ИСКОВЕРКАННЫЙ МИР

   ... Вместе с потоком других пассажиров его вынесло к площади трех вокзалов. Солдат тут было еще больше, чем в Ленинграде, а стены и заборы были обклеены газетами. Прохожие, останавливаясь, читали их.
   Беспокоясь о том, что на заграничном поезде дело с местом может обстоять не так просто, Дмитрий прошел к дежурному по вокзалу. Но тот, лишь взглянув на его волшебную бумагу, заверил:
   - Подойдете в двадцать ноль-ноль прямо к составу, и, не сомневайтесь, начальник вас определит.
   Хотелось есть, и Дмитрий, зная по опыту, что столовые бывают в больших учреждениях, отыскал поблизости солидное здание с привычно невразумительной вывеской "Моссельтяжпром". И действительно сытно там пообедал. Затем отправился на закованную в каменную броню Москву-реку, где, еще с Питера, собирался провести остаток времени до вечернего поезда.
   Забравшись вглубь прибрежного парка, чтобы какой-нибудь милиционер не принял его за тунеядствующий "несознательный элемент", он уселся на деревянную с чугунными креплениями скамейку. В его кофре, кроме инструментов, хранилась пара любимых книжек - "Воскресенье" и "Повести Белкина". Но читать не хотелось. Впервые, наконец, он в полную силу ощутил разлуку с домом. И всею душой он впитывал в себя это щемящее и волнующее чувство.
   С беспокойством и любовью думал он об Аннушке, думал о том, что ОБЯЗАТЕЛЬНО найдет в Бухаресте лекарство для Николая Андреевича... Он гадал, что за картину ему предстоит реставрировать там, что за люди ее владельцы, и как они его примут...
   Подложив кофр под голову, он прилег на скамейку и уставился в чарующее лазоревое небо. Уснуть он не боялся: было достаточно прохладно, да и жестко. Он усмехнулся сам себе, подумав: "Скоро... Всего через несколько часов я с полным на то моральным правом смогу произнести: "Прощай, немытая Россия"...

   Поезд Москва-Бухарест. Сидеть в купе одному Дмитрию было скучно, и он отправился в вагон-ресторан. Заказав чашечку кофе, он, ссутулясь, разглядывая движение пейзажа в окне. Ему вспомнилось, что когда-то давно, он вот так же ехал с родителями на море. И тогда они тоже могли посидеть в ресторане просто, чтобы пообщаться со спутниками за чашечкой кофе. А сейчас он чувствовал себя несколько неуютно. Находиться в "заведении общепита" и не есть при этом щи или второе теперь было непривычно. Ему хотелось, конечно, заказать какое-нибудь дымящееся мясное блюдо, но он боялся, что тут это слишком дорого. Неожиданно Дмитрий услышал:
   - Good evening, mister Polianoff.
   Обернувшись он увидел стройную и миловидную, коротко стриженую брюнетку лет двадцати пяти. Непринужденно присев напротив него, она положила на столик пачку сигарет, один вид которой вызвал в его душе все то же ностальгическое чувство: в России уже давно не курили ничего, кроме отечественных папирос. Он непроизвольно перешел на, казалось, давно уже забытый английский:
   - Добрый вечер. Простите, мисс, а откуда вы меня знаете?
   - У вас хорошее произношение, - отметила иностранка, уходя от ответа. Ее глаза лучились лукавством и еще чем-то неуловимым, но выдающим, что Дмитрий ей симпатичен.
   - У меня была английская гувернантка, - пояснил Дмитрий, осознав вдруг, что говорит фразами из русско-английского разговорника.
   - И она, конечно же, была хороша собой? - прищурилась незнакомка.
   - О, да. Но у нас была слишком большая разница в возрасте, - подхватил игру Дмитрий, - в пятьдесят шесть лет.
   - Ваш отец был мудрым человеком…
   Незнакомка, нисколько не стесняясь, стала оценивающе разглядывать его.
   - Так чем я обязан вашему прелестному обществу? - не выдержав, спросил Дмитрий.
   - О-о, - улыбнулась иностранка, - это вопрос непростой. Тут, как говорят русские, "без спиртного не разберешься!" - И, обернувшись к принесшему Дмитрию кофе официанту, заказала: - Шампанского. - Вновь вернувшись к беседе, она представилась: - Элизабет Влада.
   - Так вот в чем дело! - воскликнул Дмитрий. - Вы - хозяйка того самого поместья, в котором найдена уникальная картина!
   - Ну, насколько она уникальна, это предстоит решить вам.
   - Позвольте, - недоуменно нахмурился Дмитрий, - но почему вы здесь, в России?!
   - Я уже давно мечтала побывать в стране эмансипированных женщин. - Она наигранно улыбнулась и продолжила. - К тому же, мне сказали, что в красной России, с ее раздутым чиновничьим аппаратом может затеряться любой запрос. Каково же было мое удивление, когда, лишь приехав, я узнала, что вы отбываете в Румынию сегодняшним поездом... Но я специально не стала выяснять, в каком купе вы едете. Я решила проверить свою интуицию и "вычислить" вас. Реставратор! - почти пропела она. - Как это романтично! Человек, возвращающий из небытия великие творения... Я сразу представила себе одухотворенное лицо художника и философа... И, как видите, не обозналась.
   Дмитрий смущенно поинтересовался:
   - Неужели вы узнали меня сразу?
   - Ну-у... - Элизабет вновь использовала свое беспроигрышное оружие - улыбку. - Если не считать десяток господ, к которым я обращалась до вас: "Добрый вечер, господин Полянов..."
   Поймав взгляд Элизабет, Дмитрий улыбнулся, осознав, что все ее предыдущие комплименты - не более, чем дань вежливости. Официант принес шампанское и, небрежно поставив на стол бутылку и бокалы, удалился.
