ОСКОЛКИ НЕБА, ИЛИ ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ "БИТЛЗ". Мистическая быль

   Корабль отплывал в Северную Африку. Там меня сделали помошником кока, паршивой рыжей бестии по имени Сол. Чем-то я не приглянулся ему, наверное тем, что играл на банджо. И этот гад наврал капитану, что я украл с камбуза бутылку виски. А я, клянусь тебе, Джулия, и в глаза-то не видел этой бутылки. Каналия Сол ее, наверное, сам высосал. А я только и думал, как бы побыстрее вернуться к тебе да к сынишке!
   И вот, когда мы прибыли в Африку, меня - бац! - и сдали в местную тюрьму. Ох уж и натерпелся я там с этими черномазыми... Просидел там три месяца! Ну, а все остальное время я добирался до Англии. Где я только не побывал! Ведь у меня не было ни пенса, приходилось останавливаться то тут, то там и зарабатывать - на пропитание и на билет хоть куда-нибудь. Я торговал контрабандными чулками, играл на банджо в барах, дрался за деньги...
   И вот, наконец-то, я с вами, милые вы мои! Я с вами, и я хочу начать новую жизнь!
   Джон слушал отца, глядя на него во все глаза и вдыхая терпкий волшебный запах, который от того исходил.
   Но Джулию рассказ мужа не впечатлил.
   - Даже если половина из того, что ты рассказал и правда, Фред, это еще не значит, что я сейчас кинусь тебе на шею. У нас уже давно своя жизнь, а у тебя - своя.
   - Но, Джулия, я, ей-богу, ни в чем не виноват!
   - Уезжай, Фред. Так будет лучше для всех нас...
   - Меня зовут на судно, которое плывет в Новую Зеландию. - Сказал Фред. - Это не страна, а просто рай земной! Там нет зимы, там не было войны, там нужны толковые ребята, а моих денег хватит на то, чтобы купить приличный дом! Джулия, поедем со мной!
   - Нет, Фред, с меня хватит. С тобой я никуда не поеду. К тому же, у меня есть мужчина, которого я люблю...
   Ее последняя фраза заставила Фреда передернуться, но он, подавив обиду и ревность, продолжал уговоры. Так они препирались еще долго, словно забыв, что маленький Джон, сидящий в кресле, слышит все это, и сердце его разрывается на части.
   В конце концов, они разругались окончательно.
   - Что ж, ладно, - сказал Фред. - За себя ты вольна решать сама. Но сына ты должна отдать мне. Там он, во всяком случае, не будет таким худым и бледным. Не очень-то ты тут его балуешь!
   Джулия пришла в бешенство:
   - Ты еще смеешь меня упрекать?! Ты! Который и пальца о палец не ударил для него все эти годы!
   - Ох, ох, ох, что я слышу! Праведная мамаша в гневе. То-то ты - бац! - и спихнула парнишку сестре!
   Джулия замолчала, поджав губы. Наконец, она сказала бесцветным голосом:
   - Да, ты прав, Фред. Я плохая мать. Пусть Джон сам решает свою судьбу...
   - Что? - не понял Фред.
   - Пусть Джон решит сам, останется он здесь или поедет с тобой. Он уже давно умеет говорить "да" и "нет".
   Фред внимательнее пригляделся к жене.
   - Я всегда знал, что ты сумасшедшая, Джулия, - сказал он и повернулся к сыну: - Джон, малыш, ты слышал?
   Джон кивнул.
   - Я уезжаю в Новую Зеландию, а твоя мама едет обратно в Эдинбург. С кем ты поедешь, с мамой или со мной?
   В голове маленького Джона пронеслись картинки из книжки о путешественнике Ливингстоне: бушующее море, обветренные лица матросов, кокосовые пальмы, львы и слоны... А рядом с ним сидел папа. Папа, о котором он так мечтал... И он ответил:
   - С тобой, - сполз с кресла и обхватил его колени.
   Отец, прослезившись, потрепал его по голове.
   Джулия закрыла глаза и посидела так с полминуты. Потом поднялась со стула, присев поцеловала сына и вышла из номера.
   Она уже шла по улице, когда услышала крик Джона: "Мама! Мама! Я передумал! Я с тобой!.."
   Он, рыдая, влетел в ее объятия. Он плакал от того, что чуть было не предал ее, и от того, что никогда уже не увидит кокосовых пальм, слонов и попугаев...
   К этому визиту Джон, как ему казалось, был готов. Ему сообщили, что сегодня человек, выдающий себя за его отца, появится в его доме.
   И вот в роскошную гостиную Джона Леннона, прихрамывая, вошел обрюзгший мужчина с плутоватым выражением лица, в мятом шерстяном костюме.
   - Джон! Малыш! Приди в мои объятия! - крикнул он с порога. - А это, что за красотка?! - ткнул он пальцем в сторону опешившей Синтии. - Женка твоя, что ли? Ну-ка, ну-ка, - заковылял мужчина к ней. - Обними-ка, дочка, папашу Фреда!..
   Синтия попятилась.
   - Ах, вот это кто, - холодно произнес слегка побледневший Джон, поднимаясь. Фред сильно изменился, но, что это - не самозванец, не было сомнения. - И где же это ты шлялся последние двадцать лет? Папаша.
   - Сынок! Ну, как ты можешь говорить такое?! Твоя мать не захотела, чтобы я жил с вами, и, видит Бог, она же не отдала тебя мне. А я страдал. Я очень страдал... - Фред добрался до стола и, удовлетворенно крякнув, уселся напортив Джона. - Всю жизнь я вкалывал на чужих людей, чтобы заработать на пару жаб. - Он замолчал.
   - На пару чего?! - выпучил глаза Джон.
   - Жаб, сынок, жаб, - Фред покивал и шмыгнул носом. - На куриц мне было не заработать.
   Синтия облегченно усмехнулась.
   - Сынок, оказывается весь в отца, - бросила она мужчинам и вышла.
   - Норовистая, - заметил Фред. - Прям как твоя мать... Если б она не сказала мне тогда о каком-то другом мужчине, я бы, наверное, еще постарался что-то сделать... Но я был оскорблен... Ты теперь большой, и ты понимаешь, что это такое, когда тебя оскорбляет женщина...
   - И с какой целью ты явился сейчас?
   - Уж во всяком случае не для того, чтобы просить у тебя денег...
   Наступила неловкая пауза. Ее поспешил прервать Фред.
   - Я, как всегда, мыл посуду на камбузе, когда услышал, как по радио объявили: "Исполняет Джон Леннон..." Мало ли на свете Джонов Леннонов?.. Но, как только я услышал твой голос, я сразу все понял! Ты поешь точно как я, только немного хуже. Я высунулся на палубу и закричал матросам: "Ребята! Тут, по радио, мой сын поет!" Они спустились ко мне и давай надо мной потешаться: "Да ты рехнулся, Фред, - говорят, - это же "Битлз"! Понимаешь?" А что я должен был понять?
   - А теперь понял, да?
   - Что понял?
   - Что у твоего дорогого сынка, о котором ты и не вспоминал двадцать лет, водятся деньжата.
   - Опять ты за свое, - обиделся Фред. - Ничего мне от тебя не надо, кроме того, чтобы ты взял да и вспомнил, что мы с тобой одной крови...
   - Для этого надо сделать анализы, - безжалостно бросил Джон. А затем крикнул: - Синтия! Принеси-ка нам чего-нибудь выпить!
   Фред пропустил мимо ушей фразу Джона об анализах, а вот на слово "выпить" одобрительно заулыбался:
   - Ведь нам и правда есть, чего отметить. А деньги мне твои не нужны. Я, может быть, скоро и побогаче тебя буду. Я как только доказал, что я все-таки твой отец, явился к нам на корабль важный господин да и спрашивает: "Ну, и нравится вам, мистер Леннон, как ваш сын поет?" Я ему честно и отвечаю: "Нравится, конечно. Весь в меня пошел. Только я-то, все-таки, немного получше пою". А он мне сразу - бац! - и бумагу про запись пластинки, а я - бац! - и подписал. Оказалось, этот прохиндей из какой-то граммофонной фирмы. Так что, сынок, уж если ты песнями прославился, то я-то и подавно разбогатею. Я, вот, уже и зубы вставил, на конверт фотографироваться! - Он оскалился и показал новенькие протезы.
