ОСТРОВ РУСЬ. СЕГОДНЯ, МАМА!

   в которой все веселятся по секрету, а Стас объявляет себя холостяком
   Я не раз замечал, что комфорт - штука странная. Каждый его понимает по-своему. Когда мы на шлюпке отчалили к Земле, то, вместо того чтобы любоваться полетом, я, Стас и Смолянин впали в гипнотический сон. Пилотировать шлюпку вызвался Кубатай, так как лично должен был отчитаться на Земле за проделанную операцию. Он и объяснил нам через Смолянина, что теперь всякое нудное ожидание - в дороге, в очереди или когда просто нечего делать - люди проводят в гипносне. И в нем совсем не старятся.
   - Очень клево, - с энтузиазмом сообщил нам Смолянин, поправляя очки, которыми страшно гордился, будучи единственным очкариком в мире. - Приходишь, например, к другу, а его дома нету. Входишь в гостиную, и автоматически включается генератор гипносна. Просыпаешься, когда друг уже вернулся домой. Вот только плохо, если его несколько дней нет. Гостей много скапливается.
   Мне это удобство не понравилось, и я сказал, устраиваясь на откидной полке:
   - Я бы, перед тем как в гости пойти, сначала по телефону позвонил.
   - По видеофону, - поправил меня Смолянин и продолжил сокрушенно: - Не, не катит, у всех автоответчики есть. Звонишь - а тебе говорят: заходи, дорогой.
   - Ну я бы сразу определил, что это автомат, - сказал я.
   - А как? - удивился Смолянин. - Они же так врут, что не подкопаешься...
   Стас, оказавшийся на полке надо мной, прямо как дома, свесился с нее, ехидно покрутил пальцем у виска и хотел мне что-то сказать, но так, свесившись, и заснул. Через миг отключился и я.
   А когда проснулся, Стас ворочался на полу: он, балбес, не пристегнулся. Так ему и надо, нечего обзываться, даже жестами.
   Я-то думал, что мы выйдем на огромном космодроме, но шлюпка оказалась почему-то не на открытом воздухе, а в застекленном ангаре, похожем на большой парник. Сходство усиливалось тем, что пол устилала зеленая травка, а не какой-нибудь заурядный бетон.
   Мы вышли, разминая затекшие руки и ноги. Стас потирал огромную шишку на голове, и Смолянин, поправляя свой бинтик, понимающе ему улыбнулся. Но тут Кубатай значительным тоном что-то произнес, и младший майор начал переводить:
   - Добро пожаловать на Землю, корешки. Вы находитесь на территории специального космопорта Департамента Защиты Реальности. К сожалению, пока вам не разрешено свободное передвижение по планете. Кроме того, никто не должен знать, кто вы и откуда.
   - Будущее называется, - проворчал Стас, - тюрьма какая-то, а не будущее.
   Внезапно из отверстия в стене слева от нас выпрыгнуло что-то сверкающее и поскакало к нам. Сделав последний прыжок, нечто размером с легковой автомобиль шлепнулось в паре шагов от нас. Это и был автомобиль - только не на колесах, а на двух суставчатых лягушачьих лапах.
   - Ква-ква, - шутя поздоровался Стас, чтобы скрыть испуг.
   - Ква-ква! - широко улыбаясь, ответил розовощекий усатый мужчина в полосатом комбинезоне, выглядывая из прыгохода. Видно, он решил, что так на русском звучит приветствие.
   Я тихонько пихнул Стаса и шепнул:
   - Теперь со всеми так здоровайся, понял?
   - У них что, чувства юмора нет?
   - Есть или нет, потом разберемся, а пока...
   Закончить я не успел, потому что розовощекий что-то быстро затараторил. Смолянин дождался паузы и перевел:
   - Специальный инспектор Департамента Защиты Реальности Кейсеролл. Приветствую вас и балдею от встречи с представителями древней цивилизации. Уполномочен сделать официальное приглашение на сабантуйчик в вашу честь. Миру - мир. Всё в кайф.
   Кейсеролл жестом позвал нас в урчащий прыгоход. Входное отверстие за нами затянулось блестящей пленкой, и такая же пленка вмиг отделила нас от кресла водителя, в котором устроился Кейсеролл. И вновь мы неожиданно впали в проклятый гипносон.
   Выбравшись из прыгохода, мы опять оказались в сверкающем ангаре, но гораздо меньшего размера. Кейсеролл провел нас довольно унылым тоннелем, и через минуту мы вошли в просторный вестибюль с ковром на полу, безвкусными люстрами под потолком и портретами на стенах. Я с удивлением узнал тех, кто был изображен на ближайших: Эйнштейн, Наполеон, Пол Маккартни и Ленин. Смолянин перевел гордо сказанную Кейсероллом фразу:
   - Тут, ребятишки, все адаптировано под ваше столетие.
   Мы подошли к высоким дверям, и они распахнулись.
   Огромный зал был полон людей всё в тех же желтых комбинезонах. Люди сидели за длинным-предлинным столом. Мы шагнули в зал. Гул возбужденных голосов смолк. Кто-то коротко скомандовал, все вскочили с мест, вытянулись в струнку и хором прокричали:
   - Ква-ква!
   - Ква-ква, - приветливо махнул рукой Стас, а мне вполголоса бросил: - Работает разведка.
   Я тоже смущенно квакнул, и нас, как виновников торжества, усадили во главе стола. Смолянин, Кубатай и Кейсеролл устроились рядом. Пахло очень вкусно, и только тут я понял, как проголодался.
   Все сели, но никто не прикасался к еде. Стоять остался только абсолютно лысый, пожилой, но крепкий и атлетически сложенный человек на другом конце стола. Одет он был в такой же, как у остальных, желтый комбинезон, но весь усыпанный разноцветными нашивками и кисточками.
   - Это Ережеп, генеральный директор Департамента, - шепнул Смолянин доверительно, - он тут самый крутой.
   Ережеп откашлялся и гнусаво затянул долгую торжественную речь. Я огляделся. Слава Осирису, наши далекие потомки были почти нормальными людьми. Никаких следов вырождения и радиоактивных мутаций я не заметил. Все смуглые и скуластые. Кое-кто был выбрит наголо, но большинство носили коротенькие аккуратные прически. Доминировал розоватый цвет волос, довольно часто встречались зеленый и синий, а у одного, выглядевшего особо молодо, волосы были клоками выкрашены в разные цвета. Парень беззастенчиво таращился на нас, в то время как остальные лишь изредка с любопытством косились, глядя в основном на генерального директора.
