ОСТРОВ РУСЬ. ОСТРОВ РУСЬ.

Часть вторая СЕРЕЖКИ ВАСИЛИСЫ

Глава первая,

   где Иванов авторитет растет неописуемо
   Много воды утекло с тех пор, как Ивана в богатыри посвятили... Хотя не так уж и много вообще-то. Всего три дня прошло. Думал наш герой, счастью его конца не будет: днем он на службу богатырскую ходит - в караул аль в патруль, вечером его Марья ласковая ждет - борщом кормит, пельменями, бататами да грибочками солеными.
   А надобно отметить, что Марья ко дворцу княжецкому близка была. С какого боку, Иван не ведал - от вопросов его уклонялась она искусно.
   И вот на третий вечер столь идиллического их существования таковы слова Марьюшка сказывала:
   - Ваня. Дело к тебе есть секретное. Государственной, стало быть, важности.
   - Да я завсегда, партизанка ты моя, - потянулся к ней Иван.
   - Да не про то я, Ванечка, - отстранилась она ласково. - Я серьезно. Некое лицо высокопоставленное ночью нынешней встречи ждет с тобой.
   - А зачем?
   - Так ведь слава о тебе по всей Руси идет: нет в земле нашей воина доблестней.
   Приосанился Иван:
   - Когда идем-то?
   Марья улыбнулась чуть заметно и ответила:
   - Ровно в полночь туда и сведу тебя.
   ...Вот и время пришло. В тишине ночи перекликались кукушка и передразнивающий ее попугай. Иван да Марья крадучись добрались до палат княжецких.
   Марья крикнула кряквой.
   - Ты чего? - удивился Иван. Но тут же и сам сообразил, что крик ее - знак условный. Оттого, что из верхнего окошка терема выпала, разворачиваясь на лету, веревочная лестница.
   - Ступай, Ванюша, - благословила его Марья. - Я на стрёме.
   И Иван полез. Однако через несколько ступенек подумалось ему: "Ежели Марья там, внизу, маячить будет, только внимание чье-нибудь привлечет". Он обернулся и сказал тихонько:
   - Вот что, Маша. Как лесенку наверх подниму, ступай домой. Поесть приготовь.
   - Хорошо, - отозвалась она снизу.
   "Искусница!" - подумал Иван с умилением. А затем, продолжая подниматься, вот над чем стал голову ломать: "Кто же это встретиться со мной желает? Может, Несмеяна все-таки не Емелю, а меня любит?.. Нет, к ней бы меня Маша не отправила. Князь? А чего ж тайком? Мог бы и так к себе вызвать... Али Забава Путятишна? Нет, Забава Добрыню призвала бы! Эх, что гадать? Чему быть, того не миновать!"
   Так решил Иван, добравшись до окна заветного. И тут же чуть было обратно на землю не свалился. Насилу удержался, увидев, кто его встречает. Василиса Премудрая! Она же - Прекрасная!
   - Исполать тебе, богатырь! - приветствовала Ивана-дурака примадонна киевская, помогая ему затянуть лесенку наверх.
   - Угу, - буркнул он в ответ, иных слов с испугу не найдя.
   "Ужель полюбила меня Василиса?! - пронеслось в головушке Ивановой. - Ох беда, беда, коль узнает князь!.. Однако и радость немалая! Такую покровительницу иметь! Ну, Иван, вот он миг: хватай судьбу свою, пока сама в руки просится. Или пан, или пропал".
   И, не медля боле, чтобы не дать страху да сомнениям в душу закрасться, спрыгнул Иван с подоконника да и заключил Василису в объятья свои богатырские.
   - Стра... - вскрикнула было Василиса, да сама себе рукой рот зажала.
   - Правильно, Василисушка, зачем нам стража-то? - зашептал Иван горячо, нащупывая на спине ее шнурок от корсета.
   И тут, продолжая одну руку к устам прижимать, другой, свободной, отвесила княгиня герою нашему такую затрещину, какая и Илье Муромцу честь бы сделала.
   "Баба-то с норовом", - подумал Иван и, потеряв сознание, рухнул на пол.
   ...Очнулся он уже на перине пуховой. На щеке - примочка медвяная. Василиса подле сидит - на пуфике. Увидев, что Иван глаза открыл, улыбнулась она озорно ему, приговаривая:
   - Ай да богатырь! Ай да смельчак! Такой ни огня, ни пучины морской не убоится. Верна, видать, Марьина рекомендация!
   От затрещины в голове Ивановой что-то перемкнуло.
   - И не убоюсь! - вскричал он обиженно. - И тебя не убоюсь! Коль не люб я тебе - так и скажи: "Не люб!" А чего руки-то распускать?
   - Ну хватит уже, Иван, - с легким раздражением в голосе сказала Василиса. - Пора, видно, объясниться нам. Ты, сдается, втемяшил себе в голову, что в полюбовники я тебя призвала?
   - ан нет? - спросил Иван насмешливо.
   Василиса чуть от него отодвинулась.
   - Вот что, богатырь. Ежели еще хоть пальцем меня коснешься - пеняй на себя.
   Тут в голове Ивана перемкнуло в обратную сторону, и он с полной ясностью осознал свое положение. "Так, - подумал он. - Ежели голову отсюда на плечах унесу - Богородице свечку поставлю. Большую".
   - Ай, прости меня, дурака, Василисушка! Не имел я оскорбить тебя помысла! - воскликнул он, приподнимаясь на локтях.
   - Любовью оскорбить нельзя, - произнесла княгиня наставительно и положила свою руку ему на плечо. - Лежи уж. И слушай. Служба мне твоя нужна. Коль сумеешь сослужить ее - прощу тебя. Не сумеешь...
   - Да я!.. - вновь попытался Иван подняться.
   - Лежать! - рявкнула Василиса. Иван перепугано вытянулся на перине. - Вот так-то лучше. Итак, приступим к инструктажу. Через три дня дочь моя, Несмеяна, под венец с Емелею идет. Слыхал о том?
