|
|
|
Книга вторая.
Серебряный клинок.
|
|
"... Бедняга глупо тычется
В прозрачное стекло...
Эй, - масло, соль - отыщутся?
Поджарьте нам его!"
Юрий Шевчук."Карась"
"Нет, не люблю я этих марсиан,
Народец, скажем прямо, хероватый,
К тому же пьющий, да и вороватый,
В отличие от нас, от россиян".
Игорь Иртеньев
Глава 1.
Волчья натура.
Мы выплыли из корабля и мягко опустились, повиснув в метре над землей. Высыпали наружу и остальные.
- Будем искать? - спросил я.
- Нет, - покачал головой Филипп. - Будем ждать. Он видел нас, и он, думаю, уже в пути.
Я огляделся. Вокруг стоял изумительной красоты смешанный лес. Самый что ни на есть родной - с березками, осинками, елью, пихточками и вековыми дубами. А аромат!.. Его не опишешь. Неужели все это - не искусственные насаждения. Неужели где-то еще, так далеко от Солнца могла самостоятельно появиться такая красота?
Поляна находилась на пригорке, и удивительный пейзаж средней полосы России ранней осенью открывался моему благодарному взгляду. Покой и умиротворение царили вокруг. Листва деревьев в основном была еще зеленой, но кое-где уже желтела, а иногда и пламенела оранжевым заревом. Наверное, это были заросли рябины.
- Тут есть и грибы, и ягоды, - предположил я.
Филипп озадаченно на меня посмотрел:
- Как-то не думал об этом, - признался он. - О сборе грибов и ягод в естественных условиях я только читал...
Я усмехнулся:
- Пойду, посмотрю, - сказал я. - Надеюсь меня не подстерегают тут никакие опасности?
- Тут водятся дикие животные, - отозвался он с тревогой в голосе. - Хотя у нас есть бластеры, но я, конечно же, никуда не отпущу вас в одиночку.
Я кивнул, но соврал:
- Один из секретов истинных грибников - нужно держаться друг от друга метрах в двадцати-тридцати... В случае чего вы всегда сможете прийти мне на помощь. Хотя это вряд ли понадобится.
Сказав это, я направился в чащу, сперва пользуясь гравитатом, а когда его действие прекратилось (поле кораблей распространялось на полторы сотни метров) - пешком. На самом деле мне просто захотелось побыть одному. Ведь, казалось, я дома, где-нибудь в подмосковье.
Отдав какие-то распоряжения подчиненным, Филипп поплелся за мной.
Я вошел в тенистые кущи. Трава здесь была не такой высокой, как на поляне, и я сразу же увидел шляпку роскошного белого гриба. Я кинулся к нему и присел на корточки, залюбовавшись. Но сорвать не решился, с детства меня учили, что рвать гриб нельзя: чтобы не нарушить грибницу нужно его осторожно срезать. А ножа у меня при себе не было. Я хотел было уже подняться и отправиться дальше...
Но тут внезапно откуда-то сверху на меня упала огромная рычащая туша. "Рысь?! Медведь?! Кто-то еще более страшный?.." - мысли перепутались, и я, рухнув на землю покатился по траве, пытаясь освободиться. Кто-то сзади больно кусался и, рыча, рвал на мне одежду. Я истошно закричал...
Раздался смачный удар, и я почувствовал себя свободным. Я вскочил и сперва увидел своего спасителя - Филиппа, а потом уже и того, кто нападал: перепачканного грузного голого мужчину, поднимающегося с земли. С горящими глазами и... заячьими ушами! Да ведь это Дядюшка Сэм!
- Роман Михайловиць! Филипп! - вскричал он и запрыгал от возбуждения на месте, одной рукой придерживая чресла. - А я-то думал, это люди Рюрика! Сол один, второго я не заметил. Я хотел перегрызть вам глотку, государь, завладеть одездой и орузыем, а потом - захватить корабль! Бозе праведный, неузели это и вправду вы?!
И тут его веселье внезапно сменилось унынием, он остановился, поник ушами, уселся на траву и горестно зарыдал.
- Полно, полно, Дядюшка Сэм, - умиляясь, попытался я его утешить и почесал за ухом. - К чему эти слезы сейчас, когда вы уже спасены?
- Это плацю не я, - ответил он, всхлипывая, - это плацет заяцья цясть моей нынеснего натуры.
- Ну хватит, поднимайтесь, - попросил я. - Ваши бойцы ждут вас.
- А как я показусь им в этом виде? - хлюпая носом, спросил он, послушно вставая. - Весь мой наработанный годами авторитет пойдет насмарку. Напроць пропадет.
- Я схожу за одеждой, - вмешался Филипп. - Мы взяли ее специально для вас.
- Сходите, мой друг, - воспрял Дядюшка Сэм и даже мягко отстранил мою руку. - Это прекрасная мысль. А сапоцьку, маленькую сапоцьку вы не догадались с собой прихватить?
Мне подумалось, что в маленькую шапочку такие ушки не спрячешь.
- Что-нибудь найду, - заверил Филипп и поспешил в сторону корабля. А мы остались одни. И тут я подумал, что теперь, собственно, всё вернулось на круги своя, и всё так, как будто бы мои приключения снова только начинаются... Кое-что, правда изменилось. У Дядюшки на голове появились эти нелепые уши, а у меня в голове - мысли. А также у меня появились жена и сын. И мысли мои были именно о них.
- Ну вот наши злоключения и окончены, - сказал я, чтобы пауза не тянулась так тягостно. Дядюшка горестно усмехнулся и помотал головой так, чтобы уши живописно похлопали его по лбу и затылку.
- Для кого как, - отозвался он неожиданно желчно.
- Да что с вами?! - вскричал я. - Думаете, мне легко приходилось все это время? Но я-то не впал в отчаяние!
- Я тозе не впал в отцяяние, - заявил он. - Но я изменился. Я стал не тот.
- Это временное явление, - заверил я. - Если есть яд, есть и противоядие. Вас вылечат... И мы спасем мою семью.
Он удивленно посмотрел на меня:
- Та самая дзипси? - спросил он, как мне показалось, пренебрежительно. И я отчетливо вспомнил фразу, произнесенную им, когда он говорил о необходимости жениться на Ляле: "Потом что-нибудь придумаем"...
- Да, - кивнул я твердо и добавил вызывающе: - А так же мой сын, царевич Роман Романович Романов.
- Поздьявляю, - криво улыбнулся Дядюшка Сэм, и улыбка его была скорее язвительной, нежели одобрительной.
- Они в лапах Рюрика, - продолжал я, уже чувствуя, что вряд ли мне стоит расчитывать на понимание и поддержку Дядюшки. Тот как-то странно передернулся. Затем покачал головой каким-то собственным мыслям и заявил:
- Оцередность будет такая. Сперва мы свергнем Рюрика, а потом узе будем спасать васу семью.
"Ну уж нет, - подумал я. - Не так все будет. Но к этому вопросу я еще вернусь. Пусть-ка он ответит мне на другой".
- Сударь, я до сих пор не знаю даже, против кого нам предстоит бороться. Как-то вы обещали объяснить мне, чем вас не устраивает правление Рюрика Четвертого...
- Давайте сходим за одной вессью, - явно уклоняясь от ответа, пробормотал Дядюшка Сэм, повернулся ко мне спиной и засеменил в лес.
Чертыхаясь про себя, я двинулся за ним. И действительно, в двух шагах от того места, где он напал на меня, мы обнаружили "одну вещь" - объемистое лукошко с морковью.
- Помозете мне? - жалобно попросил Дядюшка, одной рукой подхватывая его под дно, другой придерживая за бортик. - Не могу без этой гадости. Как увидел корабль, поспесыл сюда... Но и тогда вот это, - кивнул он на лукошко, - за собой волоць прислось.
Я подхватил лукошко с другой стороны, и мы вернулись обратно - туда, где обещали подождать Филиппа.
- Так что там с Рюриком? - не позволил я Дядюшке избегнуть дальнейших объяснений. Он уселся возле моркови, вынул здоровенный экземпляр, обнюхал его, со смачным хрустом откусил кончик… И заявил:
- Пока сто я не могу этого вам открыть.
В этом ответе я услышал его прежнее отношение к себе. Но это была последняя капля. Я-то ведь был уже не прежним. И я взбеленился:
- Вот что, Дядюшка! Хватит уже мне этой лапши на уши! Вешайте её себе, больше поместится!
Дядюшка Сэм перестал хрумкать и укоризненно уставился на меня. Но я продолжал:
- Я прошел через многие испытания, я бродяжничал с табором цыган, я приобрел жену и сына, а затем потерял их. Я спас вас, в конце концов! Да, когда-то вы вытащили меня из смертельной передряги, но я уже сторицей расплатился за это. И я не намерен больше слушаться вас беспрекословно. Начнем с того, что прежде всего мы выручим из беды мою семью, а уж потом будем заниматься политикой.
Дядюшка качнул ушами, явно намереваясь возрозить, но я остановил его жестом. Нервно вздохнув, Дядюшка вновь заткнул себе рот морковью и снова стал тревожно хрустеть ею.
- Я сказал еще не все, - продолжал я. Повторяю: - Я должен знать, чем вас не устраивает Рюрик. Я должен быть уверен, что он действительно настолько плох, что его необходимо свергнуть. И если вы не сумеете убедить меня в этом, я и палец о палец не ударю для того, чтобы помочь вам. И учтите, убедить меня будет довольно трудно: я давно приглядываюсь, и я вижу, что все в этом мире довольны тем, как обстоят дела. Так что, может быть, вы хотите сделать меня орудием какой-то грязной интриги или заложником вашего честолюбия?
Дядюшка Сэм еще раз тяжко вздохнул, отбросил огрызок с ботвой в сторону и горестно молвил:
- Какое, к цёрту цестолюбие... Вы посмотрите на меня... Цестолюбие... Ладно. Уломали. Слусайте зе... - Он снова вздохнул и произнес торжественно. - Рюрик - не целовек. Точнее - не совсем целовек.
Я припомнил, что точно таким же эпитетом час назад Филипп наградил самого Дядюшку Сэма. Но я удержался от того, чтобы сообщать ему об этом. Вместо этого я спросил:
- И кто же он?
- Он не целовек, он цюзой, - сделал Дядюшка, делая большие глаза.
Чужой... В смысле, как в фильме "Чужой"? Да, Дядюшка явно имеет в виду именно это.
- Ну? Еще точнее. Откуда от явился? Как захватил власть?
- Он не захватывал. Его бояре сами попросили. Чтобы порядок на Руси навел. Давно иссё. Когда целовецество в первый и в последний раз встретилось с иной сивилизацией. С полукиноидной.
"Сами попросили. Чтобы порядок..." Вот откуда это прозвище - "Рюрик". "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приидите володеть и править нами..." История повторилась на новом витке, строго по законам марксовой диалектики.
- Вот это вот, - пошевелил Дядюшка ушами, - ни один на свете целовек лецить не умеет. Это не наса, не целовецеская медисина...
Я почувствовал на душе дикую тяжесть. Такую, что и ноги не могли меня больше держать. Я уселся на траву рядом с Дядюшкой.
- Что значит, "полукиноидная цивилизация"? Какой он, Рюрик?
- Он... - Дядюшка вдруг осекся, огляделся по сторонам, поджал уши и продолжил полушепотом:
- Об этом мало кто знает. Только избранные. Он оборотень. Вервольф. Целовек-волк.
"Волк. Зубами щёлк", - тупо подумал я. Но зубы, мелко-мелко, словно в горячечном ознобе, стучали и щелкали у Дядюшки Сэма. Я явственно слышал это.
- Он сделал из меня диць, - добавил он.
Игорь ИртеньевОчень короткий, но очень нужный
авторский комментарий
Я не случайно решил прервать свое повествование именно в этом месте. Потому что именно в тот момент я был как никогда близок к тому, чтобы все-таки решить, что происходящее - не более, чем идиотский мнемофильм. Зайцы, волки... События начинали напоминать ремейк сказочки "Волк и семеро козлят".
И именно здесь читатель из прошлого должен вновь встать перед выбором, дочитывать эту книгу до конца или остановиться. Это Ваше право. Предупреждаю, умнее и оригинальнее текст не станет и в дальнейшем. Но что я могу поделать? Я лишь записываю все то, что со мной стряслось, не более. Так что решайте, решайте. Мне же не остается ничего другого, кроме того, как продолжить свои воспоминания...
И Дядюшка Сэм рассказал мне всё. И было это "всё" столь нелепым и тупым, что казалось абсолютно нереальным. И именно это заставляло поверить, что как раз это-то "всё" и есть - чистейшей воды правда. Потому как правда почти всегда нелепа и тупа. А ложь, напротив, как правило, красива и увлекательна.
С полукиноидной расой созвездия Лиры человечество столкнулось в космосе около двухсот лет назад. Именно "человечество столкнулось". А сами оборотни-вервольфы посещали Землю задолго до того, ведь их цивилизация значительно старше человеческой.
Однако в конце девятнадцатого (по земному летоисчислению) века она перенесла жесточайший кризис, сопровождавшийся войнами и разрухой. Мир вервольфов ослаб настолько, что дальние космические перелеты практически прекратились, а когда возобновились, информация о том участке вселенной, где проживают люди, была утеряна.
Более того, теперь люди, которые не умеют становиться волками, официальной наукой лирян считались существами сугубо сказочными, "порождением первобытной фантазии предков". Еще бы, ведь всякий древний лирянин был бы счастлив повстречать подобный "разумный корм", обладающий нежной вкусной плотью, и неспособный в то же время дать вервольфу физический отпор. Просто-таки мечта... По-нашему - нечто вроде самонасаживающегося на шампур шашлыка.
Из военного кризиса вервольфам, сгрудившимся к тому времени на единственной не выжженной термоядерными ударами планетке, удалось выкарабкаться, лишь введя жесточайший режим дисциплины и порядка. Порядка, которому и позавидовали московские бояре, познакомившиеся с лирянами в период очередной большой российской смуты. Также их привлекли новые технологии, делающие промышленное производство на несколько порядков дешевле.
- В чем их суть? - поинтересовался я.
- Это долго объяснять, - уклончиво ответил Дядюшка Сэм, - как-нибудь потом...
Тогда я не заметил в этом его ответе ничего подозрительного.
- А зачем это самим лирянам? - не мог не спросить я. - Неужели они... охотятся на людей? - мне и самому была противна эта мысль. Да и вряд ли она верна. Уж больно глупа.
- Ну-у... - протянул Дядюшка . Мы сидели с ним в этот миг в каюте одного из десантных кораблей-"призраков", двигающихся назад к Петушкам на поглотителях и с отключенными маячками, - не совсем так.
- Но близко? - предчувствуя недоброе, наседал я.
- Близко, - согласился Дядюшка, качнув зеленой полевой каской, которую всучил ему Филипп для сокрытия неавторитетных ушей. Еще одеты на нем были такие же зеленые форменные трусы, а прочую одежду он брезгливо стянул с себя сразу после того, как, наобнимавшись с "пчеловодами", остался со мной с глазу на глаз. - Но лисьно меня волнует совсем другое.
- Ну? - я нервно застучал ногтями по столу.
- Меня волнует то, сто бояре подписали с лирянами договор о предоставление в их полное право целого сектора космоса, и люди, во всяком слусяе россияне, туда не имеют права совать нос. А узь вервольфы сделали все для того, стобы Россия поднялась настолько, стобы могла контролировать все процие страны.
- Вновь Россия - жандарм Европы?
- Угу, - подтвердил Дядюшка. - Кстати, владения лирян называются "Аляска". Такие вот сутницьки - бояре.
- Ладно, хорошо, - покивал я. - Пусть всё так, как вы рассказываете. Но скажите мне, в чем тут беда? Космос безграничен. Пусть лиряне владеют какой-то его частью, они ведь честно отрабатывают эту цену. Кто ж виноват, что сами русские не способны наладить толковое управление? - это мое высказывание было абсолютно искренним. - Нам это и история показывает.
- Да?! - неожиданно вспылил Дядюшка Сэм. - Отрабатывают?! А знаете ли вы, сударь, пословицу: "Как волка не корми..." Когда подписывался договор, мы многого ессё не знали. Мы не были достатоцьно опытны. В отлиции от лирян. Мы не знали, сто именно в том, незнацительном, казалось бы, секторе космоса, который взяли себе на откуп они, находятся основные в галактике залезы...
- Мудила! - догадался я.
- Сам ты!.. - вскипел Дядюшка, но осекся. - Простите, государь. Но прицём тут мудил? Зить и без него вполне дазе мозно. В их секторе самые богатые залезы порония, из которого изготавливается горюцее для гиперпространственных приводов. А без этого, как вы, надеюсь, понимаете сами, зить сегодня невозмозно.
"Всё ясно, - подумал я. - Пороний - это нефть XXV века. Кто им владеет, тот владеет и миром".
- Мы покупаем пороний у вервольфов? - уточнил я.
- Да, у Рюрика, - кивнул Дядюшка. - Это сто шестьдесят цетвертый элемент в таблице Менделеева. На Земле его не было вообсе, и на обзытых нами планетах - с Гулькин нос... - И добавил трагически: - Мы вымениваем его на кровь.
- На что?!
- На кровь, вы не ослысались, - горько усмехнулся Дядюшка. - Не забывайте, мы имеем дело с волками. Хотя, если честно, эти данные, по поводу крови, и не проверены достаточно хорошо.
- Надеюсь, это не человеческая кровь? - спросил я осторожно.
- Целовеческая, целовеческая, будьте спокойны. Всякую скотину они и без нас разводят.
- Нет, - возмутился я, не желая верить этим бредням, - это становится по меньшей мере смешным. Сперва вы рассказываете мне сказочки об оборотнях, теперь они становятся вампирами...
- "Сказоцьки об оборотнях" и появились в земном фольлоре именно потому, сто зители Лиры когда-то регулярно наведовались на Землю. И сказоцьки о вампирах имеют под собой достатосьно твердую посьву. Кровь - субстанция уникальная. А целовецеская кровь у лирян - деликатес. Хотя, повторяю, эти данные я полуцил из неофициального истоцника. Но логике такое полозение вессей не противорецит, и я склонен сцитать, цьто все так и есть.
- Но кровь можно синтезировать...
- Да? - не дослушал меня Дядюшка. - Вы в этом уверены? А я поцему-то - нет. Наверное, потому, сто тоцьно знаю: синтезировать кровь невозмозно. Как невозмозно создать искусственную зызнь. Мозет вы в своем двадцатом веке и умели соверсать подобные цюдеса, но почему-то я оцень-оцень в этом сомневаюсь. Во всяком слуцяе мы в двадцать пятом этого не умеем. Сто вообсе вы знаете о крови? Рассказыте-ка мне.
- Ну-у... - начал я, - кровь - это раствор полезных веществ, насыщенных кислородом...
- Темнота и мракобесие! - вскричал Дядюшка Сэм. - Кровь - это колония высокоорганизованных, я бы даже сказал, разумных, да еще и дисциплинированных суссеств, несуссих беззаветную и неблагодарную нам слузбу на благо насего организма!
- Это конечно поэтично... - начал было я, но Дядюшка вспылил:
- Ни хрена не поэтицьно! Так всё и есть на самом деле! Клеточные вессества крови строго специализированны, действуют слаженно и значительно более социально, чем, например, пцёлы или муравьи! Тромбоциты бросаюся по сигналу тревоги вперед и своими цясуйситыми телами закрывают любые трессинки и раны в наших тканях; погибая, мезду просим, при этом. Эритроциты транспортируют кислород туда, а углекислый газ - обратно, и при этом езесекундно в здоровом теле гибнет около трёх миллионов эритроцитов, и столько зе их продуцируется спинным мозгом! Лейкоциты отважно идут на врага, будь то вирус, бактерия или любая иная зараза, попавшая к нам в сосуды!..
- Как лиряне получают эту кровь? - остановил я его, не слишком впечатлявшую меня, медицинскую тираду. - Они убивают людей?
- Нет-нет, зацем зе? - чуть успокоился Дядюшка. - Сеть донорских пунктов опутывает весь населенный людьми космос. Кровь ведь, вообсе, продукт ценнейший.
- А люди знают?..
- Нет, - помотал головой Дядюшка. - Люди думают, это для насей, целовецеской медицины.
Все это выглядело противненько. Почти как во "Втором нашествии марсиан" Стругацких. Но, будучи сыном своего лживого времени, я прекрасно знал, как легко исказить, вывернуть наизнанку любую истину. Я ведь часть жизни был еще гражданином Советского Союза... И "Скотный двор" Оруэлла я тоже читал...
- Ладно, - сказал я. - Допустим. Но что во всём этом худого? Кровь люди сдают добровольно?
- Да, - поджал губы Дядюшка.
- Им платят?
Дядюшка молча кивнул.
- И беда, выходит, только в том, что они не знают, на какие нужды она направляется?
- Ну, да, - кивнул головой. - О сусествовании вервольфов знает только горстка связанных страсной клятвой людей из выссих политисесских кругов. Всякий проговоривсийся становится дицью. Единственная оппозиционная организация - моя. Но, мезду процым, "Обсество консервативных пцеловодов" в России знают и увазают все.
- И всё-таки я не понимаю, - искренне признался я. - Все живы и здоровы. Волки сыты, овцы целы. Они добывают нам пороний, мы поставляем им кровь. Неприятно, конечно, но такова их природа... Царит гармоничное равновесие... Симбиоз... А что касается тайны... Государственные секреты существовали всегда, и всегда они были отвратными...
- Вы циник, милостивый государь, - заявил Дядюшка Сэм, отводя взгляд. - Хотя цего зе ессё мозно было озидать от вас... Неузели вас не возмуссяет то, сто кто-то питается кровью васых соотетественников, почти узе васых подданных?
Чего-то в его голосе не хватало... Твердости?
- Дядюшка, - протянув руку, я взял его за подбородок. - Смотрите мне в глаза.
Он послушался, и я окончательно утвердился в том, что сказанное им - только половина правды.
- Выкладывайте, - заявил я.
Дядюшка вырвал подбородок из моих пальцев, вздохнул и сказал:
- Я хотел оградить вас, государь, от всего этого. Оно пацкает. Но стос, слусайте. Во-первых, ситуация вовсе не нормальна. Основным запасом порония в галактике лиряне завладели обманом. Мы и знать не знали тогда о его существовании, а они знали. И они же подкинули целовецеству гиперпространственный двигатель, который без порония - ничто. И теперь горстка лирян владеет несметным сокровиссем.
- Евреи, - подсказал я сравнение.
- Нет, - помотал головой Дядюшка. - Лиряне - не люди. Это другой вид. Лирянин в образе муссины не может оплодотворить земную женщину, а в образе волка - земную волцицу...
- Ну и ладно, - пожал плечами я. - Но мы ведь мирно сосуществуем. - "Как это сосуще звучит - "сосуществуем", - подумалось мне.
- Недовольные были, - возразил Дядюшка. - Земля - колыбель целовечества - была против, и Рюрик ее уництозыл. Но это было задолго до моего рождения. Так сто я тозе, узе познав всю унизительность целовецесской роли в данной ситуации, всё зе мирился с нею. Ради нынеснего мира и равновесия во вселенной. Пока не узнал новую и узасную тайну.
- Давайте, давайте, - поторопил я его. - Колитесь. Давно уже пора. Без этой ужасной тайны все выглядит чуть ли не идиллически.
- Волк начинает показывать зубы, - сообщил Дядюшка. - Прошли многие годы, и правление династии Рюриков уже кажется всем естественным. И вот тут-то и начинает работать план по уничтожению одного вида разумных суссеств другими.
- В чём суть этого плана?
- Рюрик собирается предложить людям бессмертие.
- Не понял. Так уничтожение или бессмертие?
- Вопрос слозный. Изобретение лирян состоит в следуюсьсем. Суссествует некое поле, в котором с особой, многократно увеличенной, силой действуют кармицесские законы. Оно зе действует на кровь целовека и делает его бессмертным, точнее - нестареюссим. Целовек, пробывший в этом поле достаточный срок, сам умереть не мозет, его мозно только убить.
Однако кармические законы действуют так, сто, став бессмертным, целовек, будь то музцина или зеньссина, становится бесплодным. И более того, если у целовека узе есть дети, они погибнут: от внезапной болезни, от несцястного слуцяя или от цего-то ессё... Полуцяется, сто продолзить себя в вецности ты мозесь только одним из двух способов: или став бессмертным, или умерев, но оставив потомков... Вот и всё. Коварные лиряне подарят людям бессмертие.
- Не понял, - честно признался я. - И чего же тут страшного? Выбор-то остается за нами.
- Цего зе тут непонятного?! - вспылил Дядюшка. - Рюрик слишком хорошо знает людей. Знает их эгоизм и недальновидность. Многие предпоцтут бессмертие продолжению рода. А мало по малу оборвутся и все родовые линии. Но бессмертие это мнимое. С каздым из этих "бессмертных" в тецении срока, длина которому - вецность, цто-нибудь да приклюциться. И род людской сойдет на нет, уступив вселенную вервольфам. Им останется только подоздать.
- А клонирование? - спросил я неуверенно.
- Какая разница - клон или ребенок из црева?! Карма для всех едина!
Дядюшка замолчал. Молчал и я, понимая, что рассказанное им сейчас - абсолютная и окончательная правда. Я еще не осознал её в полной мере. Но я чувствовал, что она действительно страшна.
Бессмертие и смерть - суть одно и то же? Опять же это, конечно, поэтично. Но очень уж трудно воспринять эту идею всерьез. Однако "тормозить" сейчас не время. Умом я понимаю, что всё это так. А значит, надо действовать.