   - Что ж, папаша, поздравляю и желаю творческих успехов, - криво усмехнулся Джон, разливая принесенный Синтией джин. - Давай-ка выпьем за всех блудных отцов и всех брошенных детей.
   Поднявший-было рюмку Фред, поставил ее на место.
   - Ох и язвой же ты вырос, Джон. Зачем уж так-то?
   - А как?! - рявкнул тот.
   Фред провел в Уэйбридже трое суток. Дни напролет отец и сын спорили, кто виноват в том, что детство Джона было не самым счастливым. И так и остались каждый при своем мнении. Лед отчуждения не растаял. Между ними не возникло и тени родственной близости. Два взрослых, предельно чужих друг другу человека.
   В конце концов Фред покинул сыновний дом. С кругленькой суммой в кармане.
   Еще долго после этого Джон оставался выбитым из колеи.
   ... Турне "Германия-Япония-Филиппины" не принесло "Битлз" ничего кроме разочарований. Они с волнением ждали приезда в Гамбург, им так хотелось пройтись по улице "Полной Свободы", заглянуть в "Звезду"... Но этого клуба больше не существовало, а походить по городу без охраны было невозможно.
   В Японии выяснилось, что зал "Будо Кан", в котором они собираются играть, является местной святыней, и ничего, кроме ритуальных боев, проходить там не должно. Какой-то самурай заявил, что если "Битлз" будут играть там, живыми они не уедут... Концерт состоялся. Больше всего "Битлз" были поражены тем, что японцы чинно сидели на своих местах и внимательно слушали музыку. А, возможно, просто чего-то ждали...
   Наконец, Филиппины.
   Столица Манила встречала "Битлз" почти стотысячной толпой.
   Ранним утром Эпштейну приснилось, что его разбудил звонок телефона.
   - Алло? - сняв трубку, сонно спросил он.
   - Как?! Вы еще в гостинице?! - раздраженно просипел голос на другом конце провода.
   - Какого черта?.. - выругался Брайан и, бросив трубку, вновь провалился в сон.
   Через минуту звонок раздался снова.
   - Алло, - промычал Брайан, не снимая трубку.
   Аппарат названивал минут пять. Наконец, из под одеяла высунулась худая белая рука. Трубка исчезла под одеялом.
   - Да?
   - Что вы себе позволяете?! - верещал все тот же голос. - Я - посол Ее Королевского Величества! Вы должны немедленно отправляться на ленч, устраиваемый женой президента Имельдой Маркос! Вы меня слышите?
   - Слышу...
   Трубка повисла над полом, а Брайан опять заснул.
   - Послушайте, мистер Эпштейн! - кричал посол, не догадываясь, что его уже никто не слушает. - Вы не отдаете себе отчета в том, что происходит! Во дворце госпожи Маркос вас ждут триста детей ветеранов войны! Ваше отсутствие - оскорбительно! Филиппины - не то место, где можно выкидывать подобные фокусы! Алло, мистер Эпштейн, вы меня слышите?..
   Минут через двадцать Брайан проснулся, высунул голову из под одеяла, с удивлением повертел перед носом прерывисто гудящую трубку и, пробормотав, - "Приснится же такое..." - положил ее на стол...
   В полдень Эпштейна разбудили Нил и Мэл. Они принесли завтрак и напомнили ему, что через полчаса "Битлз" выезжают на концерт.
   - Вы что, сдурели, в такую рань? - проворчал Брайан, сел и голыми ступнями стал нащупывать тапочки.
   - Так ты, что, с нами не едешь?
   - Нет, - вяло ответил Брайан. - Всю ночь снились какие-то кошмарные телефонные звонки...
   Эпштейн ковырялся в завтраке, когда в номер влетел всклокоченный Питер Браун.
   - Беда! - выкрикнул он и, метнувшись к телевизору, включил его.
   На экране, в кругу рыдающих детей, сидела заплаканная Имельда Маркос:
   - Бедные, бедные детки, - вопила она. - Они так ждали! Проклятые "Битлз" плюнули в лицо всей нации...
   - Я сплю? - спросил Эпштейн.
   - Нет, - мрачно констатировал Питер.
   - Какой я болван! - простонал Брайан. - Где все?
   - Выступают.
   - Вот и хорошо! - вскочил Брайан. - Сейчас я все улажу!
   Но телефон оказался отключен. Брайан и Питер примчались на телестудию. Но едва Эпштейн начал говорить, как прервали эфир...
   "Битлз" покидали гостиницу на двух машинах. Никто не хотел их везти, и, в конце концов, пришлось заплатить астрономическую сумму.
   В аэропорту они пробирались через толпу разъяренных людей, то и дело получая пинки и тумаки.
   В самолете Брайана трясло мелкой дрожью. "Как я мог это допустить? Как я мог?.." - повторял он.
   Его попытался успокоить Ринго:
   - Вы не виноваты. Вы же обещали нам в Вашингтоне, что никогда не будет никаких официальных приемов...
   Но Брайан был безутешен. Масла в огонь подливал Джон:
   - Взялся командовать, так соображай...
   Президент Филиппин Маркос принес официальные извинения за "не совсем корректное поведение своих граждан". Но только после того, как "Битлз" уже покинули страну.

   Ситуации в Японии и на Филиппинах, конечно же, были чертовски неприятны, но в Европе и Америке ничего подобного произойти просто не может, были уверены "Битлз". Но не Эпштейн.
   Собрав их, он заявил:
   - Ребята. Я пришел к выводу, что мое руководство вашими делами бездарно.
   Он замолчал. Все выжидательно смотрели на него, только Пол согласно кивнул, как бы говоря: "Рано или поздно вы должны были признать это".
   Выдержав паузу, Брайан продолжил:
   - Некая фирма предложила мне передать ведение ваших дел ей. Как вы на это смотрите?
   У Пола вытянулась физиономия. Он ожидал чего-то совсем иного.
   - Вы шутите? - первым отозвался Джордж.
   - Вовсе нет! - поспешил заверить Брайан. - Это очень выгодное дельце. Мне предложили за вас сто сорок тысяч фунтов, и мы поделим их по нашему раскладу.
   - Зажрались... - процедил Джон.
   - Вы дурно воспитаны, мистер Леннон.
   - Может и так. Но я не продаю друзей.
   - Друзей? - усмехнулся Брайан. - Вы уверены, что выразились точно?
   - Я всегда уверен в том, что говорю.
   - Что-то я не припомню с вашей стороны выражения теплых чувств в мой адрес. Во всяком случае, в последнее время.
   - Еще бы, если вы только и думаете, кому бы нас подороже продать...
   Их прервал Ринго:
   - Мистер Эпштейн! Да куда же мы без вас? Нет уж, вы нас в люди вывели, вы нас и дальше ведите.
   - Спасибо, Ричард. Мне приятно слышать это от вас. Но вы пришли последним, и ваше слово значит меньше всего. А остальные, я уверен, придерживаются совсем иного мнения.
   - Ошибаетесь, Брайан, - покачал головой Джордж. - Слово Ринго значит ничуть не меньше, любого из нас. И лично я в этом вопросе с ним согласен.
   - Если вы нас продадите, мы полностью выйдем из строя, - добавил перепуганный Пол. Он вдруг осознал, что одно дело замечать чужие ошибки, другое - остаться без надежного администратора. - Мы завтра же перестанем работать.
   Стараясь скрыть нахлынувшие чувства, Брайан продолжил самобичевание:
   - Но я плохой менеджер. Вы, Пол, неоднократно подчеркивали это. При моем попустительстве нас обкрадывают все, кому не лень, возникают конфликты и скандалы...
   - От ошибок никто не застрахован, - заметил Пол. - Но мы вам доверяем.
   - Только не бросайте, - попросил Ринго жалобно.
   Джон, молча слушавший все это, встал и положил руку Брайану на плечо.
   - Если мы тебе надоели, поступай, как считаешь нужным. Но прежде я хочу извиниться за все свои глупые выходки. Прости. Я тоже не хочу, чтобы ты уходил.
   Джон сел. Все молчали, ожидая.
   - Ну раз так... - произнес Брайан с трудом, сглатывая комок в горле. - Раз так... - И вдруг взревел: - Вы у меня забудете, что вы - "Битлз"! Вы у меня, как ишаки вкалывать будете!!!