   Смолянин начал переводить:
   - Секите, чуваки, кто перед нами! Славные путешественники во времени, легендарные аргонавты. Они же по нашим законам являются и величайшими преступниками. Но все мы врубаемся, что там, откуда они прибыли, законов этих не было. Это прикол.
   Гости заулыбались и закивали головами.
   - Факт их присутствия здесь стал отмазкой тех огромных затрат, которые делались народом Земли на содержание славного флота хронопатрульной службы. А ведь нередко раздавались в наших рядах голоса разных козлов, которые уверяли, что хронопатрульная служба - бессмысленное расточительство, что семьдесят процентов - это еще не повод. Тем больший героизм проявили те сотни клевых парней, которые взялись за выполнение этой неблагодарной миссии.
   От этого перевода я немного ошалел.
   - Сегодня мы наглядно удостоверились: их героизм и труд не пропали даром. Но сколько классных бойцов космофлота не дожили до этого дня?.. Будем же благодарны судьбе и возрадуемся - и за себя, и за всех, кто уже не может этого сделать. Особо хочу отметить то, что если и раньше наш труд был круто засекречен, то все, что касается нынешних событий, имеет категорию тайны всемирной крутизны...
   Гости понимающе закивали, сохраняя суровые выражения лиц.
   - И еще, - продолжил Ережеп. - Уверен, и те служащие Департамента Защиты Реальности, которые сегодня несут тяжелую, но почетную вахту на других наших фронтах, например исследуя и охраняя известный вам остров, так же, как и хронопатруль сегодня, рано или поздно будут праздновать свою славную победу. Я закончил. Поприветствуем наших клевых гостей!
   Зал взорвался криками, топотом, хлопками и свистом. Прямо как на рок-концерте. Мы подскочили от неожиданности, но Смолянин успокоил нас одним словом:
   - Тащатся.
   Председательствующий Ережеп еще что-то коротко произнес и уселся на место. Смолянин перевел:
   - Ответную речь сказать не западло будет?
   Мы переглянулись. Гости в ожидании молчали.
   - Давай, Стас, - тихо сказал я, потому что чувствовал: сам под пристальными взглядами сотен глаз вряд ли смогу выдавить из себя и пару слов.
   Стас резво вскочил. Откашлялся. Потом почесал в затылке. Затем шмыгнул носом и вытер его. Наконец сказал хрипло и пискляво:
   - Ну, это. Ква-ква, короче.
   Смолянин перевел, гости опять бурно зааплодировали и засвистели. Стас начал было присаживаться, но вновь наступила тишина, и на него снова уставились в ожидании. Стас осмелел, но, кажется, забыл, что мы не у инопланетян.
   - От имени всех людей Земли, - начал он, но я шепнул: "Стас, мы на Земле!" - и он поправился:
   - Точнее, от всех людей двадцатого века всем привет. Мы тут с братом посовещались, - я удивленно глянул на него, - и вот что решили. Давайте поедим сначала, а потом уж поговорим.
   Присутствующие обескураженно молчали, но Ережеп махнул рукой, грянула незнакомая торжественная музыка, и в распахнувшиеся боковые двери в зал, ни на что не опираясь, вплыли круглые плоские платформочки с тремя гибкими тонкими руками-манипуляторами на невысоком штыре посередине.
   Я понял, что это - механические официанты. Стас, красный от волнения, сел и отер со лба пот.
   - Как я, а? - гордо спросил он.
   - Нормально, - ответил я, хоть и не был уверен, что его речь была достаточно весомой для такого случая. Сидевший рядом с нами Кейсеролл тем временем поглядел на часы, схватился за голову и выбежал из зала. "Очень занятой мужик", - шепнул мне Смолянин.
   А платформы-официанты двинулись вдоль стола, раскладывая пищу. Ароматы усилились.
   - Антигравитация? - важно спросил Стас у Смолянина, кивнув на платформы.
   - Да, - подтвердил Смолянин, - антигравитация - привилегия Департамента.
   - Почему? - удивился я.
   - Антигравитация и движение во времени - явления одной природы, для обычных людей все это насмерть засекречено.
   - Почему? - повторил я.
   - Мне этого вам нельзя рассказывать. А лапшу на уши вешать не хочется. Пускай другие объясняют.
   Вокруг уже ели, только к нам платформы всё не подъезжали. Стас потянулся было к какому-то блюду, но я заметил, что никто тут ничего не берет со стола сам, и шикнул на него, хоть у меня тоже текли слюнки:
   - Ып-сарап, каракуц нямьек. Ук юртак [Сядь на место, каракуц голодный. Не дома (возм., др.-егип.).].
   Смолянин удивленно покосился на меня: таких слов в русском языке он не знал.
   И тут мы поняли, в чем дело. Люди будущего решили обслуживать нас сообразно традициям нашего времени. Как они их себе представляли. С подносами в руках в зал вошли два официанта. Но что это официанты, я понял не сразу. Одеты они были в черные фраки, ермолки и лапти, а на ремнях у них почему-то болтались огромные сабельные ножны. Приплясывая под музыку, они поравнялись с нами и, поклонившись с деревянными улыбками на лицах, положили на наши тарелки еду. Я не верил своим глазам. Передо мной лежали серые, слипшиеся, такие до боли знакомые столовские пельмени. А на удивительной красоты резной подставке рядом - консервная банка с неаппетитной бурой массой. У меня челюсть отпала, когда я прочел надпись на этикетке (на русском!!!): "Кильки в томатном соусе. Рыбзавод ГКО "Волгорыбхоз", пос. Завгородний Волгоградской области".
   - Ненавижу, - простонал Стас. В этот миг Кубатай заговорил с нескрываемой гордостью в голосе (я специально больше не употребляю идиотских словечек Смолянина, потому что мне это надоело):
   - Сюрприз! То, что вам подали, стоит в десятки раз больше всего остального на этом столе. Более ста лет назад в вечной мерзлоте Таймыра были обнаружены останки древней экспедиции. Специалисты установили, что запасы провианта, пролежавшие там почти пятьсот лет, вполне пригодны к употреблению. Все последующие годы находка в холодильной камере ожидала прибытия предсказанных гостей из прошлого. И вот привычная вам пища дождалась встречи со своими современниками. Любой из присутствующих здесь отдаст полжизни за право отведать эти блюда.