   - А открыть! - крикнула Элизабет ему вслед, но тот даже не оглянулся.
   Дмитрий махнул рукой, мол, не связывайтесь, отвинтил проволоку, с хлопком открыл бутылку и налил шампанское в один бокал.
   - Я не пью, - пояснил он.
   - Ну конечно! Еще бы! - возмутилась его собеседница. - Я давно уже пришла к печальному выводу, что мужчины вырождаются, как вид. Женщины делают научные открытия, играют на бирже, курят сигары и пьют шампанское. Может быть, вы будете тогда хотя бы рожать детей? - она подняла бокал: - Ну?! Наливайте же!
   - Что ж, я вынужден уступить вам, - Дмитрий налил себе и тоже поднял бокал. - За прекрасную половину человечества!
   Залпом выпив, он несколько секунд прислушивался к своим ощущениям.
   ...Вслед за первой бутылкой шампанского последовала вторая. Во время третьей Дмитрий почувствовал себя значительно раскрепощеннее. Элизабет приходилось то и дело пресекать его попытки надерзить недостаточно внимательному официанту, и переводила все в шутку.
   - И как?! - вдруг спросил её Дмитрий, опершись подбородком о ладони.
   - Что как? - удивилась Элизабет.
   - Вот вы и побывали в стране эмансипированных женщин. Это то, о чем вы мечтаете в своей Африке?
   - Я не мечтаю в Африке, - невозмутимо ответила Элизабет. - Я мечтаю в Америке.
   - А замок-то в Румынии! - воскликнул Дмитрий так, словно уличил ее во лжи.
   - Замок, в котором нашли картину, принадлежал моему родственнику по папиной линии, и я оказалась его наследницей. Наследство буквально свалилось мне на голову.
   - Ага! На голову! Бомм!.. - Дмитрий сделал попытку изобразить рухнувшее счастье, но едва не свалился сам. После довольно долгого молчания и напряженного взгляда в стол он невпопад повторил прежний вопрос: - Так о таком равенстве мужчин и женщин вы мечтаете в своей Америке?
   - О, нет! - энергично помотала головой Элизабет. - Я видела, как советские женщины прокладывают пути, таская рельсы на своих руках. Это чудовищно! Вы уравняли женщин с мужчинами только в области тяжелого труда, а страной у вас правят исключительно мужчины!
   - Так что там, с этой картиной? - вновь поменял тему Дмитрий, неумело пытаясь курить сигарету, выдернутую из пачки Элизабет. Он морщился и чихал в сторону соседних столиков. Никто не возмущался. Как это повелось в последнее время в России, люди с безразличием, пониманием, а часто даже с особым уважением относились к пьяным.
   - Ничего особенного, - в голосе Элизабет прозвучали нотки недовольства. - Хотя я мало что смыслю в живописи. Я училась экономике и праву, оставив искусство нашим нежным мужчинам. Я приехала в Румынию единственно, чтобы продать унаследованное имение. И вдруг, во время ремонтных работ, нашлась эта картина. И, представьте себе, на следующий же день явились покупатели!
   - Да?! - с несуразной интонацией спросил Дмитрий, осушив очередной бокал.
   - Да-да! И они предложили мне за этот холст такую сумму, что я поняла: это - главная ценность в наследстве графа. Вот я и решила отреставрировать ее, чтобы продать за свою цену.
   - А вы практичная женщина, - погрозил ей пальцем Дмитрий. - И где вы ее повесили? В спальне?
   - Нет, в мансарде, - словно не заметив пикантности вопроса, отозвалась Элизабет. Но тут же лукаво добавила: - Однако если так вам будет удобнее работать, я могу повесить ее и там... - Она краем салфетки утерла уголки рта и решительно поднялась из-за стола. - А сейчас вам нужно хорошенько поспать…
   Дмитрий плыл по трясущемуся вагону с недопитой бутылкой шампанского в руке, случайно заглядывая, а иногда и вваливаясь в чужие купе и бормоча при этом: "В спальню, в спальню, непременно в спальню..."
   - Лучшее место работы - спальня, - доверительно сообщил он полной фигуристой даме, протискиваясь мимо нее, на что та, покосившись на мужа, томно воскликнула:
   - Никогда!
   ... Дмитрию повезло: с третьей попытки проводники нашли его купе, и он отблагодарил их признанием:
   - Вы - настоящие проводники!
   Шумно входя и падая на нижнюю полку он сказал сам себе:
   - Тс-с...
   Но заснул он далеко не сразу. Полки, стол и дверь кружились перед глазами. Его болтало из стороны в сторону, в сознании вспыхивали и гасли огни, стук колес превратился в отчетливое: "Никогда, никогда, никогда..."
   Уснуть удалось только после того, как он отхлебнул из захваченной с собой бутылки довольно большой глоток.
   ... Поезд остановился, заскрипев при этом всем своим железным скелетом. Закончился и беспокойный сон Дмитрия. За окном были слышны голоса и топот множества обутых ног. В дверь купе резко и настойчиво постучали. Дмитрий медленно поднялся, ошалело потер ладонями лицо, открыл дверь и снова сел. На пороге появились русские таможенники в сопровождении красноармейцев.
   - Предъявите документы, приготовьте к досмотру багаж, - распорядился старший.
   Дмитрий долго смотрел на них непонимающим взглядом. Нащупав на столике бутылку шампанского и сделав быстрый глоток, он завалился обратно. Красноармейцы, как это уже повелось в России, с пониманием и уважением отнеслись к его состоянию. Они не стали его обыскивать, а только заглянули в паспорт, лежащий на столике неподалеку от бутылки.