   - Ура!!! - заорал Ринго. - Да здравствует мистер Эпштейн! Да здравствуют ишаки!
   И Брайан развернулся вовсю.
   Сами "Битлз" к этому моменту заметно обленились. У каждого из них были свои семейные дела... Употребление наркотиков стало регулярным. Это тоже вышибало из колеи то одного, то другого.
   Брайан установил жесткий график работы и даже ввел штрафные санкции за нарушение дисциплины. К его удивлению, они не возмущались, а, казалось, были даже довольны.
   Для Эпштейна было главным, чтобы два альбома появились в оговоренный с "E.M.I." срок, иначе пришлось бы платить крупную неустойку. А "Битлз" это понравилось потому, что можно было запереться в павильоне и не высовывать из него носа. Битломания бушевала, им просто стало невозможно показываться на людях.
   Когда "Битлз" начали работать над "Rubber Soul", у них практически не было ни одной новой песни. Но Брайан давил, и они сочиняли альбом с нуля. Не песни, а именно альбом - целиком. Благо, студия на Эбби Роуд была в их полном распоряжении, а Джордж Мартин дневал и ночевал тут вместе с ними.
   Это была первой попыткой работать в таком режиме. Павильон превратился в творческую лабораторию. Каждый выкладывал свои идеи, а потом все вместе доводили выбранную песню до ума. Поначалу в работу брались почти все предложения, но в один прекрасный момент демократии пришел конец.
   - Так дело дальше не пойдет, - сказал Джон, глядя на скучающую физиономию Пола после прослушивания очередной заунывной композиции Джорджа.
   - Но ведь это хорошая песня, - надул губы Джордж. По нависшей тишине он догадался, что с ним не согласны. - Ну, как хотите. Тогда послушайте другую, - он принялся листать толстенную тетрадку, сплошь испещренную кабалистическими знаками, заменявшими ему ноты и названия аккордов. Наконец он нашел что-то, на его взгляд подходящее, и внимательно глядя на свои костлявые пальцы неуклюже поставил их на гриф. Затем подняв гордый взгляд он объявил:
   - Этот аккорд я сам придумал! Послушайте еще одну песню. Она называется...
   Джордж замялся и пристально всмотрелся в свои чернильные закорючки. После нескольких попыток прочесть он виновато сообщил:
   - Название неразборчиво написано. Но ведь это и не важно. Я вам сыграю и вы все сразу поймете.
   Понимание пришло после первых же звуков. В некоторых местах текста еще не было, и автор подвывал без слов. В конце концов, Джон не выдержал и прервал его:
   - Все. Долой благотворительность! Верно Макка? Дай ему волю, так он будет тут весь день завывать.
   Пол криво усмехнулся:
   - И всю ночь.
   - А разве были плохие песни? - вступился Ринго, приложивший руку к некоторым из композиций Джорджа.
   - Замечательные, - поерничал Джон смачно затягиваясь сигаретой. - Особенно стихи. Хотя... - он почесал небритый подбородок. - Есть и неплохие вещи. Взять хотя бы "If I Needed Someone". Сгодится. Ее возьмем. Взяли бы и другие, но вся штука в том, что и я не с пустыми руками пришел.
   Он водрузил на стол довольно объемистую папку и сквозь пелену сигаретного дыма посмотрел на остальных.
   - Да-а... - присвистнул Ринго. - Впечатляет...
   - Так-то, - ухмыльнулся Джон.
   - Не знаю способны ли вы на удивление, - Пол небрежно поставил на стол рядом с папкой Джона пухлый кожаный портфель. Затем он открыл замок и уронил портфель на бок. Из него вывалилось такое колиество листков, что на этот раз присвистнули все.
   - И это еще далеко не все, - уточнил Пол. - Я приношу только то, что записать просто необходимо.
   Джон критически оглядел груды материала.
   - И знаете о чем это говорит? - спросил он.
   - О чем? - задал первый попавшийся вопрос Ринго.
   - О том, что с этого дня и во веки веков мы будем записывать альбомы только со своими песнями. На чужие места уже не хватит.
   Пол покосился на Джорджа и подытожил:
   - Но начинать мы будем как всегда - с моих и Джона.
   Ринго шутливо поднял руки вверх, признавая свое поражение, а Джордж обиженно промолчал.
   Несмотря на эту договоренность, вскоре Ринго приволок на репетицию кипу исписанных бумажек.
   - Парни, - сообщил он, - это стишки моего отчима Гарри. Он прислал мне их из Ливерпуля и просит, чтобы вы положили их на музыку.
   Пол и Джон переглянулись.
   - Ты в своем уме? - поинтересовался Пол. - Ты хоть раз видел, чтобы мы писали на чужие слова?
   - Ну, это-то ясно, - понимающе кивнул Ринго, - ни с кем делиться не хотите. Но Гарри платить не надо. Напишите его имя на пластинке, и на том спасибо...
   Пол повертел палец у виска и пошел показывать Джорджу его партию в своей новой песне под названием "Michelle". Тогда Ринго переключил все свое обаяние на Джона.
   - Ну, Джон, ну что тебе стоит, а? Знаешь, сколько он для меня сделал?! И стихи-то, по-моему, отличные. Да я уже и пообещал...
   - Больно ты прыткий, за нас обещать, - поморщился Джон. Но бумажки взял и ушел с ними в курилку. Все-таки он любил Ринго.
   А тот подошел к Джорджу и Полу и, присев, стал прислушиваться и подбирать партию ударных, постукивая себя по коленке. Но вскоре из курилки раздался дикий хохот. Побросав инструменты, троица кинулась туда.
   - Слушайте! Слушайте! - встретил их Джон радостно. Встав в позу и держа перед собой листок, он продекламировал:
   
   "Трава напоминает мне трамваи,
   Она берет энергию из почвы
   И оторваться от нее не может,
   Как от железных голых проводов.
   Животные, они, как паровозы,
   Они в желудок свой, как будто в топку,
   Бросают материалы для сгорания.
   Хоть неуклюжи, но свободней трав" .
   Пол покатились со смеху.
   - Что вам не нравится? - обиделся Ринго. - По-моему, нормально. Получше, чем у вашего дружка Дилана. Хоть смысл есть какой-то...
   - Твой Гарри - философ, - пояснил Джордж причину веселья. - Мы до такой поэзии еще не доросли.
   - Ладно вам, - продолжал обижаться Ринго. - Тоже мне, гении нашлись. Там, между прочим, и попроще стихотворения есть.
   - Это точно, - подтвердил Джон. - Вот например:
   "У меня сегодня
   Умер голубок.
   Даже удержаться
   Я от слез не смог.
   Но недолго плакал,
   Слезы-то на что?
   У меня под крышей
   Их еще штук сто".
   Тут уже не выдержал и захохотал вместе со всеми и Джордж.
   - Что вы ржете, как кони? - насупился Ринго. - Пойдемте репетировать...
   - Нет, нет, подожди, - запротестовал Джон, перелистывая стопку. - Вот еще, вот, слушайте:
   Поэта - меня - наградили венком,
   Надет он теперь, сам не знает, на ком.
   Лавровый венок и в хозяйстве сгодится:
   Он вкус придает, если в супе вариў тся.
   Доволен вдвойне я, ведь стоят у Шуў нта
   Лавровые листья - пакетик - полфунта".
   - Кто такой Шунт? - давясь смехом, спросил Пол.
   - Хозяин магазина рядом с нашим домом, - пояснил Ринго. - Ничего вы не понимаете. Гарри, знаете кто? Трибун. Это все правда жизни. Не то, что у вас - "Мишель, ма бель...", - вообще не понятно на каком языке... Как хотите, а я пошел репетировать.
   Еще в течении часа из курилки раздавались взрывы хохота. А Ринго мрачно стучал по барабанам.
   На запись новой пластинки "Битлз" понадобилось чуть больше месяца. Стихи Гарри Гривеца на нее не попали, но песни получились совсем неплохие.
   "Girl" Джона выжимала слезу даже из самых толстокожих, и Пол с ревностью убедился, что не он один в "Битлз" умеет писать лирические баллады.