   - Так это... - замялся Стас, - пусть отведают. Я вообще что-то есть не хочу.
   - И я, - согласился я, отодвигая неаппетитную тарелку.
   Сидящие возле нас обменялись недоуменными взглядами. Но я придумал, как выйти из неудобного положения, и попросил Смолянина перевести.
   - По русской традиции нашего времени мы предлагаем откушать "пельмень мира".
   С этими словами я взял на вилку серый комочек, надкусил отдающее бумагой тесто, положил вилку в тарелку и передал ее Смолянину. Стас, прыснув, сделал то же и отдал свою тарелку Кубатаю. И тарелки поплыли по столу. Каждый из гостей откусывал понемножку, блаженно закатывал глаза, причмокивал и, передавая блюдо соседу, что-то приговаривал. (Смолянин перевел: "Ништяк".)
   Под шумок я отправил по кругу и банку с килькой. А дерзкий Стас, воспользовавшись тем, что я отвлекся, стянул-таки с ближнего блюда ароматную, светящуюся голубым колбаску на тонкой палочке и вцепился в нее зубами. Колбаска хихикнула, и Стас, поперхнувшись, закашлялся.
   Чтобы спасти брата, я что есть силы хлопнул его по спине. Кашлять Стас перестал, но я заметил, что все прекратили есть и с любопытством смотрят на нас. Я покраснел от стыда: они, видно, решили, что я Стаса бью. А тот, балбес, отомстил мне самым коварным образом. Невинно улыбаясь, он указал присутствующим на меня пальцем и пояснил:
   - Старший. - После чего раболепно сложил ладони и поклонился мне. Услышав перевод, гости принялись возбужденно обсуждать происшедшее.
   - Между прочим, вкусно, - сказал Стас и как ни в чем не бывало принялся доедать хихикающую колбаску. Та веселилась все тише и тише, пока не исчезла окончательно.
   - Ну, держись, курдеп, - пообещал я, - воспользуюсь я своим правом старшего.
   - Давай-давай, - ухмыльнулся Стас, - ты еще не знаешь, какие права я для -младших придумал.
   Его голубая колбаска пахла так аппетитно, а хихикала так весело, что я решил тоже плюнуть на условности. Взяв такую же, только розовую, я принялся за еду. Вкусно было необычайно. Что-то вроде клубничного мороженого и копченой колбасы. Нет, ерунда получается; этот вкус не опишешь. Моя колбаска хохотала более заливисто, я бы даже сказал, взахлеб.
   Председательствующий поднялся и вновь произнес небольшую речь, в которой сообщал, что решением Совета Департамента, несмотря на наше прибытие, хронопатрульная служба расформирована не будет, а продолжит выполнение своих функций. Ведь, кто знает, может быть, подобное путешествие во времени - случай не единичный.
   Мрачный до сих пор Кубатай повеселел, достал из ножен огромный кинжал и принялся за еду. Зазвучала тихая приятная музыка. Люди (и мы в их числе) лакомились фруктами и незнакомыми нам яствами, негромко переговариваясь. Когда на нас почти перестали обращать внимание, Ережеп встал из-за стола и подошел к нам. Слегка поклонившись, он с помощью Смолянина спросил:
   - Думаю, вы многое хотите узнать у меня?
   Стас утвердительно закивал, но с набитым ртом сказать ничего не мог. А я попросил объяснить нам наконец, что это за "защита реальности" и почему флот могли расформировать сразу после нашего прибытия.
   - Это тайна всеземной категории (вообще-то Смолянин опять сказал "всемирной крутизны", но так, наверное, будет правильней), - начал он. - Но вы и сами - всемирная тайна. Думаю, ничего страшного не случится, если одна тайна узнает другую.
   И вот что он нам рассказал.
   Когда ученые теоретически доказали возможность путешествия во времени, они пришли к выводу, что, если кто-нибудь отправится в прошлое, погибнет весь мир.
   Мы не поняли почему, и он привел пример. Если отправиться в доисторические времена и поохотиться там на обезьян, можно пристрелить и такую, у которой было много внуков и правнуков, а от этих внуков и правнуков произошли люди. Они построили дома, чего-то там изобрели, написали книги, ну и так далее. Всего этого уже не будет. Мир станет другим. Но ведь и тот мир, из которого мы прибыли, тоже был на самом деле. И вот два этих мира - старый и новый - в одно и то же время оказываются в одном месте. Плотность вещества реальности удвоится, и произойдет взрыв. Не останется абсолютно ничего.
   Ережеп добавил, что в теории не надо даже пристреливать обезьяну. Появишься в прошлом, сделаешь вдох, и всё - мир переменился. Взрыв - и нет никакого будущего.
   Узнав все это, люди так перепугались, что запретили всякие попытки построить машину времени. И была создана специальная организация - Департамент Защиты Реальности (ДЗР), - которая этим и занимается. Его называют просто "Департамент", потому что все, что с ним связано, напрочь засекречено, и к тому же все прекрасно понимают, о чем речь.
   Департамент - самая могущественная организация на Земле. Когда надо, он диктует свою волю и Всемирному правительству, а оно слушается без разговоров. У Департамента - куча агентов, и вся информация Земли проходит через него и обрабатывается огромным компьютером. Он-то и обратил внимание на легенду о том, что в двадцатом веке двое братьев нашли машину времени и отправились в будущее. Проанализировав всю прямую и косвенную информацию, касающуюся этой легенды, компьютер, на удивление всему Департаменту, выдал степень вероятности - семьдесят процентов. Значит, отмахнуться от этого было уже нельзя, ведь тот, кто может попасть из прошлого в будущее, может потом, по незнанию, попытаться на той же машине времени вернуться обратно в прошлое. А это - конец. Вот и была создана хронопатрульная служба - чтобы встретить гостей из прошлого и уничтожить их опасную машину.
   - Но почему в космосе? - удивился я.
   - Так подсказала теория. В отличие от путешествия в прошлое, перемещение в будущее безопасно для реальности, но не для самого путешественника. Ведь в будущем на том месте, где он появится, уже есть какое-то вещество, хотя бы воздух. Поэтому появляться можно только в вакууме, в космосе. И ученые решили, что хроноскаф должен быть устроен так, чтобы одновременно с перемещением во времени он перемещался и в околоземное пространство.
