ОСКОЛКИ НЕБА, ИЛИ ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ "БИТЛЗ". Мистическая быль

   - А то, что еврейкам в то время никто подобного не предлагал!..
   Там же, в последний день "лежачей забастовки" Джон попросил всех присутствующих разучить его новую песню. "Give Peace A Chance" была записана на портативный восьмидорожечный магнитофон. Супругам Леннон подпевали с десяток друзей, в том числе один раввин, один христианский священник и один представитель канадских кришнаитов.
   Четвертого июля эта песня вышла синглом, разошлась миллионным тиражом, и ее начали распевать везде, где бы не шли манифестации или митинги. Однажды Джон увидел по телевизору колонну марширующих демонстрантов. Они пели его песню. Джон сказал Йоко:
   - Это самый великий момент в моей жизни.
   В начале июля Пол сумел уговорить остальных начать запись нового альбома. Это было необходимо. Они нарушали все договоры о сроках с "E.M.I.", и дело пахло крупными штрафами. Джон на время оставил свои политические экзерсисы, Джордж отвлекся от изучения мантр, а Ринго прервал участие в киносъемках.
   Пластинку решили назвать в честь улицы, на которой располагалась студия - "Abbey-Road". Стало уже традицией, что запись каждого очередного альбома делалась с новым подходом к этому занятию. На сей раз это была совместная работа четырех зрелых музыкантов-профессионалов. И распри, и дружеские отношения были отложены в сторону. Каждый делал свое дело в строго регламентированное студийное время.
   Больше всех такому подходу радовался Пол. "Наконец-то мы становимся нормальной студийной группой!" - говорил он.
   Первую попытку записать песню "Oh! Darling!" он предпринял еще год назад, во время работы над "Белым альбомом", но тогда он остался ею недоволен. На этот раз, для того, чтобы добиться своей странной цели - создать иллюзию, что у него до хрипоты сорван голос - он в течении недели каждое утро тренировал голосовые связки.
   В итоге, когда закончилась запись последнего дубля, Ринго, выскочив из-за ударной установки, приблизился к Полу, обнял его и, обернувшись, сказал остальным:
   - Этот парень далеко пойдет!..
   Главным вкладом Джона стали мрачные и жесткие песни "I Want You" и "Come Together" с необычными гармониями и мелодиями. Текст "Come Together" был настолько перенасыщен сленгом и аллюзиями, что критики с первого дня выхода пластинки начали спор, о чем она, собственно. Скорее всего, он и сам не знал этого.
   Джордж перещеголял всех. Он более сорока раз перезаписывал свою "Something", для чего пригласил и Эрика Клэптона. Это само-собой разумелось, ведь песня была посвящена Патти. Песня получилась пронзительной, светлой и печальной. Наверное, впервые двое мужчин, влюбленных в одну женщину, смогли сложить свои чувства вместе.
   Великолепную песню "Сад осьминогов" написал и спел Ринго. Раньше он плавал в океанских пучинах на желтой подводной лодке со своими друзьями. Теперь он предпочитал прогуливаться там в одиночку.
   Несколько песен были сведены в попурри. На самом деле это были недоработанные огрызки, в большинстве своем сочиненные Полом и Джоном еще в Индии. Но добротного материала для диска не хватало, а Пол сумел так мастерски связать эти обрывки, что, почти как в "A Day In The Life", создавалось ощущение цельного многообразного полотна.
   В конце августа "Битлз" собрались в студии на прослушивание окончательной фонограммы альбома. Песни вызывали восторг у всех, кроме Джона. Он нервно курил и время от времени мерзко морщился. Ринго с ужасом смотрел на него, боясь, что он забракует работу, и все придется переписывать заново.
   Когда фонограмма смолкла, Джордж поднялся и, сказав, - "Ну, слава Богу", - ушел.
   Джон спросил Пола:
   - Что скажешь?
   - По-моему, мы только-только подошли к тому, как надо работать, - ответил тот. - И это уже хорошо. Но никто из нас не смог выложиться больше, чем наполовину.
   - А по-моему, все это - полная чепуха. Никому от этих песен не будет никакой пользы.
   Пол обиделся. Ведь он, как, во всяком случае считал он сам, сделал этот диск чуть ли не собственными руками.
   - Какую тебе надо пользу?! Тебе больше нравится та халтура, которую ты записываешь в постели с Йоко? Мало ли что ее орут тысячи людей, но это же не музыка!