   - Слыхал, как же! Но на Емелю я руки не подниму, не проси даже! Брат он мне названый!
   - Да Емеля-то мне по нраву пришелся, - успокоила его Василиса. - Загвоздка в том, что на свадьбе той Владимир меня в серьгах, им подаренных, видеть желает. А их нет у меня.
   - Где ж они?
   - У Кащея.
   - У Кащея?! - вскричал Иван горестно.- У Бессмертного?! Да как они попали к нему? Выкрадены?
   - Я их сама Кащею отдала.
   - Сама?!! - завопил Иван, отбросил в сердцах примочку медвяную, сел на кровати и, обхватив руками голову, запричитал: - Ах ты бедная земля Русская, как же тебе ждать благоденствия, коль сама Василиса Премудрая полюбовные подарки Кащею делает?!
   - Дурак ты, Иван...
   - На себя-то посмотри, распутница!
   - Да ведь не всегда Кащей злодеем был! Прежде слыл он алхимиком талантливым. Вместе с ним я премудрости училася. Там, студентами, и познакомились. Молода я была да неопытна, только-только пошла за Владимира. Однокашник - Кащеев фамилией - в гости прибыл в отсутствие князево. Как увидел он серьги в ушах моих, князем давеча мне презентованные, стал просить одолжить их на времечко. Для физических якобы опытов. Минерал в них какой-то особенный... Посуди, как откажешь сокурснику?
   Не все слова из речи Василисы понял Иван, оно и понятно - премудрая она. Однако общий смысл уловил. И поинтересовался:
   - А почему Владимир захотел тебя в этих сережках видеть? Уж так ли это важно?
   - Гапон проклятый нашептал ему. А князь-то ревнивый у меня. И в молодости к Кащееву ревновал, теперь - к Кащею, выходит. Завидовал Владимир ему очень: большие успехи тот в науках делал. А Владимир мой - все больше по административной линии.
   - И тут, стало быть, Гапон успел напакостить, - покачал Иван головой понимающе. - Но теперь-то князь не должен прохиндею верить...
   - Говорю же, ревнует он. Сердцу, Ваня, не прикажешь.
   - И то верно, - согласился тот, вздохнув. - Беда.
   - Беда, Иванушка, - и слезы покатились по щекам премудрой княгини. - Но не наказания я боюсь боле всего, а того, что князь верить мне перестанет, к советам моим прислушиваться. Таких он тогда дров на Руси наломает!.. Ну так как, богатырь, возьмешься ли задание мое выполнить, сережки от Кащея доставить?
   - А где его искать-то, Кащея?
   - На острове Буяне, это все знают.
   - Это-то и я знаю. Да ведь срок очень маленький. Где остров тот? Где на нем замок Кащеев? Найти-то успею?
   - Не бывала я в царстве Кащеевом. Что могу я тебе посоветовать? - Она замолчала. Потом спросила: - А не знаком ли ты с кавказцем по имени Кубатай?
   - Нет, - помотал Иван головой. - А что?
   - Ходит слух, что мудрец он великий, всё на свете знает. Может, пособит Кащея найти?
   - А Кубатая-кавказца где искать?
   Василиса виновато пожала плечами. Иван удрученно вздохнул:
   - Что толку тогда в мудреце том?
   - Нет толку, - признала Василиса, по обыкновению слегка ломая руки. И тут нервы ее не выдержали, и она вскричала: - Спаси меня, Иван, верни мне серьги! В твоих руках судьба Руси!
   - Готов живот свой за нее положить! - вскричал Иван в запале. Да видать, слишком громко вскричал. Потому что миг спустя стук в дверь Василисину раздался. То князь стучал.
   - Открой, жена неверная! - раздался его взволнованный голос. - Открой немедленно, я слышал в твоей комнате голос мужчины!
   - Мужчины?! - оскорбленно вскричала княгиня, торопливо раздеваясь и знаками показывая Ивану, что тот должен срочно покинуть комнату через окно. - Полно, князь, откуда здесь мужчина?
   - А вот это мы сейчас у него и узнаем, - заверил князь. - Открывай, брось придуриваться.
   - Князь, я не одета, - возмущенно и кокетливо одновременно заявила Василиса.
   - Еще бы! - вскричал Владимир и принялся ломать дверь дубовую.
   А Иван, не в силах оторвать очей своих от полуодетой Василисы, так и замер посередь комнаты, рот открывши. Можно ли винить его в том, если припомнить, что Василиса была не только Премудрой, но и Прекрасной?
   Тут Василиса бесстыжий взгляд его приметила, потупилась, зарумянилась, рукой грудь свою белую прикрыла. Но от очередного удара в дверь вздрогнула, нахмурилась и, пальчиком Ивану погрозив, на щеку свою показала. Иван понял, на что она намекает. Припомнил давешнюю затрещину, вскочил на подоконник, грациозным движением ноги сбросил вниз лестницу веревочную, послал княгине поцелуй воздушный да и был таков.
   В ту пору мимо караул богатырский проходил: Гаврила Недюжинная Сила да Федот-стрелец, удалой молодец. Увидали они спускающуюся из окна дворцового темную личность да и взяли ее под белы рученьки.
   - Попался, тать! - вскричал Гаврила.
   - Мужики, не узнаёте, что ли? - ответил Иван шепотом.
   - Да это ж новенький! - признал Федот. - Глянь-ка, к кому он ночами шастает! - и указал на окно, в котором исчезла веревочная лестница.
   - Ай да Ваня, ай да сукин сын! - восхищенно отозвался Гаврила.
   Тут из окна высунулась взлохмаченная голова Владимира.
   - Эй, кто там внизу?
   - То мы, княже, караул богатырский, - ответил Федот. - Федот, Гаврила да новенький, дурак который.
   - Чего это вы втроем сегодня?