   Вновь остановка. На этот раз на пути состава была Бессарабская таможня. Разглядывая усатых румынов, Дмитрий глупо хихикал. Постоянные остановки, шум, плохой сон и жара довели его до сомнамбулического состояния. Румыны, не обращая на него внимания (очевидно уже привыкли к дорвавшимся до свободы русским), осмотрели его документы и багаж.
   Поезд тронулся. Дмитрий поднялся, из последних сил открыл фрамугу, и в купе ворвался ночной воздух и грохот колес.
   Тряска из стороны в сторону и выпитое спиртное с непривычки привели к тошноте. Проснувшись от этого, Дмитрий издал нечленораздельный звук, прикрыл рот рукой и, резко сев, открыл глаза... и увидел, что перед ним стоит человек.
   - Не понял, - пробормотал Дмитрий и моментально пришел в себя, разглядев, что его непрошеный гость держит в руке здоровенный тесак. На голове мужчины красовалась лиловая феска. "Румын!" - припомнил Дмитрий предостережение Николая Андреевича. - "... Вы с этими румынами-то поосторожнее. Лихой народец..."
   Выкрикнув, словно заклинание, какие-то слова, человек сделал шаг вперед и замахнулся. Но как раз в этот миг тошнота, которую Дмитрий испытывал, стала нестерпимой. Содержимое его желудка выплеснулось на пол и на штаны румына.
   От неожиданности и брезгливости тот, вместо того чтобы нанести удар, отшатнулся назад и, стукнувшись ногами о спальную полку, грузно сел. Попытался встать, но Дмитрий, схватив первое, что ему попалось под руку - пустую бутыль из-под шампанского, бросил ее прямо в лицо нападающему.
   На миг румын потерял контроль над ситуацией: выставив руки, чтобы защититься, он вновь осел на полку и уронил нож прямо к ногам Дмитрия. Тот, наклонившись, быстро поднял его с пола. Румын с ревом бросился вперед... и напоролся на неумело, двумя руками выставленный вперед тесак…
   Дмитрий, поднявшись, с удесятеренной от шока силой, завалил румына на столик, а затем и выпихнул бьющееся тело в открытое окно. Бутыль отправилась следом за румыном. Свесившись из окна, он еще раз опорожнил желудок, а затем без сил рухнул на постель.
   ... Утром Дмитрий то ли проснулся, то ли вышел из обморока от легкого стука в дверь его купе. Из-за двери был слышен голос Элизабет:
   - Мистер Полянов!.. Мы подъезжаем!
   Держась за раскалывающуюся голову, Дмитрий сделал попытку ответить, но из его рта вырвался только хриплый стон. Сев, он непонимающим взглядом окинул купе... И все вспомнил. В ужасе он наклонился, ища на полу лужу крови, но разглядел на нем только следы рвоты.
   - Одну минуту, мисс Влада, я только оденусь! - крикнул Дмитрий и принялся лихорадочно вытирать пол собственной майкой. Элизабет за дверью кокетливо спросила:
   - Может быть, вы не один?
   - Я? - переспросил Дмитрий и недоуменно огляделся вокруг. - Я совершенно один, - произнес он, скорее, себе.
   Запихав испачканную майку под полку и наспех приведя себя в порядок, он приоткрыл дверь.
   - Простите, Элизабет... Я что-то дурно себя чувствую, - извинился он. - Потерпите еще немного, я сейчас.
   Достав из-под столика кофр с инструментами и узелок, он с облегчением выскользнул из купе, быстро прикрыв за собой дверь, и пообещал:
   - Никогда больше не буду пить. Мне приснился сегодня совершенно кошмарный сон. Будто бы я, представьте себе, зарезал какого-то румына. И все было так реалистично!..
   Элизабет рассмеялась и, потрогав лоб Дмитрия, заключила:
   - А я посоветовала бы вам пить почаще. Тогда вам снятся по-настоящему мужские сны...
   За окном медленно проплывали здания и бетонные стены ограждений, указывая на то, что поезд уже почти прибыл. Через несколько минут он остановился. Дмитрий, увешанный в дополнение к своим вещам и баулами Элизабет, пробирался следом за ней по коридору вагона.
   Из тамбура открылся вид на переполненный шумный перрон. Но отличие от пасмурного московского вокзала было разительное. Яркое солнце слепило глаза, уши глохли от криков облаченных в разноцветное тряпье цыган и безумных носильщиков с тележками...
   - Туда! - тыча пальцем в сторону стоящего в отдалении кабриолета, указала Элизабет, и они начали протискиваться сквозь толпу. Внезапно Дмитрий заметил возле их вагона группку людей... в лиловых фесках. Один из этих людей что-то рявкнул проводнику и полез в вагон, из которого они только что вышли. Дмитрию стало не по себе, и он остановился. Элизабет, проследив за его взглядом, воскликнула:
   - Ну надо же! Это те самые люди, которые хотят купить у меня картину! Похоже, они прознали, что я возвращаюсь сегодня, вот и явились сюда. Ну нет! Пока вы не приведете полотно в порядок и не оцените его, я с ними даже разговаривать не буду! - и она энергично повлекла Дмитрия за собой.
   Сначала кабриолет двигался через город, отсутствием видимого порядка напоминающий огромный базар. Всюду сновали похожие на бездельников, неопрятные солдаты малолетнего короля Михая. И только отъехав приличное расстояние от города, Дмитрий смог увидеть настоящую Румынию, страну, где роскошные виноградники и сады, изобилующие цветами и фруктами, резко контрастировали с нищенской одеждой крестьян и их убогими глинобитными хибарами. Крестьяне мотыгами терзали плодородный чернозем и песен не пели.