   Его ответным ходом стала песня "Drive my car". Пол, просто-напросто, зарифмовал выдуманную историю и положил ее на жесткий рок-н-ролльный мотив. История звучала так:
   "Я познакомился с классной девчонкой и спросил ее: "Кем ты хочешь стать?" "А что, разве не видно? - спросила она. - Конечно, звездой. И, между прочим, ты можешь помочь мне". "Чем? - удивился я. "Будь моим личным шофером... Ну, и, может быть, еще любовником..." Я задумался. "Последнее мне нравится... А вот насчет первого... Я вполне доволен своей работой." "Да?! - возмутилась она. - Это так похоже на вас, мужчин: вкалывать за гроши и быть довольными!.. То, что я предлагаю - намного интереснее."
   Я подумал, подумал и согласился. "Ладно, - сказал я. - Я готов. Когда приступать?" "Ты знаешь, дорогой, - замялась она. - Вообще-то у меня пока что нет машины... Но зато уже есть водитель!.."
   Впервые песня "Битлз" представляла из себя законченную новеллу. Она-то и встала на открытие диска.
   Однажды Эпштейн возник в студии с чужой пластинкой в руках. Это был настоящий большой альбом и выпустил его... Пит Бест. Прочитав название альбома, все попадали от хохота со стульев. Он назывался: "Лучший из "Битлз". Главное, и придраться было не к чему, ведь Пит просто обыграл свою фамилию.
   - А знаете, чем он, вообще-то, сейчас занимается? - спросил Брайан, переждав смех.
   - Ну? - интерес Джона был неподдельным.
   - Так знаете или нет?
   - Говори, не томи!
   - Печет батоны. Он - булочник.
   Новый взрыв хохота потряс стены студии. Только Джон не засмеялся.
   - Счастливчик, - сказал он серьезно.
   А Джордж с иронией посмотрел на Ринго:
   - Ты понял, Ричи? Тебе есть на кого равняться.
   - Я тоже умею печь хлеб, - насупился тот. Но на самом деле он, конечно, понял, что имеет в виду Джордж. И ушел в себя.
   Вскоре он вынес оттуда довольно неказистый песенный риф. Выстукивая ритм, он спел Джону:
   "Ктой-то там, в твоей душе?
   Ктой-то там, в твоей башке?.."
   - Все, - уныло сообщил он. - Больше я ничего придумать не смог.
   - Хорошая песня, - оценил Джон, сдерживая смех. - А про что она будет?
   - А будет? - переспросил Ринго.
   - Будет, будет. Питу ты нос утрешь. Вещицу мы с Маккой доделаем... Но петь будешь сам.
   - А чего? Я спою, - согласился Ринго. - А песня про то, что пока не застукаешь девчонку с другим, ни за что не догадаешься, что у нее кроме тебя кто-то есть...
   Еще один хит альбома - What Goes On" - был сочинен и записан в тот же вечер.
   Их будни протекали в студии и в домах, превратившихся в крепости. Наконец-то раскошелился и Пол. Он купил себе особняк - в фешенебельном районе Лондона Сент-Джонз-Вуд. Но его надежды, что пауза в гастролях даст возможность привести в порядок мысли и заняться домашними делами оказались напрасными.
   Джейн давно заметила, что все внемузыкальные начинания Пола останавливаются на полпути. Запланированное им строительство в глубине сада сферического здания "для размышлений и углубленного самосозерцания" было заброшено. Повсюду валялись кирпичи и лежали кучи песка, а сам сад напрочь зарос сорняком.
   Поначалу Джейн старалась следить за порядком хотя бы в доме, но через некоторое время пыл пропал и у нее. Возможно, она бы и справилась с бытовыми сложностями, но у нее не поднималась рука выгнать из дома десяток приблудных кошек. Вскоре дом пропах кошачьей мочой, и углы комнат заросли паутиной.
   Единственное чем Джейн по-прежнему занималась, так это косметической уборкой спальни.
   Как-то Пол в поисках вдохновения стал копаться в шкафу, где хранил свои старые записи, и к великому удивлению обнаружил, что боў льшая часть его черновиков и набросков исчезла.
   - Ты не знаешь, куда могли подеваться мои бумаги? - спросил он Джейн, уныло наблюдавшую с балкона загнивающий пейзаж сада со снующими в зарослях папаротника рыжими и полосатыми кошками.
   - Какие бумаги? - меланхолически отозвалась она.
   - Мои бумаги. С текстами песен! Штук сто черновиков!
   - В шкафу? - флегматично спросила Джейн.
   - Да, в шкафу! Пожалуйста, вспомни куда ты их могла задевать?
   - Мне не нужно вспоминать, - ответила Джейн. - Я знаю точно. Я использовала их для уборки кошачьего кала.
   - Кала?! - вскричал Пол пораженно. - Да там было более сотни песен! Многие из них могли стать хитами!
   - Не злись.
   - А что мне делать? Спасибочки сказать?
   - Пол! - Джейн примирительно погладила его шевелюру. - А помнишь, как мы мечтали, что заживем в прекрасном замке окруженным великолепным садом? Где все это?
   - Если ты будешь выбрасывать мои бумаги, этого не будет никогда, - мрачно заявил Пол. - И прошу тебя, больше никогда не убирай кошачий КАЛ! Убирай ГОВНО!!!
   Джейн непонимающе наморщила лоб.
   - Как можно быть такой... - Продолжал Пол. - Такой...
   - Я так воспитана. А ты, ты разве не хотешь стать другим?
   - Но не до такой же степени.
   - Пол!
   - Ну хорошо. Я виноват. Прости. Исправлюсь.
   Джейн утерла глаза и спросила:
   - Ты меня уже не любишь? Совсем-совсем?
   - Да люблю я тебя, - раздраженно ответил Пол. - Люблю.
   - Нет, не любишь.
   - Ну что, мне на колени встать?
   - Не надо. Тут грязно.
   Пол покачал головой удивляясь женской логике. Хрупкая и беззащитная Джейн всхлипывая смотрела на него.
   - Ну хорошо. Черт с ними, с этими черновиками, - сжалился он. - Извини, что я на тебя накричал. Хотя и ты тоже хороша. Если я иногда и злюсь, ты ведь тоже можешь мне сказать - "Иди в задницу!" или "Отвали!"
   - Не могу, - ответила Джейн твердо, и Пол неожиданно понял, что вся ее беззащитность была притворством. - Ты прав. Один из нас должен перевоспитать другого. Но только не ты.
   Через неделю в доме появились дворецкий и домоправительница, а также английская пастушья собака по кличке Марта, вмиг разогнавшая прижившуюся в доме кошачье полчище. Немного позже появился и порядок.
   Как бы то ни было, Пол теперь не мог надеятся на свои "архивы", и в новом альбоме он использовал только новые песни.
   "Резиновая душа" возглавляла национальный список популярности в течении шести недель и еще долго оставалась в "горячей десятке".
   Вскоре "Битлз" принялись за сочинение следующей пластинки.
   Джон вспомнил о своем давнишнем обещании Клаусу Воорману, другу Астрид Кирхгерр. Брайан связался с ним, и тот нарисовал для альбома "Revolver" отличную обложку...
   Этот диск критики единодушно признали вершиной творчества "Битлз". И даже высказывали опасения, что на том оно и закончится. Так как представить что-нибудь лучше уже просто было невозможно.
   Выстрел "Револьвера" попал в десятку. Мир был потрясен вновь. Этот альбом продержался на верхушке хит-парада уже девять недель.
   Отметить все эти победы "Битлз" собрались на квартире Брайана. Это была вечеринка редкостная по своей теплоте. Не было никого лишнего, зато были все самые близкие "Битлз" люди. А так же новые друзья Джорджа и Пола - гитаристы Эрик Клэптон из "Крим" и Денни Лейн из "Муди Блюз". Мик Джаггер, несмотря на просьбы не брать никого "чужого", приперся с какой-то невероятно длинноногой девицей. Но она так наивно хлопала огромными карими глазами, что понравилась всем и не стала помехой дружескому веселью.
   - Леди и джентельмены, - начал вечеринку Брайан. - Всех вас я тут собрал недаром...
   - Поскольку скидываемся? - без улыбки спросил Джордж.
   Брайан поперхнулся. Потом поправился:
   - Я хотел сказать, что собрал вас тут всех не случайно...
   - А нарочно, - помог шефу Ринго.