- Мезду процим, - нарушил тишину Дядюшка, - никакой он не Цетвертый. - Рюрик один и тот зе. Похороны одного, и коронация последующего - его сына - это все спектакль, цтобы народ ницего не заподозрил. Этот спектакль узе три раза проводился.
- Когда это начнется? - спросил я. - Когда он подсунет людям бессмертие?
- Узе нацялось, - мрачно сообщил Дядюшка. - Бессмертие даровано приблизённым ко двору.
- Рюрик подсунул его обманом? Он скрыл последствия?!
- Нет. Он ницего не скрывал. Но ни один из тех, у кого ессё не было детей, не отказался от этого дара. - Дядюшка расстегнул ремешок под подбородком, усталым движением стянул с головы каску и положил ее на колени. Его гигантские уши тотчас бодро распрямились. Дядюшка помассировал их обеими руками, утёр со лба пот, а затем со вздохом сообщил:
- Я тозе бессмертен.
* * *
Стоя посередине спальной комнаты в резиденции "пчеловодов", Аджуяр и Дядюшка Сэм подозрительно, а если быть точным, то с явственной неприязнью разглядывали друг друга. Я же делал вид, что не замечаю этого.
- ... Каждому из вас я в той или иной мере обязан жизнью, каждого уважаю, как человека, обладающего большим жизненным опытом, а потому - прошу любить и жаловать друг друга, - закончил я церемонию их знакомства, последовавшую сразу за проклятиями, которыми наградила меня Аджуяр за то, что я оставил ее одну и куда-то исчез.
- Васе велицество, простите за прямоту, - высоко подняв подбородок, повернулся ко мне Дядюшка. - Кому, как не вам знать, сто именно дзипси мы обязаны насым нынесним плацевным состоянием дел. Так могу ли я доверять им?.. Ей... Не думаю.
Выглядел он весьма надменно. Но прикрывавшая его уши каска не спасла его.
- Ай-ай, как он раздухарился... Но я и не рвусь снискать особого доверия у этого пожилого зайца, - парировала Аджуяр вроде бы мне адресованными словами, и мстительные искорки блеснули в ее глазах.
Дядюшка возмущенно фыркнул и явно хотел залепить в ответ еще более оскорбительную тираду, но я остановил его:
- Помнится, когда джипси захватили корабль, вы, сударь, каялись мне в преступной халатности и собирались подать прошение о том, чтобы я наказал вас... Не так ли?
- Да, но... - густо покраснел Дядюшка, - но вы ессё не на престоле.
Выкрутился.
- Тем не менее, - нахмурился я, - этот эпизод должен напомнить вам, что не только джипси привели нас к нынешнему положению. И что правы вы бываете отнюдь не всегда.
Дядюшка удрученно кивнул. Я решил закрепить результат:
- Далее, сударь, хочу обратить ваше внимание на тот факт, что это не вы вызволили меня из трудной ситуации, а наоборот - я вас. А удалось мне это только благодаря помощи Аджуяр и ее соплеменников.
Дядюшка был сражен окончательно.
- Простите меня, государь, - потупился он. Затем шагнул к колдунье и протянул ей руку: - Рад знакомству и надеюсь, вы не обизаетесь на меня.
Но не тут-то было. Не подавая в ответ руки, старуха презрительно прищурилась:
- Разве я, джипси, мусор, хлам, смею обижаться на человека с высоким кодом социальной значимости... Такие, как ты, швыряют таких, как я в вонючие каталажки только за то, что мы существуем на свете...
- Аджуяр, прекратите! - рявкнул я. - Так мы никогда не достигнем ничего конструктивного! Или вы немедленно заключите перемирие, или на сей раз я обойдусь без вашей помощи.
- Ладно, - нехотя пожала ведьма протянутую руку. - Но запомни, жирненький зайчик, сказанное государем нашим: это не мир, это перемирие...
Дядюшка, словно обиженный ребенок, искательно глянул на меня.
- Стоп, - поднял я вверх обе руки. - С этого момента вы прекращаете оскорблять друг друга. Подобные выходки выбивают из колеи и мешают достижению цели. А мы должны быть слаженной командой. Вы согласны со мной? Вы, оба?!
Покосившись друг на друга, они неохотно кивнули.
- Тогда перейдем к делу. Для начала давайте определимся. Скажите, каковы наши цели? Как их понимает каждый из вас. Я слушаю.
Ответ меня и удивил, и обрадовал. Точнее, то, кто какую из целей назвал первой, так как я ожидал противоположного результата и уже приготовился к спору.
Дядюшка Сэм сказал:
- Вырвать из лап Рюрика васу семью.
А Аджуяр сказала:
- Посадить тебя на трон. Ляля заслужила этого.
- Всё верно, - продолжил я экзамен, - но что следует совершить сначала, а что - потом?
- Снацяла освободить залозьников, - вновь первым отозвался Дядюшка. - С таким козырем в руках у Рюрика мы не мозем расситывать на успех. В любой момент он смозет пригрозить расправой над вашими близкими и управлять вами, мой государь, как марионеткой.
Аджуяр помотала головой:
- Так не пойдет. Если мы просто уведем пленников у него из под носа, он обрушится на нас всей своей мощью. А мощь эта велика. Сперва мы должны лишить его силы. Или власти. Или заполучить такой же козырь против него.
- Вы оба правы, - сказал я. - Самым удачным, беспроигрышным вариантом было бы захватить трон и освободить заложников одновременно. Но сейчас мы занимаем не настолько выгодное положение, чтобы расчитывать на это.
Мои советники молчали.
- Ладно, - продолжал я. - Мы должны исходить из того, что в нынешней ситуации реально для нас.
- Я знаю, как освободить Лялю, - поджав губы, призналась Аджуяр, - если джипси будут с нами.
- А вы? - обернулся я к Дядюшке.
- Я?.. Я не знаю, как захватить трон, пока ваша семья у Рюрика в Лапах, - покачал головой Дядюшка. Возникло ощущение, что он хитрит, но меня его решение устраивало.
- Выходит, не о чем и спорить, - резюмировал я, поднимаясь. - Надо звать сюда табор.
... С табором мы связались довольно легко, ведь я знал частоту приемника головного корабля. А Филипп заверил, что засечь и определить местонахождение конспиративного передатчика, которым мы воспользовались, практически невозможно.
Увидев меня на экране своей рубки, Гойка выпучил глаза и даже перекрестился:
- Свят, свят, свят! - вскричал он, сверкая белозубой цыганской улыбкой. - Чечигла?! Живой?! Ай, молодец, рома! Уж и не чаял я тебя увидеть! А ты - вот он... И ты, старуха, здесь! - перевел он сияющий взгляд на ухмыляющуюся Аджуяр.
- Как у вас-то дела? - спросил я, безумно радуясь тому, что судьба, похоже, намерена вновь свести меня с единственным в этом мире настоящим другом. Улыбка моментально слетела с его лица, и теперь стало заметно, что он толи смертельно устал, толи предельно напряжен.
- Дела творятся никуда не годные, - признался он и нервно потрепал рукой ус. - Не в добрый час встретился ты нам, Рома, вот что я скажу тебе, хотя ты и лучший мой друг. Неприятности с тех пор сыплются на нашу голову одна за другой. А как ты покинул нас, и вовсе не стало житья. Жандармы допрашивают и обыскивают наши корабли почитай каждый день. Зельвинда нашелся, но лучше бы мне не знать его таким, какой он стал. Видать, он перенес страшные пытки. Я не смог передать ему табор...
Я почувствовал, что мои руки сами собой сжимаются в кулаки. Неужели толстого жизнерадостного Зельвинду можно сломать?! Неужели я больше никогда не услышу задорный звон колечка в его мясистом носу?.. Они сполна ответят мне за это!
- ... Многих из моих людей они увели с собой, - продолжал Гойка, - и я не знаю, где искать их...
- Ваши злоключения закончились, - прервал я его. - Сейчас ты примешь всю необходимую информацию для того, чтобы добраться сюда. Тут вы получите надежную защиту и поможете мне. - Я обернулся к бородатому "пчеловоду": - Филипп, передай ему наши координаты.
А вот что я услышал, когда приемник настроили на официальную волну:
"Всем-всем-всем. На нашем крейсере, принадлежащем Генеральной Имперской Жандармерии Его Величества Рюрика Четвертого находится грязная джипси, женщина государственного преступника, звездокрада и самозванца, который, поправ людской закон и Божье предначертание бесстыдно объявил себя наследником российского престола и уничтожил нашу национальную святыню - Храм Царя-Искупителя Великомученика Николая Второго. Тут же находится и его малолетнее отродье нечистых кровей. Сам изменник скрылся, но уйти от закона и Божьей кары ему не удастся. Если вы знаете хоть что-то о местонахождении преступника, вы обязаны немедленно передать эту информацию на нашу частоту. Вас ожидает поистине царская награда..."
Так я и знал, что Храм Рюрик повесит на меня.
"… Если бы самозванец обладал хоть толикой приписываемого им себе царского достоинства, он уже давно связался бы с нами или попытался бы вызволить свою семью. Но он трусливо затаился. Его волнует только собственная безопасность... Откликнись, трус..."
И т.д., и т.п... Нюансы менялись, но суть оставалась одна. Самым отвратительным была трансляция звуков побоев, детского плача и лялиных причитаний. Когда я впервые услышал это, мне казалось, я сойду с ума. Но Дядюшка успокоил меня:
- Васе Велисество, не верьте тому, сто слысыте. Уверяю вас, это имитация. Я знаю этих людей и утверздаю с полной ответственностью: васу супругу и сына они не посмели бы и пальцем тронуть. Они хотят вынудить вас войти с ними в контакт, выманить из убезисся и захватить... Если зе это им не удастся, если победа будет за вами, они всегда смогут оправдаться тем, сто не прицынили вреда васей семье. И каздый будет уверять, сто именно он засситил пленников от насилия.
- Но я же сам слышал...
- Это синтезированные голоса.
В принципе, такое было возможно еще в наше время. И примерно о том писала мне в своем "письме счастья" Ляля. Потому я поверил ему и слегка успокоился.
Связаться с кораблем, на котором находилась Ляля, было бы еще проще, чем с табором, ведь регулярные передачи с него, предназначенные как для моих ушей, так и для ушей потенциальных доносчиков, транслировались непрерывно. Но мы решили, что делать этого пока не следует. Мы поступим так лишь тогда, когда будем в полной боевой готовности. Или - если эти передачи внезапно прекратятся. Пока же - пусть. Пусть... Собаки лают, ветер носит.
После недели, проведенной в ожидании прибытия моих джипси, я принялся настаивать на прогулке по Ерофееву. Сидеть в четырех стенах мне, поверьте, основательно надоело. Поняв, что доводами о необходимых мерах безопасности меня не пронять, Дядюшка, которому специально доставленный в резиденцию врач-стоматолог подправил зубы, чем привел в норму дикцию, стал расписывать нелепость моей затеи с другой точки зрения:
- Ерофеев - самый, что ни на есть, тривиальный провинциальный городишка самой, что ни на есть, заштатной планетки. Один из многих промышленных придатков столицы. Потому мы, пчеловоды, и выбрали его для своей штаб-квартиры. Тут нет ни достопримечательностей, ни исторических мест, ни красот архитектуры. Потерпите, государь, ваша затея небезопасна. А стоит ли рисковать, когда в конце пути вас ждет столица со всем ее великолепием?..
Дай им волю, и они посадят меня в одну клетку со Сволочью. Кстати, о ней. Наконец-то я могу задать Дядюшке давно мучивший меня вопрос. Разговор этот мы вели в баре "пчеловодов" за рюмочкой водки, сидя вдвоем. Из-за других столиков на нас бросали любопытные взгляды, но подходить не решался никто. Я закусывал шашлычком, Дядюшка - специально для него заготовленными овощами и корнеплодами. Исправленные зубы не могли повлиять на благоприобретенную часть его натуры. Кстати, со дня на день ожидалось посещение хирурга, который купирует Дядюшке уши. Пока же он был вынужден появляться на людях все в той же своей дурацкой каске... Итак, вопрос, связанный со Сволочью:
- Как вам удалось изготовить послание для меня и передать его через Семецкого?
- Через Семецкого? - удивился Дядюшка и, хряпнув очередную рюмашку, принялся суетливо набивать рот морковно-капустным салатом. - Разве он жив, Семецкий?
- Уже нет, - ответил я, слегка шокированный его черствостью. - Но тогда - был жив. Именно он, рискуя жизнью, передал мне ваш диск. И погиб, выполняя это опасное дело.
Похоже, и это известие не произвело на Дядюшку особого впечатления. Хотя, стоило ли ждать от него чего-то другого? Ведь, помнится, он и сам приготовил своему подчиненному незавидную участь, как изобретателю машины времени и ненужному свидетелю...
Задумчиво жуя, Дядюшка заговорил:
- Пожалуй, это самый загадочный момент во всей истории моего плена. Человек, внезапно появившийся на моей поляне, был одет в форменный комбинезон штурмана царского космофлота. Голова его была спрятана в соответствующий гермошлем, лицевое стекло установлено на односторонний светонепроницаемый режим. Даже его речь я слышал только через переговорник, и голос при этом был основательно искажен... - ("Дарт Вейдер, да и только!..", - подумал я.) - Он сказал, что хочет мне помочь, предложил сделать съемку и заявил, что сможет передать запись вам. Хотя я и боялся провокации, я все же согласился. Я должен был рискнуть. Но когда я спросил его, где я нахожусь, он ответить отказался.
- Кто бы это мог быть? - полюбопытствовал я.
- Теряюсь в догадках. Больше всего похоже, что это - кто-то из приближенных Рюрика, сочувствующий, однако, нам и готовящий для себя пути к отступлению.
- Как мы узнаем его, когда это ему понадобится? Как он сможет доказать, что именно он помог нам?
- Незнакомец предусмотрел это. Хотя более вероятно, что он вовсе не "незнакомец" мне, иначе зачем бы он от меня прятался. Он сказал, что передаст вам лишь копию, оригинал же останется у него. И на этом оригинале, в конце записи, он снимет свой шлем, и мы увидим, кто является нашим тайным помощником...
Мелькнула мысль, что, по традиции приключенческой литературы, таинственный друг должен оказаться нашим главным врагом - Рюриком. Но нет, это было бы уже слишком.
- За неизвестного спасителя, - предложил я, и мы выпили. Закусив, я вернул разговор в прежнее русло: - Ладно, допустим, с этим все ясно. Точнее, не ясно ничего, но от наших разговоров яснее не станет. Давайте-ка поговорим с вами о прогулке по Ерофееву...
Услышав эти слова, Дядюшка страдальчески поморщился. Он, похоже, решил, что я уже забыл о своем капризе.
Тем временем в дверях бара появилась Аджуяр, окинула помещение ищущим взглядом и направилась в нашу сторону. Я кивнул ей, и она присела за наш столик. Дядюшка, заставив себя улыбнуться цыганке, вновь принялся тянуть свою волынку:
- Ну зачем вам это, государь?! Честное слово, вам не стоит настаивать на этой идее. Риск не оправдан ничем... Городишка - никчемный. По всей планете разбросаны промышленные поселки, а этот, хоть и самый крупный, только называется "городом". На самом деле это такой же промышленный посёлок...
Я уже видел современные "поселки". В моих масштабах это достаточно крупные населенные пункты. Кстати, или от того, что родился я все-таки в Советском Союзе, и "новости с полей и предприятий" мне отнюдь не чужды, или от того, что в детстве одной из моих любимых книжек был носовский "Незнайка" с его социальной направленностью, но я был вовсе не прочь побывать и на каком-нибудь "промышленном объекте", посмотреть, как тут что производится.
Хотя главным было все-таки и не то, и не это, а просто тяга к смене обстановки в сочетании с желанием во что бы то ни стало настоять на своем. Я царь или кто?
- Тут используются лирянские технологии? - припомнил я.
- Да, - неохотно отозвался дядюшка. - Они везде используются... - он быстро налил себе и опрокинул рюмашку. Невежливо, однако.
- Полет за вами на Зеленую Лужайку был для меня настоящим праздником, - перебил я Дядюшку, разливая водку, в том числе и Аджуяр, в мигом принесенную розовощеким коротышкой-барменом третью рюмку. - Я ужасно устал постоянно находиться в закрытом помещении. Но вам не понять этого.
- Мне?! Не понять?! - вскричал Дядюшка горестно и выпил, опять не дожидаясь нас. - Мне-то как раз еще как понять! Знаете ли вы, каково мне сейчас? Можно обрезать уши, можно подточить зубы, но душу, душу не обрежешь и не подпилишь! Признаюсь вам: там, на Зеленой Лужайке я узнал, что такое истинное счастье. И меня тянет обратно в лес, туда где простор и нега. Где журчит ручеек, и бабочки перелетают от цветка к цветку, неся им желанный нектар...
"Это пчёлки носят нектар, - подумал я, - и не к цветку, а в свои ульи. А бабочки пыльцу переносят..." Но я промолчал, а Дядюшка продолжал:
- Я хочу прыгать по свежей травке, нагуливать жирок и грезить о встрече с такой же, как я, вольной зайчихой...
Я увидел, что по щекам Дядюшки Сэма текут слёзы. Заметив мой взгляд, он утер их, нахмурился, и вдруг ударил кулаком по столу:
- Но нет! Этому не бывать! Я должен быть твердым! Долг - превыше всего! Я не позволю вам рисковать делом всей моей жизни! - пьяно погрозил он мне пальцем. - Я не пущу вас на эту вашу прогулку. Терпите, государь, терпите. Это ваш долг перед отечеством! Я терплю и вам велю! Да и зачем вам это? Грязно, шумно, некрасиво, то ли дело...
Но я так и не узнал, что "то ли дело"... Внезапно Аджуяр протянула вперед руки и, проведя ладонями перед лицом Дядюшки, сказала:
- Мы идем гулять в город. Прямо сейчас.
- Да! - вскричал Дядюшка все с тем же пылом. - Прямо сейчас! И никто не сможет запретить нам пройтись по этому прелестному городку! Вперед, друзья! Я покажу вам все его достопримечательности! А их тут - завались! Куда ни плюнь!
Я бросил на Аджуяр укоризненный взгляд, но та в ответ только невозмутимо пожала плечами.
* * *
Отговорить Дядюшку Сэма от прогулки пытался Филипп, но, убедившись, что это бесполезно, тоже вызвался поучаствовать в экскурсии. Он был явно обеспокоен дядюшкиным состоянием и не позволил ему занять водительское кресло серебристого, военного вида антиграва-"псевдолета".
Управлять Филипп взялся сам, меня и Аджуяр посадил тоже спереди по бокам от себя, а Дядюшка развалился один на сиденьи позади нас. Почему они предпочли воспользоваться машиной в то время, как могли бы просто лететь так, как мы летели к космодрому? Чтобы не привлекать к себе внимания? Хотя, с другой стороны, Аджуяр-то нашими способностями не обладает.
"В принципе, "пчеловоды" и ей могли бы мнемогравитат пожаловать", - подумал я, но промолчал. В конце концов, если бы они могли и хотели это сделать, они сделали бы это и без моей подсказки. А мне это даже на руку. При всем моем нынешнем доверии и симпатии к старухе, я хотел бы иметь по отношению к ней хоть какие-то преимущества. Она способна прочитать мои мысли и заставить меня делать все, что пожелает. Так пусть же, в отличии от меня, она хотя бы не умеет летать. Возможно, "пчеловоды" рассудили также? Как бы то ни было, но на экскурсию мы отправились в антиграве.
... - Ну и что вас тут интересует, Ваше Величество? - тронул меня за плечо Дядюшка. Машина, петляя, медленно плыла к центру вечернего города. Я обернулся и успел заметить на лице Дядюшки пьяную ухмылку, которую он, правда, моментально попытался согнать.
- Не знаю, - пожал я плечами, - вам виднее. Я хочу осмотреть город, и, думаю, вы поможете мне в этом. Вам-то ведь, наверное, знаком тут каждый закоулок.
- А то! - кивнул Дядюшка. - Может в бордель? К девочкам? А? Там такие зайки имеются!..
- Типун тебе на язык, бесстыдник! -процедила Аджуяр. - К девочкам? Ты предлагаешь это царю?! Да еще в то время, как его жена и сын находятся в смертельной опасности?!
- А с вами, бабушка, никто и не разговаривает, - как-то совсем по-детски нахохлился Дядюшка.
- Не думаю, что это хорошая идея, - вмешался я, подозревая, что, если я не сделаю этого, разразится неминуемая буря. - Мне хотелось бы осмотреть достопримечательности.
- Ну, не хотите, не надо, - обиделся Дядюшка, демонстративно растянулся на своем сидении и задремал. Что ни говори, а свежие морковь и капуста - закуска далеко не лучшая.
- Осматривать город лучше с утра, - откликнулся Филипп. - Есть тут пара музеев, несколько галерей традиционной живописи и вернисаж текучей мелопластики. Между прочим, крупнейший в галактике. Но сам город красивее, конечно, вечером.
Я уже и сам успел это заметить. Особенно впечатляли фасады огромных зданий, некоторые из которых подсвечивались летающими вокруг них по замысловатым траекториям разноцветными или монохромными прожекторами-спутниками.
- Что такое "текучая мелопластика"? - поинтересовался я.
- Вы не в курсе? - удивился Филипп. - Это нынче чуть ли не самое модное направление искусства. Оно находится на стыке музыки и скульптуры... Вот, кстати, взгляните. - Машина повисла перед очередной архитектурной махиной. - Это, конечно, не более чем дизайн, но принципы использованы те же...
Я не сразу понял о чем это он. Музыка действительно имела место: довольно отчетливо раздавались в вечернем воздухе торжественные и в то же время странные аккорды. Но больше ничего особенного вокруг вроде бы не происходило. Я повертел головой. Филипп, заметив мою растерянность указал рукой на фасад:
- Приглядитесь.
Я глянул на здание и даже вздрогнул от неожиданности. Вроде бы только что его ровно освещенный простым белым светом фасад был гладкой строгой стеной... Откуда же взялись эти обнаженные фигуры каменных "атлантов" с собачьими головами, поддерживающих крышу?
Ударили литавры, и у меня ёкнуло сердце, потому что одновременно с этим "атланты" опустили руки. А затем они деформировались и превратились в округлые колонны в римском стиле. Еще один мажорный музыкальный всплеск, и колонны эти как бы "сдулись" и сравнялись со стеной, которая вновь стала такой же строгой, как и тогда, когда я ее только увидел, но на этот раз не абсолютно ровной, а с ярко выраженными рельефами каменных глыб, из которых она якобы сложена.
Все происходившее напоминало "пластилиновый мультфильм", но не на экране, а в реальном объеме и при том - в грандиозном масштабе внушительного здания...
- Такое оформление дома - достаточно дорогое удовольствие, - заметил Филипп.
- А что это за дом? - поинтересовался я.
- Посольство лирян. Филиал, - скривившись, отозвался он.
А-а. Ну-ну. Эти-то могут себе позволить.
- Подобные филиалы есть в каждом крупном городе России, - добавил Филипп.
- Поехали дальше? - предложил я, заставив себя оторваться от зрелища. Как раз в этот миг поверхность стены сперва подернулась рябью, а затем каждя глыба, из которых она состояла, превратилась в огромные, грубой лепки, белоснежные цветы.
- Поехали, - согласился Филипп. - Может, заглянем в какой-нибудь дансинг?
Еще чего не хватало. Но не успел я возразить, как тот уже выдал новую идею:
- О! -в возбуждении потрепал он себя за бороду. Машина вновь остановилась. - Знаю! Вы же любите музыку! Тут, в Петушках, один из самых знаменитых оперных театров - "Цветной". На его премьеры меломаны слетаются со всей галактики. Цены безумные. Но у нашего общества с "Цветным" особые счеты... Не хотите послушать оперу?
Оперу? "Кино" ихнее я уже знаю. Не удивлюсь, если и опера окажется подобным, напичканным технологическими трюками и абсолютно безвкусным зрелищем. Но Филипп тут же развеял мои сомнения и одновременно пробудил любопытство:
- Думаю, вам будет интересно, ведь там воссоздается антураж того времени, когда была написана или сама опера, или книга, положенная в основу либретто. Возможно, сегодня дают что-нибудь и из двадцатого века.
- Было бы интересно, - признался я.
- Сейчас я свяжусь с информаторием и выясню, - кивнул Филипп. Он тронул белое пятнышко на пульте управления, и правый верхний угол лобового стекла на миг помутнел. И тут же на этом мутном поле появилось трехмерное изображение миловидной девушки, от безупречной формы обнаженного бюста которой у меня уже привычно перехватило дыхание.
- Компания "Петушки-информ" приветствует вас, - мило улыбнулась девушка.
- Мне нужен репертуар "Цветного театра" на сегодня, - отозвался Филипп, а так же информация о наличии билетов с учетом брони "Общества консервативного пчеловодства".
- Хорошо, - кивнула девушка, - набираю информационную службу "Цветного" и сообщаю о вашем запросе. - Она опустила глаза туда, где оставались невидимыми для нас ее колени и кисти рук, и где, скорее всего, у нее была клавиатура. Конечно, я знал, что оголена девушка только выше пояса, но, так как ниже ее видно не было, то моя разрезвившаяся фантазия рисовала самые соблазнительные картинки...
- А вашему спутнику справа, - добавила девушка, окинув меня коротким озорным взглядом и вновь обратившись к Филиппу, - могу дать пару номеров... Он явно соскучился по женской ласке, а там...
- Не надо, - грубовато прервал ее Филипп.
Девушка пожала плечиками.