   Перебравшись по мостику через небольшую речушку, кабриолет подкатил к расположенному на холме старинному мрачноватому замку:
   - Добро пожаловать в имение графа Влады, замок Бренд! - воскликнула Элизабет, легко соскочив на землю. Из открытых ворот ограды к ней, прихрамывая, спешил пожилой седой старик. - А вот и Мирча, - обрадовалась она. - Прелестный старикан! Говорят, он был очень предан старому графу. Единственный недостаток: он совершенно не знает английского. Не займетесь ли его обучением? Я заплачу.
   Мирча отобрал у застенчиво сопротивляющегося Дмитрия вещи и поспешил в замок. Навстречу, вниз по лестнице, спускался рыжеусый загорелый улыбающийся мужчина лет тридцати пяти-сорока в клетчатых бриджах и короткой курточке, с сигарой в зубах. Элизабет порывисто обняла его и поцеловала в гладко выбритую щеку. Тот, приобняв ее, по-домашнему похлопал по спине рукой.
   Дмитрий смущенно отвел глаза.
   Не вынимая сигару изо рта, рыжеусый протянул ему свободную руку:
   - Уолтер.
   - Мой старый друг, - словно оправдываясь, сказала Элизабет. - Он приехал в Румынию, чтобы помочь мне разобраться с наследством.
   - Не надо так прозаично, детка, - загадочно произнес Уолтер и обернулся к Дмитрию: - А вы, как я понимаю, тот самый русский реставратор Полянов, которого нам отрекомендовали с самой наилучшей стороны?
   Дмитрий сдержанно кивнул.
   - А Уолтер, - сообщила Элизабет с нескрываемой гордостью, - путешественник, историк, естествоиспытатель и прославленный охотник на львов.
   - De mortius aut bene aut nihil, - усмехнулся Уолтер.
   - Да! - вспомнила Элизабет, - он еще и знаток латинского! Наверное, он сказал что-то очень мудрое.
   - Нет, он пошутил, - пояснил Дмитрий и перевел: - "О мертвых - или хорошо, или ничего".
   - Однако, - озадаченно заметил Уолтер, приподняв бровь, - оказывается, Россия - не такая уж отсталая страна.
   - In potentia et partialiter in praxi, - бросил Дмитрий.
   Уолтер понимающе кивнул, а Элизабет, недоуменно глядя на них, заключила:
   - Типичный заговор мужчин! Хотя именно знание языков - одно из главных достоинств Уолтера. Если бы он не знал румынского, я бы, наверное, не потерпела его тут.
   Тот, довольно усмехаясь и попыхивая сигарой, подмигнул Дмитрию, и они втроем стали подниматься наверх.
   - Что произошло в мое отсутствие? - опершись о руку Уолтера, спросила Элизабет.
   - Во-первых, я чуть не умер, - сообщил Уолтер.
   Элизабет, пораженная его сообщением, остановилась:
   - Отчего?!
   - Конечно же, от одиночества, моя дорогая, - ответил Уолтер и самодовольно захохотал.
   - Ты невыносим! - топнула ногой Элизабет. - Так что, ничего не произошло?
   Они уже вошли внутрь, и Дмитрию бросилось в глаза, что молодая американка привнесла некоторую живость в мрачный антураж замка. Рядом с портретами угрюмых людей красовались яркие полотна импрессионистов, а вдоль покрытой легкомысленной дорожкой лестницы стояли горшки с экзотическими растениями.
   - Ничего, моя дорогая, - отозвался Уолтер, - кроме того, что наши назойливые покупатели приходили еще несколько раз. В конце концов я был вынужден продемонстрировать им вот это. - Уолтер указал рукой, и Дмитрий увидел на площадке наверху лестницы станковый пулемет Томпсона.
   - В действии? - воскликнула Элизабет.
   - Пока - нет, - ухмыльнулся Уолтер.
   - Ты распугаешь мне клиентов!
   - Но теперь они будут хотя бы не так бесцеремонны. Представьте, они имели наглость потребовать, чтобы я в ваше отсутствие дал им картину на экспертизу, намекая при этом на "вознаграждение"...
   Элизабет возмущенно фыркнула, а Уолтер обратился к заинтригованному Дмитрию:
   - Вы предпочитаете отдохнуть с дороги или сразу посмотрите картину?
   - Хотелось бы взглянуть. - отозвался Дмитрий, хотя на самом деле он и предпочел бы сейчас поваляться на диване или побродить по окрестностям замка с его хозяйкой под руку... Но ему следовало поддерживать образ профессионала, а не повесы. Хватит уже того, что он так надрался в поезде.
   Уолтер одобрительно ухмыльнулся, вытащил из кармана внушительную связку ключей и вручил ее Дмитрию:
   - Я провожу вас до лестницы на мансарду. Но только, прошу вас, недолго. Нас ожидает роскошный ужин. Угодья замка буквально кишат великолепными вальдшнепами, а у меня сегодня была масса свободного времени. - Он обернулся к Элизабет: - А пока наш гость будет утолять свое профессиональное любопытство, вы, детка, - ухмыльнулся он в усы, - расскажете мне о том, как женщины России помыкают своими мужчинами...
   - Я, между прочим, набралась там кое-какого опыта, - парировала его выпад Элизабет. - Вы у меня еще попляшете!
   Расположившись в мансарде и разложив инструменты перед мольбертом, Дмитрий стал внимательно разглядывать картину. Изображено на ней было туповатое самодовольное лицо некоего средневекового вельможи. Прежде чем начать работу, Дмитрий, вооружившись лупой, квадрат за квадратом, визуально изучал обширное полотно, стараясь сохранить в памяти мельчайшие детали.
   Вначале картина показалась ему интересной, но вскоре он разочаровался. Заурядный портрет, выполненный самоучкой. Правда, судя по всему, это действительно шестнадцатый век.