   - А это - музыка?! - ощетинился Джон. - Эта пластинка воняет мертвечиной. Даже когда мы играли в Гамбурге, у нас было больше жизни и больше музыки.
   - Нет, ну Гамбург... - попытался вмешаться Ринго, но Джон рявкнул на него:
   - Заткнись!
   - Да я только хотел сказать... - начал Ринго снова, но на этот раз заорал Пол:
   - Да заткнись ты!
   - Ну, я тогда пошел, - тихо сказал тот и двинулся вслед Джорджу.
   А Пол вновь накинулся на Джона:
   - Но если ты такой умный, чего же ты тогда тратишь время на какую-то дурацкую борьбу за мир, вместо того, чтобы наладить мир внутри группы? Наверное, потому, что там, на всех этих митингах, тебе смотрят в рот, там ты - герой, а тут ты никого не обманешь!
   - Может быть и так, - холодно процедил Джон. - Но заметь, Макка, в одном мы сошлись: это будет плохая пластинка.
   - Нет, не так. Она могла бы быть лучше, если бы ты не разменивался на всякие дерьмовые выходки.
   - А тебе хотелось бы, чтобы мы безвылазно сидели в студии и играли то, что ты прикажешь? Чтобы вкалывали, как проклятые, а ТВОЙ тесть набивал бы ТВОЙ кошелек?!
   - С тобой стало невозможно разговаривать, - обиделся Пол.
   - Вот и не разговаривай, - усмехнулся Джон.
   Выходя, он обернулся и бросил:
   - Все. "Битлз" больше нет.
   "Abbey Road" продавался миллионными тиражами. Радость Пола была омрачена лишь двумя обстоятельствами.
   Во-первых, тем, как он опростоволосился с обложкой альбома. На ней "Битлз" переходили улицу по пешеходной зебре. Полу хотелось выделиться и напомнить о своей близости к философии хиппи. Одетый в строгий костюм, он, в то же время, шел по асфальту босиком. Он как бы говорил этим: "Да, я богат и респектабелен, но я остался все тем же - своим в доску..."
   Однако журналисты истолковали этот жест подругому. Оказывается, Вильям Кемпбелл специально разулся, чтобы напомнить посвященным о том, что Пол Мак'Картни погиб. Ведь в Англии покойников часто хоронят босыми.
   На вопрос какого-то репортера, что он об этом думает, Пол раздраженно ответил:
   - Думаю, что когда умру, уж я-то узнаю об этом первым.
   Но на душе у него скребли кошки, и из головы не шли слова Джона: "Эта пластинка воняет мертвечиной".
   Во-вторых, после выхода пластинки, "Битлз" действительно как будто перестали существовать. Они не встречались и даже не созванивались. Они не хотели иметь друг с другом никаких общих дел. Время от времени Пол узнавал из прессы, что Джордж выпустил сольник. Что он играет с какой-то группой. Что и Джон с Йоко состряпали очередную пластинку. Что Ринго снова снимается в кино...
   Самой шумной выходкой Джона того времени стало публичное возвращение ордена "M.B.E" в Букингемский дворец "в знак протеста против вмешательства Англии в дела Нигерии-Биафры, против поддержки Англией Америки в войне во Вьетнаме и против недооценки публикой моей песни "Холодная Индейка".
   Правда, этот поступок никак не влиял на его социальный статус. Он оставался "кавалером". Жесты рядового британца не могут влиять на решения королевы.
   Еще одно огорчение застало Пола врасплох. Получив повестку в суд, он даже не удосужился выяснить, в чем, собственно, дело. Написано "в качестве свидетеля", а значит - все в порядке. Опять кто-то из знакомых музыкантов не желает платить налоги или пойман с марихуаной...
   Появившись в зале суда, он оторопел, узнав формулировку обвинения: "преднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами". Подсудимого звали Чарльз Мэнсон.
   "Это, конечно же, какое-то недоразумение, - думал Пол, выходя к столу судебных заседателей, чтобы поклясться "говорить правду и только правду". - Я просто скажу, что никогда в глаза не видел этого психа, и мне сразу дадут спокойно уйти отсюда..."
   Но он был ошеломлен еще более, услышав вместо ожидаемой фразы, "что вы можете сообщить по делу?" совсем другое: "Что вы можете сказать в свое оправдание?"
   - Простите, сэр, - попытался он изобразить на лице свою, всегда так безотказно действующую, обаятельную улыбку, - в чем я должен оправдываться?
   Но, наткнувшись на холодно-презрительные взгляды присяжных, улыбка сползла с его физиономии.