   - А откуда вы узнали, где именно и когда мы появимся? - спросил Стас.
   - А мы и не знали. Потому-то хронопатрульная служба и прочесывает всё околоземное пространство уже почти двести лет.
   - Ясно, - сказал Стас. - А откуда вообще взялся наш хроноскаф?
   - А вот это неизвестно и нам, - ответил Ережеп, - мы уверены только в том, что нигде на Земле сделать его невозможно - Департамент не дремлет. Вероятнее всего, он был создан какой-то древнейшей цивилизацией, возможно даже нечеловеческой. Но в ход его так и не пустили. Почему - мы можем только гадать. Вероятно, его создатели не сразу, но поняли, какую угрозу миру несет их изобретение...
   И тут до Стаса дошло:
   - Так вы что, домой нас отправлять не собираетесь?
   У меня аж дух захватило, когда он это спросил. Меня ведь самого давно подмывало задать этот самый главный вопрос. Но я боялся услышать ответ...
   - Очень сожалею, - сокрушенно покачал головой Ережеп, - но это абсолютно исключено. Постарайтесь понять: прошлого нет. Уже пятьсот лет как нет.
   Я почувствовал, как к горлу подкатил комок. Это что же выходит, и мама с папой умерли пятьсот лет назад? А как они, наверное, переживали, когда мы исчезли...
   - А если, например, мне тут у вас не нравится? - агрессивно спросил Стас.
   Ережеп сочувственно кивнул и развел руками.
   В этот момент тихая, льющаяся со всех сторон музыка резко изменилась, стала ритмичной и напористой. Боковые двери зала вновь распахнулись, и к столу подплыли платформы, нагруженные сосудами самых разных форм и цветов. Ясно было, что это напитки. Ережеп вернулся на свое место.
   Стас глянул на меня мокрыми глазами:
   - Костя, давай напьемся с горя, что ли?
   - Балда, - ответил я, хотя и сам чувствовал себя паршиво. - Кто же тебе даст?
   - А вот и даст, - сказал Стас решительно и сдернул с проплывающей мимо платформы красивую бутыль с обернутым фольгой горлышком. Похоже, шампанское прошло через века неизменным.
   Корча от натуги рожи, Стас с остервенением принялся скручивать с пробки проволочку. Ережеп, Смолянин и остальные сидящие поблизости озадаченно за ним наблюдали. Стас поднял голову, зло глянул на них и пояснил:
   - Русская традиция двадцатого века: после еды детям дают шампанское.
   Пробка с грохотом вылетела из горлышка и угодила в люстру. Почти полбутылки пеной выплеснулось на стол. Остальное Стас разлил в два странных несимметричных сосуда. Ему, как всегда, поверили, и хлопки пробок раздались со всех сторон. Стас поднял бокал, глянул на меня, шмыгнул носом, вытер свободной рукой глаза и... залпом выдул половину, потом отдышался и допил. Я так не смог. Сделал пару глотков и поставил бокал на место. Стас поморщился и икнул.
   - Армахет - ытар Сет [Пьяница - друг Сета (возм., др.-егип.).], - напомнил я ему.
   - Иди ты, - махнул рукой Стас и блаженно откинулся на спинку кресла.
   Самый молодой из присутствующих, пестрый парнишка, которого я приметил с самого начала, поднялся с бокалом в руках и что-то сказал.
   - Он предлагает выпить за смелых детей, - перевел Смолянин.
   Все встали и опорожнили свои сосуды. Выпив, молодой сотрудник Департамента заговорил снова, и Смолянин перевел нам, что тот сгорает от любопытства и хочет о многом нас расспросить. Не будем ли мы столь любезны и не ответим ли мы на несколько вопросов.
   - Валяйте, - сказал Стас и поднялся с ненормальным блеском в глазах.
   - Где и каким образом вы обнаружили хроноскаф?
   - Сами сделали, - не задумываясь ответил Стас. - Взяли швейную машинку, компьютер, бочку из-под кваса и этот... как его... - Стас наморщил лоб. - Плазмогенератор, вот, прикурочили, и - порядок.
   Я просто обалдел.
   - То есть вы хотите сказать, что пятьсот лет назад людям была известна теория темпорального поля?!
   - Не, - ответил Стас, - людям неизвестна. Я ее сам придумал. С ним вот, - ткнул он пальцем в меня.
   Присутствующие принялись возбужденно обсуждать новость.
   - Стас, кончай, - сквозь зубы процедил я и показал ему под столом кулак. Но он снова икнул и продолжил пресс-конференцию.
   - Вам не кажется, что ваше заявление граничит с абсурдом? - порывисто обратился к нему худощавый мужчина с лиловым ежиком на голове.
   - Граничит, - икнув, согласился Стас. - И что?
   - А то, что вы - дети! - вскричал мужчина, по-видимому ученый, ероша тонкими пальцами свой лиловый ежик. - Со скольких лет в двадцатом веке юноша считался совершеннолетним?
   - С десяти, - не моргнув глазом, заявил Стас. - Как только исполняется, ему сразу выдают квартиру, швейную машинку и жену.
   Это сообщение вызвало еще большее оживление.
   - Вы женаты?
   - Я? Э-э-э... Нет, я холостяк. Правда же, Костя? - Язык его слегка заплетался. - Была одна, Швачкина Ольга из четвертого "Б"... Только я решил подумать. Ладно, я устал, - он ладонью остановил желающих что-то спросить, которых становилось все больше. - Остальные вопросы - потом.
   Он уселся на место, откинулся на спинку кресла и моментально заснул. Армахет проклятый. Отдувайся теперь за него.
   Но отдуваться не пришлось. Один из присутствующих что-то горячо затараторил. Оказывается, злоупотребляя гипносном, люди давно уже разучились засыпать самостоятельно, и Стасова способность привела всех в восторг и умиление.
   Кубатай, не выпуская кинжала, подхватил Стаса на руки и понес из зала. Выглядел он не то как телохранитель юного миллиардера, не то как маньяк-убийца. Я помахал рукой гостям и в сопровождении Смолянина пошел следом.