   Но, как бы то ни было, Дмитрий надел перчатки, взял инструменты и приступил к работе. Начал он с самого неблагополучного участка, буквально заляпанного налипшей, возможно и века назад, грязью. Он ожидал, что пятно отчистится легко, но вместо этого вкупе с грязью с полотна сошел и слой краски, размером с монету. Дмитрий досадливо выругался. Не хватало еще испортить и без того не самую прекрасную в мире картину. Как минимум, этот кусочек уже придется дорисовывать самому... Он пригляделся... И вдруг обнаружил, что под облупившимся верхним слоем краски есть еще один.
   Такое случается нередко: чтобы спрятать ценную картину, ее покрывают сверху легко смывающейся краской с другим рисунком, не представляющим никакой ценности. Придя в легкое возбуждение, Дмитрий расчистил квадрат величиной со спичечный коробок. Этот маленький участочек буквально сиял золотом из-под серо-коричневого масла... Отложив в сторону инструменты, Дмитрий поспешно спустился в гостиную. Едва переступив ее порог, он выпалил:
   - Итак, мисс Влада, у меня уже есть для вас кое-какие новости. Полотно несомненно датируется началом шестнадцатого века. Эпоха Возрождения. Это так. Однако, сама по себе эта картина не представляет собой никакой ценности...
   - Как же так, - Элизабет разочарованно переглянулась с Уолтером. Тот собрался было возразить, но Дмитрий остановил его, подняв палец вверх.
   - Но под слоем краски, который, по всей видимости, нанесен единственно с целью маскировки, есть и нечто иное. И одного взгляда достаточно, чтобы понять: та, спрятанная кем-то, картина принадлежит кисти настоящего мастера!
   Заражаясь его возбуждением, Уолтер воскликнул:
   - Вот как?! А наши покупатели явно знают об этом!
   - И сколько же эта картина может стоить? - взволнованно спросила Элизабет.
   - Трудно сказать, - пожал плечами Дмитрий. - Пока что трудно. Я хочу попросить вашего разрешения продолжить очистку верхнего слоя. Тем более, что это не составит мне большого труда: он нанесен слабой, нестойкой краской, а вот картина под ним - удивительно прочна. Но предупреждаю: то изображение, которое вы видели, пропадет раз и навсегда.
   - Может быть, стоит сперва хотя бы запечатлеть то, что есть на фотографическую карточку? - предложил Уолтер. Но Элизабет, бросив на него недовольный взгляд, решительно заявила:
   - Не надо! Конечно же, я разрешаю! - ответила она Дмитрию. - Мне с самого начала не понравилась эта рожа!
   - Мне хотелось бы приступить прямо сейчас.
   - А ужин? - развел руками Уолтер.
   - Право, я совсем не голоден, и я горю нетерпением.
   - Я тоже, - поддержала его Элизабет, вставая.
   - Но позвольте, - возмутился Уолтер. - Эти вальдшнепы просто восхитительны!.. Впрочем, - добавил он, видя, что Элизабет и Дмитрий уже поднимаются по ступенькам, - они еще и не готовы.
   Пока Дмитрий работал, Уолтер и Элизабет нервно курили, изредка заглядывая ему через плечо. Спустя полчаса их жаждущим взорам, наконец, предстала большая часть скрытого полотна. Это был рыцарь с мечом в руках, облаченный в боевые доспехи. Но лик его был изуродован гримасой такого неуемного бешенства, что его даже трудно было назвать человеком.... Позади него пылали какие-то мрачные строения, а ноги по щиколотку увязли в кровавом месиве и тряпье.
   - Сколько в нем ярости! - воскликнула Элизабет. - Отвратительно.
   - Не могу согласиться с вами, - возразил Уолтер. - Мне кажется, это праведный гнев. Мне приходилось видеть подобные выражения лиц у воинов на поле боя.
   - Поразительная техника... - не слушая их, промолвил Дмитрий, отступая.
   - Эта картина должна стоить безумных денег! - заявила Элизабет, - что бы ни было на ней изображено. - И она победно оглядела мужчин, так, словно она сама ее нарисовала.
   - Лично у меня это возбуждает аппетит, - продолжал гнуть свою линию Уолтер. - Сколько раз приходилось участвовать в сражениях, и всегда после этого я был готов сожрать быка.
   - Обойдетесь вальдшнепами, - изрекла Элизабет и первая двинулась к лестнице вниз.
   ... Ели с аппетитом, непрерывно переговариваясь с набитыми ртами. Уолтер то и дело отсылал Мирчу за новыми порциями.
   - Ну а теперь, Дмитрий, вы можете все-таки сказать, хотя бы предположительно, сколько я могу получить за это полотно? - отставляя тарелку в сторону, спросила Элизабет. - Вы обещали. Кстати, от этого зависит и ваш гонорар.
   - Вынужден признаться, что я в затруднении. Картина слишком необычна и принадлежит перу неизвестного мне мастера. Я не знаю, что и думать. Художника такого уровня я должен был бы знать, но манера чересчур своеобразна и ни на кого не похожа... Единственное, что я могу сказать уверенно, что ценна картина чрезвычайно. Думаю, вам стоит обратиться в крупный музей или к антиквару, которому вы можете доверять.
   - Ха! - поднял палец Уолтер. - Между прочим, один из наших покупателей представился нам как раз антикваром.
   - Может быть, стоит обратиться к нему? - нетерпеливо предложила Элизабет.
   - Ну уж нет, - возразил Уолтер. - Только не к этому проходимцу.
   Дмитрий согласился:
   - Здесь нужен серьезный специалист. А техника исполнения этого холста, я вам скажу, просто дьявольская.
   В этот миг гостиная огласилась грохотом и звоном. Это Мирча выронил из рук на пол поднос с посудой. Все обернулись. Мирча что-то сказал Уолтеру и, виновато кланяясь, стал собирать осколки.
   - Что это с ним? - нахмурилась Элизабет.