   - Подсудимый утверждает, что призыв к убийству миссис Шарон Тейт он получил от вас в песне "Helter Skelter", вашего сочинения, - пояснил присяжный заседатель, пожилой мужчина с густыми усами, делающими его похожим на бобра. - Что вы можете сказать по этому поводу?
   - Ничего, - растерявшись, пожал плечами Пол.
   - Чарльз Мэнсон показал, что условленной кодовой фразой являются слова "Helter Skelter! Helter Skelter! She's coming down fast... "
   - Какая кодовая фраза? - пришел в себя Пол. - Я не знаю этого человека!
   - Не ври, Черный Ангел! - раздался выкрик со скамьи подсудимых. - Не отрекайся от слуги своего! Ты и трое других... Я часто виделся с вами!
   Мэнсон был худ, бледен и тщедушен. Но глаза его пылали безумной, безудержной силой.
   Заседатель постучал молоточком, требуя тишины. Пол с трудом оторвал взгляд от Мэнсона и вновь обратился к присяжным:
   - Это недоразумение. "Helter Skelter" - совершенно невинная песенка, и речь в ней идет об аттракционе в парке - о "русской горке"...
   - Русской? - поднял брови присяжный заседатель.
   - Да, - скривился Пол, мысленно проследив цепочку ассоциаций: "русский - коммунизм - дьявол - злодеяние". - Так называется этот аттракцион. При чем тут я?..
   - Зачем ты? Зачем! - вновь взвыл Мэнсон. - О вас четверых говорится в Книге Откровения. Дитя должно родиться средь вас, но вы разорвете его на части! "Хаос!" - приказал ты, и я сделал это! - он остановился и облизал пересохшие губы, глядя на Пола с яростным обожанием.
   "Да он абсолютно невменяем", - догадался тот.
   - Свидетельствуйте по существу, - потребовал присяжный.
   - Простите, - голос Пола дрогнул, - признаться, я не был готов, когда шел сюда. Пожалуйста, объясните, о чем тут вообще идет речь?.. Что этот несчастный натворил?
   - Зачтите свидетелю выводы следствия, - кивнул присяжный секретарю. - То, что подчеркнуто.
   - В ходе следствия выяснилось, - прочла долговязая дама, поднявшись и смерив Пола враждебным взглядом, - что подсудимый Мэнсон является главой тайной секты поклонников сатаны. На ежемесячных культовых сборищах этой секты неоднократно приносились в жертву различные культовые животные. В последний раз, собравшись на вилле актрисы Шарон Тейт, входящей в секту, Мэнсон и его сподвижники растерзали бедную женщину, оказавшуюся, к тому же, беременной...
   - И они распевали при этом вашу "невинную песенку"! - перебил ее присяжный заседатель. - Что вы на это скажете?
   - Это ужасно, - Пол вытер со лба испарину. - Я не знаю, как объяснить это. Они просто сумасшедшие. Песня тут ни при чем.
   - Не отрекайся от меня, - тихо сказал Мэнсон, и по его щекам потекли настоящие слезы. - Вслушайся сам... Этот голос, эти слова... Сатана, господин наш, диктует их тебе...
   Внезапно Пол вспомнил, что когда писал "Helter Skelter", он непрерывно думал о том, что "Битлз" разваливается на части... Но это к делу не относится.
   - Мне нечего добавить, - сказал он, бессильно пожав плечами. - Я могу только повторить, что впервые в жизни вижу этого сумасшедшего.
   Пол покинул зал суда в отвратительном настроении и полный дурных предчувствий. Больше его не вызывали.

   Линда стала первым человеком, которому Пол рассказал без утайки все, что его мучило столько лет. О мистических прозрениях Стюарта, о собственных наблюдениях и о последнем эпизоде в суде.
   - Все это очень странно, милый, - согласилась она. - Странно и страшно. И что, ты думаешь, случится дальше?
   - Если бы я знал, - покачал головой Пол. - Я понял только одно. Мы - не просто рок-группа. Мы связаны какими-то божественными или дьявольскими узами. Сейчас, когда у меня появилась ты, я особенно боюсь всего этого. Я хочу быть просто МУЗЫКАНТОМ... Знаешь, я решил выпустить сольную пластинку.
   - А тебе позволят?
   - Кто? Джон и Джордж? Да они уже давно выпускают диски помимо "Битлз". Этот альбом я буду записывать в Шотландии, на своей ферме, в тишине и идиллии, вдали ото всего этого сумасшествия. И ты будешь со мной. И знаешь, как будет называться первая песня?