   - По приказу воеводы - караул усиленный. В преддверии торжеств свадебных, - не моргнув и глазом, соврал Федот.
   - Это правильно, - заметил справедливый князь. - Умный у меня воевода. А не шастал ли тут кто подозрительный? Типа Кащея?
   - Никак нет, княже. Спокойно всё.
   - Это хорошо, - сказал князь. - Службу несете исправно. Завтра же всех троих к награде представлю.
   - Служим земле Русской! - хором откликнулись богатыри.
   - Ну всё, ступайте, - сказал Владимир, и голова его исчезла.
   - Ой, ребята, спасли вы меня, - зашептал Иван. - Пойду-ка я домой, от греха подальше.
   - Что-то незаметно, чтобы ты от греха бегал, - заявил Гаврила и заржал, довольный своим каламбуром. - Ладно, иди, не боись, не выдадим.
   С тех пор авторитет Ивана в богатырских рядах вырос неописуемо.

Глава вторая,

   в которой Иван совершенствует свое искусство правду выпытывать, знакомится с оранжевоголовым человеком и становится обладателем меча-кладенца
   Иван пришел к Марье-искуснице сам не свой. Еще с порога он гаркнул:
   - Марья! Борща! - и прилег в горнице на дубовую лавку.
   - Сейчас, Иванушка, - заторопилась Марья, зажав фартуком горшок с наваристым борщом. - Сейчас, светик мой. Тебе со сметанкой?
   - Все равно, - скорбно сказал Иван. - Со сметанкой.
   Он мрачно хлебал борщ, а Марья, усевшись напротив, ласково поглядывала на него, не забывая подрезать хлеба белого.
   Когда Иван утолил первый голод, обсмоктал косточки и съел на закуску гроздь бананов, настроение его слегка улучшилось. Он даже взял у Марьи пригоршню семечек и сделал вид, что лузгает их.
   - Что ты, молодец, не весел, что ты голову повесил? - поинтересовалась Марья.
   - Как же мне не горевать? Вызвался я помочь Василисе Прекрасной, а как - ума не приложу, - горько признался Иван.
   - Василисе? Она баба хитрая, задаст задачку хоть стой хоть падай, - согласилась Марья. - И чего ты ей наобещал, недотепушка мой?
   - Кащея найти, сережки Василисины у него отобрать, Василисе в срок доставить. А срок тот - неделя без одного дня.
   - Это служба, не службишка, - согласилась Марья. - А в чем незадача?
   - Как мне путь найти к Кащею? Там-то я с друзьями справлюсь, укорочу нечисть.
   - Кащей-то бессмертный! - предупредила Марья. - Ладно, путь к нему я укажу. Есть у меня зеркальце волшебное, чего хочешь покажет. Счас мы его и проэксплуатируем... Так, куда же я его засунула? Последний раз доставала, когда Емеле картинки заморские, срамные, демонстрировала, потом убрала недалече... А! В спальне моей, под подушкой! То-то спать жестко было...
   Оставив дурака размышлять над своими словами, Марья проворно сбегала за зеркальцем и установила его на столе. Зеркальце было маленьким, квадратным, с отколотым уголком и частично облупившейся амальгамой. Марья застенчиво попросила:
   Свет мой, зеркальце, скажи
   Да всю правду покажи.
   Как бы нам пройти к Кащею,
   Чтоб намылить ему шею?
   Зеркальце затряслось, загудело, покрылось красными, зелеными и синими полосами, потом посредине его появилась светящаяся полоса. Донесся плеск волн.
   - Изображение барахлит, - призналась Марья и постучала по зеркальцу кулаком. На мгновение мелькнули вода, песчаный берег и чье-то злое лицо. И всё. Зеркальце покрылось мелкими квадратиками, сеткой окаянной, и больше ничего не показывало.
   - Силен Кащей, - вздохнула Марья. - Чары наложил. Не получится у нас дорогу к нему увидеть.
   И тут дураку пришла в голову гениальная мысль:
   - Марья! А может зеркало показать кавказца Кубатая? Говорят, что он все на свете знает, даже к Кащею дорогу!
   Марья хмыкнула и сказала:
   Свет мой, зеркальце, мечтаю
   Я увидеть Кубатая,
   Что на свете всех умнее,
   Всех румяней и белее!
   Зеркальце загудело, на мгновение показало князя Владимира ("Это оно так, подстраховывается", - пояснила Марья) и неожиданно выдало изображение большой, знакомой Ивану избы.
   - Изба-читальня боянская! - ахнул дурак.
   А зеркальце уже демонстрировало им дюжего усатого молодца с зелеными волосами. Молодец крутил ус и объяснял боянам разницу между ямбом и хореем.
   - Так вот ты какой, Кубатай-кавказец! - ахнул дурак. - Спасибо, Марьюшка. Этого бояна я в два счета к нам завлеку, а уж тут выпытаем всё помаленьку.
   И дурак бросился взнуздывать Гнедка.
   Повезло Ивану-дураку, ох как повезло! Бояны-то народ дружный, своих в беде не бросают. И если б стал он похищать Кубатая прямо из боянской избы, завязалась бы сеча жестокая. Пришлось бы дураку или отступать несолоно хлебавши, или всю культуру русскую под корень истреблять.
   К счастью, Кубатай от общества немерено пьющих боянов опьянел капитально. Вышел он на крыльцо, отдал должное природе-матушке, решил в уме пару дифференциальных уравнений, сочинил сонет о красоте русской ночи и стал уж было в себя приходить... Как вдруг откуда ни возьмись появился Иван-дурак!
   - Здравствуй, Кубатай! - отвесил он поклон. - Исполать тебе, мудрый!
   - Здравствуй и ты, дурак, коли не шутишь, - сказал Кубатай, мечтательно глядя в небо. - А откуда ты меня знаешь?
   - Кто ж тебя не знает? - притворно удивился Иван. - Слух о тебе прошел по всей Руси великой.