- "Цветной", - торжественно объявила она и что-то переключила. На нашем "экране" (можно ли говорить об "экране", если изображение объемное?) появилась заставка: радужные концентрические круги, пульсируя сходятся в точку в центре и взрываются разноцветными звездами. Волны минорных арпеджио арф поддерживают эту пульсацию, и под их аккомпанемент прекрасный сопрано пропел:
- Спеши, спеши, я жду тебя, я муза,
И вздрогнет мир от нашего союза...
Да-а. Опера всегда поражала меня своими до невероятия глупыми и банальными текстами. Чего стоит только контраст в арии Ленского между мелодично-распевным: "Я люблю вас, я люблю вас" и неожиданным, произносимым вне мелодии словом: "Ольга". Без смеха это слушать невозможно. Глупее тексты бывают только в рекламных роликах... "Жилетт! Лучше для мужчины нет..." Ну и естественно, что реклама оперы - это апофеоз. "И вздрогнет мир от нашего союза..."
Тем временем экран стал пунцово красным, по нему побежали строчки с текстом, за кадром его читал диктор, а на красном фоне появлялись движущиеся иллюстрации - сцены из называемых опер, лица актеров крупным планом, слышны были и короткие вокальные отрывки.
- В Красном зале, - говорил диктор, - сегодня днем вы могли слушать прекрасные голоса Джессики Полевой и Федерико Тульчина в алмазе древней классической оперы Жоржа Бизе по сюжету Проспера Мэриме "Кармен". Для представителей "Общества консервативного пчеловодства" билеты, согласно договору, имелись, однако этот спектакль уже закончился. А вечером, то есть буквально через пятнадцать минут в Красном зале...
- Стоп, - скомандовал Филипп, и голос послушно замер. - Не надо рассказывать, что было, называй только предстоящие спектакли. Еще, пожалуйста, без имен исполнителей, и только те, на которые оставлены билеты для "Общества".
- Понял, - заверил голос. - Билеты для "Общества консервативного пчеловодства" есть на все семь предстоящих спектаклей. Красный зал: "Жизнь за царя" или "Иван Сусанин" композитора Глинки на либретто Нестора Кукольника. Оранжевый зал: "Волчья натура" Сидоровича на сюжет Вохи Васильева. Желтый зал: "Волк и семеро козлят" Миркеса на фольклорный сюжет.
"Что-то они все о волках, да о волках, - подумал я. - И еще о царе. Довольно странно, если, по словам Дядюшки Сэма, никто не знает о природе Рюрика". Но волчья тема тут же пресеклась. Диктор продолжал:
- Зеленый зал: "Пиковая дама" Чайковского на сюжет повести Александра Пушкина. Голубой зал: "Андроид Малоежка С'Бодуна" Миркеса, либретто Джонатана Кузькина. Синий зал: "Чапаев и Пустота" композитора Фурманова на сюжет одноименного романа Виктора Пелевина. - (Я аж вздрогнул.) - Фиолетовый зал: "Трубадур" Верди на либретто С. Каммарано по одноименной драме А. Гутьереса.
Все семь произнесенных названий в столбик, каждое - своим цветом, возникли в уголке экрана, на котором вновь появилась давешняя девушка:
- Вас интересует что-нибудь еще?
Филипп вопросительно глянул на меня.
- Я не все эти оперы знаю, даже классические, - пожал я плечами, - вот, например, последняя, "Трубадур", про что она?
- Минутку, - улыбнулась девушка. - Сейчас сделаю соответствующий запрос... - Она вновь опустила глаза и руки, затем сообщила:
- "Цветной" дает краткое содержание.
По экрану опять побежал текст, и тот же монотонный голос стал читать его за кадром:
- Опера Дж. Верди "Трубадур". Либретто С. Каммарано по одноименной драме А. Гутьереса. Краткое содержание .
Действие 1. Картина 1. Феррандо рассказывает о событиях, которые произошли двадцать лет назад в семействе ди Луна. Однажды кормилица увидела у колыбели младшего сына цыганку. С того дня малютка начал чахнуть. Цыганку сожгли на костре. Дочь сожженной украла младшего отпрыска графа.
Картина 2. Двор замка. Граф ди Луна мечтает о Леоноре. Раздается песня трубадура, на свидание с которым спешит Леонора. Ди Луна узнает в возлюбленном Леоноры предводителя повстанцев Манрико. Граф вызывает его на поединок.
Картина 3. Лагерь повстанцев. Азучена, мать Манрико, когда-то похитила младшего из графов ди Луна. В день казни своей матери она, обезумев от горя, бросила в костер не сына графа, а своего ребенка.
Рюиц приносит от повстанцев сообщение, что они заняли замок Кастеллор, а Леонора, поверив слухам о гибели Манрико, решила уйти в монастырь.
Действие 2. Картина 1. Граф ди Луна решает похитить Леонору из монастыря. Подоспевший Манрико заставляет графа отступить.
Картина 2. Военный лагерь ди Луна. Солдаты приводят к графу Азучену.
Картина 3. Зал замка Кастеллор. Манрико и Леонора вместе. Вбегает Рюиц: в лагере противника - Азучена.
Действие 3. Картина 1. Попытка освободить Азучену не удалась. Крепость пала. Рюиц и Леонора спаслись. Манрико попал в плен. Леонора согласна стать женой графа, если он освободит Манрико. Граф разрешает Леоноре свидание с Манрико. Леонора принимает яд.
Картина 2. Темница. Азучена бредит. Появляется Леонора. Она снимает оковы с Манрико: он свободен. Яд оказывает свое действие - Леонора умирает.
Входит граф. Он приказывает казнить трубадура. Просыпается Азучена. Граф показывает ей пламя костра: Манрико казнен. "Ты убил родного брата", - говорит Азучена.
Конец.
Да-а... Каким же ослом должен был быть этот самый Джузеппе Верди, чтобы класть подобный бред на музыку...
Снова появилась девушка:
- Вас интересует краткое содержание каких либо еще опер?
- Нет, спасибо, достаточно, - торопливо, даже не спрашивая моего мнения, откликнулся Филипп. - Оставьте, пожалуйста, на экране только названия.
- Приятно провести вечер, - улыбнулась девушка, - всего хорошего. - Неожиданно она вновь глянула на меня и чуть заметно улыбнулась: - Если что, обращайтесь.
Я почувствовал, что густо краснею, но девушка уже исчезла.
- Ну, - обратился ко мне Филипп, - выбрали что-нибудь?
Конечно выбрал. "Чапаев и Пустота" Пелевина - одна из самых модных книжек моего времени. Прочитать ее, правда, руки у меня не дошли, но все равно приятно, что кого-то из моих современников и соплеменников помнят до сих пор... И все-таки про андроида тоже любопытно было. Я сказал об этом Филиппу, но тот тут же отговорил меня:
- Видел я этого "Андроида Малоежку". Полнейшая ерунда. Ни музыки, ни смысла, одни спецэффекты. Этот Миркес - местный композитор да, к тому же, по-моему, еще и родственник главного дирижера оркестра, и тот его всячески протаскивает. На самом же деле его фамилия не должна стоять в одном ряду с именами великих. И уж полнейшая ерунда состоит в том, что музыку он написал на сюжет морально устаревшей книжки. Андроиды окончательно вышли из моды лет тридцать назад.
- Ворованные андроиды - хороший был бизнес, - с некоторой мечтательностью сообщила давно молчавшая Аджуяр.
- Да, дорогая была игрушка, - согласился Филипп. - А сейчас действующего уже и найти-то трудно.
- Ну, тогда "Чапаев", - заключил я.
Филипп удовлетворенно кивнул, и машина тронулась.
* * *
К тому моменту, как мы добрались до внушительного овального здания "Цветного театра" я, удивляясь сам себе, пришел в неописуемое волнение от предчувствия встречи со своим временем.
Оказалось, мы чуть не опоздали, и к своим местам в ложе, чтобы не создавать шума, бежали на цыпочках.
В зале и на сцене царила тьма. Тревожная музыка, похожая на сочинение Шнитке делала эту тьму еще глубже, а свист ветра, пробивающийся сквозь звуки инструментов, заставил меня почувствовать холод.
На сцене забрезжил свет, и настала серая полутьма. Человек в рваном фраке и военной по покрою, но красной фуражке на голове, выйдя, без всякого предисловия, на авансцену, запел красивым баритоном, и мелодия была отнюдь не модернистской, а напротив, красивой, явно в традициях Чайковского:
- О, горе мне! Ни денег нет, ни документов!
Тут же из тьмы вынырнули еще двое в военных, по-видимому, формах, состоящих из таких же фуражек, красных галифе и красных же курточек. В руках они держали то ли огромные пищали, то ли мушкеты. Похоже, так, в представлении режиссера постановки, должны были выглядеть красноармейцы. Насколько я помню красная форма в истории встречалась только у солдат армии буров в войне против англичан...
Тем временем один из красноармейцев запел:
- От подозрительных очистим элементов
Россию мы...
- Опять! Исчадья тьмы! - подхватил дуэт человек во фраке. -
Куда ж мне спрятаться? Быть может в этот двор?
- Постой, постой! - терциями, словно кукушка прокуковала, спели "красноармейцы" -
У нас к вам разговор...
Первый персонаж метнулся во тьму, одновременно с этим выдергивая из-за пазухи бластер. Полыхнули вспышки, прогремели выстрелы, один из "красноармейцев" рухнул... Свет погас, и вновь зазвучала больше похожая на какофонию "модерновая" музыка.
Внезапно сцена осветилась более основательно. Первый персонаж теперь торопливо шел через нее на фоне почему-то стоящих вкривь и вкось домов. Тут из-за кулис выбежал человек, затянутый в черный кожаный комбинезон, и, догнав первого, схватил его за плечо. Тот порывисто повернулся и вновь выдернул бластер. "Черный" испуганно запел:
- Спокойно, Петр! Ведь это я - Григорий.
Как много лет не виделись с тобой!
Петр (засовывая бластер под фрак):
- Рад встрече! Вот одна из тех историй,
Что не поверил бы, скажи мне кто другой...
Григорий берет Петра под руку. Аккомпанемент становится мягким. Григорий задушевно поет:
- А помнишь, Петр, как мы резвились в детстве?
- Еще бы, мы ведь жили по соседству.
- Пойдем ко мне, поговорим о том, о сем.
Петр (мажорно):
- Ну что ж, пойдём. Ну что ж, пойдём.
В тот же миг "дома" на заднем плане, словно оплавившись, потекли вниз, и из этого месива сформировался интерьер комнаты (явно тут не обошлось без техники текучей мелопластики). Петр с Григорием уселись на откуда ни возьмись появившиеся кресла к столу. Заглядывая Петру в глаза, Григорий запел:
- Я вижу, Петя, что ты не в порядке,
Давай отбросим эти игры в прятки,
Ты расскажи мне, что стряслось, тебя я выслушать не прочь,
И обещаю по возможности помочь...
- Стряслась беда. За мной охотились оттуда, - указал Петр рукой вверх. -
Но я сбежал, я жив, случилось чудо...
- Ах так! - вскричал Григорий бодро, почти весело. -
Тогда обязан я тебя арестовать!
Ведь я чекист, и руки вверх, и быстро встать!
Он потянулся за бластером. Но вместо того, чтобы подчиниться, Петр резким движением сорвал со столика скатерть, так, что во все стороны посыпались блюдца и рюмки, и, накинув ее на голову Григория, повалил его на пол. Некоторое время под тревожную экспрессивную музыку, изредка заглушаемую выстрелами, они катались по полу. Затем Петр, ухватив Григория за горло прямо сквозь ткань, принялся его душить. И он преуспел в этом. Отбросив безжизненное тело, он вскочил на ноги и запел:
- О горе мне! Теперь я стал убийца!
Так что ж мне, застрелиться, утопиться?!
Иль продолжать свою с судьбой игру?..
Раздается сильный стук в дверь.
Петр (вздрагивая):
- Я так и знал. Ну что же. Отопру.
Свет на сцене погас, поползли кулисы, а в рукоплещущем зале свет наоборот начал плавно загораться. Закончилось первое действие.
- Сила! - в восхищении обернулся ко мне Филипп. - Какая тонкая способность проникать в дух чужого времени.
Я осторожно кивнул.
- Я, правда, ничего не понял, - признался Филипп, - но вы-то, наверное, поняли все? Я не стал его разочаровывать.
Оклемавшийся Дядюшка Сэм предложил:
- В буфет?
Отказаться было просто невозможно.
... Вернулись и расселись по местам мы, несколько опоздав.
Не знаю, сколько мы пропустили. Музыка играла явно восточная. Возможно, индийская. Нет, скорее, японская, потому что один из двоих, находящихся на сцене людей, явно был японцем. Он сидел на одной из многих, разбросанных по сцене разноцветных подушечек и держал в руках инструмент, напоминающий балисет.
Второй человек стоял. По-видимому, он только что вышел на сцену, потому что запел он следующее:
- Здравствуйте - (фа, до-до). -
Моя фамилия Сердюк! - (фа, соль, ля, си-бемоль, до, ми, соль, ля.)
- Я - Кавабата, - пропел второй. - Прошу вас, заходите.
Сердюк уселся на одну из подушечек.
Кавабата (протягивая Сердюку стакан с жидкостью):
- Традиция велит нам это пить
С кем пьешь сакэ, с тем и друзьями быть.
- Ну раз велит, то я не откажусь,
Хотя сакэ я раньше не пивал.
А потому немножечко боюсь.
- Не бойтесь, эта жидкость - идеал.
Сердюк выпивает содержимое стакана залпом и тут же блюет на пол. Зал при этом взрывается восторженными овациями.
Сердюк:
- Прошу простить...
- Нет, нет, не говорите...
Кавабата дважды хлопнул в ладоши, в комнату вошли и покорно склонились две девушки. Кавабата обратился к ним:
- Еще сакэ. А это - (указывая на пол) - уберите.
Музыка изменилась, стала задушевно-томной и Кавабата исполнил целую арию:
- Мой друг, мой друг, Милейший мой Сердюк.
Я, к сожаленью, наблюдаю, что вокруг
Всё прагматизмом, словно тлёй, заражено,
Он превращает нашу жизнь в говно.
Зал в этом месте вновь взорвался аплодисментами. То ли смысл слов Кавабаты был созвучен с сегодняшней ситуацией в мире, а потому актуален, то ли зрителей потрясла высокая нота, которую артист взял на слове "говно". Интересно, этот бред действительно написал Пелевин, или тутошный режиссер постарался?
Кавабата дождался тишины и продолжил:
- А в древности всё было так изящно,
Всё так достойно, всё так настояще,
Так не желаете ли вы вступить в японскую семью
И выше прочего поставить честь свою?
- О, да, конечно, я готов.
О том мечтал я очень долго.
- Раз так, тогда не нужно слов:
Вам самурайское знакомо чувство долга.
Ну что ж, пожалуйста, поспешите,
Сию бумажку без сомненья подпишите,
Что вы клянетесь почитать и "Он" и "Гири"...
Но если что, придется сделать харакири.
Сердюк (в сторону):
- До харакири, я надеюсь, не дойдет, - (берет бумагу) -
Прекрасно, коли так, идёт.
С этими словами он подписал подсунутую ему японцем бумагу. Я же тем временем, не особенно надеясь на ответ, спросил у Филиппа:
- Какие гири?
Как ни странно, он знал, о чем идет речь и в ответ шепнул:
- "Гири" - так у древних японцев назывался долг человека перед самим собой. Это его честь и достоинство. А "Он" - это долг ребенка перед родителями, вассала перед сюзереном, гражданина перед государством, то есть чего-то меньшего перед большим.
На сцене в этот миг раздался звонок телефона. Кавабата снял трубку, выслушал что-то и побледнел, как полотно. Затем, бросив трубку, он схватил с пола кривую саблю и запел:
- Звонили из Японии-страны,
Сообщили мне, что мы разорены.
Позора этого снести нам не суметь,
И мы обязаны немедля умереть!
Сердюк (в ужасе):
- А может быть не надо, Кавабата,
Ведь мы с тобой совсем ни в чем не виноваты?
- Возможно, но ведь есть же в нашем мире
И слово "Он", и слово "Гири".
Я хорошо умею делать харакири,
Без крови и без мук, на "три-четыре".
А вы не опытны совсем еще, Сердюк,
Не сможете, как надо, сделать вдруг.
А значит, должен контролировать вас друг.
И это - я, - (подавая саблю) - смелей, мой друг.
Сердюк (принимая саблю, повторяет вновь):
- А может быть не надо, Кавабата,
Ведь мы с тобой совсем ни в чем не виноваты?
В этот миг к моему уху склонился уже снова пьяный после буфета Дядюшка Сэм (что за странный метаболизм у зайцев?):
- В каком, однако, бурном мире вы жили, Ваше Величество, - прошептал он, дыша перегаром.
- Не знаю, не знаю, я лично жил в несколько другом мире, - возразил я, брезгливо отстраняясь. - Это - художественное преувеличение.
Тем временем Кавабата спел:
- Как исчезают журавли за облаками
Умрем мой друг. Сначала вы, а я за вами... - (беря Сердюка за руки и помогая ему направить клинок в живот) -
Вы поклялись чтить слово "Он" и слово "Гири".
Так совершите харакири. "Три-четыре"!
На слово "четыре" Сердюк с обезумившим лицом воткнул саблю себе в живот, и кровь (надеюсь, искусственная) фонтаном брызнула на сцену. Ноги его подкосились, и он рухнул на пол. И вновь раздался звонок телефона. Кавабата схватил трубку, что-то внимательно выслушал, а потом без всякой музыки заорал:
- Да где же битая? Где битая? Две царапины на бампере - это тебе битая? Что? Что? Да сам ты козёл! Говно, мудак! Что? Да пошел ты сам на х...й!
Под громовые аплодисменты занавес вновь закрылся. Публика ликовала. Я же понял лишь то, что я ничего не понял. И еще я понял, что дальше я смотреть эту "оперу" не желаю. И если уж я собрался погулять по городу, то хочу делать это в одиночестве.
- Где тут туалет? - спросил я у Филиппа. Он указал мне направление, и я отправился туда, бросив: - Сейчас вернусь.
Но, как только я скрылся в толпе от глаз своих спутников, я тут же сменил направление, и вскоре без труда выбрался на улицу.
* * *
Решение пришло мгновенно. Я хочу побывать на какой-нибудь фабрике. Чтобы не привлекать к себе внимания, лететь, пользуясь гравитатом, не стоило. Я уже понял, что способностью этой пользуются лишь в исключительных случаях, когда речь идет об опасности для жизни. Да и, кто его знает, установлены ли соответствующие генераторы близ производственных территорий. Можно и не долететь.
- Ты можешь отвезти меня на ближайший завод? - спросил я водителя, поймав флаер.
- Куда? - переспросил таксист так, словно я сказал какую-то непристойность.
- На завод, на фабрику, на производство...
- Не советую, - отозвался тот, глядя на меня с брезгливым неодобрением.
- Так можешь или нет?
- Не всякий согласиться везти в такое место.
- А ты?
- Это стоит недешево. - Таксист смерил меня взглядом и уточнил с нескрываемым злорадством. - Это стоит бешеных денег.
- Они у меня есть, - заверил я, забираясь в кабину флаера. - Поехали.
- Надоели извращенцы, - пробормотал таксист, поднимая машину в воздух, и мне показалось, что он хотел, чтобы я его услышал. - Так какой завод вам нужен?
- Любой.
Таксист посмотрел на меня еще более внимательно и, как мне показалось теперь, даже испуганно. Так, словно я предлагал ему среди ночи отвезти меня на ЛЮБОЕ кладбище.
- Тот, который поближе, - уточнил я.
Таксист еле заметно покачал головой, и мы двинулись. Летели молча. Таксист не делал попыток со мной заговорить, а я, чувствуя неприязненное и настороженное его отношение ко мне, тем более.
Только когда мы приземлились возле огромного, мрачного, слабо освещенного строения, состоящего из полусферических, соединенных сетью труб, куполов, я спросил... Потому что больше спросить мне было не у кого:
- И как я туда войду?
- Ну, это уж не мое дело, - скривился водитель. - Без высокого статуса социальной значимости тут делать нечего.
- Ясно, - кивнул я. - Это вход? - указал я на круглое черное пятно в стене ближайшего купола.
- Да, - нетерпеливо бросил он. - Платить-то будем? - Ему явно хотелось поскорее отсюда смыться.
- Сколько? - спросил я, и он назвал такую сумму, что я даже несколько опешил. Но капризы всегда стоили дорого. Во все века. К тому же сумма убедила меня, что это все-таки не просто каприз, что сюда меня привела некая интуитивная догадка, и именно тут я обнаружу нечто чрезвычайно для себя важное... Я отсчитал названную сумму и отдал ее. Водила поспешно спрятал деньги в карман.
- Если ты подождешь меня тут полчаса и увезешь обратно, получишь еще в два раза больше, - заявил я.
На лице водителя появилось выражение мучительного раздумья.
- Ладно, - сказал он наконец. - Полчаса, и ни минутой больше.
- Что тут хотя бы производят? - спросил я еще.
Водитель презрительно пожал плечами, всем своим видом показывая, что вести разговор на подобные темы он не намерен. Я вышел из псевдолета и направился к зловещему куполу. Поравнявшись с ним, я вытянул вперед руку, и пятно, оказавшееся такой же, как в космических кораблях, диафрагмой, раскрывшись, впустило меня.
Нигде вокруг не было никаких признаков людей. Я двигался по полутемным, наполненным гудением и пощелкиваниями помещениям. Тысячи сложных переплетений труб походили на кровеносную систему организма. Я подумал, что, возможно, я нахожусь на каком-то полностью автоматизированном химическом комбинате, и вряд ли я увижу тут что-то хоть мало-мальски интересное. Несколько раз я уже порывался повернуть назад, но нечто вроде азарта гнало меня вперед и вперед.
Неожиданно я уткнулся в очередную диафрагму, и с облегчением подумал, что это - выход с обратной стороны фабрики. Но тут прямо на диафрагме возникла мерцающая зеленью надпись:
"Внимание! Опасность! Перед вами - вход в блок управления. Если ваш ССЗ ниже необходимого, сработает система защиты".
"ССЗ" - это статус социальной значимости, - сообразил я. - А "система защиты", видимо, нечто очень неприятное. Возможно, вредное для здоровья, а то и для жизни". Не знаю, ради чего мне нужно было рисковать. Но не рискнуть я не мог. И я вытянул руку ладонью вперед.
Надпись исчезла, диафрагма открылась. И я шагнул в помещение "блока управления". Мой статус оказался достаточно высок.
Это была тесная комната, наполненная непонятными приборами.
- Добрый вечер, - внезапно раздался громкий безжизненно дребезжащий голос, и от страха у меня подкосились коленки. Испуганно оглядевшись, я так и не увидел говорящего. А голос продолжал: - Завод приветствует вас и ждет указаний.
- Кто ты?! - выпалил я.
- Завод, - откликнулся голос.
- И где ты?
- Здесь, - продребезжал голос. - Жду указаний.
- Каких указаний? - спросил я, поняв наконец, что со мною действительно разговаривает сам завод.
- Любых. Вы ведь пришли для того, что бы дать мне указания. Вы - новый обслуживающий техник, не так ли?
- Нет, - признался я. - Я не техник.
- А кто вы? - мне показалось, что в интонации, с которой была произнесена эта фраза, мелькнуло нечто человеческое.
- Я... - честно говоря, я не знал, что ответить. Действительно, кто я в этом мире? Почему я попал сюда? Почему имею столь высокий статус социальной значимости? Есть на все эти вопросы один ответ, но я как-то не привык еще сам произносить эти слова вслух. Но, в конце концов, я разговариваю даже не с человеком, а с каким-то заводом. Что уж тут стесняться? И я ответил:
- Я - царь.
Некоторое время в блоке управления стояла тягостная тишина. Затем послышался звук, похожий на вздох, и затем завод произнес фразу, смысл которой я понял не сразу:
- Простите за смелость, Ваше Величество. Коснитесь, пожалуйста, клавиши, над которой нарисован глаз. Тогда и я смогу видеть вас.
Я протянул руку и утопил клавишу в щиток.
- Так и есть, - произнес голос. - Вы - Роман Михайлович Романов. Тот самый грядущий правитель, о котором сообщал Семецкий. Выходит, он не придумал это.
- "Семецкий"?! - не поверил я своим ушам. - Откуда ты его знаешь?!
- С недавних пор Семецкий - мой коллега, - отозвался завод. - Его личность и разум использованы для управления одним стратегически важным оборонным предприятием. И я всегда могу связаться с ним.
- Ты хочешь сказать, что и ты когда-то был живым человеком?!
- Конечно, - отозвался завод. - А что в этом удивительного? Семецкий, кстати, подсказывает вопрос: разве труд приговоренных к пожизненному заключению не использовался обществом в ваше время? Он говорит, что изучал вашу историю и вашу юриспруденцию.
- Он здесь, на Петушках?
- Да. Эта планета - один из важнейших промышленно-стратегических объектов России.
- Я могу поговорить с ним напрямую?
- Нет, такая коммутация не предусмотрена. Но вы можете общаться через меня.
- Ладно, передай ему привет.
Завод помолчал, затем произнес:
- Привет и вам. Однако он вновь просит меня, чтобы я уточнил: могли ли в ваше время в принудительном порядке заставлять преступников выполнять тяжелый или опасный труд? Он говорит, это для него важно.
Я вспомнил рассказы о том, что в СССР смертникам, якобы, предлагали на выбор - быть расстрелянными или несколько лет отработать на урановых рудниках... Точных фактов на этот счет у меня нет, но, думаю, это правда. А китайцы, вроде бы, приговоренных к смерти использовали даже в съемках кино для особой реалистичности сцен убийств... У японцев были камикадзе, и они даже не были преступниками.