   - Как?
   - "Прелестная Линда".
   - Спасибо, милый. - Она поцеловала его в щеку.
   Аллен Клейн, попыхивая сигарой, ворвался в студию.
   - Я не понял, Джордж, какого черта вы не работаете? А? - набросился он на Мартина. - Записываете каких-то придурков, какую-то Мэри Хопкин, а трудиться с нашей курочкой, которая несет золотые яички не желаете!
   - Вы имеете в виду "Битлз"?
   - А кого же еще, черт возьми?!
   - Боюсь, у нашей курочки наступил климакс, - пожал плечами Мартин.
   - Вот как? А вы в курсе, что "Эппл" весь в долгах?!
   - Под вашим чутким руководством.
   - Но-но! Не забывайтесь! Если бы вы вовремя записывали новые альбомы "Битлз", все было бы распрекрасно! Если ВЫ не можете заставить их работать, я вызову из Штатов Фила Спектора, слыхали про такого?
   - Да, конечно. Неплохой продюсер.
   - Так вы не против?
   - Думаю, вы все уже решили.
   - Вот именно, - Клейн энергично потрепал Мартина по плечу. - Я рад, что вы не против.
   Фил Спектор появился в студии на следующее же утро. Оказывается, он, по вызову Клейна, прибыл в Лондон уже несколько дней назад. Он производил впечатление мягкого корректного молодого человека.
   - Мистер Мартин, - сказал он после официального знакомства, - ваша работа для меня - пример, подражать которому я буду всю жизнь.
   - Я понимаю вас, - отозвался Мартин несколько двусмысленно.
   - Вы прекрасный музыкант и режиссер звука, - продолжал Спектор, - но "Битлз" выросли, и вы, похоже, растерялись.
   Мартин вынужден был признать:
   - Вы правы. Раньше они просто играли, а все остальное зависело только от меня. Теперь они, особенно Пол, лезут во всё, стараются держать под контролем каждую техническую деталь. А уж если они не хотят работать, я совершенно бессилен...
   - Вот в этом и кроется мое единственное преимущество перед вами, - в улыбке Спектора сквозила самоуверенность. Мы незнакомы, я постараюсь выдержать дистанцию, и они не смогут вести себя со мной фамильярно. Я жестко обозначу свои и их функции...
   Мартин скептически усмехнулся. А Спектор закончил:
   - Кроме того, у меня есть опыт работы с американскими рок-звездами. Уверяю вас, подавляющее большинство из них или пьяницы, или наркоманы, или параноики, или самовлюбленные ослы.
   - А вам никогда не приходилось сталкиваться с носителями всех этих добродетелей совокупно? - не прекращая улыбаться, поинтересовался Мартин.
   Спектор пропустил это замечание мимо ушей.
   - Первое, что я хотел бы сделать - собрать их в студии и посмотреть им в глаза.
   - На самом деле это не так уж просто, - констатировал Мартин. - Но вам повезло. Все они сейчас в Лондоне. Я дам задание нашей секретарше Дебби отыскать их.
   Первым Спектор посмотрел в глаза Леннону, но не увидел там ничего вселяющего оптимизм. Они были наполнены наркотическим туманом.
   - Какие могут быть песни? - тупо глядя на нового продюсера, задал риторический вопрос Джон. - Вы читали "Нью-Йорк Таймс"? Ваши соплеменники во Вьетнаме закапывают живьем целые деревни вместе с женщинами и детьми. А вы нам предлагаете записывать песенки.
   - А вы предлагаете нам ехать во Вьетнам и откапывать их? - с напускным цинизмом пошутил Спектор. Но это был неверный ход. Джон смерил его презрительным взглядом, сразу решив, что НИКОГДА не будет работать с подобным мерзавцем, хотя сам, порой, отпускал шуточки и похлестче. А Спектор, даже не заметив своего краха, вопрошал: - Я просто хочу понять, господа, существуют "Битлз" или нет? Будете вы работать вместе еще когда-нибудь или нет?..
   - Да, - отозвался Пол. - Но сейчас я записываю свой сольный диск, и лично у меня нет времени.
   - А я не чувствую себя готовым духовно, - вторил ему Джордж.
   - О-о-о! - возвел очи вверх Фил. - Но кто же будет работать? Пол, мне рекомендовали вас, как самого дисциплинированного...
   - Возможно, - скромно подтвердил Пол. - И я работаю, работаю. Над своим сольным проектом. А вас пригласил мистер Клейн, которого я официально не признаю своим менеджером.