   Кубатай ласково кивнул Ивану и ткнул пальцем в небо:
   - Видишь ту звездочку ясную, Иван?
   - Вижу. То...
   - Венера! - мрачно сказал Кубатай. - То Венера подлая!
   - Да какая ж Венера, - удивился дурак. - Это Полярная звезда. Венеру, поди, только по утрам и вечерам видно!
   - Да? - удивился Кубатай. - А как похожа... Стой! А ты... не сфинкс?
   - Кто-кто?
   - Не сфинкс ли ты, часом, замаскированный, а, Иван? Покайся, я все прощу!
   - Дурак я, - с грустью признался Иван. - Но не сфинкс.
   Кубатай расслабился и улыбнулся:
   - Знаю. Это так... на всякий случай. Работа такая. Иван, ты меня уважаешь?
   - А как же!
   - Хорошо... - Кубатай погрузился в молчание. Из избы доносились голоса боянов, разучивающих новую былину.
   - Кубатай, а Кубатай! - подал голос Иван. - Поехали со мной!
   - Зачем? Мне и тут хорошо!
   - Я тебе вопросы буду задавать, а ты - отвечать мудрено!
   Кубатай заколебался:
   - Нет, тут веселее...
   Иван, которому страсть как не хотелось прибегать к крайним мерам, достал из кармана пригоршню семечек. Глаза у Кубатая вспыхнули ярче, чем Полярная звезда на пару с Венерой.
   - Иван... Дай щелкнуть разок...
   - На, - согласился добрый Иван. И тут ему пришла в голову поистине гениальная идея. Уже вторая за день!
   - У меня дома мешок таких, - небрежно сказал он. - Два мешка. Три.
   Кубатай похлопал его по плечу:
   - Хороший Иван... Хороший русский Иван... Семечка...
   - Поехали, я тебе полмешка отсыплю! - пообещал дурак.
   - Летс гоу! - непонятно воскликнул Кубатай. Через минуту они уже сидели на Ивановом Гнедке, который мерно трусил к Марьюшкиному дому. Вдали противными голосами кричали дикие попугаи. Дорогу перебежал черный бабуин, и Иван сплюнул через левое плечо - от дурного глаза. Сплюнул не совсем удачно, но Кубатай не обиделся, потому что дремал. Проснулся он лишь у самого дома и сонно спросил:
   - Иван, Иван... А ты не Стас?
   - Нет, - дурея больше обычного, ответил Иван.
   - И даже не его старший брат Костя?
   - Не знаю таких, - осторожно промолвил Иван. Кубатай вздохнул.
   - Эх, был у меня такой друг... Маленький, но настоящий. Всерьез меня принимал.
   Сообразив, что в душе Кубатая задеты какие-то сентиментальные струны, Иван молчал.
   - Эх, - вздыхал Кубатай. - И как же я их не укараулил? Такая общность душ, как у нас со Стасом, раз в пятьсот лет бывает! Мы бы с ним охотились вместе, на пры... на сапогах-скороходах прыгали, диверсии учиняли...
   - А где твой друг-то? - поинтересовался Иван. - Басурманы в полон увели? Враз отобьем!
   Но Кубатай только вздыхал и повторял вполголоса:
   - Всерьез... всерьез... Как взрослый к взрослому относился...
   Так, с полупротрезвевшим Кубатаем за спиной, Иван и въехал на просторный Марьюшкин двор. Из хором доносился дружный храп тридцати трех богатырей.
   - Где семечки? - начиная что-то подозревать, спросил Кубатай.
   - В подполе, - схитрил Иван. - Пойдем.
   И они пошли.
   Очутившись в каменном подполе, уставленном бочками с медовухой и мешками с кокосами, Кубатай вмиг протрезвел полностью.
   - Где семечки? - тревожно озираясь, спросил он.
   - Обманул я тебя, - признался Иван. - На всякого мудреца довольно простоты.
   И он на всякий случай достал булаву. Кубатай вздохнул и сел на мешок.
   - Чего тебе надобно-то? Выкупа богатого?
   - Нет,- замотал головой Иван.- Выкуп - тьфу! Укажи дорогу к Кашею.
   - Зачем?
   - То - мое дело, - посуровел Иван. - Ты мудрец известный, всё тебе ведомо. Говори!
   - Никогда! - гордо сказал Кубатай.
   - Пытать буду, - со вздохом признался Иван.
   - А я боли не боюсь! - похвастался Кубатай. - Делай что хочешь, только усы мне не брей.
   - Ага! - заорал Иван. - Марья, подь сюда!
   В подпол, лузгая семечки, вошла Марья.
   - Бритву, мыло и хвост опоссума, - велел Иван. - Пытать мудреца буду.
   - Как?
   - Усы брить!
   Марья неодобрительно покачала головой, но требуемое принесла. Иван тем временем связал слабо сопротивляющегося Кубатая и принялся намыливать пушистый опоссумий хвост.
   - Красавица! - подал голос Кубатай. - О двух вещах тебя молю! Первое - дай мне семечек перед пыткой полузгать. Очень уж у тебя семечки замечательные. А второе - как брить меня Иван-разбойник начнет, уйди, не смотри. Не вынесу я такого позора!
   Марья аки волчица голодная на Ивана глянула, сплюнула и молвила:
   - Иван! Негоже джигита единственной красоты лишать!
   Иван, мыля хвост, огрызнулся:
   - Не единственной. У него еще язык остался. На крайний случай отрежем.
   Всплеснув руками, Марья проворно нащелкала две жмени семечек, всыпала их Кубатаю в рот и со слезами на глазах удалилась.
   Иван сноровисто покрыл лицо Кубатая пеной, взял бритву наизготовку и задумался.
   - С чего начнем, мудрец? С левого уса али с правого?
   Кубатай хранил гордое молчание.
   - С правого, - решил Иван. - С самого кончика.