   - У него горе, - вступился за слугу Уолтер. - Он сказал, что у него тяжело больна сестра... Мы можем отпустить его в город?
   - Конечно же можем, - легко согласилась Элизабет. - Тем более, завтра он не понадобится нам до самого обеда, ты ведь обещал устроить нам конную прогулку. Да и посуды у нас осталось не так много.
   Пока Уолтер что-то на ломаном румынском втолковывал Мирче, Дмитрий поднялся из-за стола:
   - Продолжу работу?
   - Нет, - остановила его Элизабет. - Не хочу выглядеть... как это у вас называют в России... Эксплуататором. Вы еще не отдыхали с дороги. Закончите завтра.
   - Завтра? - откликнулся отпустивший Мирчу Уолтер. - А прогулка?
   - Сперва прогулка, потом работа, - безапелляционно изрекла Элизабет. - Несколько часов ничего не решают. Мне безумно хочется покататься верхом. А вам в России, - вновь обратилась она к Дмитрию, - думаю, нечасто большевики предлагают подобные развлечения... Или вы не умеете держаться в седле?
   - Отчего же? - слегка обиделся Дмитрий, - до революции у моего отца была отличная конюшня, и в юности я отдал дань этому увлечению...
   
   Утро встретило Дмитрия и его спутников прекрасным рассветом и пением птиц. Конная прогулка получилась на удивление веселой. Подзуживая друг друга, Дмитрий и Уолтер то и дело мчались наперегонки, бахвалясь своим искусством перед Элизабет. А та, как и полагалось новоиспеченной владелице замка, снисходительно наблюдала за их мальчишеством и любовалась красотами родных мест.
   Во время небольшой передышки, когда "ковбои" устали и двинулись медленно, опустив поводья, Элизабет нагнала их.
   - Мистер Полянов, а почему бы вам не уехать из России навсегда? Такой специалист, как вы, в Америке, например, был бы богат и уважаем. Или вас что-то держит? Семья?
   - Я холост. - Дмитрий как можно честнее посмотрел ей в глаза. - А родителей я потерял еще в Гражданскую войну.
   - Сожалею, - искренне посочувствовала Элизабет, а затем кокетливо спросила: - Так что же вас держит? Возлюбленная?
   Дмитрий не счел нужным переходить на эту интимную тему, заметив вместо этого:
   - Вряд ли вы поймете меня. Америка - страна эмигрантов. А Россия - моя родина...
   - Ubi bene, ibi patria, - бросив эту фразу, Уолтер пришпорил коня и помчался через поляну в лес.
   - Что он сказал? - глядя ему вслед, спросила Элизабет.
   - "Где хорошо, там и отечество"... - с явным нежеланием перевел Дмитрий.
   - А вы, я вижу, не согласны с этим? Вот Уолтер, например, подолгу жил и в Индии, и в Африке... Да если бы мои предки не считали именно так, в Америке до сих пор жили бы только дикие индейцы.
   - А вы спросите у индейцев, рады ли они тому, что так рассуждали ваши предки? - усмехнувшись, ответил Дмитрий и двинулся вслед за Уолтером.
   Элизабет попыталась его догнать. Ей почти удалось это, но неожиданно ее лошадь встала на дыбы, и она едва удержалась в седле. Элизабет испуганно вскрикнула, но тут же поняла причину такого поведения своей лошади: ее напугали крики егерей, дудение рожков и лай собак. Вокруг уже кипела и бурлила масштабная псовой охота. Элизабет, соскочив на землю, взяла лошадь под уздцы и попыталась успокоить ее. Двигаться верхом, пока этот клокочущий поток людей и собак не пройдет мимо, не было ни малейшей возможности.
   Лошадь Дмитрия перепугалась не меньше, но он не сумел удержать ее на месте, и она понесла, почти сразу вырвавшись за пределы территории, ставшей ареной охоты. Но попытки остановить ее закончились неудачей, и дважды Дмитрий чуть было не вылетел из седла, рискуя сломать себе шею. И в конце концов он, плотно прижавшись к лошадиной холке, доверился судьбе.
   Проскакав с милю, лошадь, наконец, устала и снизила темп. Дмитрий собрался было соскочить с нее, но тут, прямо перед ним из кустов вынырнул егерь в живописном одеянии. Схватив лошадь Дмитрия под уздцы, он поспешно отвел ее в сторону от тропы.
   - Что всё это значит?! - возмутился Дмитрий, но егерь, войдя в кусты, уже остановился и показал ему жестом, чтобы он не беспокоился. Затем, покопавшись в поясной сумке, протянул ему конверт.
   Дмитрий спешился, взял конверт и повертел его в руках. Ни адреса, ни имени адресата на нем не было. Оторвав от конверта глаза, он хотел хоть что-то разузнать у егеря, но того простыл и след.
   Дмитрий пожал плечами, вскрыл конверт и прочитал:
   "Товарищ Полянов. Государственное Политическое Управление при НКВД РСФСР настоятельно рекомендует вам незамедлительно передать картину, над которой вы в данный момент работаете, в наше представительство по адресу: Бухарест ул. Иона Попеску, 16. Выполнение Вашего рабоче-крестьянского долга перед Родиной обеспечит Вам ее благодарность, вознаграждение, а также полную безопасность Вам и Вашим близким. Старший оперуполномоченный товарищ Маклаев".
   
   ... Все падало у Дмитрия из рук, когда, вернувшись с прогулки, он принялся за работу. Письмо не давало покоя. Все было в нем - и подкуп, и шантаж. То и дело доставая конверт и перечитывая бумагу, Дмитрий почти не обращал внимания на столь поражавшее его ранее полотно. Все затмевала встающая перед его мысленным взором картина ареста Аннушки и Николая Андреевича, которую то так, то сяк рисовало ему разыгравшееся воображение...