   - Еще бы! - скривился Джон. - Ты ведь хотел превратить "Битлз" в свой семейный бизнес. "Наш Макка хочет денежек и волосатых девушек", - пропел он дурашливо.
   - Волосы сбрить можно! - обиделся Пол. - А вот твоей ноги не выпрямить!
   - Да-а, у твоей-то ножки так ножки! - обрадовался Джон. - На такие ножки да белые колготки и - в строй девочек перед бейсбольным матчем! А после матча эти девочки, знаешь, что делают?
   Пол не нашелся, что ответить и промолчал, надеясь, что Джон заткнется сам. Но тот не заткнулся:
   - После матча они по очереди трахаются с каждым игроком.
   Пол вскочил и в гневе замахнулся на Джона, но его руку поймал Ринго:
   - Парни! Ну, хватит вам! Можно работать, можно не работать, но ругаться-то не надо!
   Спектор встал, переводя испуганный взгляд с одного на другого.
   Но Пол был взбешен не на шутку. Выдернув руку, он, ни на кого не глядя, направился к выходу. У двери остановился и, бросив Джону, - "Привет зверушке..." - покинул студию.
   Фил Спектор опустился обратно в кресло.
   - Что же мы будем делать? - чуть не плача спросил он, скорее, самого себя.
   - Что мы можем делать без Пола? - пожал плечами Ринго. - Покушать можем. Я, например, кушать хочу.
   - Ладно, - сказал Джордж, вставая. - Меня Патти ждет. С Эриком. Она сейчас у него живет. Они меня пригласили.
   - Пойдешь? - поразился Ринго.
   - Конечно, - кивнул Джордж. - Он же все-таки мой друг. А Патти я вообще люблю. Эрик мне дал книжку "Лейла и Маджнун". Это древнеперсидский эпос. Там все точно так же, как у нас. Жена, друг, все такое... Так было и будет. Ссориться теперь, что ли? - он махнул рукой и поплелся прочь.
   Поднялся и Джон.
   - В мире творится черт знает что, - сказал он сникшему Спектору. - От того, что не выйдет какая-то сраная пластинка каких-то сраных "Битлз", ничего не изменится. Пойдем, Ричи.
   Но тот, добрая душа, помедлил, успокаивающе говоря Спектору:
   - Не грустите. Они хорошие. Они как дикие коты. Когда-нибудь они все приползут сюда зализывать свои раны... По ходу и пластинку запишем.
   - Но меня вызвали СЕЙЧАС, - обреченно помотал головой Спектор.
   - Ну... - Ринго пожал плечами.
   - Я уже и контракт подписал, - Спектор вынул из папки несколько стандартных листков. - Вот он.
   Джон не мог не вмешаться:
   - У меня есть к тебе дельное предложение, - сказал он.
   - Какое? - встрепенулся Спектор, глядя на него с надеждой.
   - Вытри себе жопу этой бумажкой.
   Сидя в студии напротив Джорджа Мартина, Спектор плакался ему:
   - Вы были правы. Никто, ни вы, ни я, ни кто-то другой не сможет собрать этих людей вместе. Неужели это - великие "Битлз"? Зачем меня вызвали из Америки?
   - У меня есть к вам дельное предложение, - вздохнув сказал Мартин.
   - Нет-нет! - замахал рукой Спектор. - Это не просто бумажка, это официальный документ.
   Мартин удивленно посмотрел на него.
   - Я не про бумажку. Я про пластинку. Предлагаю следующий выход. В моем архиве примерно двести часов музыки "Битлз", которая не выходила в альбомах. Я отберу часов тридцать-сорок, а вы смикшируете из этого сорокапятиминутный диск.
   - А почему эта музыка не выходила раньше?
   - Потому что это очень плохая музыка, - объяснил Мартин.
   - Вот как? - невесело усмехнулся Спектор. - А разве можно из плохой музыки сделать хороший альбом?
   - Резать, клеить, выбрасывать самые неудачные куски, соединять удачные, приглашать ребят поодиночке - что-нибудь допеть или доиграть, приглашать других музыкантов...
   - Боже мой! - Фил схватился за голову. - Есть тысячи групп, готовых сыграть все ЧТО надо и КАК надо! Ради чего копаться в этих отбросах?!