   - Вот-вот, верно, Ричард! - обрадовался Брайан. - Пора отпраздновать новое рождение группы "Битлз". Да! Вы не ослышались! Много ночей подряд мне ничего не снилось. И я уже начал скучать. Но вот, на днях это все-таки случилось. И сон был вещим. Мне приснилось яблоко. Оно просто лежало в траве. И ничегошеньки не происходило. Никаких ежей! Я долго к нему присматривался: а не грейпфрут ли это, или, не приведи господи, груша?! Но нет! Нет, и еще раз нет! Это было яблоко. Вот, собственно, и все.
   Брайан победно оглядел слегка ошалевших гостей.
   - И, когда я проснулся, я понял, что все еще можно начать с начала. Да здравствует "Битлз", да здравствуем мы.
   Гости принялись чокаться.
   Показывая на Эрика глазами, Патти спросила Джорджа:
   - Он действительно гитарист?
   - Дальше некуда, - ответил тот.
   - Жаль, - сказала Патти.
   - Не понял? - поднял брови Джордж.
   - Чего ж тут непонятного? - ответила Патти. - А этот? - указала она на Джаггера. - Тоже?
   - Тоже.
   - Кошмар.
   Гости беседовали, разбившись на группки. Джон захватил внимание Пола, Денни Лейна и Джаггера. Но больше всего его вдохновляла хлопающая глазами подруга Мика.
   - Все, что мы делаем - полная ерунда! - запальчиво говорил он. - Пишут, что наши последние альбомы являются едиными произведениями. Чушь! Мы-то знаем, что это получается просто потому, что все сочиняется и записывается примерно в одно время. А вот если, действительно, поставить перед собой задачу, сочинить альбом с единым смыслом, с одной главной идеей, со сквозным сюжетом...
   - Скучно получится, - заявил Мик. - Сам представь: целый час - одно и то же...
   - Почему одно и то же? - поддержал Джона Пол. - разные мелодии, разные инструменты, как в опере.
   - Нет, - вдруг возразил сам себе Джон. - Если кто-то это и сделает, то только не мы. Мы - законченные "Битлз"...
   - Давай, попробуем, - наседал Пол. - Давай, придумаем персонажей и будем писать от их лица...
   Присцилла Уайт заперлась с Нилом Аспиноллом в кабинете, но вскоре, раскрасневшаяся, выглянула в гостиную:
   - Брайни, тебя к телефону!
   Эпштейн вернулся бледный, с дикими глазами. Быстрыми шагами прошел через зал к Джону и рявкнул:
   - Как ты посмел?!
   - Что посмел? - удивился тот.
   - Что ты наговорил про Иисуса Христа?
   - Я? Про Иисуса? Ничего не говорил.
   - Не лги! Твои высказывания напечатали в "Ирвинг Стандарт"! И теперь твориться черт знает что!
   - Да не говорил я ничего! - взвился Джон. Он действительно ничего такого не помнил. - А если бы и говорил, что особенного?
   Вскоре и эта газета, и кипа других были доставлены в дом Эпштейна. Фраза, сказанная Джоном журналистке Морин Клив дословно звучала так:
   "... Христианство умрет. Оно будет сходить на нет понемногу. Уже сейчас "Битлз" любят больше, чем Христа. Я не знаю, что исчезнет раньше - рок-н-ролл или христианство. Иисус был "о'кей", а вот его апостолы - жирные и заурядные типы. Они все извратили, и вот это извращение мы и называем "христианством"..."
   - И из-за этой ерунды вы напиў сали в штанишки? - насмешливо посмотрел Джон на Брайана.
   - Я - нет, - ответил тот. - А вот ты - написаешь, когда узнаешь. что сейчас творится в Америке! - Брайан потряс у него перед носом пачкой газет и начал, листая их, вычитывать куски текстов:
   - "Бирмингем. Диск-жокей Томми Чарлз собрал митинг под лозунгом "Джон Леннон, Иисус умер за тебя!" Участники митинга бросали пластинки "Битлз" в пасть огромного лесопильного агрегата, где они превращались в пластмассовую труху..." Так, так... Вот еще, слушай: "Великий Дракон Ку-клус-клана Южной Каролины устроил церемонию сожжения пластинок "Битлз"..." А как тебе нравится это: "Совет белых граждан" штата Алабама выступил за запрет рок-н-ролла. "Мы не угрожаем, - заявил председатель совета Генри Хук, - но наши люди всегда отличались высокой гражданской активностью. Боюсь, если "Битлз" сунутся к нам в штат, живыми они его не покинут..."
   - Психи, - пробормотал Джон.
   Брайан бросил газеты на стол и тяжело опустился в кресло:
   - И наконец: "Тридцать радиостанций США объявили о бойкоте музыки "Битлз"..." Ну, что ты обо всем этом скажешь?
   - Мне нечего сказать! - с напускной бравадой объявил Джон. - Психи. Я всегда знал, что американцы - психи.
   - Я бы дал отрубить себе палец за то, чтобы такой скандал заварился вокруг "Роллинг Стоунз", - вставил свое слово Джаггер.
   - О! Смотрите-ка! - подал голос Джордж. - Не все против нас. Кое-кто и "за". "В городке Лонговью штата Техас в пятницу тринадцатого по инициативе местной радиостанции состоялось ритуальное сожжение пластинок "Битлз". На следующий день в передатчик ударила молния, и станция надолго замолчала..."
   У Пола по спине пробежали мурашки. Он привык к роли "звезды", и она уже не пугала его так, как раньше. Но вот "Кое-кто" вновь напомнил о их таинственной связи с Ним.
   - Что будем делать, парни? - прервал его размышления Ринго. - Мы же в Америку собирались...
   - Надо отменять, - высказал свое мнение Пол. - Пристрелят.
   - Сумма неустойки перекроет все наши заработки, - устало вздохнул Брайан.
   - Нас убьют, - повторил Пол.
   Джон поднял голову:
   - Я знаю, что делать. Я извинюсь. Принесу публичные извинения. Последнее время я только и делаю, что извиняюсь! - вдруг заорал он, но тут же успокоился. - Но это будут наши последние гастроли.
   Вечером Пол позвонил Джорджу.
   - Что ты думаешь обо всем этом?
   - То же, что и ты. Мир сошел с ума, и нам нужно быть осторожнее со словами.
   - Но ведь он и правда не сказал ничего особенного.
   - Для них "Битлз" - божество. Они верят в нас, Пол, они поклоняются нам. И они верят в Иисуса. А когда одно божество затевает склоку против другого, происходит большой катаклизм.
   - А ты сам веришь, что "Битлз" - божество?
   - Каждый человек - божество. А нас - четверо. И мы - едины, что бы там не происходило, как бы это не выглядело внешне...
   - Послушай, Джордж, - перебил его Пол, решив задать давно мучивший его вопрос. - Ты сейчас читаешь разные книги... Скажи, это правда, что есть такой закон природы: когда рождается гений, кто-то должен умереть?..
   - Кто это тебе сказал?
   - Стюарт.
   Джордж помолчал. Потом сказал осторожно:
   - Не то, чтобы закон. Но такая зависимость замечена. Это может быть не обязательно смерть человека. Это может быть стихийное бедствие. Гений изменяет вселенную, а она борется за себя...
   - Подожди, ну а когда родился тот же Иисус?..
   - Ты забыл Библию? Избиение младенцев. Когда родился Иисус, было уничтожено целое поколение.
   - Пока, - Пол бросил трубку и долго смотрел на нее, как на ядовитую змею.
   "Битлз" вылетели в США и в первый же день в Чикаго состоялась специальная "примирительная" пресс-конференция.
   Джон долго юлил и крутил, пытаясь, не унизившись, погасить страсти. Но журналисты с каменными лицами продолжали твердить одно:
   "Готовы ли вы принести извинения американским христианам?"
   - Если бы я сказал, что, например, телевидение популярнее Христа, на это не обратили бы внимания, - уходил от прямого ответа Джон. - Но, что сказано, то сказано, и я признаю, что был неправ или неправильно понят. И теперь давайте об этом забудем.
   - Готовы ли вы принести извинения? - Казалось его могут придушить прямо здесь и сейчас.
