах Шидла почему-то отвел глаза. - Но как ты заставишь египтян делать всё по-твоему, когда тебя уже не будет?
   Логика в словах Стаса была железная, но Шидла ответил такое, что мы с братом ошалело выпучили глаза:
   - Они не посмеют нарушить волю фараона. А я буду фараоном.
   Мы молчали, просто не зная, что сказать, а сфинкс пояснил, распаляясь:
   - Я воспользуюсь гибелью Неменхотепа. Я буду хорошим фараоном. Я их многому научу. Как добывать железо, как делать бумагу, как растить новые сорта злаков... А главное, я научу их справедливости. Уж кто-кто, а я-то знаю, что такое справедливость. Я буду очень справедливым фараоном, мои подданные будут любить меня. И никаких жертвоприношений! Это же дикость несусветная! - Он помолчал, а потом закончил проникновенно: - А еще не понравилось мне, как они там с кошками обращаются... я их научу.
   - Шидла! - не выдержал я. - Но истории ничего не известно о фараоне-сфинксе! И вообще, сфинкс - существо мифологическое!
   - Сам ты - существо мифологическое, - совсем по-стасовски обиделся сфинкс. - А что истории неизвестно, так я и об этом позабочусь.
   ...Все-таки хроноскаф - действительно удивительное достижение инженерной мысли. Во второй раз мы совершали на нем посадку по-человечески, то есть зная куда, когда и при полной его исправности. Шидла снова включил голографический глобус. Тот повис за нашими спинами, занимая все свободное пространство рубки. Раньше эта миниатюрная модель Земли как-то не слишком поразила меня, не до того было. Сейчас же... У меня защемило сердце, когда Шидла выключил свет и маленький, с метр диаметром, земной шар, искрясь полярными шапками и переливаясь ручейками великих рек, медленно вращаясь, завис на расстоянии вытянутой руки от нас.
   Казалось, дунь на него, и где-то далеко внизу сорвутся крыши с маленьких домов маленьких людей и маленькие, вырванные с корнем деревья помчатся по черному небу, увлекаемые грозной ураганной силой...
   - Где-то здесь, по-моему, - бесцеремонно ударил Шидла лапой по северному полушарию. Шар послушно прекратил вращение, а на его поверхности засияла бирюзовая звездочка. Я заметил, как вздрогнул Стас. Видно, и он представил, как огромная звериная лапа опускается на наш город, превращая в щебень наш дом, нашу школу, мамин музей... Но я быстро отогнал видение. В конце концов, глобус - он глобус и есть.
   - Да, здесь, - подтвердил я, - чуть повыше. Как тогда, по ходу сориентируемся?
   - Сориентируемся, - согласился Шидла.
   И действительно, совершив временной скачок, хроноскаф с помощью парашюта приземлился, но, немного не долетев до поверхности, подобно антиграву завис над землей. А затем по нашим подсказкам двинулся туда, где в вечернем полумраке светились огни города. Глядя в иллюминатор, мы со Стасом без труда нашли свою улицу, и Шидла посадил капсулу на пустыре невдалеке от нашего дома.
   Мы выбрались наружу. Знакомая смесь запахов выхлопного газа и костра из осенних листьев ударила в ноздри и наполнила меня радостным ожиданием. Откуда-то из глубин памяти выскочило еще недавно такое абстрактное для меня слово: "ностальгия". Оказывается, ностальгия может быть не только по месту, но и по времени.
   А мой порывистый братец рухнул на колени и забормотал:
   - Земля! Земля-матушка. Наша, сегодняшняя...
   Говоря это, он собирал пыльную землю в ладони, поднимал к глазам и сыпал между пальцев, как в мультфильмах жадные богачи пересыпают золотые монеты.
   - Блин! - вдруг воскликнул он и замахал рукой.
   - Ты чего? - удивился я.
   - Укололся, - объяснил он. - Гвоздей тут накидали... - Но сразу вновь умилился: - Гвоздик! Наш гвоздик! - С этими словами он, продолжая стоять на коленях, торжественно, как великую драгоценность, опустил ржавую железку в нагрудный карман.
   Все это время Шидла тактично молчал, только с подозрением принюхивался, расширив ноздри, с неописуемым отвращением на лице.
   - Ну что, - спросил я его, - будем прощаться?
   - Будем, - кивнул он. - Хотя... Давайте-ка в последний раз прикинем, всё ли мы учли.
   Я задумался. И сразу обнаружил в наших построениях тонкое место.
   - Слушай, - сказал я, - сейчас-то мы знаем, как запустить хроноскаф. А тогда... Чисто случайно. Мы ведь даже и не хотели его запускать, мы хотели только выйти. Вдруг в этот раз мы его не включим?
   - В какой "этот раз", - передразнил оправившийся от патриотического экстаза Стас. - Это все уже произошло.
   - Если мы прибыли раньше, а по-моему, это так, тогда вроде потемнее было, то это еще не произошло, только произойдет, - возразил я. - А вдруг не произойдет?
   - Если один раз произошло, то и сейчас повторится, - уверенно заявил Стас, но я-то видел, что он, как и я, слегка запутался.
   - Фатализм сфинксов, - установил я диагноз. - Но даже они, между прочим, на судьбу не полагаются, а всё обеспечивают сами.
   - Старший прав, - поддержал меня Шидла. Но тут же добавил: - Хотя в этом случае мы, по-моему, ничего сделать не можем.
   - Можем! - заявил Стас. На лице его мелькнула тень вдохновения. Не сказав больше ни слова, он кинулся к хроноскафу и забрался в него. Любопытство заставило меня последовать за ним.
   Стас, высунув от напряжения кончик языка, что-то творил с приборным щитком. Я заглянул ему через плечо. Только что найденным гвоздем он вкривь и вкось выцарапывал над пусковой кнопкой слово "выход".
   Меня словно током ударило. Я и забыл про эту надпись.
   Закончив свой труд, Стас обернулся ко мне и пояснил:
   - Нехорошо, конечно, обманывать. Но я же для дела. К тому же мы ведь себя обманываем, а не кого-то другого.
   - Стас, - шепотом сказал я. От волнения у меня пропал голос. - Стас, я уже видел тут эту надпись.
   - Когда? - удивился он.
   - Тогда, в музее. Из-за нее-то я и на кнопку нажал...
   - Круг замкнулся, - нарушив благоговейную тишину, весомо произнес Шидла за нашими спинами. - И в прошлое я отправляюсь с легким сердцем. Прощайте, - закончил он и, чуть поколебавшись, добавил: - Братья.
   Возможно, он сказал так, имея в виду, что братья мы со Стасом. Но это вряд ли. По-моему, он назвал нас так, подразумевая, что мы - его братья. Он назвал нас так, как сфинксы называли друг друга.
   - Передай привет жрецу, - усмехнувшись, прервал паузу Стас. - Мы, если помнишь, очень с ним подружились. А вообще спасибо тебе за всё. Ты настоящий... сфинкс.
   А я просто зарылся лицом в его жесткую серебристую гриву. Сфинкс, конечно. Но все-таки...