   - В этих "отбросах", коллега, зарыты алмазы. Мы имеем дело с сумасшедшими гениями. Они умеют делать алмазы, но не умеют отличать их от иных результатов своей жизнедеятельности. Например, от собственных экскрементов. - "Пошутил" он. - И это уже - наша с вами задача. Найти, отмыть и украсить достойной оправой. Примерно так я и работаю с ними. И учтите, сколько бы пластинок других, "нормальных", групп вы не записали, никто о вас и не вспомнит уже через несколько лет. А если вы смикшируете даже самую неудачную пластинку "Битлз", ваше имя войдет в историю.
   - Что ж, - обреченно покачал головой Спектор. - Пусть будет так.
   И он взялся за работу. Прежде всего в ход пошел материал записанный когда-то для фильма "Get Baсk", в том числе и с выступления на крыше "Эппл". Альбом же было решено назвать "Let It Be" по великолепной песне Пола - одной из немногих вещей, которую не нужно было "доделывать". И это было великое счастье, так как зазвать кого-то из "Битлз" на студию для работы было почти невозможно.
   Песня была хороша. Недаром Пол пел в ней о матери, с потерей которой так никогда и не смирился. Не долго думая, Мартин запустил ее в производство и в качестве рекламного сингла, добавив на другую его сторону совершенно бессмысленную песенку "You Know My Name". Точнее, это была даже не песенка, а хулиганская импровизация на репетиции, которую Спектор, даже при его безвыходном положении, включить в "Let It Be" отказался наотрез...
   Публикой сингл был встречен "на ура".
   А Спектор все резал и клеил. Резал и клеил...
   После занятий в школе пятнадцатилетний Марк Чепмен позвал к себе домой одноклассников Курта и Дэвида: "Матери нет, а у меня есть "трава" и новая пластинка "Битлз", - сообщил он. И интригующе добавил: - И я хочу кое-что сказать вам..."
   В школе Марка считали ненормальным, но многим сверстникам импонировало его нестандартное поведение. К тому же, он был прекрасным рассказчиком и перемены напролет мог сочинять захватывающие истории, главными действующими лицами в которых чаще всего были "Битлз". А еще он научился играть на гитаре, и предлагал Курту и Дэвиду сколотить рок-группу.
   Дома, усевшись на диван, подростки принялись за изготовление зелья. Марихуаны было мало, хватило только на одну сигарету, и они пустили ее по кругу.
   - Так что ты хотел сказать? - прищурился Дэвид, выпуская дым колечками.
   - Я - Джон Леннон, - провозгласил Марк.
   - Удивил, - криво усмехнулся прыщавый Курт. - Ты еще в пятом классе так тетрадки подписывал.
   - Тогда это была игра, а сейчас я говорю серьезно, - возразил Марк. - Я - Джон Леннон. - В его голосе прозвучала угроза. - Так мне сказали Черные Ангелы.
   - Что ты сумасшедший, это мы тоже давно знаем, - все также криво ухмыляясь, сказал Курт. - Но ты сначала...
   Но он не успел поведать Марку, что нужно сделать сначала, потому что тот схватил его одной рукой за горло и что есть силы сдавил кадык. Курт захрипел, и его глаза полезли из орбит.
   Дэвид, со смаком сделав последнюю затяжку, затушил окурок и лениво сказал:
   - Эй, эй, Марк, ты же его задушишь...
   И тут же получил ребром ладони по зубам.
   - Не Марк, а Джон! Запомни! Джон!!! - Марк отпустил горло закашлявшегося Курта и теперь угрожающе навис над Дэвидом. Тот утер губы и, посмотрев на окровавленную руку, пожал плечами:
   - Ты хотя бы объясни сначала, что ты имеешь в виду?
   Успокоившись так же внезапно, как пришел в ярость, Марк снова уселся между ними на диван.
   - Да заткнись ты, - дружелюбно сказал он Курту и похлопал его по спине. - Лучше послушай. - Говорить было легко, в голове от "травы" стояла кристальная ясность. - Тебе нравится Джон Леннон? - для начала спросил он Дэвида.
   - Еще бы, - подтвердил тот, инстинктивно утерев губы снова.
   - А что тебе в нем нравится?
   - Ну... Вообще...
   - То, что он женился на японке, тебе нравится?
   - Нет, - твердо ответил Дэвид.
   - А то, что он говорит про церковь и про Христа?
   - Нет, конечно...
   - Так-то! Тебе нравится, что он смелый, веселый и то, что он поет. Вот что тебе нравится. Только он уже давно не смелый. Он давно продался. Он покупает шикарные дома и катается на яхте со своей цветной. И он уже не веселый, совсем не веселый, только послушай, что он поет - "Come Together", "A Day Of The Life" - это все такое мрачное... А песни... Помните, я вам свою новую песню показывал?