   И все-таки он закончил работу. И тогда он, в очередной раз достав конверт, вновь развернул бумагу и, положив ее на холст, принялся перечитывать ее уже, наверное, в сотый раз...
   - Кхе-кхе, - услышал он покашливание Элизабет у себя над ухом и вздрогнул, пряча письмо.
   - Простите, я, кажется, замечтался, - нашел он нелепое оправдание своему испугу.
   - Шедевр, просто шедевр! - указывая на полотно, заявил Уолтер, который, оказывается, тоже был уже здесь. Глянув на часы, он добавил: - Через полчаса пора спускаться к обеду, мой друг...
   - Хорошо. Я уже почти закончил. Реставрировать тут нечего, картина сохранилась на редкость хорошо.
   Он отошел от полотна, открывая полный обзор. Теперь было еще яснее, сколь ужасно, и прекрасно оно одновременно. Некоторое время они молча вглядывались в него.
   - У меня мурашки идут по коже, - прошептала Элизабет. - И появляются какие-то недобрые предчувствия... Однако... - Она встряхнула головой и воскликнула. - Решено! Тут я ее продавать не буду! В Америке, с аукциона, мне дадут за нее в сто раз больше! Завтра же... нет, завтра собираемся, а послезавтра, Уолтер, отправляемся в Штаты.
   Дмитрий нервно почесал подбородок:
   - Мисс Влада, я закончил свою работу, вы собрались домой, а значит, мое пребывание в Румынии будет значительно менее продолжительным, нежели я рассчитывал. Я хотел бы сегодня отправится прогуляться по городу.
   - Вы можете оставаться тут столько, сколько вам понадобиться! - воскликнула Элизабет, - и замок, и Мирча будут в полном вашем распоряжении.
   - Крайне признателен. Я подумаю над вашим предложением, хотя и вряд ли смогу воспользоваться им. Но сегодня мне все-таки хотелось бы прогуляться.
   - И вам не нужна очаровательная спутница? - кокетливо прищурилась Элизабет.
   Уолтер бросил на них ревнивый взгляд.
   - По правде говоря, мне хотелось бы побродить в одиночестве, - чувствуя себя ужасно неловко, отозвался Дмитрий. - Так более полно проникаешься духом незнакомой местности.
   - Совершенно согласен с мнением господина Полянова, - кивнул Уолтер обрадовано.
   - Ну, как хотите, - обиженно пожав плечиками бросила Элизабет, но тут же сменила гнев на милость и даже пошутила: - Счастливо вам пропитаться духами незнакомых женщин!
   Вечерело. Дмитрий въехал в город в кабриолете Элизабет. Картину Дмитрий брать с собой не стал. Во-первых, он не мог бы сделать это незаметно. Во-вторых, он не мог поступить бесчестно с этими милыми и гостеприимными людьми. Он хотел попытаться решить проблему более приемлемым и цивилизованным образом, а для этого сперва побеседовать с теми, кто прислал ему письмо. В конце концов здесь, в чужой стране, они не могут вести себя столь же бесцеремонно, как в России.
   Остановившись перед незаметным особнячком, он вытащил письмо и сверил адрес. С удивлением он убедился, что это именно тот дом. Никаких помет, относящихся к посольству России, на нем не было, а вывеска на румынском выглядела вовсе не официально. И более того, по выставленным в витрине картинам нетрудно было догадаться, что это - антикварная лавка. Войдя в помещение, он обнаружил за прилавком пожилого мужчину невзрачной наружности.
   - Я - Дмитрий Полянов, - представился Дмитрий неуверенно.
   - Димитрий Польянофф?! - обрадовано переспросил хозяин.
   Дмитрий согласно кивнул. Выйдя из-за прилавка, хозяин торопливо вывесил на парадной двери табличку, очевидно "Закрыто", и, запершись изнутри, повел Дмитрия вглубь лавки. Пройдя через пару дверей, они двинулись по крутой лестнице вниз. И оказались в просторном кабинете, резко контрастирующем роскошью с тем, что Дмитрий видел наверху.
   На стенах кабинета висело шесть укрытых полотнищем холстов. За столом, в кресле, сидел худощавый человек с глубоко посаженными глазами. Он был одет в черную мантию.
   - Димитрий Польянофф! - представил ему гостя антиквар.
   Тот поднялся и пренебрежительным жестом удалил антиквара из комнаты. Затем, окинув Дмитрия быстрым взглядом, произнес по-английски:
   - Насколько я осведомлен, вы владеете английским...
   - Да, - подтвердил Дмитрий.
   - Вот и прекрасно. А где же картина?
   - Я - не вор, - ответил Дмитрий с напором, уже чувствуя, что разговор предстоит не из приятных. - Полотно принадлежит не мне, и при всем желании я не могу выполнить ваше распоряжение. Между прочим, хочу напомнить, что, уезжая из России, я не давал никаких обязательств ГПУ о сотрудничестве. Если бы я знал, что меня отправляют сюда не как специалиста, а как вора, я бы не поехал ни за какие блага.
   - Вы еще не поняли? - усмехнулся его собеседник. - Российские власти тут совершенно ни при чем. Но по-другому вас было бы невозможно заставить прийти сюда. Я, конечно, разочарован, что вы явились без полотна, но я должен был вспомнить, что русских считают бесстрашными до дикости. Что ж, давайте проясним ситуацию. Меня зовут Винченцио Перуцци. Я - глава древней организации, "Ордена Дракона", зародившегося в Италии. Когда-то главной нашей целью было противостояние христиан мусульманскому миру... Но начнем с другого, - он поднялся, и, выйдя из-за стола, двинулся вдоль стен кабинета, срывая с картин полотнища.