   И он ловко сбрил кончик Кубатаева уса. Мудрец застонал.
   - Не больно? - забеспокоился Иван. - Может, еще намылить?
   - Сатрап, - стонал Кубатай, извиваясь. - О горе мне! О горе!
   - Пока никакого горя, - успокоил его Иван. - Так, восстанавливаем симметрию...
   Он подбрил левый ус. Оглядел результат:
   - Знаешь, мудрец, еще лучше стало. Интеллигентней, даже в чем-то романтичнее. Надо было мне в цирюльники податься...
   - Да? Дай зеркальце, гляну!
   - Нет! Вначале путь к Кащею выдай! Сразу отпущу.
   - Не скажу! Из принципа.
   - Тогда я знаешь что сделаю? - издевался Иван над беззащитным мудрецом. - Рот тебе заткну, а сам стану мудреные вопросы задавать! Ты же на них и ответить не сможешь!
   - Только не это! - крикнул Кубатай. Неизвестно, чем бы кончилась эта страшная сцена, но тут дверь подпола отворилась и в помещение ворвался незнакомый Ивану человек. Невысокий, плотненький, суетливый, с маленькой железной палочкой в руках.
   - Кейсеролл! - завопил Кубатай. - Спаси! Я тебе еще пригожусь!
   - Отойди от бояна, добрый молодец! - угрожающе сказал Кейсеролл. - А то из муми-бластера пальну!
   - Из этой-то пшикалки? - презрительно сказал Иван и взял булаву поудобнее. - Попробуй!
   И в этот миг железная фиговинка в руках Кейсеролла окуталась белым пламенем и превратилась в дивный меч. Длинный, блестящий, каменьями по рукояти украшенный, огнем колдовским мерцающий. Кейсеролл с явным удивлением глядел на оказавшееся в его руках оружие.
   - Меч-кладенец, - тяжко выдохнул Иван. - Ох! Тяжела моя участь!
   - Отпусти Кубатая, - сообразив выгоды своего нового вооружения, приказал Кейсеролл.
   - Нет! - твердо сказал Иван. - Или костьми лягу, или узнаю от него путь в царство Кащеево!
   - Чего? Куда? Зачем? - засуетился Кейсеролл. - К Кащею?
   - Да, - гордо сказал Иван. - Бой у меня с ним будет!
   - Это меняет дело, - заявил Кейсеролл, сел на бочку с медовухой, глянул на руку - к ней были привязаны большие песочные часы - и задумался. Иван ждал. Кубатай, покрываясь мыльной коркой, тоже.
   - Смолянин! - крикнул вдруг Кейсеролл. - Иди-ка сюда!
   - Ну чего, на фига я тут нужен, - огрызнулся, спускаясь в подпол, еще один незнакомец. Тоже чудной. Волосы оранжевые, уши - что твои лопухи, между пальцами - перепонки, как у лягушки. Иван сплюнул через левое плечо. Снова не совсем удачно.
   - Дело к тебе есть, - сурово сказал Кейсеролл.
   - Какое дело? - возмутился Смолянин. - Я вас с Кубатаем русскому научил? Научил! Считай, что я оклад отработал. Теперь до конца месяца ни черта делать не буду.
   - Уволю, - кратко пообещал Кейсеролл.
   - Ну и увольняй! Не жалко! Специалисты всюду нужны, пойду в музей работать.
   - Экспонатом? - съязвил Кейсеролл.
   - Чего делать? - хмуро спросил Смолянин и достал из-под Кубатая свежий кокос.
   - Пойдете вместе с этим богатырем к Кащею. - Кейсеролл указал на Ивана. - Во всем ему способствовать будете.
   - Да ни за что! Пусть Кубатай идет!
   - Вы в паре лучше работаете, - отмахнулся Кейсеролл. - И не смейте спорить! Здесь важные интересы, коих вам не понять!
   Он снова глянул на часы и всплеснул руками:
   - Опаздываю!
   Не прощаясь, он бросился вон из подпола. У дверей остановился, прислонил меч к косяку и крикнул:
   - Иван, меч-кладенец прихвати! Поможет в дороге!
   - Благодарствую, - сказал Иван и растерянно уставился на своих неожиданных попутчиков. Кубатай горько вздыхал. Смолянин меланхолично грыз кокос.

Глава третья,

   в которой поднимаются вопросы национального самосознания, опускаются ответы на эти вопросы, а доблесть, коей нет границ, всех примиряет
   Иван-дурак влетел в кабак... Ой, что-то не то получается. Иван вошел в трактир... Во.
   Иван вошел в трактир. Богатыри приветствовали его появление дружным звоном кружек. Судя по мирной обстановке, они только-только перешли с медовухи на царскую водку и еще не успели закручиниться.
   - Друзья! - воскликнул дурак, присаживаясь. - У меня есть для вас приятный сюрприз!
   - Наливай! - согласился Илья.
   - Да нет, не такой, - смутился Иван.
   - Все равно наливай!
   Когда было налито и выпито, крякнуто и занюхано, Иван-дурак повторил:
   - Друзья, сногсшибательное известие!
   - Ну?
   - На Кащея идем!
   - За такие известия по морде бьют! - прорычал Илья Муромец. - Ты чего, Иван, совсем одурел?
   - Это нужно одной высокопоставленной даме, - несмело начал Иван. Добрыня хихикнул, потому что сплетни среди богатырей распространялись весьма быстро:
   - Это которой высокопоставленной? Прекрасной да Премудрой?
   Иван зарделся.
   - Пусть она сама и идет на Кащея, - заключил Добрыня. - Нам жизнь дорога.
   Илья и Алеша поддержали его одобрительным кряканьем.
   - Ну что ж, - грустно сказал Иван-дурак. - Постарайтесь забыть мое предложение. И не поминайте лихом, если что. Надеюсь, все у вас в жизни сложится удачно, не побоюсь даже сказать - былинно. Прощайте.