   Пришел в себя и вмешался Курт:
   - Ту что ли, идиотскую? Про номер?
   - Да, - огрызнулся Марк. - Это когда я ее спою, все будут говорить, что она идиотская. А вот если бы ее "Битлз" спели... А теперь - смотрите! - Он полез в тумбочку и достал оттуда конверт с маленькой пластинкой. - Я вчера купил.
   Он включил проигрыватель и поставил диск. Зазвучало фортепиано, бас и ударные. Голос Джона Леннона вкрадчиво запел:
   "Ты знаешь имя, найдешь и номер,
   Ты знаешь имя, найдешь и номер..."
   Собственно, на этом текст "песни" и заканчивался. На разные лады эта строчка повторялась раз двадцать. Изредка слышались еще какие-то бессмысленные выкрики помимо мелодии. И все.
   - Ну?! - выпятил подбородок Марк, ожидая реакции.
   - Ну-у... - протянул Курт, - это все-таки не совсем та песня... - Марк мрачно уставился на него, и он опасливо закончил: - Но почти та.
   Марк расслабился:
   - Вот я и говорю. Леннон все продал и всех предал. Он теперь не настоящий, он - липовый. И Господь отвернулся от него. Я уже сейчас сочиняю те же песни, что и он. И я - не продамся! Я буду бороться со злом и помогать слабым! - говоря это он вновь возбуждался. - Я вступлю в "Ассоциацию молодых христиан" и буду много молиться! Все грехи мира я возьму на себя и искуплю их! И я буду сочинять песни! Я больше не буду подглядывать из под кровати! Я, я буду настоящим Джоном Ленноном, а не этот иуда!!! - он вскочил, шагнул к проигрывателю и, сдернув с него пластинку, сломал ее пополам. Потом обернулся к сидящим на диване. - Что ты на меня пялишься?! - Рявкнул он на Дэвида. - Не веришь?!
   - Почему? - замялся тот. - Я верю...
   - Слушайте, - снова сменил гнев на милость Марк, - хотите, я вам подарю все это? - Он обвел рукой стены комнаты, увешанные плакатами "Битлз" и обложками их пластинок.
   - Ты же столько лет собирал, - засомневался Курт, но глаза его заблестели в предчувствии обладания сокровищем.
   - Забирайте, забирайте, - Марк залез на стол и принялся сдергивать с плакатов скотч. - Вот этот и вот этот... А этот - не дам! Этот надо сжечь! Когда они писали "Сержант", Леннон уже переродился. Зажигай.
   - Прямо здесь?
   - Рви на кусочки и жги вон в той тарелке. И вот этот - тоже. Остальные - забирайте. Джону Леннону ни к чему обвешивать комнату своими портретами.
   Опасливо косясь на одноклассника, Курт и Дэвид сворачивали подаренные драгоценности, а в большой железной миске пылал огонь...
   Марк не знал, что предмет его любви и ненависти находится сейчас совсем недалеко от него, в Америке. В то время, когда на студии готовился "Let It Be", Джон и Йоко свихнулись окончательно. Ее второй подряд выкидыш превратил их депрессию в хроническую, а подсказанный кем-то метод излечения от наркотиков путем замены другими наркотиками, привел к так называемой "полизависимости", то есть, к неспособности жить без употребления сразу нескольких препаратов одновременно...
   И вот, в одно липко-блевотное утро, когда, сидя на унитазе, Джон распечатывал и просматривал почту, в одной из бандеролей он обнаружил книжку американского психотерапевта Артура Янова "Первичный крик". Открыв ее по обыкновению наугад посередине, Джон прочел:
   "... когда ребенок впервые сознает, что его не любят даже не за то, что он непослушен и не для того, чтобы он стал лучше, а просто потому, что он таков, каков он есть. Внезапно он понимает, что его мать и отец - не само-собой разумеющиеся реалии, а люди, которым он может быть и не нужен, которым он может быть даже в тягость. Он хочет любви, но он уже понимает, что никто не может любить другого так, как себя, что одинок каждый..."
   - Йоко! - позвал Джон, не вставая.
   Та, чуть зеленоватая от нездоровья, вышла из комнаты голая и опустилась перед ним на пол.
   - Да? - спросила она.
   - Завтра летим в Штаты, - сообщил Джон. - Этот доктор Янов... Он вытащит нас.