   - Я не против Бога, не против Христа, не против религии, - с выражением зубной боли отвечал Джон. - Я же не утверждаю, что мы лучше или важнее. Я и сам верю в Бога. Я верю: то, что люди называют Богом, находится внутри нас. Я верю: все что говорили Иисус, Магомет, Будда и все прочие, - это все верно. Просто их слова не всегда правильно переводили. Я же не имел в виду, что "Битлз" лучше Бога или Иисуса. Я упомянул о "Битлз" просто потому, что мне легче говорить именно о "Битлз".
   - Вы сожалеете о том, что сказали по поводу Христа? Вы готовы принести извинения?
   - Я не говорил того, что мне приписывают. Я сожалею, что сказал так. Правда. Я не думал, что это будет воспринято как грубое антирелигиозное заявление... - Его лицо было покрыто красными пятнами. - Я прошу прощения, если уж вам именно это так хочется услышать. Я до сих пор не понимаю, что же я такого сказал. Я пытаюсь вам все объяснить... Но если вам уж так хочется, то ладно - я прошу прощения...
   Никогда еще Джон не чувствовал себя так униженно.
   "Совсем не похоже на нашу первую пресс-конференцию в Америке", - заметил Джордж, и остальные невесело усмехнулись.
   В этом турне изоляция "Битлз" от окружающих достигла наивысшего пика. Теперь их охраняли не только от чрезмерной любви, но и от откровенной ненависти. По согласованию с правительством США служба безопасности, пропуская зрителей в залы, обыскивала их и изымала оружие... Когда на одном концерте раздался выстрел детской хлопушки, Пол с перепугу кинулся со сцены...
   - Итак, мальчики больше не будут выступать, это решено, - скорбно сказал Эпштейн своему другу, американскому юристу Нату Вайсу перед последним гастрольным концертом. - Я больше не заключаю контрактов, и, похоже, я больше не буду им нужен... - Он встряхнулся. - Но всегда найдется что-нибудь, способное меня утешить. Мне позвонил Ди Джилескай, он тут, в Лос-Анжелесе. Он хочет со мной встретиться.
   Нат по-настоящему уважал Эпштейна и был в курсе его личных невзгод:
   - Брайан, - попытался он отговорить его, - ты не должен встречаться с этим парнем. Однажды он уже пытался зарезать тебя, что он выкинет на этот раз?
   - Отелло не убил бы Дездемону, если бы не любил ее, Нат. Я живу в мире сильных страстей.
   Он встретился со своим любовником в домике на Беверли Хиллз и провел с ним идиллическую, по понятиям гомосексуалиста, ночь. Утром Ди исчез. Прихватив атташе-кейс Брайана. В нем было двадцать тысяч долларов, важные документы, а главное - его фотографии в постели с различными молодыми людьми...
   Поисками Джилескай занялись частные детективы.
   Вернувшись в Лондон, Брайан никуда не выходил из дома, заглушая душевную боль и страх публичного позора спиртным и наркотиками. Однажды Питер Брайан, у которого были ключи от его квартиры, нашел его без сознания и отвез в больницу.
   Когда Эпштейна привели в себя, он сказал Питеру:
   - Это случайность. Глупая случайность.
   Неизвестно, кого он хотел обмануть больше - Питера или себя. Ведь на его столе, на самом видном месте лежала записка:
   "Это все для меня чересчур. Я не могу этого больше выносить".
   Но он поправился. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло послание, найденное им среди принесенных в палату апельсинов:
   "Выздоравливайте быстрее. Я вас люблю, вы понимаете, что я имею в виду. Джон".

   Слова Пола о том, что без Брайана они работать не будут, полностью подтвердились. Во-всяком случае, предложение Джорджа устроить "каникулы" было принято с восторгом. Десять лет безостановочной работы - репетиции, концерты, записи... И вот, наконец, долгожданный отдых.
   Джон уединился в своем доме в Уэйбридже, целыми сутками он читал, смотрел телевизор и возился с Джулианом. У Синтии появилась надежда, что нормальная семейная жизнь наконец-то наладится.
   - Папочка, почитай сказку, - попросил Джулиан, когда Джон укрыл его и подоткнул одеяло. - Про Люси.
   - Про какую Люси?
   - Вот, - Джулиан, вновь распотрошив одеяло, вытащил из под подушки альбом, раскрыл его и подал отцу. - Вот она.
   Джон с удивлением обнаружил, что рисунок сына разительно похож на его собственный. Фигурка девочки, выполненная черным карандашом была неказистой, но трогательной. Черными были и небо, и земля. Только в огромных глазах девочки сверкали искры всех цветов радуги.
   - Кто это?
   - Я же говорю, Люси О'Донелл. Она со мной учится. У нее в глазах как будто калейдоскопы.
   - Вы с ней дружите?
   - Зачем?
   Джон вернул альбом сыну.
   - Красивая девочка. Но про нее еще книжек не написали.
   - Напиши.
   - М-м... Это долго. Если я что и напишу, то песню. Давай-ка, лучше я почитаю про Дороти.
   - "Волшебник из страны Оз!" - обрадовался Джулиан. - Конечно! Она точно такая же!
   Джулиан снова зарылся в постель, и Джон принялся читать. Он произносил слова механически, не вдумываясь в текст. Перед глазами стояла Люси с калейдоскопическими глазами. "В жизни нужно срочно что-то менять! - вдруг решил он. - Семейная идиллия - не для меня"...
   - Вот бы никогда не подумала, что ты можешь быть таким, - на пороге детской стояла умиленная Синтия. - Джул уже давно спит.
   Джон захлопнул книгу, выключил свет, вышел из комнаты сына, уселся в кресло и уставился в экран телевизора.
   - Звонил Джордж, сказал, что они с Патти решили провести медовый месяц в Индии, - рассказывала Синтия.
   Джон переключил программу.
   - Они так счастливы, я это услышала по его голосу, - она покосилась на мужа, ожидая реакции.
   Джон снова переключил программу.
   - Да, чуть не забыла. Еще звонила тетя Мими. Просила поцеловать Джулиана. Она говорит, что Тим все никак не может прижиться в новом доме...
   Кота по имени Тим когда-то собственноручно притащил с улицы Джон. А новый дом тете Мими он купил год назад.
   - ... На этот раз, Мим, ты не сможешь отказаться! Ты всегда говорила, что хочешь жить прямо у моря, - объявил Джон, проезжая с ней вдоль Пулского залива на заднем сидении своего размалеванного в разные цвета "Роллс-ройса". - Выбирай, какой из них тебе нравится? - он указал на симпатичные домики, стоящие на побережье.
   - Если бы я и стала покупать, то - вон тот белый особнячок. Он просто сказочный... Но мне это ни к чему. Я всю жизнь прожила в Вултоне и такая роскошь не по мне.
   - Энтони, - скомандовал Джон шоферу, - слышал? К тому дому.
   - Что ты надумал?! - запротестовала Мими. - Там ведь и люди, наверное, живут...
   Джон сделал успокаивающий жест и, натянув на голову кепку, вышел из автомобиля.
   Открыв дверь, хозяева опешили:
   - Неужели Джон Леннон?!
   - Он, - ответил Джон. И добавил тоном, не терпящим возражений: - Я хочу купить ваш дом. Мим! Иди сюда, посмотрим.
   Они обошли комнаты, вышли на веранду с великолепным видом на море...
   - Нравится?
   - Дом, конечно, хороший. Но так же не делается... - глядя на испуганные лица хозяев, сказала она вполголоса.
   - Делается, - возразил Джон. - Как раз так и делается. Ну? Если не согласишься, я куплю его себе!
   Мими была вынуждена сдаться.
   Цена, как ни странно, оказалась приемлемой. Хозяева уступили дом Джону всего в два раза дороже его стоимости.
   Новое жилище тети Мими украсили: старая фотография Джона, сделанная еще в Гамбурге Астрид Кирхгерр, его орден M.B.E. (над комодом) и подаренная им серебряная доска с выгравированной на ней фразой: "Гитара - это хорошо, как хобби, Джон, но с ней ты на жизнь не заработаешь!"
   ... - Пора спать, - не дождавшись от мужа ни малейших знаков внимания, сказала Синтия и выключила телевизор. Взяв Джона за руку, она повела его в спальню. Джон послушно плелся за ней.
   Сидя на кровати, он вдруг сообщил:
   - Я завтра еду в Ливерпуль.