   Вскоре мы оказались в просторной квадратной комнате без мебели, стены которой плавно меняли цвет и слегка светились. У входа я заметил нечто вроде пульта управления.
   Смолянин ткнул в какую-то кнопку, и чуть правее центра комнаты, в полуметре от пола, замерцало овальное облачко. На него-то Кубатай и уложил Стаса. Тот, сладко посапывая во сне, перевернулся на бок. Херувимчик пьяный.
   Смолянин объяснил мне, как пользоваться пультом, и мы остались в спальне одни. Теперь я знал, на какую кнопку надо нажать для создания второй гравикровати, на какую - чтобы получить сеанс массажа, какая включает музыку, а какая - гипносон.
   Но этой кнопкой я пользоваться не стал. Хотя мне и не спалось. Я все думал о папе, о маме, о кошках... Даже Вальку Мельника вспомнил с симпатией.
   Как же это нас угораздило вляпаться в такую историю?..

   в которой мы собирались ехать на охоту, а вместо этого попали на семинар кулинаров
   Я проснулся оттого, что очень захотел пить. Пару минут повозившись с пультом, я открыл дверь. Осторожно выглянул, есть ли кто в коридоре. Идти по чужому дому в одних трусах было неудобно, а одеваться - лень.
   То, что я увидел, меня озадачило. Слева и справа от двери на маленьких неудобных стульчиках сидели молодые ребята в желтой форме хронопатрульных. Оба, похоже, дремали, но в руках крепко сжимали оружие, похожее сразу и на автомат Калашникова, и на наш пылесос "Шмель".
   Нас охраняли. Но от кого?
   Стоять дальше, высунув в дверь голову, было глупо, и я кашлянул. Вышло это у меня хорошо, потому что в горле пересохло и я здорово охрип. Кашель получился гулкий и раскатистый. Охранники подскочили на своих стульях и направили на меня автоматы-пылесосы.
   Я струхнул. Надо было что-то делать, пока они не начали палить с перепугу. Жалко улыбнувшись, я сказал:
   - Ква-ква!
   Охранники мрачно квакнули в ответ и чуть-чуть опустили стволы автоматов.
   - Пить, - попросил я. - Ребята, я пить хочу! Желтые мундиры смотрели на меня, как японец на чукчу. Вроде и похож, а говорит что попало.
   - Water, - начал я снова. - Вода! Куц! [Вода (возм., англ, и др.-егип.).]
   Ни фига.
   - Drink. Пить. Ап-куц [Пить (возм., англ, и др.-егип.).].
   Они меня не понимали.
   - Что ж делать, у меня этот, как его... сушняк, - в отчаянии начал я.
   - Суш-няк? - радостно заулыбались охранники. И разом вытянули из-за спины - там у них на форме были нашиты карманы - прозрачные фляги.
   Я растерянно взял их и скрылся в нашей комнате. Похоже, слово "сушняк" было одним из немногих русских слов, вошедших во всеземной язык.
   Стас ворочался на своем "облачке" и что-то мычал во сне.
   - Вставай, алкоголик! - сказал я и вручил полупроснувшемуся брату бутылку. Сам уселся на пол и стал скручивать колпачок.
   - Голова... - простонал Стас.
   - Пить надо меньше, - наставительно сказал я и глотнул из бутылки. С некоторым испугом - вдруг там пиво или еще какая гадость? Но там оказался странный газированный напиток, солоновато-сладкий на вкус. Мне сейчас было не до вкусовых тонкостей. Я выхлебал бутылку и развалился на полу. Жажда прошла мгновенно. Язык к горлу больше не прилипал.
   - Это... это... не оно? - с подозрением спросил Стас, глядя на желтоватую пузырящуюся жидкость.
   - Что "не оно"?
   - Не... не то, что вчера?..
   - Нет, не шампанское.
   Стас сел, держась руками за голову. Посидел так, потом стал тихонечко пить из бутылки.
   - Называется "Сушняк", - наставительно сказал я. - Специально для малолетних алкоголиков. Снимает все последствия...
   - Хорошо! - ожившим голосом сказал брат.
   - Но есть побочный эффект, - вкрадчиво сказал я, - когда вырастешь, детей не будет.
   Стас поперхнулся.
   - Это нечестно! - завопил он, отставляя бутылку.
   - Ты же вчера сказал, что холостяком будешь. Какая тебе разница?
   - Я сказал? - Он снова обхватил голову руками.
   Наверное, я еще долго бы над ним издевался, но тут дверь открылась и вошел Смолянин. Бинтика вокруг головы у него уже не было, уши торчали по-прежнему.
   - Ква-ква! - приветствовал он нас. - Отсыхаете, малолетки?
   - Ква, - поздоровались мы. А Смолянин, взглянув на пустые бутылки, покачал головой:
   - Осторожней, детям нельзя этого много пить. А то вырастете и... ну, в общем, будут проблемы.
   - Мы знаем, - вяло сказал Стас. Теперь уже я, поперхнувшись от страха, спросил:
   - Какие проблемы?
   - Волосы не будут перекрашиваться, - тихо, словно говорил какую-то гадость, которую и произносить-то не хочется, сказал Смолянин. Он ткнул рукой стену, и перед ним засветилось облачко-кресло. Бухнувшись туда, Смолянин задумчиво посмотрел на Стаса.
   - Мужик, ты правда убежденный холостяк?
   Стас глянул на меня. Я пожал плечами.
   - Ну, может, я еще передумаю, - промямлил он.
   Глаза у Смолянина загорелись.
   - Передумывай, парень! Такую жену тебе найдем, все позавидуют!
   Стас покраснел как рак. Я-то знаю, что он девчонок ужасно стесняется и даже не заговаривает с ними первый. Смешок я подавил, но Смолянин все же что-то услышал. У него даже уши слегка повернулись в мою сторону - вот честно, не вру!
   - Старшему, конечно, еще лучше жену найдем, - успокоил он меня. - Уже есть две кандидатуры - дочь Ережепа и племянница Кубатая. Хочешь, завтра и свадьбу сыграем. Или свадьбы, - он умоляюще посмотрел на Стаса.
   - Мы так быстро не женимся, - отбрил Стас. - И жен себе ищем сами.
   - Но только среди персонала Департамента, - предупредил Смолянин. - Ввиду вашей особой секретности.
   - Смолянин, зачем так торопиться? - спросил я. - Что вам наши жены сдались?