   Утирая слезинку, набухающую на правом веке, Иван побрел к двери. Богатыри переглянулись. Добрыня вздохнул и возложил на стол правую ногу. Илья махнул рукой и опустил свою - в могучем кирзовом сапоге. Алеша жеманно пожал плечами и положил поверх свою изящную ногу в сапожке из хромовой кожи.
   Когда ритуал богатырского совета был выполнен, Добрыня окликнул Ивана:
   - Эй, дурак!
   Обернувшись и обнаружив на столе три богатырских окорока, из-под которых, шипя, капала разлитая царская водка, Иван сразу все понял и просиял.
   - Дурак, поход на Кащея нужен только высокопоставленной даме или и тебе тоже?
   - И мне! - преисполненный патриотизма, воскликнул Иван.
   - Тогда в чем же дело? - спросил хитрый Алеша Попович. - Рубликов нам отсыпят на дорожку?
   - Немножко, - признался Иван. - Зато Кащея можем грабить без зазрения совести.
   - Сегодня и выступим, - решил Илья. - Я зайду к Микуле Селяниновичу, скажу, захворал, дескать. Ты, Добрынюшка, возьмешь отпуск за свой счет для обучения грамоте. А ты, Алешка, скажешь Микуле, что соблазнил невинную девицу и теперь должен замаливать сей грех в Соловецком монастыре.
   - А может, прямо объявим: мол, на Кащея идем? - робко спросил Иван.
   - Не положено! Надо следы запутывать... Что, други, постоим за землю Русскую?
   - Ой постоим! - гаркнули богатыри.
   - Да, кстати, - спохватился Иван. - С нами еще двое пойдут. Один - мудрец Кубатай, боян сладкоголосый. Другой - толмач Смолянин, человек простой и трудолюбивый.
   - Ох, подозрительны мне имена их, - воскликнул Алеша. - Особенно - Смолянин! Сразу видать: то не русский человек.
   - Кубатай - кавказец, но мирный, спокойный, - принялся успокаивать друзей Иван. - А Смолянин клянется, что русская в нем кровь течет.
   - Какой же русский станет своим происхождением хвастать? - воскликнул Илья. - Ну да ладно. Боян сладкоголосый да толмач трудолюбивый в пути пригодятся. Берем.
   И снова путь-дорожка лежала перед богатырями. Впереди, как и пристало сильнейшим, ехали Добрыня с Ильей, за ними - мудрец Кубатай да толмач Смолянин. А последними, зорко назад оглядываясь, двигались Иван с Алешей. И вот какой между ними шел разговор...
   - Вот скажи, Иван, любишь ли ты земельку Русскую? - вопрошал Алеша.
   - Люблю.
   - Вот и я о том. А скажи, Иван, чем Русь наша красна?
   - Собакой-князем, - пошутил дурак.
   - Ну и им тоже, - не понял юмора Алеша. - И нами, богатырями. И смердами вонючими, и боярами толстопузыми, и попами набожными, и купцами хитроглазыми, и девками... девками... - вздохнул он.
   - Что ж, получается, всеми?
   - Ага! То богатство наше немереное, самовоспроизводящееся. Пока есть на Руси народ русский, Русь Русью останется!
   - Да... - протянул Иван. - Ну ты и загнул, Алешка. Чую, что прав, хоть и не понятно ни фига.
   - А чё ж тут непонятного? - встрял в разговор Кубатай, выплевывая шелуху от семечек. По бокам его конька хлопали два тяжелых мешка с семечками, собранными в дорогу заботливой Марьюшкой. - Народ - самое ценное в любом государстве. Скажу я вам честно, что повсюду уже люди корни свои позабывали, только на Руси и остались настоящие патриоты.
   - Дело говоришь, кавказец! - одобрил его Алеша. - Видать, и вправду - мудрец! А скажи, чем мы, русичи, от неруси поганой отличаемся?
   - Но-но, - слегка обиделся Кубатай. - По большому счету - ничем. Порой глянешь на какого-нибудь дурака - ну чего в нем русского, кроме имени? А раскроет рот, скажет слово, другое, сразу видно - русский!
   - Значит, - обрадовался Алеша, - не внешность тут роль играет! А что? Скажи, мудрец?
   Приосанившись, Кубатай изрек:
   - Менталитет!
   - Чего?
   - Этносознание!
   - Ты кончай ругаться по-кавказски, а дело говори!
   - Главное в человеке - душа! - изрек Кубатай. - Коли она большая да загадочная, к чудесам и тайнам тянется, а от дел низменных воротится, то русская она!
   - Дело, - кивнул Алеша. - Я и сам так считаю, но тебя проверить решил. Эй, Смолянин-толмач! Ты чего об этом думаешь?
   - О чем? - проснулся Смолянин.
   - О душе!
   - Рано мне еще о ней думать, - рассудил Смолянин. - Вот Кащея увижу, сразу в размышления погружусь!
   - Переиначим вопрос, - не отставал от него Алеша. - О Руси ты чего думаешь?
   - О Руси? Умом Россию не понять, прибором хитрым не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить!
   - Тебе бы в бояны податься, - отвесил комплимент Алеша.
   - Да я пробовал, голос плохой оказался, - засмущался Смолянин. - Когда сам, в одиночку пою, в ванне или перед сном, то спиваю гарно. А коли хоть один слушатель объявится - сразу петуха пускаю.
   - Вот и у меня так бывает, - кивнул Алеша. - Придумаю небылицу - аж сам поверю. А начну рассказывать - концы с концами не сходятся... Толмач, а ты кто будешь да откуда?
   - Издалека, - вздохнул Смолянин. - Но по натуре - русский. Давно меня на Русь тянуло, я и язык выучил, и родословную себе выискал. Вот, приехал.