   - Что?
   - Я еду в Ливерпуль! - повторил он, оживляясь.
   - Зачем?
   - Да, действительно. Зачем? - снова поскучнел Джон, стянул обувь и улегся в постель...
   "Я все-таки уехал", - прочла Синтия в записке, которую нашла утром на его столе.
   Пит Шоттон в халате и рваных тапочках открыл дверь своей квартиры.
   - Да, я - Свинья, - протянув ему руку, представился Джон. - Извини, что давно не заходил.
   - Я, вобщем-то и не ждал, - пожал плечами Пит. - Для свиньи ты слишком хорошо одет, а вот на осла ты в этих очках похож. Это что, мода сейчас такая? - Пит указал на круглые старушечьи очки-велосипеды Джона.
   - Наоборот, так меня меньше узнают.
   - А-а, понимаю, понимаю. Журналисты, поклонницы и все такое прочее... Извините, сударь, но моя квартира, наверное, слишком проста для такой персоны...
   - Ты-то хоть не гадь в душу. Я Джон Леннон, понял? И больше НИЧЕГО.
   - Ничего?
   - Ничего.
   - Тогда заходи.
   Они вошли в неубранную кухню. Пит открыл холодильник и, пошарившись для виду по пустым полкам, повернулся:
   - Чего ж ты в гости, и без бутылки? У тебя деньжищи-то есть?
   За выпивкой они отправились вместе. Булыжная мостовая гулко отдавалась с детства знакомым стуком под их подошвами. Редкие гудки портовых кранов заглушали крики чаек, и Джону невыносимо хотелось остановиться и оглядеться по сторонам. Но то и дело он ловил на себе любопытные взгляды прохожих и, отворачиваясь, прятал лицо.
   - Да, тебе не позавидуешь, - заметил Пит, когда они уже подходили к супермаркету. - Хотя, мне-то - тем более. Я ведь безработный. Ни пенса нет в кармане.
   - А кем бы ты хотел работать?
   - Продавцом. Вот в таком вот шикарном магазине. - По его тону было ясно, что это - предел его мечтаний.
   - Продавцом? А как насчет управляющего?
   - Ну, ты загнул...
   - Сейчас ты станешь управляющим вот этого самого магазина, - Джон потащил его в дверь.
   - Да, перестань, - стал отбиваться Пит. - Ты сейчас будешь просить за меня, а я буду стоять рядом и краснеть, как рак... Не надо мне таких одолжений.
   - Просить?.. Да я со стыда сгорю! Лучше уж, я куплю этот магазин и назначу тебя управляющим.
   - Ты что серьезно? Так не бывает...
   - С сегодняшнего дня бывает, - заверил Джон. - Кстати, раз ты сейчас станешь управляющим, то и на выпивку можно не тратиться. Здорово я придумал?
   - Ты чертовски хитер, Джон, - отдал ему должное Пит. - Ты умеешь экономить!
   ... С тех пор, как Джон в последний раз был в доме Сатклиффа, тут почти ничего не изменилось. Может, облупилась, когда-то новенькая, краска на полу и обои стали немного темнее. Или так казалось оттого, что время близилось к вечеру.
   - Джон! - воскликнула Милли Сатклифф. - Неужели это ты? Как вырос... Давненько же я тебя не видела. Живем в одном городе, а ты совсем не заходишь...
   Джон посмотрел на нее изумленно.
   - Только не ври, что у тебя не было времени. Всегда можно найти минутку, зайти к старым друзьям... Ну, так чем же ты сейчас занимаешься?
   - А вы разве не знаете? - осторожно спросил Джон.
   - Откуда? Ты же не заходишь...
   - Ну... Мы по-прежнему играем рок-н-ролл, - запинаясь начал Джон.
   В глазах миссис Сатклифф мелькнула жалость:
   - Разве на это можно жить?..
   - Вообще-то, можно. Мы добились кое-каких успехов... Пластинки записали... - Он вдруг почувствовал, что готов заплакать.
   - Что-то не так? - забеспокоилась Милли.
   - Да нет, все нормально... Все нормально... - он замолчал. Тактично молчала и миссис Сатклифф.
   - Я... - начал он. - Я... Простите меня. Простите...
   - За что, Джон? - она ласково погладила его волосы.
   - Пожалуйста... За Стюарта... Он должен был... - Джон задохнулся, не в силах произнести больше ни слова.
   - Я сейчас принесу воды, - засуетилась она, - посиди, посиди...
   Милли Сатклифф вышла из комнаты, и Джон тихо застонал, вложив в этот звук все нахлынувшие на него чувства. И тут же, взяв себя в руки, вытер глаза, выпрямился и посмотрел в окно.
   И увидел небо. Впервые за тысячу лет. Он уже давно привык смотреть только сверху вниз. А ведь небо намного больше, чем все то, что можно увидеть на земле.
   Вскочив на ноги и отряхивая с себя солому, Патти возмутилась:
   - Ну, все! Я так больше не могу! Твоя хижина не только плавучая, но и вонючая! Мы живем тут... Нет, мы прозябаем тут уже целую неделю! Надоело! У меня, кажется, началась морская болезнь, меня все время тошнит!
   - А, может, ты беременна? - спросил Джордж, садясь в позу лотоса.
   - Еще чего! Только не здесь!
   - Я тебя и не заставлял ехать в Кашмир. Оставалась бы в Лондоне. С Эриком.
   - Неужели ты вообще не умеешь ревновать?
   - К Клэптону? Он же тебе нравится.
   - И что, если бы я с ним... То ты бы...
   - Я же тебя люблю.
   - Если бы не это, я бы уже давно вернулась в Лондон.
   Патти вздохнула и легла обратно на циновку рядом с Джорджем.
   - И все-таки, я не понимаю, Джордж, - сказала она уже более миролюбиво, - зачем тебе сдалась эта Индия? Рави Шанкар, конечно, очень добрый человек, но ведь он смотрит на тебя, как на бестолочь. Ты никогда не научишься играть на ситаре. А если и научишься, то зачем?
   - Дело не в ситаре. Ты видела, какое здесь чистое небо? Мириады звезд. Нас часто называют звездами. Я нашел место, куда падать. Сейчас, здесь, я к Нему ближе, чем кто-либо.
   - Вообще-то мне иногда тут тоже нравится, - сменила гнев на милость Патти. - Но эти ламы не доведут тебя до добра. Они творят с собой ужасные вещи. Просверливают в черепе дырки, рисуют на себе какие-то кружочки и крестики... А главное, они не хотят иметь детей. Это же неправильно.
   - Ты слишком много думаешь о плоти, - отметил Джордж.
   - А ты, как будто, не думаешь? По десять раз на день...
   - Грешен, грешен, - потупился Джордж. - Однако, все в руках Божьих. А? - И он придвинулся к Патти поближе. - Если бы Он этого не хотел, то я бы, наверное, тоже?..
   В Ливерпуле Джон получил приглашение от Дика Лестера на участие в съемках фильма "Как я выиграл войну". Роль чудаковатого солдата Грипвида, совсем не желающего воевать, приглянулась ему. А главное, тут он мог показать себя не как "один из "Битлз", а как некто вполне самостоятельный. И, со съемочной группой, он отправился сначала в Западную Германию, а затем в Испанию, в местечко Алмерия.
   Однажды, в разгар съемок, в треллер Джона постучали. Отперев, он увидел до боли знакомую носатую харю.
   - Какими судьбами?! - поразился он.
   - Да вот, решил тебя навестить, - добродушно улыбался Ринго. - Джордж - в Индии, Пол пишет музыку к какому-то кино, а ты, как я погляжу, стал заправским актером?
   - О! И Морин тут, - Джон помахал стоявшей в отдалении, под навесом, жене Ринго, - а где сыночек Зак? В приют сдали?
   - В Ливерпуле, - пропустив дурную шутку мимо ушей, ответил Ринго. - У родственников.
   Морин подошла к ним, прикрывая глаза от солнца.
   - Слышь, женушка, - повернулся к ней Ринго, - надо мне такие же очки, как у Джона, купить. Они сейчас самые модные.
   - С каких это пор? - удивился Джон, в тайне гордившийся тем, что имеет смелость носить на лице такую неказистую вещь.