   Переводчик вздохнул:
   - Не буду лепить горбатого, парни. Мы не знаем, что с вами делать.
   - А чё делать-то? - запетушился Стас. - Сами себе дело найдем!
   - Боимся мы, - грустно сказал Смолянин. - Вдруг вы опять машину времени сделаете и в прошлое убежите. Или рассекретите что-нибудь. А так - жены бы за вами присматривали, развлекали... У нас бы стали работать. Домами дружить бы стали...
   Смолянин вздохнул и опустил голову. Без всякой связи сказал:
   - Спал сегодня отвратно... Всю ночь Кубатай мешал. Уложил меня спать, а сам ходил, семечки грыз, компьютером шумел... А лег - храпеть начал.
   - Вы что, вместе живете? - спросил я.
   - Да, уже два дня. Он древнерусский решил выучить и со мной вместе поселился. Думает, язык легко изучить! Одна операция по расширению ушей, чтоб звуки лучше запоминать, полмесяца занимает. А потом стимуляция мозга, так что вся голова шишками покрывается. И труд, труд, труд.
   Смолянин опять вздохнул и безнадежно попросил:
   - Вы уж женитесь по-доброму, кенты. А то Кубатай меня угробит. Он же настырный, как все осетины.
   - Он осетин? - удивился я.
   - Ага, - Смолянин оживился. - Два года назад выяснил...
   И он поведал нам удивительную историю. Оказывается, за последние пятьсот лет все народы на Земле перемешались. Из-за каких-то там эпидемий, войн, просто из-за того, что государств не стало... Ну и когда люди опомнились, оказалось, что никто своей национальности не знает. В лучшем случае слышал, что прабабка была на четверть турчанка или еще что-нибудь подобное. И у людей появилась мода докапываться до своей национальности. Тратилось на это много сил и средств, но получалось не у всех. Генерал-сержант Кубатай тоже долго не знал, кто он. Пробовал записаться в евреи, но его не приняли. Обманули, сказали, что лимит исчерпан. Пошел было в русские, но те обиделись, что он сначала к евреям ходил, да еще выяснилось, что водку пить не любит. Все ему уже сочувствовать начали, но Кубатай упорно рылся в архивах. И однажды на медкомиссии, когда выяснилось, что у него отличное ночное зрение, понял истину. Ведь осетины, как известно, в темноте отлично видят, не зря же в стихотворении сказано:
   Но злая пуля осетина
   Его во мраке догнала.
   C тех пор Кубатай стал официально признанным осетином.
   - Здорово! - сказал Стас, который уважал упорство в достижении цели. - А ты, Смолянин, кто?
   Смолянин обиделся.
   - Как и вы, ребята, русский... У меня письменное свидетельство есть, - сухо добавил он.
   - Какое? - спросил я. И Смолянин не удержался - наверное, любил эту историю.
   - Письмо я отыскал, - начал он свой рассказ. - От прапрадеда к прадеду. Там написано... - Смолянин откашлялся и начал декламировать:
   - "Дорогой сынок Ваня! Очень рад, что тебя приняли в Московский университет. Ты, как настоящий русский, должен учиться в России, а не на Украине..."
   Мы с братом кивнули - действительно, свидетельство стопроцентное. Но Смолянин продолжал:
   - "Мама, хоть и хает клятых москалей, тоже рада. А дедушка на радостях купил тебе новую ермолку, очень красивую и недорогую. Только не езжай в ней к тестю в Шымкент, надень пока старую. До свидания, твой папа Кшиштоф".
   Мы, пораженные, молчали. А Смолянин продолжал:
   - Вообще-то наша, русская, национальность одна из самых популярных. Говорят, у нас этническая аура клевая. Но в то же время все боятся, да я и сам боюсь. Станешь слишком русским, на остров потянет. А на острове... - Тут он прикрыл рот ладонью, словно сказал что-то лишнее.
   - Что на острове? - спросил Стас. - И Ережеп про остров что-то говорил.
   Смолянин отнял ладонь от губ:
   - Нет, ребятишки, это не я должен рассказывать. Начальство спросите.
   Но больше мы об этом таинственном острове так ничего и не слышали. А Смолянин перевел разговор на прежнюю тему:
   - Так что женитесь, малолетки. За вас любая девица с радостью пойдет - как-никак чистая национальность.
   - Какая ж она чистая, у нас мама узбечка, - возразил Стас. Про то, что папа - наполовину украинец, он даже и упоминать не стал.
   - Ничего, это еще интереснее, - завопил Смолянин. - Две чистые национальности!
   - Подумаем, - уклонился я от ответа. - А что сегодня делать будем?
   Смолянин увял.
   - Можно лечь в гипносон, - начал он. - Или в шашки поиграть...
   Мы скривились.
   - Давайте в парк выйдем и будем шампанское пить! - предложил Смолянин.
   Стас побледнел.
   - Ну на охоту смотаемся! - в отчаянии прошептал переводчик.
   - На охоту? - У Стаса загорелись глаза, да и я обрадовался. Всё лучше, чем сидеть в четырех стенах.
   А Смолянин начал развивать идею.
   - Возьмем муми-бластеры, - доставая из кармана маленький, словно игрушечный, пистолетик, сказал он. - Очень хорошая штука: стреляешь, и зверь сразу готов к употреблению. И мясо храниться может вечно, не портится.
   Мы с сомнением посмотрели на пистолет, но спорить не стали.
   - Поедем вчетвером, с Кубатаем, на его прыгоходе. У него хороший прыгоход, две тысячи кочек в час делает.
   - Чего?
   - Кочек. Это наша мера скорости. Прыгоходы прыгают по бетонным площадкам, которые называют кочками. Две тысячи кочек - это двести километров в час.
   - Подумаешь, скорость, - заворчал Стас. Но тихонько, для порядка.
   - А на кого будем охотиться? - поинтересовался я. И подумал, что в какого-нибудь зайца или птичку я еще могу выстрелить, а вот оленя будет жалко...
   - На тараколли, - жизнерадостно сказал Смолянин. И пояснил: - Общество защиты животных запрещает охотиться на млекопитающих, птиц и земноводных. Только на насекомых. Поэтому были выведены методом генной инженерии гигантские тараканы - тараколли. Очень хитрые, быстрые, ловкие звери. И вкусные.