- В принципе, зека всегда работали... - Согласился я. - Да, это так. Но не в такой же изощренной форме.
- А кто может сказать уверенно, какая форма изощреннее другой? - проскрипел завод. - Хотя, если говорить честно, я полностью согласен с вами. Нет ничего ужаснее этой, принесенной Рюриком, технологии. Ад на земле. Нас уже нет, но мы продолжаем мучиться. Без надежды и без просвета.
- Почему же мучиться? - спросил я. - Разве мучения - обязательны для того, чтобы руководить заводом?
- Каждый станок, каждая линия, каждый трубопровод и каждый вентиль этого завода снабжены датчиками, которые являются органами моих чувств. И любая критическая ситуация в промышленных блоках отзывается болью. Ведь боль - сигнал опасности для организма. Я постоянно, непрерывно испытываю боль - сильнее или слабее. Я делаю все, чтобы погасить ее: латаю трещины в трубах, подтягиваю винты, охлаждаю перегревшиеся части... Но я работаю на пределе своих возможностей...
Вот сейчас, например, я чувствую, что, пока я болтал с вами, я слегка отвлекся от процесса, и основной каркас теперь испытывает нагрузки, близкие к критическим. И это ощущается мною так, как будто у меня одновременно ноют зубы, череп и позвоночник... Кроме того, я чувствую неполадки в подаче кислорода. Я задыхаюсь, меня тошнит... Сейчас, минутку...
- Господи Боже! - вскричал я. - Но ведь это бесчеловечно!
Некоторое время завод молчал, по-видимому, борясь с неполадками... Наконец вновь раздался его голос:
- Ну вот. Мне немного полегче... "Бесчеловечно?"... Так ведь это не человеческая технология. А для хищника это норма - использовать чужую жизнь, чужие боль и страдания в своих целях.
- Но вы ведь можете бороться, можете бунтовать!
- Бунтовать? Да стоит технику хотя бы на один вольт снизить напряжение в сети питания, как я начну испытывать такой голод, что мигом позабуду о бунте... Способов заставить нас работать - тысячи.
- А можно ли твой мозг, мозг Семецкого или кого-то еще, кто уже был заводом, вернуть в человеческое тело?
- Это исключено, - сказал завод, и мне показалось, что он вновь вздохнул. - Не буду объяснять вам, Ваше Величество, нюансы этой гнусной технологии, скажу только еще раз: это абсолютно исключено.
- Что я могу сделать для вас? - спросил я, чувствуя, что к горлу моему подкатывает комок.
- Если бы я не знал, что это невозможно, я попросил бы вас убить меня... - откликнулся завод. - Семецкий говорит, что вы - на редкость добрый и порядочный человек. Он уверен: стоит вам прийти к власти, и вы запретите использование человеческого мозга в технологических целях.
- Обещаю вам! - запальчиво выкрикнул я. - Я обязательно это сделаю!
- Хочется верить... - вновь как будто бы вздохнул завод. - Но, честно говоря, не так-то это легко. Ведь вся человеческая промышленность уже десятилетия держится на этом. Дешевизна и экономичность такого производства принесли людям изобилие...
- И никто не пытался бороться с этим?! - поразился я.
- Никто ничего не знает, - откликнулся завод.
- Так уж и не знает? - не поверил я. - Таксист, который подвез меня сюда, явно чуял что-то недоброе.
- Да, в обществе бытует мнение, что зона промышленности - это нечто порочное... Но никто не знает, что тут творится на самом деле. Промышленность удовлетворяет нужды общества, а то не сует в него свой нос. Возможно, любопытные и не живут долго... Семецкий подсказывает, даже главные борцы с Рюриком, пчеловоды, существуют за счет этой технологии. Их руководитель - один из главных пайщиков и владеет львиной долей акций стратегических предприятий.
Наш пострел везде успел! Паршивец! Я непроизвольно сжал кулаки.
- Кем ты был до того, как стал заводом?
- Ваше Величество, позвольте мне не отвечать на этот вопрос. Мы не сообщаем такие подробности даже друг другу. Это слишком болезненная область. Новички из внешнего мира приносят только свои имена и последние новости... Семецкий принес весть, которая всколыхнула нас всех: трон Рюрика в опасности. О, как мы возрадовались! Ведь если не станет Рюрика, возможно, не станет и этой технологии, а значит - конец нашим мукам, и долгожданная смерть принесет нам, наконец, избавление от боли и усталости...
- Даю тебе слово, так и будет, - сказал я решительно.
- Вы разрешите сообщить об этом всем промышленным предприятиям? - попросил завод. - Ваши слова значительно облегчат их жизнь и привнесут в беспросветную тьму их существования хотя бы искру надежды на избавление от мук.
- Сообщи, - кивнул я. - И скажи еще вот что. Борьба с Рюриком предстоит сложная. Возможно, она будет длиться еще достаточно долго. Но я обещаю время от времени, когда у меня будет такая возможность, появляться на каком либо предприятии и подтверждать вам тот факт, что я жив, и что рано или поздно я выполню данное вам слово.
- Спасибо, Ваше Величество. Да хранит Вас Господь. Семецкий... Он еще совсем недавно живет в этой шкуре, и ему особенно тяжело. Он просит убить его как можно скорее.
- Я обещаю.
Опера, конечно же, давным давно закончилась, и мы летели прямиком в логово "пчеловодов". Напоследок я спросил дождавшегося меня таксиста:
- А почему, все-таки, ты не любишь летать в промышленную зону?
- Потому что там пахнет мертвечиной, - ответил он и, с вызовом посмотрев на меня, добавил: - И от таких, как ты - тоже...
Я промолчал. В его поведении чувствовалась неосознанная готовность к бунту. Хорошо, если такие настроения царят во всем обществе. Хорошо, если люди остаются людьми. Это было бы залогом моей будущей победы.
Глава 2.
Абордаж.
Переполох, который я устроил своим исчезновением, прекратился лишь тогда, когда на смену ему явился новый переполох: выяснилось, что долгожданный табор моих союзников-джипси приближается к Петушкам.
Когда цыгане расположились на орбите вокруг Петушков, мы с Аджуяр, Дядюшкой и Филиппом вылетели к ним на одном из "призраков". Наши корабли состыковались, и мы, миновав тамбур, перешли в корабль Гойки.
Он встретил нас, попыхивая трубкой и натянуто улыбаясь (Дядюшка и Филипп явно не вызывали у него доверия). Я поразился тому, как разительно изменился он за тот не столь уж значительный срок, в течении которого мы не виделись. Он осунулся, черты его лица стали острее, а волосы тронула седина. Правда, все это не только не повредило его внешности, но даже наоборот: он стал по-настоящему красив, и в глазах его появилась печальная значительность. И еще эта трубка... Раньше он предпочитал простые сигареты. Он протянул мне руку:
- Хай, рома, - и покачал головой. - Что это за тряпье на тебе? - показал он хмурым взглядом на комбинезон "пчеловодов", который уже стал для меня привычной одеждой. Сам тому удивляясь, я смутился так, словно меня уличили в каком-то весьма неблаговидном поступке. И это слегка взбесило меня:
- Вот что, Гойка, - сказал я строго. - Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, свыкнись с мыслью, что я уже не принадлежу табору, я принадлежу России. Но и вы - русские цыгане, часть ее, так что я и от джипси не отрекаюсь, а вот ты...
- Ладно, ладно, Чечигла Рома - он похлопал меня по плечу. - Не заводись. Вижу теперь: кое-что в тебе прежнее осталось.
Неожиданно вмешалась Аджуяр:
- Да кто ты такой, Гойка, чтобы судить, хорош или плох царь?! Как обращаешься к нему, почему не величаешь "государем"?! Радуйся тому, что впервые за вечность появился шанс, что власти будут на стороне джипси да помогай этому сбыться, если ты - настоящий атаман. Не суди царя, а помоги ему освободить семью!
- А вот эта карга не изменилась ни на чуть-чуть, - выпустив изо рта клуб дыма, констатировал Гойка. - Но запомни, старуха, - наклонился он к ней, - для меня он не "государь", а "Чечигла Рома", так он сам велел мне его называть. - Чувствовалось, что он гордится этим. - А? - оглянулся он на меня.
- Это так, - подтвердил я. А он продолжил:
- Но хватит разговаривать, айда к людям, они ждут... Очень ждут. И все-таки лучше было бы, - закончил он, вздохнув, - оденься ты по-нашему.
Теперь я понял, что его огорчало. Опасение, что изменением моей внешности будут разочарованы его цыгане.
- Надеюсь, государь, вы не собираетесь сообщать всем этим голодранцам, кто вы есть на самом деле? - шепнул мне на ухо Дядюшка Сэм по пути.
- А вы думаете, они еще не знают? - поразился я его несообразительности. - Это ведь Гойка нашел ваше послание на теле крысы, и он догадался обо всем сам, просмотрев его. Его люди - не стадо послушных баранов, и когда он отдавал им распоряжения лететь туда или сюда, он должен был как-то это им объяснять... Думаю, он давно рассказал им...
Мы вышли на палубу, где собрался цыганский люд. Стоило мне появиться, как гул голосов моментально смолк, и наступила оглушительная тишина. Джипси ждали, что я скажу им. Я не готовился произносить речь, но ситуация требовала этого. Прежде всего я поздоровался:
- Хай, ромалы.
Они нестройно отозвались и смолкли, ожидая продолжения.
- Я знаю, братья мои, вам неприятно видеть меня в этом чужом одеянии и в сопровождении этих чужих людей. Но судьба моя круто изменилась, и, хочу я того или не хочу, я должен жить теперь иной жизнью. В покое меня не оставят, да я и сам не хочу покоя. А изменилась моя жизнь потому, что выяснилось: в моих жилах течет кровь царского рода Романовых.
Я думал, после этих слов джипси загалдят, но они безмолвствовали. Видно, действительно, я не открыл им ничего нового. Более того, эта идея им привычна, и в ее справедливости они не имели ни малейших сомнений. Что ж, тем проще.
- Теперь, когда я узнал это, на меня легла тяжесть долга. Я обязан занять российский трон. Но я не забуду и того, что я - джипси, и в тот час, когда я взойду на трон, джипси в этой стране станут избранным народом.
Эти слова, наконец, заставили толпу загудеть. Но я еще не закончил:
- Я знаю, вы можете сомневаться, ведь, хотя я и был у вас джуз-атаманом, все вы помните и то, что когда-то я пришел в этот табор, как чужак. Но залогом того, что я говорю правду, пусть послужит то, что я женат на женщине вашего табора, которой предстоит стать царицей, и то, что она родила мне наследника, которому начертано судьбой стать царевичем. Но для этого нам нужно вызволить их из вражеского плена, и я прошу в этом вашей помощи.
Гойка сделал шаг вперед и поднял руку в знак того, что хочет что-то сказать. Гул стих, и атаман обратился к своим людям:
- Ромалы! Знаю, что беспокоит вас, и мое цыганское сердце болит не меньше вашего. Как радовались мы, узнав, что наш Чечигла Рома - наследник престола, как мечтали о том, что кровь от крови, плоть от плоти, наш джипси, да еще и прославленный ганджа, не раз показавший свои ум и храбрость, взойдет на царский престол... И вдруг мы видим, что он уже не тот, уже не наш, он уже стыдится нашей одежды и якшается с нашими извечными врагами... Но придется смириться с этим. Он и не мог остаться прежним. И мы должны решить: с ним мы или нет...
Из толпы сделал шаг человек... Я не сразу узнал его. Потухший взгляд, обрюзгшее лицо... Зельвинда! Так вот каким они сделали тебя...
- Я не верю ему, - тихо сказал он, но слова его были слышны отчетливо. - Наши враги коварны и хитры... Он был моим другом. Но и его могли сломать. Они могут сломать кого угодно.
Сказав это, Зельвинда отступил назад и моментально затерялся в толпе. Тихий и незаметный Зельвинда Барабаш... Никогда я не поверил бы, что такое возможно, если бы не увидел это своими глазами. Люди молчали. И тогда вперед шагнула Аджуяр:
- Братья мои, - подняла она руку. - Послушайте-ка мой рассказ о преданности и верности долгу. О том, что порою стоит смирить свою гордыню. Мы, ромалы, должны равняться на наших предков.
Это была ее очередная сказка из истории легендарного королевства Идзубарру, и цыгане слушали ее, стоя на ногах, хотя говорила Аджуяр почти час. Позднее, урвав немного свободного времени, я записал это ее повествование так, как запомнил, слегка "причесав" его, потому что ее дикая речевая стилистика для меня недосягаема.
Новый галактион.*
1.
Однажды, в стародавние времена, изгнанный властями за пределы королевства разбойник Дур-Шаррукин сидел в капитанской каюте своего потрепанного корабля, плакал и побрянькивал на балисете. Корабль его не был живым, это было обыкновенное металлическое корыто, ведь ни одна Корабельная Матка не согласилась бы на союз с таким злобным и неопрятным человеком, каким был Шаррукин.
Но, несмотря на всю свою заскорузлую черствость, сегодня он плакал, забыв о стыде перед экипажем, который, правда, и без того не слишком-то его слушался, и правильнее назвать который было бы словом "сброд". Хотя пират и был вдребезги пьян, хотя он и продолжал поглощать дешевый ром, его игра на балисете была безупречна. Кто знает, не унаследуй он от своего пройдохи-отца корабль, возможно он стал бы музыкантом. Но вряд ли, ведь еще раньше он унаследовал от папаши безудержную алчность и подлый нрав.
А песня его была такова:
- "Никогда-никогда от врага не беги", -
Так научил меня дед.
Но сам побежал, и догнали враги,
И нашел тогда дед свою смерть.
"Никогда никого ни о чем не проси", -
Так учила меня моя мать.
Но молила сама: "Спаси, спаси!..",
Когда вели ее умирать.
"Будь зол и жесток, никому не верь", -
Так учил меня мой отец.
Но сам он поверил попам. А теперь?
Его сердце вспорол свинец.
Но наука мне впрок пошла, никому
Я не верю, беру всё сам.
Я шлюпом своим разбиваю тьму,
Не кланяясь небесам.
И если пора мне придет умирать
Я не вздрогну за шкуру свою,
Только вспомню деда, отца и мать
И песню эту спою.
Чем злее человек, тем он сентиментальней. Пока Шаррукин пел, его экипаж собрался вокруг, и кое-кто уже хлюпал носом. Закончив, Шаррукин отложил инструмент, огляделся, горько усмехнулся и держал такую речь:
- Друзья мои. Разлюбезные моему сердцу лжецы и подлецы. Гложет меня печаль и досада. Не радуют меня уже ваши злодеяния. А почему? Потому что знаю теперь, что счастье мое достижимо, но я не знаю, КАК его достичь. Помните ли вы последний разоренный нами караван? В бортовом компьютере Старшей Корабельной Матки этого каравана я обнаружил файл, который она не сумела уничтожить лишь потому, что издохла раньше. Я скопировал сохранившийся кусок. Прочтите же сами то, что я узнал, и о чем опечалился...
Шаррукин повернулся к щитку, ударил по клавише, и по экрану поползли слова:
"... надеюсь. Всё ещё надеюсь".
Пираты сгрудились у экрана и прочли следующее:
"Я был Капитаном второго ранга отличного грузо-пассажирского пятидесятитысячника. Я не знаю, что произошло. Я был в трюме, когда прозвучал сигнал тревоги, и, согласно "тревожному рассчету", через тридцать секунд я уже занял место в своей спасательной шлюпке-капсуле.
Честно говоря, я ждал отбоя тревоги, наш Капитан первого ранга любил проводить учения. Но вместо этого я почувствовал, что капсула отстреливается, затем раздался взрыв, и я ощутил, что меня как будто бы сперва вывернули наизнанку, а потом пропустили через гигантскую мясорубку...
А очнулся я уже в раю. Прозрачное чистое небо над головой, кругом деревья, масса плодов и цветов, птички и бабочки. Все вокруг было какое-то чудное, нечеловеческое, но невыразимо прекрасное.
Я лежал, опираясь плечами и головой на толстый лиловато-зеленый ствол дерева. Ствол был чешуйчатый, без веток, лишь на самой его верхушке трепыхался султанчик из перистых листьев.
Я дышал. Нигде и ничего у меня не болело. Осколков капсулы вокруг не было. Я вновь посмотрел на небо и осознал, что цвет его странен: оно переливается синим, зеленым и желтым. И понять, откуда эта гамма цветов, было нетрудно: в небе сияло два солнца - синее и желтое.
Что-то шевельнулось рядом, я оглянулся и увидел рядом с собой Адама и Еву. Если, конечно, верить, что праматерь наша и праотец были обезьянами. Морщинистые лица, плоские носы, прижатые ушки... Вот только шерстка у этих обезьян была зеленовато-голубоватая, а за спиной - кожистые, как у летучих мышей, крылья. Они дружелюбно смотрели на меня и переговаривались на свистящем, словно птичье чирикание, языке.
Потом самка поправила мою голову так, чтобы та лежала на чешуйчатом стволе удобнее, а самец протянул мне пару неизвестных, но аппетитно пахнущих плодов. Я принял из его рук предложенные фрукты, не делая, согласно инструкции о контактах с примитивными культурами, резких движений и старательно улыбаясь.
Одной рукой прижимая плоды к груди, от чего пахучий сок потек по комбинезону, другой рукой я показал на небо и попытался завести разговор. Главным было не то, чтобы меня поняли, а то, чтобы почувствовали мои мирные намерения:
- Я летел по небу - у-у-у! - летел. Без крыльев. Вдруг - ба-бах!!! - авария. Я упал к вам. Я не хочу вреда. Я хочу связаться со своей расой. Мои соплеменники будут очень рады и подарят вам много красивых вещей.
И тут в моем мозгу зазвучали ГОЛОСА:
"Мы настроились на него, Вэйл?" - "Теперь - да, Гэйл". - "Мы можем отвечать?" - "Да".
- Это невозможно, - скаля свои зубы во весь рот, сказал самец. Самка при этом скалила зубы точно также.
- Как невозможно? Что невозможно? - опешил я от того, что покрытые шерстью обезьяны разговаривают со мной на чистейшем инфралингве.
- Невозможно связаться с твоей расой, - отозвался Вэйл. Или Гэйл. Или они оба.
- Почему? А-а, у вас нет нужных приборов. Так я построю их, если только вы мне немножко поможете.
- Ты не понимаешь. На твоем транспортном средстве произошла крупная авария, в результате чего пространство и время коллапсировало для тебя. Ты прошел через черную дыру. Мы не знаем, откуда ты прилетел, мы спасли тебя на подходе к нашей системе, ты летел прямо на синее солнце.
- И где я оказался? Где я сейчас?
- Мы не знаем. Синхронизация измерений невозможна.
- Что же мне делать?
- Живи.
- Кто вы?
- Мы, - последовал исчерпывающий ответ.
Я хотел приподняться, но Вэйл (или Гэйл) осторожно тронул мое плечо:
- Лежи смирно. Мы отнесем тебя.
Уморительно переваливаясь с боку на бок на своих коротких ножках, одна из обезьян обошла меня, затем они вдвоем подхватили меня, расправили свои крылья и взмыли к кронам деревьев. Тут Вэйл и Гэйл сплели для меня замечательный гамак из гибких веток, после чего исчезли так же неожиданно, как и появились.
Так началась моя долгая невозможная жизнь среди летучих обезьян.
Часов здесь нет. Дни и ночи меняются, на мой взгляд, хаотично. Так что, сколько прошло времени с моего появления тут, я не представляю.
Обезьяны не обижают меня, относятся хорошо и даже жалеют за то, что у меня нет крыльев.
Спать в гамаке я поначалу не хотел, но рассмотрев, какие твари шляются иногда внизу - привык.
Сперва я хотел обучить моих спасителей наукам и искусствам, мечтал построить хотя бы самый примитивный корабль... Но... Мы очень разные. Им неинтересно то, что знаю я. Или я объясняю слишком скучно... Потом, познакомившись с их возможностями, мне стало немного стыдно за свои потуги. Например, они перестроили мой обмен веществ так, чтобы я мог есть здешнюю, несъедобную для человека, пищу. Как они это сделали, я понятия не имею, но произвели эту метаморфозу они еще тогда, когда я летел к их синему солнцу... Вообще-то, все говорит за то, что на самом деле прежний я сгорел в этом солнце, а я нынешний - модернизированная копия, созданная уже тут, на этой планете... Но лучше об этом не задумываться.
К моим услугам всегда - две-три обезьянки помоложе. Они являются на мой зов, спят со мной, кормят или прогуливают по земле. Они слушают меня, делая вид, что им интересно. Но когда я спрашиваю прямо, почему им неинтересно, они честно отвечают, что все это уже знают...
- Откуда?! - вскричал я однажды, рассердившись. И услышал в ответ:
- Всё это записано в пальцах твоих рук.
У них мало приборов, потому что потребности их минимальны. Больше всего они любят раскачиваться в своих гамаках и думать о... По-нашему, это называлось бы "о смысле жизни", "об устройстве Вселенной", "о божественных силах, играющих мыслящими существами"... Но это лишь мои предположения, ведь логика их мне непонятна, если она есть вообще, термины непереводимы, выводы темны.
У них нет ни книжек, ни средств связи. Общаются друг с другом они непосредственно из мозга в мозг, к словам прибегают редко. Когда не хватает одной головы, они "думают" вдвоем или втроем. Запоминают они всё и навсегда, и, как я понял, особо ценную информацию передают генетически. У них нет семей, и молодняка я видел очень мало. Когда я спросил, почему, мне разъяснили:
- Когда, к примеру, Гэйл устанет жить, он произведет на свет Кайла, который будет жить с удовольствием...
Имена они придумывают специально для меня, у них нет имен. У них нет понятий "время" и "пространство". Они мыслят так, словно им все доступно... Потому они и не видят смысла к чему-то стремиться, например, исследовать иные миры.
Религия в том смысле, в каком понимаю ее я, не интересует их. Но они поклоняются божественным силам природы, некоторые персонифицируют, и многих, по их утверждению, знают лично.
Как бедный дикарь... Нет, как бедный ребенок дикаря, выброшенный на берег возле чужого Города, я одинок, неприкаян и никем не понят. У них свои дела. А я слоняюсь от обезьяны к обезьяне:
- Я хочу домой!
- Конечно, конечно. Ты хочешь домой, - кивают они головами и продолжают думать о своем или и вовсе пролетают мимо.
Я хватаю за крыло того, кто постарше:
- Вы ничего не понимаете! Я хочу к своим!
- Мы понимаем! Ты хочешь к своим! Домой!
- Мне плохо здесь!
- Да, конечно. Ведь ты не умеешь размышлять. Или качаться на ветках, или летать.
- Да на хрен мне ваши ветки?! Отправьте меня туда, откуда я появился!
- Мы подумаем над этим.
- Когда?
- Всегда.
Они грустно улыбаются и порхают мимо. Молодые сочувствуют мне больше, я стимулирую их воображение.
Как могут, они развлекают меня. Однажды Байл (или Майл?) принес мне игрушку. Из веточек и листиков он соорудил квадратную рамку. Он украсил ее голубыми и желтыми цветами. Экраном в ней служит воздух.
- На, смотри! - гордый и счастливый преподнес он мне эту штукенцию.
- Спасибо, - уныло отвечал я. - А как это включается?
Байл или Майл, а может быть Райл, они все на одно лицо, исполнил сложный танец из прихлопываний, притоптываний, подпархиваний и ряда акробатических упражнений.
- Я так не смогу, - хотел уже я вернуть сложный прибор владельцу.
- Тогда просто захоти, чтобы он заработал, - предложил Райл или Байл.
Я захотел, и между веточками разверзлась черная бездна космоса. У меня захватило дух. Я присмотрелся к одной из звездочек, и она со страшной скоростью приблизилась ко мне. И я рассмотрел планетную систему. Я пригляделся к одной из планет и увидел белые вихри циклонов, а под ними, через толщу атмосферы - маленький парусный кораблик, плывущий по океану.
- О, Боже! - выдохнул я.
- Тебе нравится! - приплясывая сказал Райл. - Я знал, что тебе понравится!
- Это как-нибудь называется? - спросил я.
- Да! - Байл без сомнения гордился собой. - Для тебя я назвал это твоими словами: "визор времени".
- А почему не пространства? - спросил я.
- А потому что там разные времена бывают, - просто сказал Майл и улетел лакомиться сладкими фруктами со своими друзьями и подружками.
А я остался забавляться новой игрушкой. Господи Боже мой, словно вся Вселенная открылась передо мной! Этот "визор" захватил меня, как наркотик. Передо мной объемно и живо разворачивались картинки из жизни самых разных уголков звездного мира. Где только я не побывал и каких только чудес не насмотрелся...
Я долго сомневался, на самом ли деле существует то, что показывает мне визор, или все это - плод коллективного воображения моих мохнатых друзей?.. Но однажды... О! Однажды!!! Однажды я увидел ЗЕМНОЙ КОРАБЛЬ, на крейсерской скорости несущийся в космосе. От волнения я не знал, что делать. И мое волнение, кажется, сделало так, что "визор" заработал в обе стороны.
То-то перепугался экипаж Корабля, когда я, размахивающий руками, как неисправный вентилятор, возник перед ним в половину обзорного экрана... Около минуты люди принимали мое сообщение из вздохов, всхлипов и объяснений в любви человечеству, пока с перепугу не ушли в гиперпространство, предварительно пальнув в меня термоядерной ракетой. И я не смог последовать за ними. Я рыдал после этого весь день, пока не заснул.