   - Летим, - пожала она плечами.
   Артур Янов оказался довольно молодым плешивым очкариком.
   - Итак?.. - он внимательно посмотрел Джону в глаза.
   - Я наркоман. Законченный наркоман. Но мне хотелось бы еще немного пожить. Хотя и не знаю, для чего. Но я помню, когда я еще не был наркоманом, я знал, зачем. И мне было хорошо...
   - Что вы употребляете?
   - Все. Особенно героин.
   - Что вас беспокоит?
   Джон усмехнулся:
   - Ну, например, меня беспокоит, что, когда я в последний раз вел автомобиль, я чуть не врезался в стену оттого, что из-за дома на перекресток выплыла огромная рыба-пила...
   - ЛСД?
   - И ЛСД тоже.
   - Как потенция?
   - А зачем она? Эти вещи меня с женой в последнее время не прикалывают.
   - Сколько можете терпеть ломки?
   - Нисколько. Я упреждаю их новой дозой.
   - Та-ак, - Янов задумчиво побарабанил пальцами о стол. - Я много читал о вас, мистер Леннон, и, думаю, много о вас знаю. Я смогу помочь вам. Но только при одном условии. Вы готовы беспрекословно подчиняться мне в течении всего курса?
   - Да, - с готовностью кивнул Джон.
   - Месяцев семь-восемь, - уточнил Янов.
   - Согласен.
   - Тогда начнем прямо сейчас.
   Джон кивнул.
   - Раздевайтесь.
   - Зачем? - удивился Джон.
   - Догола и немедленно! И чтобы я больше не слышал от вас подобных вопросов!
   Джон поспешно стянул с себя одежду и в недоумении встал перед врачом, опустив руки. Он был худ и неказист. Лохматая шевелюра, усы и отращенная недавно, скорее не из оригинальности, а от лени, клочковатая борода делали его похожим на гриб с бледной ножкой торса.
   Янов скептически оглядел его.
   - Ложитесь на пол, - скомандовал он.
   "Он просто маньяк-гомосексуалист, - догадался Джон. - Ну и ладно..." И улегся на голый паркет, ощущая, как от холода кожа на животе становится гусиной. Он подумал, что должен чувствовать сейчас унижение. Но он не чувствовал ничего.
   - На бок, - уточнил Янов. - Вот, вот. Скрючьтесь, словно вы у матери во чреве. Не пытайтесь ничего вспоминать, это придет само... Так... Руку сюда... Закройте глаза и слушайте.
   Джон опустил веки. Щелкнула ручка магнитофона, и раздалось какое-то утробное бульканье, поскрипывание... Звуки то нарастали, то становились еле слышимыми. Сквозь них стал проступать стук... Сердце?
   Янов заговорил:
   - Вы приготовились к рождению. Вы не знаете, что сделает с вами враждебный мир, как не знаете, что сделаю сейчас я. Вы боитесь, вам одиноко, но вы еще не знаете, что такое ненависть. Вы готовы выйти на белый свет, вы напрягаетесь, двигаете плечами и коленями. Вы готовитесь закричать. Закричать истошно, изо всех сил... Акушер уже давит на лоно вашей матери... - Янов упер ногу в бок Джона и нажал. - Вам больно, еще больнее... И вдруг...
   И тут доктор окатил Джона холодной водой, и у того перехватило дыхание.
   - Вы открываете глаза.
   Джон подчинился, а Янов принялся нажимать на кнопку фотовспышки, держа ее прямо у него перед носом и настойчиво повторяя:
   - Кричите. Кричите!
   - И-и... - протянул Джон.
   - Кричите же!!! - рявкнул Янов. - Вы родились! Орите, что есть мочи!!!
   - Ау-а!!! Ау-а!!! - истошно завопил Джон и внезапно почувствовал, что с этим криком из его души выплескивается нечто темное и мерзкое. Он буквально осязал это! Он орал не менее двадцати минут. И замолчал только от удивления, когда понял, что обмочился.
   - Вы восприимчивы, - похвалил Янов. - У вас пойдет. Завтра приходите с женой.
   Первый же сеанс странной терапии преобразил Джона. Еще вчера при слове "музыка" он болезненно морщился, а сегодня, вернувшись от доктора в Титтинхерст, он тут же уселся за рояль, поставил мощный мажорный аккорд и запел сочиненное в машине четверостишие так страстно, что насторожилась даже скептичная Йоко:
   "Мама! Я был твой,
   Только не было тебя со мной.
   Папа! Где ты был?