   - Мы... не будем... охотиться... - разделяя паузой каждое слово, сказал Стас. - Мы... вспомнили. Мы... пацифисты.
   Смолянин схватился за голову. И простонал:
   - Что ж тогда делать? Как вас развлекать, а?
   Мы угрюмо молчали. И тут в распахнувшуюся дверь вошел генерал-сержант Кубатай. Он был по-прежнему зелено-белый, только на поясе прибавился еще один нож. Небольшой такой, нестрашный, вроде столового. Мы приветственно поквакали, затем у Кубатая со Смолянином завязался долгий разговор. Под конец переводчик просветлел лицом, уши у него слегка задергались.
   - Клево, пацаны, - заорал он. - Кубатай предлагает нам отправиться на семинар кулинаров-профессионалов! Это... Это... Пальчики оближете!
   Мы со Стасом дружно кивнули. Вчерашний банкет успел оставить самые приятные воспоминания, и поездка к настоящим кулинарам была предложена вовремя.
   Пока мы шли по коридорам Департамента к стоянке прыгоходов, Смолянин шепотом рассказывал, что Кубатай когда-то был подающим надежды кулинаром, но потом по неизвестным причинам ушел работать в Департамент Защиты Реальности. Однако связи со старыми друзьями не теряет, ездит на все дегустации и, по слухам, ночами работает над изготовлением нового сладкого блюда - из халвы, шербета и чурека.
   В самом приподнятом настроении мы погрузились в прыгоход, стоявший перед огромным, метров пятьсот в длину и этажей сорок в высоту, зданием Департамента. Возле обнесенной забором стоянки прыгоходов виднелась странная бетонная площадка высотой с двухэтажный дом, на которую вела широкая лестница. К нашему удивлению, прыгоход стал медленно, переваливаясь с бока на бок, карабкаться по лестнице. Кубатай и Смолянин, сидевшие перед пультом управления, покряхтывали, словно тащили прыгоход на себе. Мы сидели во втором ряду, за ними. На третьем, за нашими спинами, молча примостились два охранника в желтых комбинезонах.
   Наконец-то прыгоход забрался на бетонную площадку и встал прямо, лишь слегка переминаясь с ноги на ногу, как курица, готовящаяся снести яйцо. Кубатай ткнул в какую-то кнопку на пульте, достал из кармана горсть семечек и принялся их задумчиво грызть. Я с удивлением заметил, что семечки лежат у него на ладони какими-то длинными цепочками. Словно были приклеены друг к другу. Потом я понял - семечки синтетические, а в ленту склеены, чтобы можно было щелкать быстрее. Но спросить я не успел, потому что внезапно включился гипносон.
   Очнулся я, когда прыгоход начал по лесенке спускаться с бетонной площадки - видимо, она и была той самой кочкой, по которым они прыгали. Вокруг уже не было никакого парка с громадиной Департамента. Голая равнина, на которой дул холодный даже сквозь стекло ветер и лишь редко-редко стояли в больших горшках слегка заиндевелые пальмы. А небольшое зданьице с вывеской "Приют усталого желудка" окружало такое море прыгоходов, что становилось ясно: под землей тут еще с десяток этажей.
   Минут через пять мы заняли места в центре небольшого уютного зала. На возвышении был стол, за которым сидели три человека. В зале, на креслах, разместилось еще около сотни.
   Мы со Стасом с любопытством озирались. На нас никто особого внимания не обращал, кроме сидящего за нами рыжего веснушчатого пацана. Тому явно было интересно, на каком языке мы говорим. А Кубатай, непрерывно раскланивающийся с окружающими и посылающий дамам воздушные поцелуйчики, рассказывал, да так быстро, что Смолянин еле успевал переводить:
   - В правом углу зала сидят действительные члены семинара - кулинары-профессионалы. В левом углу - кулинары-любители и любители покулинарить. В середине - любопытствующие... - Тут Кубатай запнулся, но сразу же нашелся: - И близкие друзья кулинаров.
   Председательствующий - пожилой импозантный мужчина с седоватым ежиком на голове - встал и постучал ложечкой по стоящей перед ним серебряной кастрюльке. Шум мгновенно стих.
   - Это главный кулинар Земли, Бормотан, - тихо шепнул нам Смолянин и облизнулся. - Я однажды ел блины его приготовления...
   Но когда кулинары начали говорить, Смолянин прекратил воспоминания и стал переводить, да так ловко и быстро, что мы его вскоре и замечать перестали.
   - Думаю, ждать больше не будем, начнем обсуждение нового блюда, - зорко оглядывая зал, сказал Бормотан. - Измайлай, сядьте, пожалуйста, вы же еще не знаете, что мы будем кушать!
   Привставший было мужчина картинно развел руками и сказал:
   - А я и знать не хочу! Я запах чую!
   Зал захихикал. Привычно так захихикал, словно ничего другого, кроме острот, от Измайлая и ждать было нечего.
   - Я продолжу, с вашего разрешения, - кротко сказал Бормотан, и Измайлай моментально притих. - Кушать мы сегодня будем творение уважаемого Витманца - кальмара, запеченного в глине. Не шумите, хватит на всех, кальмар гигантский. Затем всеми нами любимый Толяро предлагает попробовать его новые освежающие пастилки. Кальмара сейчас подадут. А я пока скажу пару слов о положении кулинарии в настоящее время.
   - Разрешите высказаться! - Из первого ряда вдруг привстал огромный мужчина. Настоящий повар, на мой взгляд. На нем был белый фартук с вышитым кальмаром, а на поясе - огромный нож. - Разрешите сказать! Здесь, в наших рядах, присутствует директор ресторана "Рыба в кляре". Тот самый, что три года назад посмел солить грибной суп моего изготовления. С тех пор он скрывался от меня... но настал миг. После заседания я поговорю с ним по-мужски!
   Сидящий на противоположной стороне зала щуплый парнишка медленно сполз с кресла на пол.