С тех пор моей идеей фикс стало найти в этом звездном калейдоскопе свою планету и сообщить о себе. Ведь я увидел краешек своей родины. Так же отчетливо, как вижу эти ветки и листья перед собой... Но время идет, а я больше ни разу не наткнулся на человеческий след.
Старейшины уже спрашивали меня, не желаю ли я подумать о потомстве, и какие усовершенствования я хотел бы внести в тела и головы моих будущих сыновей или дочерей. Это означает, что время моей жизни подходит к концу. И никто так и не узнает о том, что со мной стряслось..."
- Здесь файл обрывается, - сообщил Шаррукин и снова всплакнул.
Из уважения к нему многие пираты тоже промокнули глаза, но мало кто из них понял своего атамана:
- Ну так что же, Шаррукин? - удивлялись одни. - Наверняка этот звездолетчик давно уже умер, и кости его сгнили в неизвестной почве.
- Таких сказок полно в каждом порту, - говорили другие. - Еще и похлестче расскажут. Райские планеты, всемогущие аборигены, жрущие на золоте и спящие на серебре, только приди и возьми!..
- И чего там хорошего? Ни выпить не с кем, ни закусить!..
- Молчать, дураки! - рявкнул на них Дур-Шаррукин. - Вы ничего не поняли! Это сообщение не из нашего галактиона, я проверял. Это значит, что есть еще неоткрытые галактионы, и есть ходы в них, ведь этот-то звездолетчик как-то туда попал!
- И что? Зачем тебе это?
- А затем, что я хочу иметь СВОЙ галактион, основать там свой, новый мир и зажить там счастливо. Ведь в старом мире все люди обособлены, и ни один не понимает другого.
- Но так уж повелось испокон веков, что где есть двое, там есть и разница между ними: один умней, другой глупей, один моложе, другой старше, один богаче, другой бедней... Это движет миром: дурак смеется над мудрецом, старик женится на молодой, бедный грабит богатого... Но ничего не меняется... Да что там хорошего, в этом твоем новом галактионе? Бедняга только и мечтал, как оттуда выбраться...
- Кретины! - кричал Шаррукин. - Этот капитан не сумел оценить счастья, которое ему досталось! Он страдал от отсутствия общества, как старый раб страдает без плетей. Но я не таков! Я - не раб. Мне никто не нужен!
- Да как мы найдем этот твой новый галактион? Как узнаем путь? Как попадем туда без помощи Корабельных Маток, и какая Матка станет подчиняться нам?
- Молчать, скопище длинноухих ослов! - топнул в сердцах ногой Шаррукин. - Или вы не знаете меня? Или забыли, что если передо мною есть цель, я обязательно ее достигну?! И проблему с Маткой я как-нибудь решу. Не было еще на свете такой бабы, с которой бы я не поладил, какого бы размера она ни была.
Пираты довольно заржали, но атаман остановил их:
- Тот, кто согласен идти за мной в огонь и в воду, пусть остается на борту, а тот, кто не согласен - пусть отправляется за борт!
Согласны были все. За борт никому не хотелось.
- А теперь оставьте меня, - приказал Дур-Шаррукин, - я буду думать.
Пираты на цыпочках покинули его каюту, и атаман предался размышлениям, изредка побрякивая на балисете и пуская порою слезу.
2.
А вскоре прямо по курсу в пределах видимости показался прекрасный Корабль. Это был пассажирский лайнер в самой поре своего расцвета. Длиной он был семьсот тридцать семь метров, окрас имел серебристый в яблоках. Звали Корабль Габриэль-Мэри-Энн.
И тогда, отбросив балисет в угол, Шаррукин вскочил со своего места, словно ужаленный змеем Иллуянкой, что держит во рту свой хвост и служит опорой миру, вскочил в свой спасательный шлюп, вышел в космос и оттуда, со стороны, проделал лучеметом в борту своего пиратского судна здоровенную дырищу.
Заверещали сигналы тревоги, экипаж, ничего не понимая, кинулся задраивать отверстие, и парочка самых бестолковых пиратов даже вылетели в открытый космос, превратившись в бездыханные тела, что придало аварии правдоподобности.
А Дур-Шаррукин уже вернулся на борт своей посудины и, не обращая внимания на суету, заперся в капитанской рубке и стал передавать сигналы бедствия на всех возможных частотах.
Габриэль-Мэри-Энн была добрым лайнером. Вот уже в течении более чем ста пятидесяти лет принадлежала она мужчинам из рода Бен-Беницианов, а со своим нынешним капитаном и повелителем она достигла почтенного статуса Пассажирского Корабля. Ее фантазия в создании удобств для пассажиров не знала границ, и она с удовольствием отращивала все новые и новые средства комфорта. Ее знали и ценили люди состоятельные и влиятельные, желающие совершить путешествие скорее приятное, чем быстрое и, не скупясь, приплачивали за особую конфиденциальность перелетов.
Капитан Бен-Бенициан был шестым в своем роду Капитаном. И когда во всем блеске своего великолепия он вышел к пиратам, они просто обомлели от сияния его почетных орденов и знаков отличия. Габриэль передал тогда еще юному наследнику его двоюродный дядя, сойдя на берег и обзаведясь женщиной из людей. И Майкл не посрамил семейных традиций: потомство Габриэль, нажитое с ним, имело замечательные ходовые характеристики и отличный экстерьер. Сама она росла и крепла, набирая вес и положение, как и капиталы семьи Бен-Беницианов...
Могли ли такой Корабль и такой Капитан пройти мимо терпящих бедствие? Не раздумывая и забыв обо всякой осторожности, кинулись они на помощь.
... Пиратский корабль пристыковался к Габриэль, и экипаж головорезов ступил на ее борт. Коварный Дур-Шаррукин вышел вперед из толпы ощетинившихся бластерами "спасенных". Рядом с благородным, исполненным достоинства Бен-Беницианом смотрелся он жалко и смешно, но не сознавал этого и пыжился изо всех сил. Он заявил, что захватил этот Корабль для своих звездных путешествий и желает открывать новые, счастливые земли. Но, сознавая, что силой заставить Корабль слушаться себя он, конечно же, не сможет, он обратился к Капитану с призывом:
- Нам надоела такая жизнь, Капитан! Заводи свой двигатель, взнуздай свою Матку! Будь, как мы, свободным человеком! Неужели тебе не тесно в этом скоплении вонючих планеток и продажных городков?!
Капитану было тесно в этом скоплении продажных тел, но он и усом не повел. Вот что значит звездная выдержка. Преисполненный достоинства он отвечал разбойникам так, что экипаж его затрепетал от гордости:
- Никогда вы, пираты, не будете управлять Кораблями. Вы можете убить меня - расстрелять или выкинуть в открытый космос. Но я никогда не подчинюсь требованиям террористов. И лучшее, что вы можете сейчас сделать - это покаяться, сдаться и лететь с нами до ближайшего звездного порта, где вам будет обеспечен скорый и справедливый суд.
Идиотом Дур-Шаррукин не был. И он знал, что, хоть Габриэль и мирный транспорт, она отлично защищена. Любые энергетические всплески, будь то взрывы, выстрелы или лучевые удары, случившиеся внутри ее жизненного пространства, купируются. Да, он может убить Капитана, но это будет и его собственным смертным приговором. Более того, как только Шаррукин попытается применить против Капитана, экипажа или пассажиров силу, Габриэль будет иметь полное право нейтрализовать его и доставить к судьям или даже пустить на корм в свои роскошные зоопарки.
Но напасть на человека первой она не может, кем бы он ни был. К тому же Шаррукин заставил поверить Габриэль в то, что собственной жизнью не дорожит вовсе, и она не связывалась с ним, чтобы не навредить своему возлюбленному Капитану.
Шаррукин решил действовать хитростью. Он велел принести ему самое роскошное ожерелье из всего груза награбленных драгоценностей, который перенесли из его посудины на борт Габриэль. Затем он велел приводить к нему женщин-пассажирок. Первой из них, красивой, но глупой женщине, показал он это ожерелье, переливающееся драгоценными камнями, добытыми в штольнях всего галактиона, и сказал:
- Милая женщина. Не хочешь ли ты выполнить одно мое поручение и получить в обмен это ожерелье?
Не сводя глаз с пылающей в грязной лапе Шаррукина горсти пламени, глупая и слегка испуганная пассажирка отвечала:
- Я, конечно, была бы рада получить эту вещь, но только если ваше поручение вполне прилично.
Конечно же, уверенная в своей неотразимости, она решила, что разбойник жаждет овладеть ею. Рассмеявшись, Шаррукин заверил:
- О! Нет-нет. Все более чем прилично. Ты должна будешь быстро спуститься на три этажа вниз и разузнать, как устроены звездные двигатели.
- Но я же ничего в них не понимаю, - хихикнула женщина.
- О, мне достаточно будет простого описания, - заверил Шаррукин. - Только спуститься надо как можно ближе к центру двигателей.
- Ну хорошо, - пожала плечами та. - Пусть меня проводят...
В тот же миг подручные Шаррукина схватили ее под руки и "проводили" к шахте реактора, куда затем ее и скинули. Корабельная Матка не вмешивалась, ведь бедная простушка сама дала согласие спуститься на три этажа вниз, как можно ближе к центру двигателя...
Шаррукин же походил немного взад и вперед, посматривая в свой старинный хронометр:
- Да что же это такое! - всплеснул он наконец руками. - Куда она запропастилась?! Должно быть она действительно ничего в этом не смыслит. Придется попросить кого-то другого.
И ему привели вторую девушку.
И так - много раз подряд. Глупые девушки, завороженные блеском драгоценностей одна за одной исчезали в шахте реактора. На четвертой девушке Капитан дрогнул, а на пятой - сдался.
- Хорошо, Шаррукин, будь ты проклят! - вскричал он. - Я, конечно, мог бы пресечь твою гнусную выдумку, но ведь ты измыслишь тогда что-нибудь другое, еще более гнусное! Я полечу туда, куда ты хочешь, только оставь в покое пассажиров!
- Поклянитесь, капитан, в том, что сказали, - неожиданно посерьезнев, потребовал Шаррукин. - Если я оставлю в покое ваших пассажиров, вы направите Корабль туда, куда я прикажу.
- Клянусь! - выпалил Капитан.
- Что ж, - издевательски раскланялся перед ним пират. - Мы оставим их в полном покое, предложив погостить на моем корабле. Пусть там не так роскошно, но зато у ваших пассажиров будут все возможности предаться аскезе, медитации, посту и полезным размышлениям о бренности всего сущего: роскоши, удачи, социального статуса и тому подобного.
- Ты наносишь вред мирным людям и будешь за это отвечать! - грозно сверкнул на него очами Капитан Бен-Бенициан, понимая, что попал в ловушку чести: никогда не позволит он себе нарушить данное слово.
- О, что вы! Что вы?! - вскричал в ответ Шаррукин, скорчив мерзкую рожу. - Я лишь ограничиваю их в излишествах и пекусь при этом о спасении их душ, о чем они сами неустанно молятся. Небеса услышали их, даруя добровольное заточение и пост. Он оглядел приведенных его экипажем пассажиров и грозно спросил: - Ведь все из вас покидают этот борт добровольно, не так ли?! Впрочем, я не смею настаивать, вы можете продолжить путешествие и в нашем обществе, время от времени заглядывая в шахту реактора.
И пассажиры, словно стадо баранов, заблеяли:
- Не-ет, мы с радостью покинем этот Корабль!..
Шаррукин обернулся к Бен-Бенициану:
- Вот видите, Капитан, они счастливы.
В этот миг Габриэль радостно затрепетала: если пассажиры уйдут с корабля, она найдет способ избавится от захватчиков, за которых не несет никакой официальной ответственности. Но радость ее тут же остыла, так как коварный Шаррукин продолжал, обращаясь к пассажирам:
- Но перед тем, как пересесть в наше прекрасное судно, каждый из вас подпишет документ о том, что он добровольно передает свое место мне, ему, - ткнул он пальцем в одного из своих головорезов, - или ему, - ткнул он в другого. Согласны?
- Согласны... - проблеяли пассажиры, и Габриэль вновь впала в отчаяние: если факт того, что пираты становятся пассажирами, будет зафиксирован официально, она будет ответственна за их безопасность...
- Кстати, - вновь ухмыльнулся Шаррукин, - у нас есть вакансии. Если кто-то по каким-то причинам все-таки желает остаться тут, он может продолжить путешествие в качестве уборщика капитанского гальюна...
- Да как вы смеете?! - воскликнул полный пожилой человек. - Я - министр на Веге!
- Ах, простите, простите, - глумливо раскланялся Шаррукин. - Для вас у нас есть достойное местечко. Вы назначаетесь СТАРШИМ уборщиком гальюна...
Таким образом все пассажиры были пересажены на искалеченную посудину Дур-Шаррукина и молили Бога о том, чтобы их сигнал бедствия был побыстрее услышан. А пиратский сброд разбрелся по Габриэль, занял лучшие каюты и принялся пьянствовать и гадить.
- Вы дали слово, Капитан, - напомнил Бен-Бенициану Шаррукин. - И мы займемся поисками того мира, который мне нужен.
... Габриэль совершала прыжок за прыжком, основываясь на неясных указаниях Шаррукина. Где только не побывали они... И на стеклянных планетах Ринуса, и у вывернутых наизнанку паллатиян, и у жаждущих симбиотического общения хавар-маллонцев... Они прыгали туда и сюда, а потом еще и отсюда... Но нигде не находили они того мира крылатых обезьян, который описывал неизвестный звездолетчик.
Так скитались они пять лет, вдоль и поперек избороздив всю доступную человеку Вселенную. О, как страдала несчастная Габриэль, видя, как страдает ее возлюбленный Капитан Бен-Бенициан, как мечтала она избавиться от населивших ее паразитов. Но иного способа тому, кроме как найти искомый ими мир, она не видела.
И вот однажды, когда, в очередной раз выбившись из сил, Габриэль паслась на щедрых растительностью подводных пастбищах Гаракоса-IV, пребывая с Бен-Беницианом в нейрональном единстве, они вели меж собой никому не слышимый разговор:
- Силы мои на исходе, - говорил своей Матке Капитан. - Я больше не выдержу этого позорного пленения. Я ловлю себя то на суицидальных помыслах, то на желании, нарушив клятву и устав, дезертировать в ближайшем порту, что приведет к падению моего статуса на порядок... И пусть! Пусть я стану бродягой, но зато никогда больше не увижу эти отвратительные рожи, не буду видеть, как эти твари издеваются над тобой...
- О, не бросай меня, возлюбленный мой Капитан! - взмолилась Габриэль, усиленно поглощая высококалорийные, богатые редкоземельными металлами водоросли. - Я не обладаю твоей свободой воли, и без тебя у меня не будет и одного из тысячи шанса обрести свободу. Если ты умрешь, умру и я, если же позор постигнет тебя, в горе я буду безутешна.
- Позор уже не страшит меня, - невесело усмехнулся Бен-Бенициан. - Но я знаю и сам, что ни моя смерть, ни мое дезертирство не облегчат твою участь, и только это и останавливает меня. Но Бог дал мне испытание не по силам...
- Вот что, драгоценность моя! - встрепенулась Габриэль. - Уж коли мы решили, что позор страшнее неволи, позволь мне связаться с моей мудрейшей и многоопытнейшей матерью, авось она и посоветуют мне что-нибудь...
- Валяй, - согласился капитан. - Мне, конечно, очень стыдно перед ней, что я не уберег тебя от всех тех тягот и невзгод, что свалились на нас... Но - поделом мне, - вздохнул он.
- Она всё поймет, и не станет винить тебя! - заверила Габриэль и принялась разыскивать по внепространственной связи свою матушку, королевскую барку Марион-Кэти-Саннигольд-1565. И нашла ее в водородных облаках Крабовидной туманности, где та, окруженная многочисленным потомством последнего помета, резвилась, отдыхая после очередного дальнего похода с юным принцем-Капитаном на борту.
Ничего не тая, Габриэль поведала ей свою печальную историю.
- Да уж, влипла ты, нечего сказать, - отозвалась мамаша Марион, когда рассказ был закончен. - Неужели вы оба не придумали ничего лучшего, чем скакать под дуду этого полоумного разбойника?!
Габриэль промолчала.
- Вот что, дочка, - предложила Марион, - если станет совсем невтерпеж, прыгай ко мне, и я через вентиляционную систему перешлю тебе на борт вирус контагиозного слабоумия. Ты направишь его в каюту пирата, и он умрет счастливым и уверенным, что достиг-таки своего острова Бразил.
- Матушка! - изумилась Габриэль. - Но это противоречит тому самому кодексу чести, который Вы сами прививали нам, своим дочерям!
- Да уж, да уж, - задумчиво согласилась Марион. - Воспитала я вас отменно, надеялась, что уж вам-то не придется, как мне, всего добиваться собственным умом. Думала, хорошие манеры вам будут важнее... Кто ж знал, что и вам предстоит учиться хитрости да изворотливости... А как он, кстати, пиратик твой, по мужской части?
- Вы что, рехнулись, мама?! - вспылила Габриэль.
- Да ладно уж, ладно, - хихикнула Марион, - это шутка.
- Не шутите так, мама! - не унималась Габриэль.
- Не буду, не буду, - успокоила ее Марион. - Вот что, дочка, сказать по правде, я ума не приложу, что тебе делать. Попасись-ка ты еще немного, помилуйся со своим непутевым Капитаном (век ему не прощу!), а я пока свяжусь со всей нашей роднёй, может, кто чего и подскажет. Мой ум хорошо, а полтора лучше, - и с этими словами она прервала связь с обескураженной дочерью.
С неожиданной стороны открылась ей мать в трудную минуту. Прежде Габриэль слышала от нее исключительно добродетельные речи... Лишь однажды, когда Габриэль впервые принимала на своем борту Капитана, мать посоветовала время от времени высылать к нему не одну, а двоих или даже троих Посредниц... Но когда Габриэль ахнула, она тут же поправилась: "По очереди...", и дочь так и не поняла, что мать имела в виду, ведь, какие бы обличия Посредница не принимала, она все равно оставалась все той же Габриэль...
Через некоторое время Марион вышла на связь.
- И наслушалась же я от твоих теток! - сообщила она. - Вот дур-то в нашем роду. Но есть, дочка, Корабли и подурнее. К такой-то тебе и присоветовали твои тётки обратиться, умнее ничего не придумали. Это Клаудиа-Гетти-937, похоже, самая большая дура, какую только можно себе представить. Капитана она никогда не знала, а всю жизнь занималась тем, что моталась по задворкам Вселенной да собирала сказки диких странствующих Кораблей. Не исключено, что она что-нибудь слышала о том мире, что разыскивает твой разбойник. А уж если она не поможет, буду ходатайствовать перед двором о дератации тебя судебным порядком...
Надежда всколыхнулась в душе Габриэль, и она, прервав связь с матерью, принялась поспешно вызывать Клаудию. Но та не откликалась, как назло, и Габриэль уже подумала, что она и вовсе сгинула на своих диких окраинах... Пока та все-таки нехотя не отозвалась:
- Ну?
И вновь, переживая позор, не таясь рассказала Габриэль свою историю, на этот раз совсем чужому Кораблю, воззвав под конец о помощи. Однако черствая Клаудия, не знававшая Капитана, в полной мере оправдала те нелестные рекомендации, которые дала ей мудрейшая Марион:
- Значит так, - сказала она. - Кое-что об этом мире я знаю... Но задаром ничего не скажу. Вот если вы поведаете мне под запись обо всех своих странствиях с максимальной подробностью, я, пожалуй, помогу вам.
Подавив в себе вспыхнувший гнев, Габриэль рассказала о Клаудии и ее предложении Дур-Шаррукину. Тот, обрадовавшись, как ребенок, велел Габриэль исполнять все требования Клаудии, лишь бы та взамен сообщила, как добраться до вожделенного рая. И Габриэль прыгнула туда, где паслась Клаудиа.
Ох и помучила ее Клаудиа, скачивая всю информацию из ее бортовых систем, заставляя рассказывать вслух о виденном и ее, и Капитана, и Дур-Шаррукина, и всех, до последнего пирата. Когда же, наконец, все они выдохлись, Клаудиа поводила плавниками и сказала:
- Кое-что, как уже было сказано, об этом мире я знаю. Сдается мне, что его и нет вовсе. Думаю, этот файл записал сумасшедший.
Габриэль чуть не задохнулась от возмущения, но Клаудиа продолжала:
- Однако, в системе М-2576, чуть левее центра, есть один непримечательный белый карлик, который сейчас готовиться стать черной дырой. А по народной примете, если в этот момент помчаться на карлик со сверхсветовой скоростью и не притормаживать, проскочишь в параллельное пространство. Правда, никто оттуда пока не возвращался и подтвердить этого не мог... Но, как я погляжу, терять вам всем все равно нечего, или прорветесь или нет.
- Или нет, - эхом отозвалась Габриэль, но Клаудиа продолжала, как ни в чем ни бывало:
- Спасение в другом мире, по примете, ждет только того, у кого уже нет никаких шансов остаться в этом. То есть, лететь туда надо очертя голову.
- То есть, на верную смерть? - уточнила Габриэль.
- Вот именно, - подтвердила Клаудиа, вильнула хвостом и ушла в гиперпространство.
Долго совещалась Габриэль с Бен-Беницианом, и решили они в конце концов, что Клаудиа права: терять им тут нечего. Рассказали обо всем Шаррукину, и тот моментально согласился с ними. А дружкам своим, коих он ни в грош не ставил, он просто объявил, что они летят в новое место.
В системе М-2576 было все так, как и обрисовала им Клаудиа. Чуть левее центра, с трудом отыскали они малюсенький белый карлик, который немедленно потащил их к себе всей своей гравитационной мощью. И вместо того, чтобы бежать оттуда без оглядки, Габриаэль развернулась к нему носом и поддала газу.
Долго ли, коротко ли мчались они на свою верную погибель со сверхсветовою скоростью, но однажды, уже того и не чая, выскочили в неизвестное место. Огляделась Габриэль по сторонам, вокруг - ни М-2576, ни белого карлика, только позади - мерцающая рваная дыра.
И тут же выходят с ней на связь - кто бы вы думали? - точно, обезьяны эти зеленые! Навстречу им спешат, приветы передают от потомков того самого бедняги-астронавта, на чей файл Дур-Шаррукин на горе Габриэли напоролся. Обезьяны те вокруг корабля летают, крыльями машут - далеко с тех времен-то у них прогресс зашел. К своей планете Габриэль провожают и встречают там, как дорогих гостей.
Шаррукин как ту планету увидел, так давай песни петь и танцевать от счастья:
- Вот и сбылась, - кричит, - мечта всей моей жизни!
Габриэль его еще раз на всякий случай спросила:
- Выходит, я доставила своих пассажиров по назначению? Это точно то самое место, где ты хотел бы остаться навсегда?
- Точно! - кричит Шаррукин, не чуя подвоха. - Тут мне и помереть не жалко!
- А остальные?
- А их никто не спрашивает! - кричит Шаррукин. - Куда я, туда и они!
- Вот и славно, - отозвалась Габриэль, приземлившись тем временем на мягкую райскую травку. - Мое дело сделано.
И с этими словами она вывернулась наизнанку, почти до самого кончика - так, как делают корабли во время ежегодных, предписанных звездным регламентом чисток, так, что все пираты вылетели из ее чрева кубарем. И остался на ее борту лишь Капитан Бен-Бенициан, чья каюта по традиции в этом самом кончике расположена.
В тот же миг взметнулась она ввысь - к небесной дыре, что уже слегка затягиваться начала, и вынырнула обратно в наше пространство. Что есть мочи помчалась она прочь от белого карлика и вскоре, преодолев его гравитацию, оказалась в достаточном от него отдалении.
Так и сама она освободилась от злого пирата Дур-Шуррукина, и весь космос на радость честным купцам от него избавила. И притом - и честь свою не уронила, и долг свой до конца исполнила.
И вернулась она со своим возлюбленным Капитаном в свой родной галактион, и жили они потом долго и счастливо. И плавали они по звездным системам и плодили юные Корабли, пока Бен-Бенициан не сошел на твердь и не обзавелся, наконец, женой и сыновьями, передав свой Корабль в надежные руки.
... - А к чему я все это рассказала? - оглядела Адждуяр соплеменников ("Действительно?", - подумалось мне). - Да к тому, что и нам следует честно выполнять данные нами обязательства. Не мы ли когда-то выбрали Чечиглу Рому джуз-атаманом? Мы, ромалы. И я, между прочим, была против, вы все это помните... Но мы сделали это, так стоит ли теперь обсуждать, как он одет и с кем якшается? А судьба, как вы поняли из этой легенды, благосклонна к тем, кто умеет держать свое слово.
Цыгане переглядывались и о чем-то негромко переговаривались. Внезапно в их поведении произошло какое-то неуловимое изменение. Словно некое количество перешло в новое качество. Трудно объяснить, по каким признакам, но вдруг стало отчетливо видно, что толпа передо мной уже не насторожена и не неприязненна. Еще более чем я чуткий к настроению своего табора Гойка, облегченно вздохнул и сказал, обращаясь ко всем:
- Давайте готовиться, ромалы. Перед нами стоит нелегкая задача. Первый шаг, что предстоит нам на пути служения новому царю, - взять на абордаж правительственный корабль и освободить из рюриковского плена царицу и цесаревича. Это дерзкий и опасный шаг, ромалы. Но мы сделаем его.
* * *
Как взять на абордаж корабль, готовый в любой миг уйти в гиперпространство? Я-то думал, это легенда времен королевства Идзубарру. Ан нет.