   - Да, с тех пор, как ты их надел, - пояснил Ринго.
   - Писаки... - процедил Джон. - Ну, а вы-то что здесь делать собираетесь?
   - Дурака валять, - вмешалась Маурин. - Ему, понимаете ли, приспичило посмотреть корриду. Что ты, быков что ли не видел?! Да у моего деда на ферме их тысяча штук! Коровы и коровы, только кобеля! Я, главное, говорю ему, - затараторила она, обращаясь к Джону, - "поедем в Венецию, там гондолы по городу плавают", а он мне: "что ты, лодок не видела? Их у нас в порту, в Ливерпуле, тысяча штук... " Совсем он с вами глупый стал. Но ничего, я из него человека сделаю...
   Ринго с гордостью посмотрел на Джона:
   - Понял? Твоя так не сможет.
   Места для почетных гостей находились вплотную к арене. Считалось доброй приметой, если на твою одежду попала хоть капля крови поверженного быка.
   Пикадоры, матадоры и тореадоры с неизменным успехом заваливали огромных животных, их туши со смертоносными пиками в холках оттаскивались в сторону с помощью лошадей. Испанцы веселились вовсю.
   - Тебе еще не надоело? - спросила, позевывая, Маурин.
   - Вот что значит холодная северная кровь, - неодобрительно глянул на нее Ринго. - Вон, посмотри на этих синьорит. Они так азартны, так горячи...
   - Ну-ну, не заглядываться! Синьориту ему подавай! Мало тебе одной синьориты? Да ты только глянь на них: кровожадные дуры. Какой интерес порядочной женщине в том, что убивают ни в чем не повинную скотину?.. Видеть этого не могу.
   - Не понять тебе. Это тебе не волосики стричь. Жила бы в деревне, по-другому бы разговаривала. Рубила бы курям головы, да морковкой похрустывала. Тут, девка, дело мужское... Страсть охотника... Жажда крови...
   - Ну, надо же, какой охотник выискался! То-то ты без чувств свалился, когда палец порезал...
   - Так то я, а то - бык... - невразумительно возразил Ринго.
   - А я-то, как раз, крови не боюсь.
   - Еще бы! Всем клиентам, небось, уши пообрезала, - по-настоящему обозлился он.
   - Дятел ты носатый, вот ты кто! - отвернулась она сердито.
   В этот миг стадион взревел: поднялась решетчатая створка загона, и на арену выбежал огромный черный бык. Оказавшись в центре поля он вдруг остановился и в нерешительности огляделся.
   - Сейчас его будут убивать, - тихо сказала Маурин. - И никто не спросит, нравится ему это или нет... А орут, как на ваших концертах.
   - Это точно, - вдруг остыл Ринго. - Нас тоже никто не спрашивает. Пойдем-ка отсюда, а? На море съездим.
   Оплавленный диск солнца, под аккомпанемент обрадованных наступающей прохладой цикад, спускался прямо в воду, и, казалось, в небо сейчас взметнутся клубы густого пара. Шелест прибоя и дрожащее марево воздуха окончательно примирили супругов Старр. Сидя на камне у кромки воды и опустив в нее ноги, они молча наблюдали за тем, как один за другим в небе зажигаются фосфорные огни.
   - А вот это я надолго запомню, - нарушил тишину Ринго.
   Дом Пола и Джейн в Сент-Джонз-Вуд засиял чистотой, и Пол ощутил честолюбивый зуд. Нужно было срочно собрать тут друзей, поклонников, коллег Джейн - актеров, журналистов и показать им всем, что и у него дела обстоят распрекрасно. И он затеял благотворительный вечер.
   Природа благоухала, то и дело в небо взлетали разноцветные фейерверки, лощеные официанты разносили коктейли по расставленным в саду ажурным столикам. Джейн лишь на миг появлялась рядом с Полом, чтобы шепнуть: "Я в долгу у тебя за этот вечер..." или "Я верила, ты можешь!.." - и тут же растворялась среди гостей, жаждущих общения с хозяйкой.
   "Ну-ну, - думал Пол, поглощая коктейль за коктейлем, - если бы ты знала, сколько все это стоит... - Он неодобрительно поглядывал на орду малознакомых ему людей. - И какой только шушеры тут не набилось!.." В его душе накипала мстительность, не направленная ни на кого конкретно. А когда, подойдя к ограде, он услышал печальный хор изгнанных из его дома кошек, он проникся к ним искренним состраданием. "Вот и мое место там, за забором, - подумал он и, проявляя плебейскую классовую солидарность, позвал: - Кис, кис, кис..."
   - Можно вас на минутку, - прервала его низенькая японка с загадочным выражением лица. - Я - Йоко Оно, художница. Вы должны помочь мне.
   - Всегда к вашим услугам, - отозвался Пол сочувственно, думая, что это неказистое существо хочет узнать, где находится уборная или познакомиться с кем-то из гостей.
   - Мне нужны ваши стихи. Я хочу проиллюстрировать их. В Лондоне я недавно, и меня пока что еще никто не знает. А ваше имя сразу привлекло бы внимание к моей выставке.
   - Могу ли я посмотреть ваши работы? - поскучнел Пол.
   - О да, конечно, с этого следовало начать. - Она открыла перед ним папку для бумаг и принялась демонстрировать.
   В основном на ее рисунках были изображены высокие худые существа с огромными пенисами, корявые коробчатообразные женщины с распущенными волосами и отвислыми бюстами, а так же целый набор разнокалиберных задниц.
   - Прекрасно, прекрасно, - промямлил Пол. В последнее время под давлением Джейн он увлекся классическим искусством - книгами Дилана Томаса, музыкой Вивальди и фильмами Бергмана, так что творения экстравагантной японки его не впечатлили. Особенно в качестве иллюстраций к его песням. - Но это как-то... Хотя, это, знаете ли, похоже... Да! - осенило его. - Пожалуй, я знаю, кто вам поможет. У меня есть друг и соавтор - Джон Леннон. То, что вы делаете, может его заинтересовать... - ("Если он ее пошлет, скажу, что это шутка, - думал Пол, - а если и вправду понравится, он будет мне даже признателен".)
   - А как мне с ним сойтись?
   - Ну, не знаю... Сейчас он в Испании... Но, думаю, люди нашего круга всегда найдут возможность встретиться... - и, откланявшись, он направился к Мэлу Эвансу, который уже несколько раз призывно махнул ему рукой.
   По пути к столику Мэла он нос к носу столкнулся с каким-то седовласым стариком крайне непрезентабельного вида, одетым в убогие лохмотья. Пол чуть не сбил его с ног. "Боже мой, - подумал он, бормоча извинения, - это еще что такое? Он что, входит в образ короля Лира?"
   Недослушав оправдания Пола в неловкости, старик вытянул костлявый палец в сторону японки и произнес:
   - Пятая.
   - Что?.. - не понял Пол, но на всякий случай скорчил любезную физиономию.
   - Пятая, - повторил старик и, отвернувшись, побрел прочь.
   Пол пожал плечами и поспешил к Мэлу. "Надо будет поинтересоваться у Джейн, что это за дряхлый оригинал", - думал он, испытывая неприятное ощущение ускользания реальности. Похоже, он слегка перебрал...
   Эванс, заговорщицки подмигивая, зашипел ему в ухо:
   - Я тут встретил одного старого знакомого...
   - Очень старого? Вон того, что ли? - Пол указал на то место, где только что был странный старикан. Но там никого не было. Пол поискал глазами, но так и не нашел его. Он потряс головой. "Только глюков мне не хватало!.."
   - Да нет, его тут нет! - раздраженно отмахнулся Мэл. - Ты слушай! Так вот, он недавно приехал из Африки. И он предлагает нам съездить на сафари.
   - А что это такое? - спросил Пол, раз и навсегда выбросив старика из головы.
   - Сафари?! Представь себе знойную африканскую саванну. Мы мчимся на джипе и вдруг, наперерез дороги, прямо перед нашим носом выскакивает стадо антилоп! Ты достаешь свой винчестер, ба-бах!.. А вечером мы жарим на костре мясо, а вокруг пляшут голожопые негры...
   - Экзотика... Едем! Утрем нос остальным, в Африке-то они не были!
   Джейн отправиться с ним в Африку не смогла, она готовилась к роли Венди в спектакле "Питер Пен".