   - Витманец, не надо быть столь суровым, - одернул мужчину в фартуке Бормотан, - он уже наказан. Он ел ваш суп. Сядьте, прошу вас. Так вот, о кулинарии. Времена сейчас для нее трудные. В земной кулинарии наметились две тенденции. Первая - старые опытные кулинары отошли от плиты. Сейчас, когда автоповара способны накормить любую семью любыми блюдами, им остается лишь творить для гурманов. Не все это выдерживают. Потеря цели заставила их крепко задуматься - кто же их ел? Вторая тенденция - молодые кулинары ударились в эскапизм. Их блюда уводят от реальности, заставляют забывать суровую прозу жизни. Хорошо это или плохо - не отвечу. Но есть в этом подходе, в изготовлении знаменитых хихикающих колбасок Измайлая, нерассасывающихся леденцов Гуляквы и прочего, отказ от позиций, которые мне дороги.
   А если вдуматься - никто еще не лишал нашу кулинарию ее исконных задач. Не исчез еще тот довольно толстый слой едоков - простите за каламбур, - что искали в еде особую, можно даже сказать, духовную пищу. Есть у кулинаров все возможности творить! Мы не сфинксы, которые могут умереть от голода безболезненно, для которых еда - лишь процесс заправки энергией...
   - Кто такие сфинксы? - прервал я Смолянина. Переводчик замолчал и скосил глаза на Кубатая. Потом неумело соврал:
   - Не знаю...
   Тем временем всем раздали тарелки с кусками кальмара. Мы осторожно отколупали глину и стали есть.
   - А что, - промычал через минуту Стас, - вкусно. Вначале жевать трудно, - он глотнул, - а потом ничего.
   Кулинары, дегустируя блюдо, вступали в дискуссию. Сразу же наметились оппоненты - молодой и тихий кулинар Еголя, который упрямо и монотонно твердил, что на каждый килограмм кальмара нужно было добавить еще сорок миллиграммов соли, и остроумный Измайлай, вся аргументация которого сводилась к вопросу: "Почему я должен есть этого многоногого?" На защиту Витманца встали сидящие с ним рядом Фишманец и Козинец, знаменитый дегустатор Ереслег и бородатый мужчина, который был не кулинаром и даже не дегустатором, но зато замечательно раскладывал пищу по тарелкам. Кубатай, увлеченный происходящим, подпрыгивал на месте, то грызя кулак, то выхватывая из-за пояса столовый нож и рубя им воздух. Под конец он вытащил еще одну пригоршню слипшихся семечек и принялся их лузгать. Треск заглушал даже тарахтенье Смолянина.
   Меня тем временем пихнули сзади. Я обернулся. Рыжий пацан показал мне завернутую в блестящую фольгу пастилку, потом показал на рот, потом энергично замотал головой. Он советовал не есть. "Почему?" - глазами спросил я. Пацан скорчил жуткую гримасу и умоляюще прижал руку к сердцу.
   - Ладно, - прошептал я, кивнув. - Не буду. - И сунул пастилку в карман.
   Пацан указал мне на Стаса и снова принял внимательно-задумчивый вид. Обернувшийся Кубатай подозрительно оглядел его и вновь замахал своим ножом. Я выждал минуту, придвинулся к Стасу, вынул у него изо рта пастилку и шепнул:
   - Ук па-шенгар! [Не ешь! (возм., др.-егип.).]
   - Ухр? [Почему? (возм., др.-егип.).] - кротко спросил Стас.
   - Шен армахетга некеке! [Вспомни, как напился, дурачок! (возм., др.-егип.).]
   Стас вздохнул, но спорить не стал. Смолянин удивленно таращился на нас. Он не понимал, на каком языке мы говорим, а спрашивать стеснялся. Шишки у него на голове запульсировали от натуги.
   - Выскажу итог обсуждения, - говорил тем временем Бормотан. - Никто из вас, коллеги, не решился приготовить такого огромного кальмара. А Витманец решился. Честь ему и хвала! И даже на вкус недурно.
   После этого решили отдегустировать пастилки. Измайлай повозмущался немного, что они пахнут плохо и в процессе лизания липнут к языку. Но Толяро гордо ответил:
   - Настоящая еда всегда невкусная! Вспомните пищу предков! В этом истоки неудач сладеньких конфеток и тортиков. И, кстати, поэтому плохи блюда автоповаров: они стараются готовить вкусно.
   С этим спорить не стали, видимо, мысль была неожиданной и новой. Лишь Фишманец удивленно спросил, почему настоящая еда должна быть невкусной. Толяро ответил:
   - Дайте человеку вкусную пищу - он будет жрать ее и плевать в небо от скуки. Нет уж, еда должна даваться через муки, через катарсис... Впрочем, этих пастилок мои слова не касаются. Они сладенькие. Ешьте, не бойтесь.
   Народ дружно зачавкал. Потом звуки смолкли. Мы со Стасом, так и не взявшие пастилки в рот, огляделись.
   Все присутствующие вяло развалились на стульях. Они не то спали, не то умерли. Смолянин плавно, но неотвратимо упал, трахнувшись головой о коробку с глиной из-под кальмаров, но все равно не проснулся. Тренированный Кубатай почуял неладное и уснул в тщетной попытке выковырять пастилку изо рта кончиком ножа. Менее подготовленные охранники лежали с блаженными улыбками на лицах.
   Из всего зала бодрствовали лишь мы со Стасом, рыжий пацан, мудрый Бормотан, который предусмотрительно не спешил с разжевыванием пастилки, и сам кулинар Толяро. Ой, нет. Еще не попались на эту удочку Фишманец, переевший кальмара, Витманец, не евший того, что готовил Толяро, и Козинец, вообще не евший того, что готовили его коллеги.
   Бормотан что-то сказал.
   - Вы их отравили, Толяро? - замогильным голосом, явно продолжая спать, прошептал Смолянин. И через секунду перевел ответ:
   - Нет, конечно. Это гипнопастилки, заменители гипносна. Гипносон, как я считаю, должен даваться человеку не извне, а изнутри, через пищу, через креп... креп... крепкий сон...
   - Вот это верность долгу! - с восторгом сказал Стас, глядя на поверженного, но продолжающего трудиться Смолянина. Остатки кулинаров завязали бурную дискуссию, не обращая на нас никакого внимания. Смолянин побулькал-побулькал, пытаясь перевести пятерых одновременно говорящих, и затих.
   А рыжий пацан схватил нас со Стасом за руки и жестами стал показывать на выход. Мы переглянулись.
   - Похищают нас, что ли? - задумчиво сказал Стас.
   - Ну и пусть, интересно же, - храбро ответил я.
   И мы бросились вслед за незнакомым пацаном из зала, полного сладко дремлющих кулинаров.