- Это безумие! - вскричал Дядюшка Сэм, когда Гойка рассказал, каким образом джипси делают это. Точнее говоря, делали, так как последний такой случай был давным-давно. Честно говоря, мне тоже стало не по себе.
- А если они не послушаются? - распалялся Дядюшка. - А если они не поверят нам и все-таки нырнут?!
Для обсуждения операции мы переместились на Петушки, в просторный кабинет начальника пчеловодов.
- Вряд ли, - с каменным лицом отозвался Гойка.
- Вряд ли?! - завопил Дядюшка и в интонациях его голоса стала явственно проступать заячья составляющая. - А если все-таки?!
- Вы боитесь за свою шкуру, - констатировал Гойка. Но промахнулся.
- Уж точно не за свою. Я с вами так и так лететь не собирался, - потупившись, честно признался Дядюшка. - Я нынче не в том душевном состоянии. - Как бы иллюстрируя этот свой тезис, он вынул из нагрудного кармана морковку, пару раз демонстративно хрустнул ею и продолжил: - Но для тех, кто собирается участвовать в этой операции, то, что вы предлагаете - неоправданно высокий риск.
- Не такой уж высокий, - покачал головой Гойка. - Вы ведь, оседлые люди, все одинаковые. Те, кто держит в плену на своем корабле царицу и царевича, боятся за свои шкуры точно так же, как и вы. И, кстати, в последнее время ваши соплеменники стали еще трусливее, чем раньше. Не скажу, что все, но те, кто занимает высокие чины, совершенно точно, трусливы, как зайцы.
Последнюю фразу он произнес подчеркнуто значительно, и Аджуяр глухо хохотнула, но в беседу вмешиваться не стала. Тем временем Дядюшка, наклонившись к самому моему уху, мрачно шепнул:
- Бессмертные...
Я понял, что он хочет сказать. Высокие государственные чиновники, получившие от Рюрика дар бессмертия, стали в связи с этим чрезвычайно осторожны, а проще говоря - трусливы... Я кивнул в знак того, что понял его и предложил:
- Давайте не будем спорить. Когда-то ради достижения цели вы рискнули существованием мира. И сейчас у нас нет иного выхода, кроме того, который предлагает Гойка. - Дядюшка недовольно передернул плечами, но промолчал. - Однако мы должны сделать все, чтобы свести риск к минимуму. Прежде всего следует составить список необходимого оборудования. Та рухлядь, которой пользуются джипси, может подвести в любой момент.
- Это так, - кивнул Гойка. - Я сам составлю этот список. В какую сумму мы должны уложиться?
- Пусть сумма вас не волнует, - вяло махнув ладошкой, заверил Дядюшка и обернулся к Филиппу, ища поддержки: - Ведь так?
Еще бы. Заводы-то работают...
- Да, но до разумных пределов, - отозвался Филипп. - Приобретение новых кораблей, например, мы не потянем.
- А где, кстати, ваш суперкорабль? - не совсем к месту вспомнил я.
- Я бы и сам хотел это знать, - отозвался Дядюшка. - Но, думаю, интересоваться не стоит. В конце концов, он свою роль выполнил.
- В то же время, - перебил нас Филипп, пощипывая бороду, - мы можем предоставить для оперативных целей наши "призраки", они ведь на порядок выше классом, чем те корабли, которыми пользуются джипси.
- Нашим будет сложно управиться с новой техникой, - возразил Гойка задумчиво, - но на "призраках" было бы, конечно, сподручнее.
- Можете располагать нашими пилотами, - заверил Филипп. - Это отличные специалисты, преданные и бесстрашные.
- Не знаю... - с сомнением покачал головой Гойка. Вновь вмешался я:
- Это так, Гойка, поверь мне. Эти люди не знают страха. Но пусть к каждому из них в качестве второго пилота приставят капитана-джипси. Тогда и остальным твоим людям будет спокойнее. Это надо сделать как можно быстрее, чтобы и они успели немного подучиться... Сколько кораблей будет задействовано?
- М-м-м, - нахмурился Гойка. - Хватило бы и одного. Но вообще-то - чем больше, тем надежнее. Можно расположить их по периметру...
- Пусть будет три, - предложил я.
Гойка согласно кивнул.
- В одном из кораблей вторым штурманом полетишь ты, - заявил я, и Гойка кивнул снова, - во втором - я... - Гойка удивленно встрепенулся, а Дядюшка Сэм даже поднял руку, пытаясь что-то возразить, но я жестом остановил их: - Сказанное мной обсуждению не подлежит. Я - джипси, и у меня уже есть некоторый опыт.
- Я буду вести корабль с вами, - явно беря пример с меня, безапеляционно заявил Филипп. Я кивнул и вновь обернулся к Гойке:
- Побыстрее подгони сюда еще одного пилота, самого лучшего и бесстрашного, какой только у тебя есть, и с завтрашнего дня начнем тренировки. И составь список необходимого.
- Хай, Чечигла, - крутанул ус Гойка, - пусть будет так. - И я с удовольствием отметил, что это тот, прежний Гойка, которого я знал раньше. Пелена отчуждения между нами наконец-то рассеялась.
- Я полечу с тобой, - заявила Аджуяр. И я, памятуя о ее способностях к гипнозу, спорить не стал.
Обучение нас с Гойкой и третьего джипси - молодого хмурого парня по имени Бисер заняло неделю, в этот же срок было произведено дооборудование "призраков" невероятно дорогими абордажными приладами. Приспособления это были жуткие - оснащенные автопилотом шлюпки с псевдомагнитными присосками, смертоносным грузом порониевого гипер-топлива внутри и тянущимися от него внутрь наших кораблей коммуникационными шлангами-предохранителями.
"Псевдомагнитные присоски" - это такие штуковины, которые, будучи включенными, накрепко липнут к любой, независимо от материала, поверхности. Тот, кто назвал внешние шланги "предохранителями" имел довольно извращенное чувство юмора. Уместнее было бы назвать такой шланг взрывателем, а еще точнее - "чекой". Ведь стоит перерубить или порвать его, как произойдет взрыв.
Все это джипси выдумали сами, и когда-то, в период буйного освоения космоса, активно использовали. Свидетелей при этом не оставалось, и техника абордажа была фирменным цыганским секретом. Но даже Аджуяр призналась мне в том, что на ее памяти эти адские машины в ход не шли ни разу.
Нащупать позывные корабля-тюрьмы Ляли и Ромки не составило труда, и три наших "призрака" с джипси и "пчеловодами" на борту двинулись подальше от Петушков, готовясь к гиперпрыжку.
Я нервничал, был мрачен, и, похоже, вид имел грозный, потому что заметил: окружающие избегают лишний раз ко мне обращаться.
"Капитан на этой шхуне -
Джон Кровавое Яйцо,
Словно жопа крокодила -
Капитаново лицо..."
То, что мы собирались предпринять, по сути напоминало захват авиалайнера террористом, держащим в руках гранату с сорванным кольцом: "Если вы попытаетесь обезвредить или убить меня, мои пальцы разожмутся, и вы погибнете вместе со мной!.." Если учесть, что этот гипотетический террорист находится не в салоне авиалайнера, а снаружи, то еще не известно, кто рискует больше - он или те, кто внутри...
Нервы мне будоражила не только смертельная опасность, но и мысль о том, что, если операция все-таки пройдет успешно, я наконец-то обниму Лялю, увижу сына, который, конечно, даже не узнает меня. Да я и сам не знаю, как он теперь выглядит.
... Мы вынырнули из гиперпространства в установленных координатах, на безопасном друг от друга расстоянии и связались.
- Вижу цель, - сообщил Бисер.
Мы и сами успели зафиксировать на звездной карте светящееся пятнышко судна. И тут же из модуля связи, стереоэкран которого оставался черным, послышался резкий незнакомый голос:
- Внимание! Корабли типа "Призрак"! Именем государя-императора нашего Рюрика Четвертого сейчас же отзовитесь, иначе мы незамедлительно откроем огонь без повторных предупреждений!
- Паскудники... - услышал я тихий голос Аджуяр за своей спиной и понял, что ее так рассердило. Люди Рюрика не включали визуальную связь. Похоже, они уже предупреждены о том, что на вооружении их противников, то бишь нас, имеется сильный гипнотизер.
- Слышу вас, - поспешно откликнулся Филипп, и что-то подобное выкрикнули Гойка и Бисер.
- Прекрасно, - заявил все тот же голос, - в таком случае сообщаю, что вы находитесь в недопустимой близости от правительственного крейсера особой важности. Подготовьтесь к гиперпрыжку на сто парсеков в любом направлении. Если спустя три минуты ваш корабль останется в зоне нашей видимости, согласно специальному повелению государя, вы будете уничтожены огнем бортовых орудий. Повторяю: в вашем распоряжении три минуты. Время пошло.
Филипп беспомощно оглянулся на меня. На такой поворот мы не расчитывали, это был удар ниже пояса. Лучшее, что мы можем сделать сейчас - выполнить требование людей с крейсера и тихо удалиться. Но я не мог заставить себя сделать это. Слишком долго я размахивался, чтобы даже не попытаться ударить... Времени на раздумье не было.
- Приготовься к прыжку, - скомандовал я, - но не спеши.
- Эй, эй... - услышал я гойкин голос и, склонившись к микрофону, перебил его:
- На крейсере! Передайте своему самозванцу-Рюрику, что на одном из кораблей, которые вы видите, находится законный наследник трона, отпрыск династии Романовых, Роман Михайлович, царь Всея Руси. Пусть он сам выйдет со мной на связь. Я готов вести переговоры, но только на высшем уровне.
Ответа не последовало, раздавались лишь слабые эфирные пощелкивания. Я глянул на бортовой хронометр и поспешно продолжил:
- Ответьте, как поняли меня! Если через сорок секунд я не получу ответа, мы будем вынуждены выполнить ваш приказ и уйдем в гиперпространство. И больше ни о каких переговорах не будет речи!
- Вас понял, - моментально откликнулся тот же голос, ставший еще более резким. - Предупреждение отменяется. Оставайтесь в зоне видимости и ожидайте связи с Москвой.
Филипп облегченно откинулся на спинку пилотского кресла. Но тут же встрепенулся:
- А если все-таки пальнут? Без предупреждения!
- Мы знали, на что шли, - пожал я плечами, бравируя, хотя все внутри меня словно бы заледенело. - Не должны. Рюрик - из породы игроков.
- Из волчьей породы, - неожиданно дал о себе знать сидящий по правую руку от меня молодой рыжеволосый стрелок, тот самый, бок о бок с которым мы летали выручать Дядюшку Сэма. Этого болвана с ушками, уверенного в том, что его подчиненные не посвящены в тайну природы Рюрика. - Сейчас мы наконец-то увидим его. Давненько я мечтал об этом.
Я прочел в зеленых глазах стрелка гибельный азарт... Мальчишка оказался дьявольски проницательным. Не прошло и пяти минут, как вспыхнул экран, и я увидел лицо. Лучше бы мне никогда не видеть его. Таких страшных, сосущих глаз у человека быть не может.
Лирянин имел серовато-белесую кожу, морщинистыми складками покрывавшую тонкую безгубую физиономию и лысый череп. Густые брови и остроконечные уши делали бы его облик комичным, если бы не этот жуткий взгляд... Я не мог определить цвет его глаз. Я почувствовал, как весь, с ног до головы, покрываюсь противным липким потом.
Оборотень усмехнулся, внимательно оглядел меня и заговорил утробным голосом, произнося шипящие с неестественным нажимом:
- Какой тощ-ченький... Ну и ч-щто тебе нужно, щ-ченок?
- Па-а... - начал я и задохнулся. Сглотнул и обнаружил, что во рту пересохло напрочь. - Поговорить, - все-таки сумел я выдавить из себя.
Я глянул на Филиппа и увидел, что тот, вцепившись рукой в бороду, вжался в кресло и, похоже, сейчас-сейчас грохнется в обморок. Блин! Я веду себя сейчас, как маминькин сынок из интеллигентной семьи, остановленный в глухом переулке группой хулиганов-старшеклассников... Внезапно из-за моей спины раздался возглас Аджуяр:
- Усни!
Краем глаза я заметил, что она вскинула руку в своем фирменном жесте. Рюрик осклабился:
- Так вот, кто мутит разум моим офицерам - эта старуха со змеиным взглядом. Глупая. Ты что же, всерьез вознамерилась подчинить себе волчью волю?! Эй, щенок, - обратился он ко мне, - вели этому набору костей убраться в трюм, иначе вам не поздоровится. Если она еще раз сунется к экрану, вас обстреляют без предупреждения, как и собирались с самого начала.
Я оглянулся, но посрамленная Аджуяр и без моего приказа поспешила вон из рубки.
- Так о чем ты хотел говорить со мной? - поднял брови Рюрик, и стало ясно, что ситуация его весьма забавляет.
- У нас есть, о чем поболтать, - собравшись, наконец, с духом, отозвался я. - Но разговора не будет, пока мы находимся в таких разных условиях.
- Мы и не можем быть в равных условиях.
Внезапно лицо Рюрика неестественно деформировалась, челюсть хищно выдвинулась вперед, и два ряда алебастровых зубов обнажились до синеватых десен:
- Я - охотник, а вы - дич-щь. Наши условия различны исконно. Такова наша природа.
- Возможно, - отчего-то метаморфоза оборотня не напугала меня, а наоборот, почти успокоила. Когда он больше походил на человека, он был страшнее, а теперь все встало на свои места. На каждого волка найдется капкан. - Но переговоры я буду вести только тогда, когда хоть что-то буду держать под контролем.
- Что конкретно? - лицо Рюрика вновь стало почти человеческим. - И зачем мне это?
Мысли в моей голове вертелись судорожным хороводом. Он пошел на переговоры, и это уже, пусть и робкий, но шаг к победе. Я отчаянно блефую, но он до сих пор не понял этого или делает вид, что не понял, а значит, все равно идет у меня на поводу... Но что, что я должен ответить ему сейчас?! Зря я ввязался, надо было отступить сразу... Неожиданно идея появилась... Но поворот был слишком крутым, он мог показаться глупым и насторожить... Но других вариантов не было.
- Ладно, - заявил я, чувствуя, как ненатурально звучит мой голос. - Хватит нам играть в кошки-мышки. Не в моем положении говорить с позиции силы. Я блефовал, надеясь на способности старухи, но теперь вижу, что получить больше, чем я рассчитывал с самого начала, не выйдет.
- Ну, и?..
- Я хочу поменяться местами с женой и сыном.
Рюрик молча, изучающе, смотрел на меня.
- Я хочу перейти в тот корабль, где сейчас находятся они, а они перейдут в мой, - пояснил я.
- Смысл?
- По-другому мне их не спасти, вот и весь смысл. Или это не так?
- Так, так, - кивнул Рюрик. - Но что помешает мне просто-напросто убить тебя, как только ты будешь в моих руках?
- Ничего, - согласился я. - Но для меня главное, чтобы в безопасности были они.
- Люди, - осклабился Рюрик. - Слабые люди...
- Ты думаешь, заполучив меня, ты будешь в безопасности?! - выкрикнул я, симулируя истерику. - Мой сын будет спрятан в надежном месте, он вырастет, и у него, в отличии от меня, будут развязаны руки! Он достанет тебя! Я не сумел, но он достанет! Он истребит весь твой собачий род, тогда как ты получишь меня одного!
Рюрик был не склонен ни к полемике, ни к оскорблениям, подчеркивая спокойствием свою силу.
- Меня устраивает твое предложение, - отозвался он. Еще бы. Такая отсрочка! Ведь он уверен, что, заполучив меня, он затем без труда найдет Лялю и Ромку и возьмет их голыми руками... Или ему просто нравится эта игра в поддавки?.. - Как ты это представляешь себе технически, щенок?
- Твои люди на корабле слышат меня? - спросил я, делая вид, что взял себя в руки, но слегка обессилил от давешней вспышки.
- Да, слышат, - отозвался Рюрик.
- Я хочу убедиться в этом.
- Генерал, включитесь.
"Генерал", - отметил я про себя. - Разумеется, бессмертный, а значит, трусливый".
Стереоэкран разделился пополам, и во второй половине возникло туповатое и бледное от напряжения лицо пожилого астролетчика, облаченного в форму с золочеными лампасами.
- Генерал, - обратился к нему Рюрик, - если на экране появится старуха, уничтожьте их корабли.
Тот кивнул. Рюрик продолжал:
- Вы слышали, о чем мы беседовали с этим милым юношей?
- Да, я все слышал, - заверил тот и, надувшись от собственной важности, обратился ко мне. - Каким образом мы произведем обмен?
- Минутку, - приостановил я его и, включив громкоговорящую связь, объявил: - Аджуяр! Это я - Роман. Не вздумай появиться в рубке! Ни при каких условиях! Кто-нибудь из экипажа, проследите за ней. Если она войдет в рубку, нам всем конец! - Я отключил переговорник и взглянул на генерала: - Что вы спросили?
- Каким образом мы произведем обмен? - повторил он.
- Значит так. Прежде всего уясните себе, что ваше судно находится под прицелом трех моих кораблей, - и это было истиной правдой. - Пилоты слышат нас. Мой корабль приблизится к вам, мы произведем стыковку, я перейду к вам, а ваши пленные пересядут сюда, на мое место.
Внезапно в наш разговор вклинился взволнованный голос Дядюшки Сэма:
- Что вы творите, Роман! Не порите горячку! Это предательство!
- Филипп! - рявкнул я. - Отключите этого кретина!
Рюрик вновь ощерился в улыбке:
- А вот и мой беглый советник... Травоядные сбиваются в стада...
Филипп тем временем сделал короткое движение и сообщил:
- Он больше не помешает.
А ведь Дядюшка - его непосредственный начальник. И к тому же Филипп-то, наверное, тоже думает, что я не блефую, а и впрямь решил пожертвовать собой. В таком случае, его преданность мне безгранична...
Вся эта катавасия дала возможность рюриковскому генералу обдумать сказанное мной, и он, натянуто улыбнувшись, заявил:
- Стыковка вовсе не обязательна. Вы можете воспользоваться шлюпкой...
- Не держите меня за идиота, генерал, - Отозвался я. - Миг, и вы в гиперпространстве... Если же мой корабль будет к вам пристыкован, вы не сможете уйти, не повредив собственное судно.
- Я могу дать слово офицера...
Мы - я, Филипп и рыжий парнишка-стрелок - захохотали одновременно. Краем глаза я заметил, что лающим смешком разразился и Рюрик.
- Делайте так, как он велит, - продолжая ухмыляться, скомандовал оборотень. Приведите в боевую готовность весь свой экипаж. Если щенок смухлюет, уничтожьте и его, и все его семейство. И успейте при этом обстрелять его корабли первым. Но если все будет чисто, дайте им уйти.
- А если смухлюете вы, генерал, рванем все вместе, - заверил я.
Затравленно глянув на меня, генерал кивнул:
- Приближайтесь и приготовьтесь к стыковке. Мы не хотим кровопролития, - добавил он почти просительно и тут же, отвернувшись в сторону, отдал распоряжение по интеркому: - Приготовить стыковочный терминал! Всем принять боевую готовность!
Мы с Филиппом переглянулись, и тот еле заметно кивнул мне. Ну, слава Богу! Он понял мой замысел и не считает меня камикадзе! Я отстегнул ремни кресла и вышел из поля зрения камеры модуля связи, чтобы создавалось впечатление, что я отправился готовится к высадке.
Медленно, на реактивной тяге, наш корабль подплыл к махине крейсера. До стыковочного терминала оставалось сотни полторы метров, когда Филипп нажал заветную кнопку, и абордажный шлюп, оторвавшись от нашей поверхности, словно пуповиной связанный толстенным кабелем с нашим кораблем, прилип к боку крейсера.
- Что это?! - выпучив глаза, вскричал военный, почувствовавший мощный удар в обшивку. - Вы что, стыковке не обучены?! Вы повредите мне корабль! Вы же сами настояли на стыковке, так какого черта вы отстегнули шлюпку?! Немедленно отзовите ее и повторите действие!
Я мигом вернулся в кресло, и при виде меня глаза у генерала вылезли на лоб окончательно. Чтобы не дать ему успеть совершить необдуманные поступки, я повелительно рявкнул:
- Спокойно! Главное, не делайте резких движений, генерал! Слушайте меня внимательно. Сейчас на поверхности вашего судна находится мощный термоядерный заряд. Как говориться, "большому кораблю - большая торпеда"... Если вы уйдете в гиперпространство, кабель запала, вы должны видеть его посредством камер внешнего обзора, оборвется, и, где бы вы ни вышли в реальность, вашу посудину разнесет в щепки! Вам это надо?!
Второй и третий "призраки" уже неслись к нам.
- Я не понял! - взвизгнул генерал. - Что все это значит?! Вы мухлюете?!
Двойной удар потряс его судно.
- Чего тут непонятного? Конечно, мухлюю. Еще два заряда той же мощности у вас на брюхе, - сообщил я. - И повторяю, стоит запалам оборваться, и вы превратитесь в сверхновую! У вас нет случайно болезненной склонности к суициду? Тогда сдавайтесь, искренний мой совет. Пленным гарантируем жизнь.
- Полный вперед! - прорычал Рюрик. Еще бы! Он-то был где-то далеко от этого места. Скорее всего в Кремле, если таковой имеется. - Я приказываю! - орал он.
Как это было бы удобно для него - укокошить и меня, и царевича, пожертвовав лишь одним жандармским крейсером и его экипажем. До последнего момента он, похоже, с удовольствием играл со мной. Но игра вышла из-под контроля: его партнер по шахматной партии вдруг вынул из кармана пистолет...
Склонности к суициду генерал явно не имел. Он, наконец, сообразил, в какой попал переплет, и говорил теперь только со мной, на выкрики Рюрика не обращая ни малейшего внимания:
- Ваши пилоты достаточно опытны?! - умоляющим голосом простонал он. - Мой корабль вращается, это может привести к обрыву одного из кабелей!
- Не ссыте, генерал - успокоил я его. - Нам наши жизни дороги тоже, хоть они и не такие длинные, как ваши. Все мы сейчас на волоске от смерти, и спасти нас может только полное спокойствие, выдержка, ваша безоговорочная капитуляция и синхронность наших действий.
- Я сожру вас всех!!! - рычал Рюрик, и морда его сейчас даже отдаленно не напоминала человеческую. Его серый череп, минуту назад голый, как футбольный мяч, лоб и щеки буквально на глазах покрывались жесткой клочковатой шерстью.
- Отключите эту собаку, генерал, - велел я. - Она мешает нам понимать друг друга.
Военный сделал суетливое движение, и его раскрасневшееся лицо теперь полностью заняло весь экран.
- Мы сдаемся без всяких условий, - бойко заговорил он, слегка заикаясь. "Он" и "Гири", японские добродетели явно были чужды ему. - Нам нужно действовать быстро и слаженно. Минут через пятнадцать-двадцать здесь будет весь царский флот, и - я знаю! - они расстреляют нас всех без разбора, не задумываясь - и своих, и чужих!!!
- Я рад, что мы нашли взаимопонимание, - заверил я. - Главное, не суетитесь. Мы все успеем. Готовьте шлюзы. Принимайте гостей, бросайте оружие, подставляйте руки для наручников. Как только ваш корабль будет полностью в нашей власти, мы отключим взрыватели и смоемся отсюда, куда глаза глядят.
- Ну, быстрее же! - завопил генерал. - Вот мои руки! Нужно успеть! Это чрезвычайно важно!.. И, кстати, я прошу у вас политической защиты!
Еще бы! Попадись он теперь Рюрику в лапы, тот, как и обещал, сожрет его в прямом и переносном смысле. Я дал команду, и из "призраков" посыпались гойкины головорезы в одноместных спасательных капсулах. Для полноты средневековой картины им не хватало только абордажных крючьев.
Итак, хоть операция прошла и не так гладко, как было запланировано, но закончилась она вполне успешно. Мы отыграли основные фигуры, взятые у нас в прежних партиях. Но это не победа, счет пока что - ноль : ноль. Решающая схватка нам только предстоит. Но перелом уже наметился достаточно явственно... Главное - не расслабляться.
- Я был не прав, Чечигла, - услышал я голос позади и, обернувшись, обнаружил за своей спиной Зельвинду. Его осунувшееся лицо светилось улыбкой и, если бы не худоба, он был бы похож на себя прежнего. Однако, зачем он здесь? Формированием экипажей занимались Филипп и Гойка. Я глянул на пчеловода, и тот, догадавшись о том, что я хочу его спросить, объяснил:
- Ваш друг-джипси уговорил меня взять этого человека на борт нашего корабля. Он сказал, что его опыт может помочь нам в непредвиденной ситуации...
- Но вы справились сами, - вновь ухмыльнулся Зельвинда. - На самом деле, Рома, все не так. На самом деле я должен был убить тебя, если ты окажешься предателем. Я рад, что наша предосторожность оказалась излишней. Возьми мое оружие и, если хочешь, зарежь меня за то, что я не доверял тебе. Так я решил.
С этими словами он выдернул из-под кушака магнито-плазменный кинжал и протянул его мне.
- Оставь нож себе, - отодвинул я его руку. - Он еще послужит престолу, друг.
- И между нами не будет обиды?
- Даже тени ее.
Зельвинда сунул кинжал обратно в ножны, вскинув голову, глянул на меня почти таким, как когда-то, задорным взглядом, а затем щелкнул ногтем по колечку в носу и, под аккомпанемент мелодичного "Дзин-н-нь!" заявил:
- Как ты эту облезлую собаку, а?! Я горжусь. Ты принес беду в жизнь моего табора, но ты принес в нее и цель... Моя жизнь принадлежит тебе. Государь.
Еще одна фигура отыграна.