   - Не может быть! - вырвалось у Дмитрия. Эти картины были явно выполнены кистью того же художника, что и картина Элизабет. И все они были не менее прекрасны и отвратительны одновременно, чем та. Дмитрий ошеломленно приблизился к холстам.
   - Перед вами - полотна художника Фабио Да Ладжози. Шестнадцатый век.
   Внезапно, вынув из кармана нож, Перуцци нанес несколько режущих ударов по ближайшему полотну. Дмитрий подался вперед, чтобы пресечь эту дикую выходку. Но остановился, видя, что с картиной происходит что-то неладное. Поверхность ее срасталась так, словно это была живая плоть. Но значительно быстрее: вскоре никаких следов от глубоко вонзавшегося в холст ножа на нем не осталось.
   Дмитрий завороженно смотрел на это чудо.
   - Их невозможно уничтожить, - промолвил Перуцци торжественно. - Они - наделены мощной магической силой. И каждая из них - квинтэссенция людского грехопадения. Семь картин Ладжози - "Семь смертных грехов" - созданы при помощи сатанинских чар для того, чтобы зло в этом мире процветало и побеждало. Уничтожить их можно только одновременно, окропив святой водой и произнеся известные нам древние заклинания. Зная эту страшную тайну, "Орден Дракона" уже более четырех сотен лет собирает их по всему свету. По преданию, последняя, седьмая, много лет назад была спрятана где-то поблизости, потому-то наш Орден и перебрался сюда. Шесть картин у нас, седьмая - в ваших руках, а вместе с ней в ваших руках и судьба мира. - Перуцци закончил свою речь и остановился в позе смиренного просителя.
   - Все это похоже на сказку, - наконец обрел дар речи Дмитрий.
   - На сказку? Нет, это не сказка... - Перуцци подал нож Дмитрию. - Попробуйте сами.
   Дмитрий несмело подошел к одному из полотен и неуверенно коснулся его острием. У него создалось впечатление, что выражение лица изображенной на полотне уродливой похотливой женщины чуть изменилось. Она словно бы с некоей противоестественной радостью приняла этот укол... Но на полотне не осталось никакого следа, а у Дмитрия возникло острое ощущение нереальности происходящего... В порыве возбуждения Дмитрий, как прежде и Перуцци, нанес несколько размашистых ударов. Полотно осталось целым и невредимым. Дмитрий испуганно отступил и брезгливо отбросил нож в сторону.
   - Пока картины существуют, - заговорил Перуцци, скрестив пальцы в каком-то замысловатом знаке, - на земле будут продолжаться войны и революции, голод и насилие, эпидемии и стихийные бедствия. Вы можете помочь нам остановить всё это. "Орден Дракона" - могущественная организация. Мы сотрудничаем с правительством Румынии, и оно оказывает нам посильное содействие. Если вы выполните наше поручение, вы без проблем покинете страну, заработав, к тому же, и определенную сумму. Если же нет... местные спецслужбы уже сбились с ног, разыскивая убийцу одного из своих агентов. Он ехал в том же поезде, что и вы...
   Дмитрий вздрогнул:
   - Так это был не сон?.. Но он хотел убить меня!
   - Это будет очень трудно доказать. Ведь это вы его убили, а не он вас... - внезапно Перуцци поменял тон. - Но сказанное мной - не угроза. Поверьте, мы приглашаем вас к сотрудничеству во имя блага людей... Итак, завтра мы ждем вас с полотном.
   - Это не моя картина... - упрямо напомнил Дмитрий, уже понимая, что на чаши весов легли судьба мира и его собственная репутация, и чересчур дорожить последней в подобной ситуации не только бессмысленно, но и преступно.
   - Госпожа Влада тоже получит свое. Главное, чтобы она не вывезла свою находку в Соединенные Штаты. На счету каждая минута. А если картину спрячут вновь, и мы потеряем ее, людские беды не иссякнут никогда.
   - Я сделаю это, - сдался Дмитрий. - Я принесу ее завтра.
   
   В кабриолете Дмитрий закрыл глаза и попытался успокоиться. Говорят, что самое страшное в жизни - это неизвестность. Сейчас он, как будто бы, знал всё. Но знание это было слишком необычным, страшным и мистическим.
   Все дорогу до замка Дмитрий лихорадочно перебирал в голове возможные варианты своего дальнейшего поведения и самым рациональным и честным нашел, что он не станет красть картину, а расскажет все Элизабет и Уолтеру. Они хорошие люди. Они всё поймут.
   ... Старый Мирча, шаркая растоптанными сапогами, вновь прислуживал за ужином.
   - "Орден Дракона", "Орден Дракона"…, - наморщил лоб Уолтер. - Что-то я об этом слышал... Минутку... - Он вышел из гостиной и вернулся с пухлым блокнотом. - Мои путевые заметки, - пояснил он, листая. - Вот! Я услышал эту историю в Италии. "Орден Дракона" - существует, и зародился он еще в средние века. Это... Ха! - Это организация дьяволопоклонников!
   Дмитрий испуганно посмотрел на Элизабет. Но и на его рассказ, и на сообщение Уолтера та отреагировала вполне сдержанно, если не сказать, скептически.
   - Та-ак, тут написано, что, по преданию, в шестнадцатом веке действительно были созданы магические картины... Семь смертных грехов... - Уолтер хлопнул себя по лбу. - Вспомнил! Когда-то эта история захватила меня своей экзотичностью! По дьявольскому наущению служители Ордена пытками заставили нарисовать эти семь картин самого талантливого художника того времени...
   - Ладжози? - угадал Дмитрий, вспомнив имя, произнесенное Перуцци.
   - Да-да, его звали именно так! Вот, гляньте, тут так и написано: "Барон Фабио Да Ладжози"! И краски его при этом замешивались на крови грешников...