   - Небось тебя по малолетству в полон увели, - догадался Алеша. - А душа-то русская проснулась, на родину потянула. Молодец, толмач! У Ильи вот сын был, Соколик, так его Калин-царь вместе с матерью в полон увел. Маманя от обиды померла, а сынка Калин-царь вымуштровал, приемчикам хитрым научил, щуриться заставил, чтоб на него, собаку, был похож. А потом выпустил супротив родного батьки биться!
   - Кошмар! - воскликнул Смолянин, который страдал некоторой сентиментальностью. - Кончилось-то все хорошо?
   - А как же! Илюшка сыночка с коня сбил, отхлестал нагайкой, тот сразу папу и признал. Потом Владимир его заслал на самую дальнюю заставу, южные рубежи стеречь. Он Илюше письма писал ласковые, сыновьи. На побывку недавно приезжал, такую попойку закатили!
   Смолянин расцвел в счастливой улыбке.
   - А после попойки похмелиться было нечем, настроение у всех упало. Илюша с сынком повздорил да и отлупил знатно. Теперь он при монастыре Киевской Богоматери звонарем работает. Глаз у него один вытек, скрючило его всего, оглох... Но силенка осталась, с работой справляется.
   Икнув, Смолянин придержал коня, чтобы оказаться подальше от Муромца. Алеша тем временем продолжал молоть языком. Кубатай, которому страсть как хотелось встрять в разговор, делал судорожные попытки освободить рот от семечек. Но руки его сами собой лезли в мешок и зачерпывали все новые пригоршни.
   - Вот, - позевывая рассуждал Алеша, - возьмем простую русскую душу. Среднюю, ничем не примечательную. Какие у нее склонности? Ругать собаку-князя, потому что свободолюбива, но слушаться его, потому что другой еще хуже будет. Пить знатно, потому что традиция, но не закусывать после первой, потому что иначе после второй нечем будет. Любить зверюшек да детишек малых, без этого никак нельзя. Бить жену, потому что все равно, сволочь, изменит. Бананы есть в немереных количествах, так как истинно русский фрукт. Планов иметь громадье, но осуществлять помаленьку, чтоб другим народам не обидно было... Но не это главное! Главное - оптимизм! Именно он нас, русских, от всех других людей отличает!
   - Оптимизм? - поразился Смолянин.
   - Он самый!
   - Да... - протянул Смолянин. - Вот оно что... А скажи, Алеша, русский былинный герой, что бы ты сделал, едучи с друзьями по чисту полю, коли увидел бы чудо-юдо неслыханное?
   - Рассмеялся весело да друзей бы пригласил подивиться! - хорохорился Алеша.
   - Посмотри направо, - предложил Смолянин, похихикивая.
   Алеша посмотрел - и зашелся в нервном смехе. По степи широкой бежало к ним чудо-юдо узкое, на сороконожку похожее, только с семью головами и ростом с каланчу пожарную.
   - Толмач... толмач... - выдавил Алеша, сдерживая истерический хохот. - А тебе не страшно?
   - Нет, я же русский! - гордо ответил Смолянин.
   Тем временем и остальные богатыри заметили чудо-юдо и остановились. Невиданное страшилище бежало к ним, посверкивая на солнышке чешуей и помаргивая многочисленными глазками.
   - Ух, раззудись плечо, размахнись рука! - крикнул Иван-дурак и запустил в чудо-юдо булавой. Та попала чудовищу в глаз, погнулась и отлетела в сторону.
   - Фигово, - грустно сказал Илья. Добрыня надевал булатные рукавицы. Алеша молился. Смолянин оптимистически хохотал. Кубатай нервно грыз семечки, не забывая при этом ласкать эфес сабельки острой. Иван-дурак готовил к бою меч-кладенец.
   А чудище, слегка изменив направление бега, стало огибать друзей.
   - Пронесло, - ахнул Алеша.
   Чудо-юдо круто повернуло и стало замыкать друзей в кольцо.
   - А ты говорил - пронесло! - удивленно воскликнул Смолянин.
   - Пронесло, - упрямо повторил Алеша. - Со всяким бывает.
   Чудо-юдо замкнуло друзей в кольцо, всунуло внутрь кольца головы и ехидно спросило:
   - Ну чё, богатыри, кранты пришли?
   - Посмотрим, - рассудил Иван-дурак и рубанул ближайшую голову мечом-кладенцом. Меч жалобно звякнул, но чешую не прорубил.
   - Не поможет! - гордо сказало чудище. - Я Кащеем наколдовано, против вас науськано, от всех богатырских приемов защищено. Говорите, чего с вами делать: раздавить телом бронированным, съесть сырыми или вначале огнем пожечь, потом съесть?
   - Может, бросить нас под ракитов куст? - робко предложил Добрыня.
   - Нет, братец, не выйдет! - захохотало чудо-юдо. - Не такое уж я темное! Между прочим, решайте быстрее, а то мне о жизни поразмышлять хочется. Я по натуре - естествоиспытатель!
   Богатыри подавленно молчали. Лишь Алеша исподтишка колол саблей ближайшую к нему голову чуда-юда, без особого, впрочем, эффекта.
   - А как же оптимизм? - лепетал смущенный толмач. - Алеша! Чё с оптимизмом-то делать?
   И тут, в самый тягостный момент, мудрец Кубатай дощелкал-таки семечки в первом мешке и, воспользовавшись перерывом, спросил:
   - Чудо-юдо, а вы не подскажете, кто вы - млекопитающее, рептилия или членистоногое?
   Слегка покраснев, чудо-юдо жеманно ответило:
   - Млекопитающее...
   - Логично, - рассудил Кубатай, разглядывая чудо-юдо. - Тело столь огромных размеров не могло бы существовать при двухкамерном сердце и примитивной нервной системе. Хотя ваша чешуя наводит на определенные догадки...
   - Какие? - с любопытством спросило чудо-юдо. Но мудрец уже думал о другом:
   - Но самое удивительное - это замечательная координация движений конечностей вашего тела. Скажите, каждая пара ног имеет собственный, автономный нервный ганглий?