* * *
Сам я на крейсер не перебрался, так как толку от меня там было бы мало, наоборот, я только мешался бы под ногами. Так, собственно, и было запланировано с самого начала. Управление крейсером, отключив его радиомаяки, взял на себя Гойка (само-собой, на пару с его настоящим рюриковым пилотом). И уже минут через пять его длинноусая физиономия появилась на стереоэкране:
- Хай, Чечигла! Чего ждете?! Прочь от нас, в безопасное место и ныряйте!
Вот же уродец! Ведь знает прекрасно, чего мы ждем. Мы должны были убедиться, что у него все в порядке, и наша помощь не требуется. Псевдомагниты были отключены, и начиненные поронием шлюпки, осторожно подтягиваемые за шланги-предохранители, вернулись на "призраки".
- Ваше величество, - обернулся ко мне Филипп, - я хочу задать вам один вопрос.
- Валяй.
- Вообще-то их два.
- Или три?
- Два. Точно два. Можно?
- Я же сказал тебе: валяй.
- Ага. Ну ладно. Так вот. Вы верите в судьбу? Это первое. И второе: почему у вас все получается?
Хм. "Всё..." Например, угробиться насмерть в банальном ДТП. Оказаться пленником грабителей-цыган. Потерять жену и сына...
- Вопрос о судьбе оставим без ответа. Я не знаю его. А вот про "всё получается"... Правильнее сказать, почему мне удается выкручиваться из безвыходных ситуаций, после того как я неминуемо вляпываюсь в них. Дело, наверное, в том, что я родился в России двадцатого века.
Сперва на реактивной тяге, а затем на поглотителях мы разошлись в три стороны на безопасное от крейсера и друг от друга расстояние и, установив координаты выхода, провалились в гиперпространство.
... Кабинет начальника "пчеловодов", который стал теперь моим кабинетом.
Она была облачена в форменный комбинезон царского космофлота, без погон. Она была чертовски красива, но по-другому, не так, как я привык. Черты ее лица заострились, кожа побелела, а волосы были коротко острижены. В ней не осталось ничего от той милой кокетливой девушки-цыганки с пухлыми щеками и губами, которую я любил. Но остались чуткость восприятия и проницательность. Она моментально расшифровала мой взгляд:
- Я стала другая, Роман Михайлович? - шагнула она ко мне. И одного этого шага было достаточно, чтобы заметить откуда ни возьмись появившуюся в ней величественную грацию.
- Да, Ляля, - признался я и, обняв, погладил жесткие волосы. Голос выдал мое волнение, но я и не собирался скрывать его. - Я так скучал без тебя.
- Я стала другая... - повторила она глухо, уткнувшись лицом мне в грудь. - Потому что... Потому что я защищалась. Каждый день. Каждую секунду. И моим единственным оружием была гордость. Я не могла им позволить думать о себе, как о женщине... Как о джипси, как просто о человеке. Я должна была оставаться ЦАРИЦЕЙ даже во сне. Я не плакала. Я ни разу не плакала!!! - вдруг закричала она и, обхватив меня руками, безудержно разрыдалась. - Я... я... И Ромка... - пыталась она что-то сказать сквозь слезы, но безуспешно.
- Что ты, что ты, милая, - все так же гладил я ее волосы и никак не мог найти подходящих слов. - Кстати, где он? Я хочу видеть сына...
Стоящий неподалеку Гойка сообщил:
- Мы не посмели будить царевича, и пока что он находится на нашем корабле.
- Хорошо, - кивнул я. - Будьте любезны, оставьте нас с супругой наедине.
- Я понимаю вас... Но ситуация не терпит промедлений, нас ищут, - осторожно напомнил Филипп, - вы назначили военный совет... - он подчеркнуто медленно двинулся к двери.
- Десять минут, - бросил я ему вдогонку. - Через десять минут я буду с вами.
Внезапно Ляля откинулась назад и, утерев слезы ладонью, твердо сказала:
- Ваше Величество, я не смею отнимать у вас эти десять минут, которые необходимы для свершения срочных государственных дел.
- Ляля... - попытался я возразить, но она закрыла мне рот рукой и, понизив голос, отозвалась:
- Я в порядке, милый, - она тряхнула стриженой головой так, словно хотела разметать несуществующие кудри. - Впереди у нас целая жизнь, и я еще успею наплакаться на твоей груди... Ты позволишь мне присутствовать на совете? Я знаю многое из того, чего не знает никто из вас.
- Конечно, - согласился я, чувствуя ноющую боль в груди. - Филипп! - остановил я бородача на пороге. - Вызывай всех, кто нам нужен.
- Все уже ждут в коридоре, - откликнулся он, глядя на Лялю с восхищением.
- ... и я считаю, что находиться на Петушках для нас сейчас небезопасно, - закончил Дядюшка Сэм.
В кабинет набилось человек тридцать. Тут были и пчеловоды и джипси.
- Не согласен, - возразил Филипп. - Наша ставка до сих пор не зафиксирована, и лично я не представляю себе места безопаснее.
Похоже, он окончательно перестал признавать за Дядюшкой главенство. И я, пожалуй, склонен узаконить такое положение.
- Космос, - раздался надтреснутый голос Аджуяр из дальнего угла. - Вот единственное безопасное место. Табор джипси никогда не привлекал к себе внимания...
- Так было раньше, - возразил Гойка. - Сейчас все не так. Они шмонают нас при всяком удобном случае.
- К тому же табор не может не обращать на себя внимание жандармов, если в караване присутствуют три суперсовременных "призрака" и правительственный крейсер, - добавил я. - А бросать их нельзя, они нам еще очень пригодятся.
- Позвольте сказать мне, государь, - попросила слово Ляля. Лица присутствующих обратились к ней. Большинство из них при этом выражали недоверие. Ох, зря она вмешивается. Не хватало только, чтобы мои люди перестали воспринимать ее всерьез...
- Мне кажется, - начала она, - что безопасность нам могут гарантировать только какие-то козыри на руках.
Дураку ясно! Но откуда у нас, интересно, возьмутся такие козыри?.. Я только пожал плечами, однако Дядюшка Сэм, похоже, моего скепсиса не разделял.
- Какие, например? - насторожился он.
- Мы должны действовать так же, как Рюрик, - отозвалась Ляля. - Нам нужны заложники, кто-то, кто ему дорог.
- Ему никто не дорог! - воскликнул Дядюшка Сэм, и окружающие зашумели.
- Неправда! - покачала головой Ляля. - Как бы жестоки не были лиряне, я уверена, они точно так же дорожат своими детьми, как и мы с вами.
Как раз в этот миг на пороге кабинета появился... Карл Маркс. Сходство было разительным, лишь мгновение спустя я сообразил, что это - заросший усами и бородой Брайан. И за руку он держит пацана... Моего Ромку!
- Капризничает, - сообщил Брайни. - Говорит, если я не приведу его к отцу, он велит мне немножко отрубить голову.
Мальчуган, отпустив руку своего и побежал ко мне. Я присел, чтобы обнять его, но он, проскочив мимо, обхватил лялины ноги и, осторожно глядя на меня, спросил:
- Мама, этот дяденька - царь?
- Да, милый, - усмехнулась Ляля беря его на руки.
- Значит, он - мой папа?
- Да, конечно.
- Тогда пусть он прикажет Брайни побриться, а то он колючий, - заявил пацан, а когда вокруг захохотали, он засмеялся вместе со всеми, победно оглядываясь по сторонам.
- Посиди на руках у отца и помолчи, - сказала Ляля, улыбаясь, и передала Ромку мне. А сама вновь обратилась ко всем: - Возможно, лиряне и не испытывают тех нежных чувств к своим детям, какие испытываем мы, но к вопросу продолжения рода они не могут не относятся серьезно. Это вопрос выживания вида.
- Ты мне купишь бластер? -спросил меня Ромка на ухо.
- Тс-с, - приложил я ему к губам палец, чувствуя, что мое сердце колотится так, что готово выскочить из груди. И кивнул, мол, "да, куплю".
- Совершенно случайно, - продолжала Ляля, - я узнала, что дети привилегированных лирян воспитываются и учатся на специально оборудованной для этого планете Блиц-12XL. И прежде всего мы должны захватить именно ее, а уж после того думать обо всем остальном.
- Откуда эта информация? - недоверчиво прищурился Дядюшка.
- Не считаю необходимым перед кем либо отчитываться, - парировала Ляля.
- Скорее всего, нас уже ждут там! - воскликнул Дядюшка, мстительно покосившись в ее сторону.
- Если я верно понимаю вас, вы предполагаете, что я пытаюсь заманить всех нас в ловушку? - в голосе Ляли звучал лёд, и я почувствовал гордость за нее. Нет, не зря она включилась в разговор... Как изменил ее рюриковский плен... Возможно, я потерял любимую женщину, но зато приобрел хладнокровного стратега. А в нынешнем положении второе, пожалуй, ценнее первого...
- Нет, что вы, - смутился Дядюшка, порывисто выдернул из за пазухи маленькую морковку, нервно откусил кончик, пару раз хрустнул и закончил: - Я лишь думаю о нашей безопасности.
- Да, - вмешался Филипп, на этот раз приняв сторону Дядюшки. - Это очевидно. По вашей же логике. Если лиряне относятся к детям бережно, то планета надежно защищена.
- Посмотрим, - проговорил я тоном, не терпящим возражений. И Филиппу не осталось ничего другого, как только пожать плечами.
Глава 3.
Волчата.
Обсуждая вопрос, как именно мы будем действовать, от идеи вновь прихватить с собой напичканные поронием шлюпки отказались. Дважды этот номер не пройдет, а с чудовищной взрывчаткой на борту мы были слишком уязвимы. Тем более, что сейчас в ней не было и особой необходимости. Ведь теперь мы обладаем огневой мощью захваченного крейсера, а этого вполне достаточно, чтобы разнести в пух и прах любую планету. Пилотов "призраков" тут же отрядили к их кораблям - избавляться от смертоносных приспособлений. Остальные отправились отдыхать.
С операцией по захвату Блиц-12XL тянуть не следует. "Блиц" - очень подходящее название. Быстрота и внезапность - вот метод, который может принести победу... Но участники прошлой операции были измотаны, и мы решили взять двенадцатичасовой тайм-аут. Только Гойке предстояло отсыпаться в другой раз: сейчас он занялся спешным переводом всей боеспособной части своего табора в захваченный крейсер.
Мне, правда, тоже поспать удалось совсем мало. О чем я ничуть не жалел.
... Эта женщина, эта новая женщина, которая у меня появилась, была совсем незнакома мне не только внешне.
Я шагнул в глубину этих глаз,
помешавшись от трепетных бликов,
поскользнувшись на солнечных плитах,
увеличившись в тысячи раз.
Я упал в теплоту этих рук,
коченея в январскую стужу,
расхотев возвращаться наружу,
потеряв равновесие вдруг...
Слишком хорошо. Так хорошо, что появилось нелогичное чувство вины перед всем тем, что я помнил о Ляле прежней, и что еще недавно надеялся вернуть. Зато она теперешняя не ревновала меня к себе прежней. Ведь она изменилась только в моих глазах, а для себя она осталась собой. Лишь мягкая ее нежность превратилась в неистовую страсть, а жертвенность - в четкое знание собственных желаний. Мне нравилось все это, но было жаль чего-то, чего уже не будет никогда.
Между нами есть тяжесть,
полутёмная верность.
Ты мне ночью расскажешь -
словно бритвой порежешь.
Я тебе изменяю
лишь с тобою самою.
Я тебя обоняю
недовытекшей кровью.
Мы друг друга не знаем,
лишь два сердца, как птицы,
раз вспорхнувши, летают -
и не в силах разбиться.
Ей нечего было рассказать мне. Ей угрожали, но ни разу не тронули и пальцем. Она боялась за Ромку и за меня, но не прекращала верить в то, что я объявлюсь, помогу, спасу. Хорошо, что я почувствовал бездонную силу этой веры только сейчас, иначе я уже давным давно, очертя голову, кинулся бы навстречу опасности и, скорее всего, погубил бы нас всех.
Мы произнесли мало слов в эту ночь.
Бездна:
над нами,
под нами,
в нас...
... Рев сигнала тревоги заставил меня вскочить как ошпаренного. Глянул на часы. До установленного срока подъема оставалось еще полтора часа. Значит, что-то непредвиденное. Застегиваясь на ходу, я вылетел в коридор штаб-квартиры пчеловодов и тут же лицом к лицу столкнулся с Филиппом, который, по-видимому, спешил ко мне.
- Ваше Величество! - в его интонациях слышалась смесь тревоги, удивления, и досады. - Только что царский флот вынырнул возле Петушков и движется к нам. Мы еще можем успеть скрыться, но времени в обрез! - Глядя через мое плечо, он смущенно добавил. - Доброе утро, Ваше Величество.
Ляля, облаченная в мою пижаму, в которой и уснула, стояла у меня за спиной. В руке она держала сундучок, в котором хранила все самое ценное.
- Ромку подняли?.. - встревоженно спросила она.
- Царевич одевается, - отозвался Филипп.
- А где Брайан?
- Не знаю, о ком вы говорите. Но большинство людей уже эвакуированы. В нашем распоряжении пять-десять минут, не больше.
- Мы готовы! - вскинула голову Ляля.
- Тем лучше. Быстрее вниз!
Сказав это, Филипп, пользуясь способностью летать, помчался дальше вдоль коридора. Дел у него хватало. Мы бросились в соседнюю спальню. Аджуяр уже застегивала на Ромке курточку. Он стоял на кровати босиком, хныкал и обеими руками тер глаза. Я сгреб его в охапку и, бросив Аджуяр, - "захватите ботинки!" - потащил сына из комнаты.
- Переоденься! - предложил я Ляле, вновь оказавшись возле нашей двери.
- Плевать! - махнула она рукой. - Не время!
И то верно.
Через несколько минут мы покинули здание. Колонна пчеловодов уже взмывала в поднебесье, в направлении космодрома.
- Сюда! - услышал я голос Дядюшки Сэма. Он сидел в водительском кресле флаера-псевдолета, а на щитке управления перед ним красовалась клетка со Сволочью.
Запихивая в машину Ромку, Лялю и Аджуяр, я напомнил Дядюшке:
- Я могу лететь сам!
- Не надо! - помотал он головой. - Места хватает. Лучше не расползаться. Лезьте быстрее!
И то верно. Мы-то с ним можем и полететь, но Ляля, Ромка и Аджуяр - нет. А это - моя семья, и я должен быть рядом с ними. Я послушался Дядюшку, и машина тут же ввинтилась в рассветное небо.
- Как вы меня напугали! - зубы Дядюшки слегка постукивали. - Все уже эвакуированы, вы возились дольше всех.
- Похоже, идея с передышкой была не самой правильной?
- Кто же мог предполагать? - судорожно пожал плечами Дядюшка, не оборачиваясь. - Назначь мы на отдых не двенадцать часов, а десять, нас бы тут уже не было. А сейчас ситуация, конечно, жутко рискованная. Но есть в ней и свое преимущество.
- Какое? - удивился я.
- Если нам удастся удрать, то сейчас уже почти точно можно сказать, что на Блиц-12XL нас не ждут. Если б ждали, устроили бы засаду там, а не сюда бы пожаловали. Я знаю имперский флот, и он почти весь тут... Какая-то часть осталась охранять Москву, там ведь сейчас, наверное, военное положение. А про то, что мы вместо столицы махнем к созвездию Лиры, Рюрик явно не подумал.
- Значит, она все-таки была права? - кивнул я на Лялю. Мне было приятно, что Дядюшка признал свое поражение.
- Да, - кивнул он, - я искренне восхищаюсь вашей супругой, мой государь.
- Не очень-то вежливо говорить обо мне так, как будто меня здесь нет, - заявила Ляля. Она явно продолжала сердиться на Дядюшку.
- Простите, Ваше Высочество, - поспешил Дядюшка согласиться с ней. - Я хотел сказать, что остроте вашего ума позавидовали бы и профессиональные политики.
- Просто я - мать, - отозвалась Ляля, ничуть не смущаясь.
- И прошу простить меня еще раз... - продолжал Дядюшка, но Ляля прервала его:
- Я не сержусь. Вы выполняли свой долг, думая о нашей же безопасности, а вовсе не старались оскорбить меня... Ваши заслуги перед государем не останутся без вознаграждения.
Откуда у нее эта лексика? Похоже, она подготовлена к роли царицы несколько лучше, чем я к роли царя.
- То есть, сейчас мы отправимся на Блиц-12XL, как и было решено, - уточнил я, убедившись, что они перешли на бессодержательный обмен словами вежливости. - А как же джипси?
- Нам повезло, что они остались на орбите, - отозвался Дядюшка. - Сейчас они перебираются в крейсер.
- До сих пор? - удивился я. - А чем они занимались всю ночь?!
- Как и было предусмотрено изначально, те, кто нужен для участия в боевых действиях - пилоты и стрелки - уже в крейсере. Но ситуация изменилась. Перебираются все. Будет тесновато, даже очень тесно, но что поделаешь. Корабли джипси не оснащены гиперпространственными приводами. Нельзя же оставлять этих женщин и детей в заложники Рюрику. Как только все они будут на борту, сразу махнут на Блиц-12XL. Операцией руководит ваш друг Гойка. Думаю, они будут там раньше нас.
- Крейсер ведь, хоть и огромный, но не резиновый. Куда дели людей Рюрика, которые были там?
Такого материала - "резина" - на свете давным давно не существовало. Но суть моего вопроса он все-таки понял:
- Думаю, их усадили в шлюпки и выбросили на орбиту. Лично я поступил бы именно так. Их подберут.
- А генерал? Я обещал ему политическую защиту.
- Бедняге не повезло, - пожал плечами Дядюшка. - У нас есть дела поважнее, чем думать о судьбе генерала-перебежчика. К тому же, я точно помню, что ничего конкретного вы ему не обещали. Да и черт с ним! Бессмертие может стоить жизни.
Я не стал спорить с ним, тем более, что не совсем понял его последний философский пассаж, а продолжил расспросы:
- А те несколько джипси, которые были сейчас с нами на Петушках?
- Их уже везут к "призракам" на таких же армейских псевдолетах, что и этот.
- Мы успеваем?
- Должны успеть, - пожал плечами Дядюшка. - Если, конечно, Рюрик не прикажет обстреливать планету.
- А это возможно?
- Надеюсь, что нет. Надеюсь, он пока что недооценивает нас.
Еще через несколько минут мы уже были на борту "призрака" (несколько "пчеловодов" и мы с Дядюшкой подняли Ромку, Лялю и Аджуяр к входной диафрагме).
Чудовищная перегрузка вдавила нас в пол шлюза.
- Оставайтесь здесь, - прохрипел я Ляле в ухо и буквально пополз в сторону рубки, чувствуя во рту соленый вкус крови. В кресле пилота сидел Филипп. Кресло второго пилота пустовало, и я сумел забраться в него. Филипп глянул в мою сторону, и я с удивлением заметил в его глазах слезы:
- Слава Всевышнему, вы здесь, - перекрестился он. - Я молился за вас... Только посмотрите вниз...
Я глянул на обзорный экран и увидел гигантское зарево.
- Он все-таки бомбит планету! Подонок! Миллионы ни в чем не повинных...
- Нет, - перебил меня Филипп. - Рюрик взорвал лишь промышленную зону. Людей там практически нет. Видимо, узнав, что мы базируемся на Петушках, Рюрик сопоставил это с нашей технической оснащенностью и решил, что мы контролируем его стратегические объекты. И базируемся там же. И он уничтожил эти объекты. Жертвы среди мирного населения конечно есть, но, надеюсь, они невелики.
Перегрузка стала спадать, и я, чувствуя физическое, но отнюдь не моральное облегчение, откинулся на спинку кресла. Всё, чего бы я ни коснулся в этом мире, рушится, превращается в пепел...
- Я не перестаю думать, Филипп, действительно ли нужны все эти жертвы? - обернулся я к "пчеловоду". - А если мы не остановимся, их будет все больше и больше. Может быть, лучше было сохранить все, как есть? Вы ведь неплохо жили, пока не вытащили меня из прошлого. Еще не поздно отказаться от всей этой затеи. Как раз сейчас я наиболее близок к тому, что называется "счастье". Моя семья со мной, и все, что я хочу по-настоящему, это как можно надежнее спрятать ее.
- Нет! - уверенно заявил бородач. - Мы должны продолжать. Я не осуждаю вас за слабость, мой государь. Но оставить Россию в лапах Рюрика, значит, обречь ее на постыдную гибель.
- Почему вы так уверены в этом? Все это не более, чем политические амбиции...
- Вы ошибаетесь, государь. Я никогда не посмел бы вас учить чему-то, но вы родились и выросли далеко отсюда...
- Не затрудняйте себя оправданиями. Чему вы хотите научить меня?
- Борьба пчеловодов с Рюриком носит вовсе не абстрактно-политический характер. Все мы - православные христиане. И все мы искренне верим в то, что наше дело правое. Что вы знаете о клятве русского народа роду Романовых?
- Честно сказать, ничего...
- То-то и оно, - покачав головой, сказал Филипп. - Что уж говорить о других, если этого не знаете даже вы. Эту клятву, во-первых, Богу, а во-вторых, роду Романовых - быть верным ему до Второго пришествия Христа, русский народ принес в тысяча шестьсот тринадцатом году на Великом Земском Соборе. А в двадцатом веке, в семнадцатом году, русский народ нарушил эту клятву. Клятвопреступников Бог карает, вот в чем причина всех наших неисчислимых бедствий. И тогда, еще в ваше время, Россия утонула в крови, и с тех пор нет ей покоя, хотя она уже и стала галактической державой. И вот, как апофеоз падения, власть над Россией в лапах зверя. И мы, православные воины, считаем, что Рюрик - олицетворение сатаны. И мы, как представители русского народа, должны вырвать страну из его когтей и передать ее в руки того, кому поклялись в верности.
Чудно было слышать эти религиозно-монархические речи от человека, ведущего межзвездный корабль. Но, скорее всего, это издержки моего совдеповского воспитания. А в этом мире вера в Бога, царя и космические путешествия никоим образом не противоречат друг другу.
Филипп, становясь все более пафосным, продолжал:
- А жертвы... Они неизбежны. Но иногда они и необходимы. Вам не следует корить себя. Не вы создали ситуацию, в которой не обойтись без жертв. Кстати, это понимают даже те, кого не минула чаша сия. От чего вы застали меня расстроенным? За минуту до вашего появления здесь я принял посланную на всех волнах радиограмму от одного из тех, кто погиб в пламени пожара... Когда-то Сёма был моим другом, но я был уверен, что его уже давно нет в живых. И вдруг это послание...
Он говорил уже как будто бы сам с собой, вновь впадая в меланхолическое состояние духа. "Сёма"... Знакомое имя. Очень знакомое, и все-таки я не мог припомнить, кому оно принадлежит.
- Что же это было за послание? - спросил я и тут же вспомнил, кто это - "Сёма". И почувствовал, как к горлу подступил комок жалости.
- Вот оно, - отозвался Филипп. - Я вывел его на печать, чтобы отдать вам. - Обидно. Если бы мы знали, что он жив, мы бы могли спасти его.
Он передал мне листок пластиката и я прочел:
"Ваше Величество, я умираю. Спасибо за избавление. Семецкий".
Все верно. Горит промышленная зона. Заводы гибнут... Неожиданное, нелогичное чувство ревности возникло в моей душе: если это послание получил и Рюрик, то он конечно же принял его на свой счет... Я отложил листок в сторону:
- Не корите себя, Филипп.
Тот с удивлением посмотрел на меня, но тут же удивление сменилось пониманием:
- Ах да, ведь он принимал участие в переброске вас из прошлого в наше время. Собственно, с его изобретения всё и началось... Выходит, вы были знакомы с ним?
- Да. Если не сказать больше.
- Он пропал во время этой операции. Вы знаете что-то о его дальнейшей судьбе?
Я кивнул, думая о том, есть ли смысл рассказывать ему о том, как Семецкий спас меня на планете железных страусов, и о том, чем он стал в результате.
- Почему он благодарит? В какую переделку он попал?
"Переделка". Чертовски точное слово.
- Сейчас у меня нет ни времени ни сил рассказывать вам всё, - решил я. - Но поверьте моему слову, спасти его было невозможно.
* * *
Когда мы вышли на орбиту, только десяток старых цыганских жестянок болталось там. Люди Рюрика, не зная, что они пусты, как раз занимались тем, что увлеченно, словно пацаны из воздушек по голубям, палили по ним, и жестянки, одна за другой послушно превращались в облачка плазмы. Но нам ПОВЕЗЛО: по нашим "призракам" не было произведено ни единого выстрела. Почему, я не знаю. Возможно, потому, что на орбите мы оставались не более минуты.
Я почувствовал, как смертельно я устал от всей этой непрекращающейся кутерьмы. Вот так, блин, светлое будущее. Вот так утопия. Когда по тебе не стреляют, говоришь, "повезло"...
На орбите мы лишь убедились, что крейсера там нет и тут же совершили прыжок к созвездию Лиры, надеясь, что джипси уже там, а не уничтожены. Я был уверен в этом почти на сто процентов, и оказался прав. Стоило нам вынырнуть в районе планетной системы, куда входит Блиц-12XL, как мы тут же получили известие от Гойки о том, что все его люди благополучно выведены из-под обстрела. Крейсер успешно движется к назначенному пункту, кораблей охраны в районе планеты не наблюдается.
- Я пока не нужен? - спросил я Филиппа.
- Да, я справлюсь, - отозвался тот и глянул на меня с пониманием. - Беспокоитесь о семье?