   - Нет... кажется... - растерялось чудо-юдо.
   - Нет? А как же вы ухитряетесь передвигаться?
   - Не знаю...
   - И еще считаете себя естествоиспытателем! - Кубатай покачал головой. - Давайте внесем ясность в этот вопрос. Какая пара ног движется первой?
   - Третья левая и семнадцатая правая, - неуверенно заявило чудище.
   - Точно?
   Чудо-юдо разомкнуло кольцо вокруг богатырей, неуверенно прошлось взад-вперед и призналось:
   - Когда как.
   - Но должна же быть система! Вот у вашей младшей родственницы, сороконожки, по последним данным...
   Богатыри, обалдев, слушали Кубатая. Первым не выдержал Илья - схватился за сердце и прошептал:
   - Лучше пусть нас съедят...
   Но Добрыня, более стойкий, заткнул ему рот рукавицей. Кубатай тем временем учил чудо-юдо методу передвижения сороконожки:
   - Так, пошла левая сторона... Седьмая нога! Выше! Теперь правая, через одну ногу, так... Теперь все ноги поднять!
   Чудо-юдо выполнило приказ и тяжело рухнуло на землю. Растерянно пролепетало:
   - Мудрец, у меня не получается... Может, лучше, как раньше, ходить буду?
   - Как раньше - это примитивно, - заявил Кубатай. - Должен быть непрерывный прогресс! Во всем! Сегодня улучшим походку, завтра - азбуку выучим, послезавтра - в Думе князя Владимира сиживать будем! Так, в чем же дело с передвижением... Ага! Какая голова у тебя принимает решения? Та, что говорит?
   - Я принимаю, - хором ответили семь голов. Потом подозрительно уставились друг на друга.
   - Но-но! Так не пойдет! - Кубатай тревожно потер лоб, достал саблю и, покачивая ею, как дирижерской палочкой, начал опрос:
   - Ты мыслишь?
   - Да, - скромно ответила первая голова.
   - Значит, существуешь. А ты?
   - Тоже! - косясь на первую голову, заявила вторая.
   - А ты?
   - И я!
   - Вместе? Все семь, что ли? Ну, ребята! Как говорил один мой маленький друг: генло муф-ап, фараон сен крап. Или по-простому: у семи нянек дитя без глаза. Нельзя же всем семи головам заведовать движением! Давайте решим: кто будет двигать ногами, кто языком, кто будет есть и пить, кто вылизываться, кто следить за приближением неприятеля, кто контролировать процессы пищеварения...
   - Я вылизываться не буду! - заорала вторая голова, оказавшаяся самой слабонервной. - Пусть первая этим занимается, у нее язык длинный!
   - Ах ты гадина! - завопила первая голова. - Ты, значит, богатырей будешь есть, а я - вылизываться?
   - Всегда так было, по жизни, - упрямилась вторая голова. - Кто-то ест, а кто-то вылизывает...
   - А-а-а! - завопила первая голова и вцепилась во вторую. Пятая, до сих пор меланхолично наблюдавшая за происходящим, встрепенулась и заорала:
   - Оставь вторую в покое, она анекдоты о богатырях рассказывать умеет!
   И вцепилась в первую.
   - Не трожь, у первой язык самый длинный! - проревела четвертая голова, перекусывая шею пятой.
   - Сосед, ты посмотри, что они творят? - изумилась шестая голова, обращаясь к седьмой. - Разнимем?
   И две головы дружно дохнули на дерущихся огнем. Третья голова, которой тоже досталось, завопила:
   - Что вы лезете в наш внутренний конфликт? Что, самые крайние?
   Вместе с четвертой головой, уже расправившейся со своим противником, они дохнули пламенем на шестую и седьмую головы. И началось. Из багровой огненной тучи слышались щелканье челюстей, вопли и временами тяжкое падение откушенной головы. На землю лилась черная кровь.
   - Ребята, ребята, - повторял изумленный Кубатай, отступая. - Я ведь только хотел решить все по-интеллигентному, по-культурному...
   Алеша Попович схватил мудреца за шкирку, посадил на коня и стегнул коня нагайкой.
   - Сваливаем, - поддержал его Добрыня, подстегивая ломовую лошадь Ильи Муромца. Иван подобрал с земли погнутую булаву и поспешил за ними.
   Когда друзья отъехали на пару верст, Илья разлепил глаза и спросил:
   - Что, съели мудреца?
   - Нет...
   - А чего так тихо?
   Богатыри глянули на Кубатая и увидели, что несчастный мудрец вновь принялся за семечки. Через силу, давясь и отплевываясь, но не останавливаясь.
   - Это Марьюшка, - догадался Иван. - Когда уезжали, она Кубатаю сказала: пусть мои семечки тебе сами в рот лезут, когда слов мудреных некому будет сказать. Вот они и лезут. Сбылось пожелание.
   За спиной богатырей гулко ударил взрыв. Запахло свежестью, как при грозе.
   - Самоистребилось чудище, - заключил Добрыня. - Вовремя отъехали, а то бы ударной волной покалечило. Молодец, Кубатай! Это ж надо - такого зверя до смерти заболтать. У меня-то, если честно, уже попа сыграла...
   - А чего вы боялись? - удивился Смолянин. - Вот я, как Алеша советовал, сохранял оптимизм. И в результате только чуть-чуть обмочился.
   Богатыри засмеялись шутке и дружно похлопали Смолянина по плечу, как бы принимая его в добры молодцы. Доехав до ближайшей речки, они простирнули портки, разложили скатерть-самобранку, что дала в дорогу Марьюшка, и перекусили: салом, бананами, парным молочком и солеными огурцами. Завершила пир знатная медовуха.
   И только Кубатай, обреченный поглощать семечки, ожесточенно лузгал Марьюшкин подарок. На глазах его выступили слезы, лоб вспотел, но он героически добивал второй мешок.