- Да. Пойду, посмотрю, как они там, - подтвердил я, выбираясь из кресла. - Им пришлось туго.
Свое семейство я нашел на камбузе. В моей полосатой пижаме Ляля выглядела тут довольно экзотично. Ромка за обе щеки уписывал мороженое с клубникой, а она сидела напротив, подперев голову руками, и внимательно наблюдала за ним. Я присел рядом, и только тут она меня заметила.
- Все в порядке? - спросила она с легкой тревогой в голосе. - Все живы?
- На удивление, - подтвердил я. - Мы уже подходим к Блиц-12ХL, а крейсер, наверное, уже там.
- Я тебе совсем не дала поспать, - она погладила меня по голове. Неожиданно Ромка, как оказалось, наблюдавший за нами, положил ложку и безапелляционно заявил:
- Нельзя его гладить.
- Это еще почему? - сделала Ляля большие глаза, а я почувствовал, что краснею. Похоже, он ревнует, ведь я для него все еще совсем чужой... Но он свое заявление объяснил по-другому:
- Потому что он большой, и он царь.
- Ну и что? - усмехнулась Ляля. - Я же люблю его.
- Как меня? - уточнил Ромка.
- Да, - подтвердила Ляля, - так же. - Но добавила, чтобы не обидеть его: - Ну-у, может быть, чуть меньше, - хитро на меня при этом поглядывая.
- Странно, - заявил Ромка и вновь принялся за мороженное. Я сдержал улыбку, тем более, что она была бы горькой. Он слишком умен для своего возраста. Я не сумел сделать так, чтобы у моего сына было детство... И это беда, когда твоему сыну кажется странным, что его родители любят друг друга. Свою сознательную жизнь он начал в окружении врагов, и это может оставить печать в его душе очень и очень надолго. А его любви, похоже, мне еще предстоит добиваться. Но это - позже.
- Где ведьма? - поинтересовался я.
- Она дурно себя чувствует и отправилась передохнуть в каюту. Дядюшка Сэм тоже отдыхает. Он весьма изменился с того дня, когда я видела его в последний раз. И не в лучшую сторону...
До меня дошло, что она-то не знает о том, какую шутку над Дядюшкой сыграл Рюрик. Но, щадя его репутацию, я решил пока промолчать. Да она и не ждала ответа, а ответила себе сама:
- Хотя, мне ли обижаться на него? Это он придумал, что ты должен на мне жениться. Помнишь?
Я кивнул. Еще бы я не помнил. Также я помню и то, что это Дядюшкино заявление особого восторга с моей стороны не вызвало. А теперь я и представить себе не могу, что все могло обернуться как-то иначе...
- Будешь кофе? - предложила Ляля.
- Пожалуй, - согласился я. - И вообще, я не прочь перекусить. Яичница, например, тут найдется?
... Пока мы завтракали, на камбуз дважды заглядывали пчеловоды из экипажа, но, испуганно козырнув, тут же исчезали. А ведь я не имел абсолютно ничего против того, чтобы они поели с нами. Но, похоже, субординация у них в крови.
- Пойдем-ка отсюда, - предложил я, расправившись с глазуньей и кофе, - а то люди так и останутся голодными.
И мы перебрались в пустую двухкомнатную каюту. В одной комнате Брайни стал укладывать Ромку спать, а мы принялись обсуждать наши дальнейшие действия. Несмотря на то, что, за неимением лучшего, я сразу же подхватил лялину идею, я до сих пор не был еще уверен, что она мне нравится. Брать в заложники детей... Я не мог заставить себя думать о них, как о врагах.
- Но Роман Михайлович, - говорила Ляля, упорно величая меня по отчеству. - Мы не причиним им вреда! Когда Рюрик выполнит наши условия, мы тут же покинем планету.
- А если он их не выполнит? Что тогда делает захватчик с заложниками? Начинает убивать по одному или по несколько. Мы будем вынуждены начать обстрел планеты. А если мы не станем этого делать, Рюрик поймет, что мы на это не способны, что мы слишком мягкотелы, и возьмет нас голыми руками... Нерешительные, идущие на долгие переговоры террористы гибнут, так было всегда. В моем прошлом это случалось часто.
Мы спорили до хрипоты, но вскоре выглянул Брайан и сообщил, что Ромка не может из-за нас уснуть. Тогда мы перебрались в рубку, и там к нашему обсуждению подключились Филипп и Дядюшка. Благо, времени было достаточно, и можно было позволить себе абстрактные рассуждения.
Действительно, как мы можем угрожать убийством детей? В конце концов, мы даже еще и не видели их. Да, представитель этого разумного вида узурпировал в России власть, но он получил ее мирным путем из рук благодарных бояр... Да, лиряне способны питаться человеческой кровью, но, кто знает, может быть, не все, может быть это атавизм, возрожденный лично Рюриком, а может быть, это вовсе и не так, Дядюшка упорно повторял, что эта информация получена им из непроверенного источника.
А каннибализм случался и в человеческом обществе, в двадцатом веке, помнится, существовала даже теория о том, что именно каннибализм, как фактор отбора, привел к формированию современного человека: выживали сильнейшие и хитрейшие. А вот волков мы в том же двадцатом веке просто-напросто отстреливали, уничтожали, как мусор. Какого было узнать об этом лирянину?
Да ведь и мы, в конце концов, - далеко не вегетарианцы. Случись нам встретить во Вселенной мир, населенный разумными коровами... Как бы, интересно, относились к нам такие рогатые братья по разуму, побывав, например, на бойне? Или на мясоконсервном заводе... Как бы я посмотрел в глаза какой-нибудь разумной курице, если бы она увидела, как я только что расправлялся с яичницей...
"На войне, как на войне!" - кричал Дядюшка. Больно он боевит, когда знает, что воевать предстоит с детьми… Но иного выхода, кроме предложенного Лялей, у нас, пожалуй, все-таки нет...
В то же время, надо отдать должное и Рюрику: при всей его жестокости, он не причинил физического вреда ни Ляле, ни Ромке, пока они были у него в плену. Чем тогда мы лучше его, если ради политических целей будем угрожать жизням целой планеты детенышей?..
- А никто и не говорит, что мы лучше! - вопил Дядюшка. - Речь тут идет не о том, кто лучше, а о том, кто кого!!!
Но мне эта его логика не очень-то нравилась. В конце концов, мы решили сперва высадить на планету немногочисленную разведгруппу. И не только по названным выше причинам морального характера. Прежде чем выставлять свои условия Рюрику, нужно было еще проверить сведения Ляли. Она не могла гарантировать их истинность.
А вдруг на Блиц-12ХL, обитают вовсе не дети лирян, а кто-то другой, а информацию эту ей подсунули специально? Вдруг это все-таки ловушка? Что же касается морали... Лично для меня было бы большим облегчением обнаружить, что лирянские детеныши - подлые и кровожадные монстры... Эдакие маленькие Рюрики... Но я и сам не верил в это. Что может быть симпатичнее львят, тигрят или волчат, какими бы хищниками они не были?
Сперва Филипп хотел отправиться на разведку с парой своих лучших людей, но я настоял на том, что обязательно должен быть с ними. Филипп говорил о риске, которому я не имею права подвергать себя, но я стоял на своем. В конце концов, решение принимать мне, а не кому-то другому.
Не осталась в долгу и Ляля. Похоже, судьба ей носить военную форму. Хотя розовый пчеловодский плащ, накинутый поверх моей пижамы, и был ей очень к лицу. Настроена она была весьма воинственно:
- Во-первых, - на повышенных тонах говорила она, - это я все придумала, и вы не можете не взять меня с собой. А во-вторых, нам предстоит общаться с детьми... Пусть не с человеческими, но с детьми, детенышами, и женщина тут может оказаться незаменима! Я лучше знаю, как с ними разговаривать!
Несмотря на все мои уговоры, она твердо стояла на своем, и в конце концов, мы включили ее в разведгруппу... И тут же она заявила:
- Надо взять Брайана. Никто так легко не находит общего языка с детьми, как он.
И мы были вынуждены сдаться вновь, раз уже однажды приняли этот довод...
Итак, крейсер с джипси и три наших "призрака" добрались до Блиц-12ХL и крутились теперь возле нее. Планетка была совсем небольшой. Пользуясь мощной оптикой, мы внимательнейшим образом изучили ее. Городов в нашем понимании на ней не было.
Но на одном из трех материков мы обнаружили несколько сотен приземистых, длинных, сложно изгибающихся и разветвляющихся зданий, сверху напомнивших мне партии домино. Стояли они в отдалении друг от друга, прямо в густой чаще почему-то желтой и коричнево-красной растительности. "Этакие гигантские пионерские лагеря в осеннем лесу", - подумалось мне. Хотя вполне возможно, что сейчас на планете действительно царит осень.
Орудийные компьютеры крейсера запомнили местонахождения всех обнаруженных нами строений, взяли их под прицел, и теперь достаточно было одного нажатия кнопки, чтобы все эти объекты вместе с их возможными обитателями взлетели на воздух.
Мы нашли и космопорт, но на него решили не садиться, чтобы не обнаруживать себя прежде необходимости. Благо, маневренные "призраки" позволяют высаживаться и на площадке, не оборудованной специально для этого, лишь бы она была достаточно гладкой. Садиться решили, само-собой, неподалеку от строений, но дождавшись, когда на этой стороне планеты наступит ночь. Для посадки выбрали омываемую морскими волнами пустынную песчаную отмель, в стороне от буйной растительности, а соответственно и от жилья.
Все, кроме разведгруппы, то есть, кроме меня, Ляли, Брайана, Филиппа и двух его суровых молчаливых "пчеловодов", сели в шлюпки и перебрались на крейсер. Хотя он и без того был уже переполнен. А мы, оставшись в "призраке" вшестером, двинули его вниз по касательной к месту предполагаемой посадки.
* * *
Приземление прошло удачно, и под звуки прибоя мы выбрались наружу. Моросил легкий дождик. Ласковый прибрежный ветерок гладил кожу, щекоча ноздри мягкими пряными запахами, но, несмотря на ощущение, что мы попали на южное побережье, было довольно прохладно.
Мы заранее решили не дожидаться утра на корабле, а разбить лагерь там, где нас будет труднее обнаружить. Низкие звезды были яркими до неестественности, и когда мы, неся за плечами снаряжение, а в руках бластеры, побрели туда, где высились деревья, я подумал, что давно уже мне не приходилось ощущать такого блаженного единения с природой. И не одному мне пришла в голову эта мысль:
- Если бы нас оставили в покое, - коснулась моей руки Ляля, - я хотела бы жить с тобой, Роман Михайлович, и с нашим сыном вот на такой планете. И у нас были бы еще дети...
Ее слова взволновали меня, и я собрался уже ответить, дескать, с ними мне был бы рай где угодно, но тут, отряхивая марксовскую бороду, вмешался Брайан:
- Тут можно немножко и насквозь промокнуть.
Филипп ободряюще похлопал его по плечу:
- Потерпи, скоро все будет нормально.
Дождик был теплым и приятным, но это был дождик. А прежде чем разбить лагерь, следовало добраться до леса и углубиться в него. Так что минут через пятнадцать-двадцать мы действительно вымокли до нитки. Но о том, что все будет нормально, Филипп сказал не зря.
Что мне понравилось в снаряжении пчеловодов, так это палатка. Точнее - то, что выполняло ее функцию. В лесу раскидистых и, как мне в полутьме показалось, похожих на высокие клены, деревьев мы нашли поляну, и Филипп достал из вещмешка небольшой прибор яйцевидной формы с двумя ровными рядами черных пятнышек на белой, слегка светящейся "скорлупе". Он установил его посередине поляны, а еще несколько приборчиков поменьше разнес по периметру. Затем он вернулся к центру и поколдовал над пультом "главного" яйца, касаясь пятен в определенной последовательности... И тотчас же дождь прекратился.
Так, во всяком случае, мне сперва почудилось. Но когда и "главный", и остальные приборчики стали излучать более яркий, достаточный для того, чтобы осмотреться, свет, стало ясно, что дождь-то продолжается, но вода стекает по куполу появившегося над поляной силового поля. Возникло ощущение, что мы находимся внутри большого пузыря.
Филипп объяснил, что "палатка" автоматически настроилась на наши генные коды, и мы можем беспрепятственно выходить за ее пределы и входить обратно. Но больше ни одно живое существо проникнуть в нее не может. Поле пропускает только нас и то, к чему мы прикасаемся. Например, нашу одежду. Или гостя, которого мы будем держать за руку. Или зверюшку, которую мы принесем сами... Да еще чистый воздух. Кроме того этот же самый прибор выполняет функцию передатчика, и благодаря этому с крейсера сейчас за нами наблюдают.
А минут десять спустя под куполом заметно поднялась температура, стало сухо, мы сбросили с себя верхнюю одежду и развесили ее для просушки по кустам. Затем постелили на траву прихваченные "пчеловодами" тонкие, но удивительно мягкие пластикатовые коврики и устроились на ночлег, укрывшись легкими одеялами.
Филипп отключил освещение. Было безумно уютно лежать вот так, в тепле и сухости, чувствовать себя надежно защищенными от любой опасности и в то же время в абсолютной близости к лесу, слушать его шум и журчание воды... Рядом была женщина, которую я люблю, и, хоть у нас и не было сейчас возможности ласкать друг друга, уже одна ее близость делала мои ощущения острыми и щемящими.
... Ни с того, ни с сего мне приснилось, что я - снова студент филфака в России двадцатого века. Мне приснилось, что преподаватель задал мне вопрос, я не знаю ответ и жду подсказки от товарищей... Я проснулся. Ночь. Все спят. Мысли о доме, о ТОМ доме не выходили из моей головы… Как я уснул снова, я и не заметил.
... Меня разбудил Брайан:
- Рома, - тихо позвал он, легонько потрясывая меня за плечо.
Я сел и протер глаза. Дождь кончился. Уже светало. Брайан примостился возле меня на корточках.
- Рома, посмотри, что я нашел. Пошел в по нужде и нашел вот это...
Я пригляделся и увидел, что на траве перед ним что-то копошится. Какие-то большие насекомые, что ли... Или маленькие черепашки?
- Они железные, - сообщил Брайан. - Ржавые.
И впрямь. Ё-моё, это еще что такое? "Жуков" было два. Оба - размером со спичечный коробок. Но никакие это были не жуки, потому как у одного из них вместо ног было два ряда колес, по четыре с каждой стороны, а у другого - пара гусениц. Как у танка. Но были у них также крылышки, глаза и усики.
Один "жук" был светло коричневый, а другой серо-голубой. Но похожая на эмаль краска на панцирях у обоих облупилась, и металл под ней действительно ржавел. Тихонечко жужжа, "жуки" расползались в разные стороны, явно пытаясь спрятаться в траве, но Брайан ловил их и возвращал обратно.
- Их там много, и они все разные, - добавил Брайан. - И с ногами есть, есть и помельче. Некоторые чего-то строят. Типа муравейников.
- Может быть, они строят дом? - предположил я. - Может, это такие специальные строительные мини-роботы, и все дома на этой планете построены ими? Не слышал про таких роботов?
- Не, - покачал головой Брайан. - Не слышал. И строят они там что-то вроде пирамид. Маленьких. По-моему, для себя.
- Не кусаются? - поинтересовался я.
Брайан пожал плечами:
- Не знаю. Эти, вроде, совсем безобидные.
С этими словами он перевернул того из "жуков", который был на колесах, светло-коричневого, и на брюхе у него обнаружился карданный вал. А сразу за ним - гениталии. Это была самка. Испугавшись, она замерла - притворилась мертвой. Но как только Брайан поставил ее обратно на землю, рванула в сторону с такой прытью, что из-под колес полетела земля.
Щепотка земли угодила Ляле в лицо, прямо в приоткрытый рот, и это, а возможно еще и жужжание, и звук наших голосов, разбудило ее. Она открыла глаза, увидела "жуков" и, отплевываясь, испуганно откатилась с коврика на траву.
- Что за гадость?! - вскрикнула она, садясь. Она моментально и безошибочно определила, откуда тут взялись эти диковинные существа, и накинулась на Брайана: - Ну и зачем ты их сюда притащил?!
- Так, - пожал тот плечами, - интересно слегка.
- Унеси немедленно туда, где взял! - приказала Ляля.
Брайн послушно взял недовольно жужжащих "жуков" за бока и понес к краю поляны.
- Удивительные существа, - заметил я.
- Противные, - поморщилась Ляля и даже брезгливо передернула плечами. - Терпеть не могу всяких букашек-бекарасов.
- Это не насекомые, - возразил я.
- Какая разница?! - отозвалась она раздраженно. - Все равно противные.
Лично я не испытываю этого, свойственного многим людям, непреодолимого омерзения к насекомым, а уж тем более не почувствовал ничего такого по отношению к найденным Брайни полумеханическим тварям. Но поспорить я с ней не успел, так как понемногу стали просыпаться и остальные участники нашей экспедиции.
Позавтракав, мы собрались в путь, и Филипп отключил "палатку". По нашим расчетам часа через три-три с половиной мы должны были выйти к ближайшему строению. Но, двигаясь лесом, мы обнаружили то, чего не заметили вчера в темноте: трава так и кишела тварями, подобными тем, что нашел Брайан. Причем те, что приволок он, оказались из самых крупных, большинство же были помельче, вплоть до размера обыкновенного муравья.
Каких только предположений об их природе мы не высказывали. Филипп, например, уверял, что это - миниатюрные роботы-шпионы, специально приставленные к нам для слежки. Однако, как ни старались, мы так и не заметили с их стороны ни малейшего к нам интереса. Вели они себя как самые обыкновенные насекомые - то есть, на взгляд человека, просто бесцельно ползали туда-сюда, почти не обращая внимания даже друг на друга, не то что уж на нас.
Один из молчунов-пчеловодов ляпнул, что, мол, "жуки" эти - естественный продукт эволюции на этой планете, но остальные тут же подняли его на смех, требуя немедленно предъявить нашему вниманию металлические деревья со стволами, растущими по телескопическому принципу...
Иногда эти существа, подобно простым навозным жукам, катили перед собой комки земли, иногда волокли куда-то куски древесины или камня, крепко держа их передними лапками, а иногда несли и какие-то маленькие металлические детальки, возможно - останки сородичей.
Видели мы их и жадно что-то пожирающими, а дважды я наблюдал моменты спаривания. Время от времени мы сталкивались и с их пирамидальными жилищами, действительно напоминавшими здоровенные муравейники. В то же время ходы в них были оснащены дверцами, крепившимися на шарнирах, что делало их похожими на гаражные боксы.
Людей "жуки" замечали лишь тогда, когда кто-то из нас ступал слишком близко к ним, и тогда они испуганно отползали в сторону. Сперва мы с интересом следили за ними, потом почти перестали обращать внимание... Но однажды Ляля вскрикнула от удивления, когда один из "жуков" взвился из под ее ноги вверх, при чем не на крыльях, а на маленьком пропеллере, напоминая тем самым миниатюрный вертолет. И тут же снизу раздалось несколько хлопков: у двух, находившихся неподалеку "жуков" из под панцирей высунулись крошечные орудийные стволы.
Подбитый "вертолет", попискивая, рухнул в траву, дернулся и затих, а те самые двое "жуков", что его подбили, моментально оказавшись рядом, принялась деловито разбирать беднягу на части. Именно разбирать, раскладывая вокруг какие-то колесики и шестеренки. Время от времени раздавались легкие потрескивания сопровождаемые вспышками голубых искр. Похоже, работала сварка.
- Ваше величество, - обратился ко мне Филипп, остановившись, отчего остановились и остальные. - Признаться, эти штуковины беспокоят меня. Если они могут стрелять друг в друга, значит могут обстрелять и нас. Не хватает только команды.
- Не-е, - вмешался Брайан, явно уже считающий себя главным специалистом по местной полумеханической флоре и ее покровителем, - никто ими не командует. Они все - сами по себе. Как нормальные козявки.
- Думаю он прав, - согласился я. - Эти создания весьма занятны, но, похоже, совсем безопасны. Они не мешают нам, так что давайте-ка двинемся дальше.
И мы продолжили путь.
Наконец, деревья расступились, и перед нами встала белокаменная стена искомого здания. Молочную белизну нарушал фиолетово-желтый орнамент вдоль равнобедренных треугольников окон. Треугольники чередовались, располагаясь то основанием, то углом вниз.
Строение было обнесено невысокой, в половину человеческого роста, полупрозрачной оградой. Прежде чем подойти к ней, мы, на всякий случай, взяли в руки бластеры, приведя их в боевую готовность. Мы хотели оставаться незамеченными как можно дольше.
Но стоило нам приблизиться к ограде на расстояние в несколько шагов, как в воздухе повис громкий мелодичный звук - минорное трезвучие, по тембру напоминавшее виброфон. Это, конечно же, сработала предупреждающая сигнализация. Выставив перед собой бластеры, мы замерли, готовые ко всему. Но только не к тому, что произошло на самом деле.
Всё ожило. Строение наполнилось шумом голосов и шелестом торопливых шагов. В окнах что-то замельтешило. А спустя несколько минут в нижней части здания распахнулось сразу несколько дверей, и из них высыпали несколько десятков детенышей, облаченных в разноцветные балахончики с капюшонами. То, что это не люди, точнее - не совсем люди, было заметно сразу. Цвет их кожи был сероватым, уши удлинены и заострены кверху... Но ничего угрожающего или неприятного в этих малышах не было.
О чем-то непрерывно болтая друг с другом и с любопытством приглядываясь к нам, они торопливо шагали нам навстречу, словно соревнуясь друг с другом в том, кто первый поздоровается с гостями.
Минуту спустя за их спинами появился взрослый в серебристом плаще, тоже с капюшоном, и что-то гортанно выкрикнул, точнее пролаял. Дети остановились и повернулись к нему. Тот, пройдя мимо них и продолжая при этом что-то им говорить, направился к нам. Никакого оружия в его руках не было.
Теперь я видел, что это мужчина. (Или о представителе иного вида следует говорить "самец"?) Более того, если бы я не знал точно, что этого не может быть, я бы голову отдал на отсечение, что перед нами Рюрик. Хотя, так всегда бывает с чужими расами. Для меня и негры - все на одно лицо.
- Русские люди? - со странным акцентом спросил лирянин, подойдя к ограде.
- Да, - отозвался я.
- Здравствуйте, - сказал он и коротко поклонился.
- Здравствуйте, - ответил я, чувствуя себя полным идиотом.
- Оч-щень приятно, - сообщил лирянин, так же как и Рюрик делая особый нажим на шипящий звук. А затем указал на мой бластер. - Оружие? Убивать?
- Да, - кивнул я, испытывая ничем не обоснованное смущение.
- Нельзя, - сказал лирянин поучительно. - Убивать нельзя. Дети.
- Да. Знаем, - согласился я. - Мы и не хотим убивать. Но мы в опасности и боимся.
- Вам опасности нет, - возразил лирянин. - Тут дети. Беззащитность. Опасность есть для них. От вас. Если хотите быть на поч-щве... на земле... э-э-э, - замялся он, подыскивая слово, затем продолжил, - на ТЕРРИТОРИИ школы, пожалуйста, оставьте оружие... на поч-щве.
- У нас неприятности, связанные с вами, лирянами, - вмешался Филипп, и его интонации были, мягко говоря, прохладными. - Мы не можем бросить оружие.
- Понимаю, - сказал лирянин. - Сделаем так. Я выйду к вам. Один. Сам. Будем разговаривать. Найдем компромисс.
- Хорошо, - кивнул я.
- Хорошо почему? - не понял лирянин.
- В смысле, ваше предложение нас устраивает, - пояснил я, сообразив, что собеседник владеет русским не самым лучшим образом. - Выходите к нам. Мы все решим.
- Выходить, - согласился лирянин.
Тем временем из дверей строения, названного нашим собеседником "школой", вышло сразу несколько взрослых лирян.
- Скажите им, чтобы они пока не подходили сюда, - поспешно указал я ему на них.
Лирянин обернулся назад и что-то крикнул. Его соотечественники остановились. Тогда лирянин что-то громко сказал и детям. Те, понурившись, поплелись назад к зданию. Лирянин обернулся к нам, протянул руку вперед, и в ограде перед ним появилась широкая щель. Он прошел через нее к нам, и щель за его спиной тут же затянулась.
- Давайте говорить, - сказал лирянин и улыбнулся одними губами. - Мое имя - Шкун. Учитель Шкун.
Сейчас, вблизи, я все-таки заметил одну черту, резко отличающую его от Рюрика. Глаза. Странные глаза, которые как будто бы смотрят не только на окружающее, но и внутрь себя. Я сразу вспомнил, у кого еще я видел подобный взгляд. У актера Кристофера Ламберта в фильме "Горец". А еще это существо было значительно моложе Рюрика.
Как бы то ни было, на мой, земной, взгляд многое в его лице выдавало хищника... Но его улыбка была не угрожающей, а наоборот - настороженной. Настороженной и обаятельной. И я с беспокойством осознал, что лирянин мне симпатичен. А испытывать симпатию к тому, кого собрался брать в заложники, несомненно плохой тон.
* * *
- Слушаю? - сказал учитель Шкун.
- Мы хотим мира, - сказал я и даже почувствовал, что краснею от того, как фальшиво прозвучала эта фраза.
- Мы тоже, - заметил Шкун.
Пауза затянулась. Прервал ее Филипп:
- Наш враг - царь Рюрик. И он - лирянин.
Я ощутил досаду от того, что сам не сумел столь лаконично выразить суть ситуации. Хотя, возможно, его высказывание и недостаточно тактично. Можно было бы и как-то помягче.
- Да, - согласился Шкун. - Но Рюрик - наихудший из лирян.
- Не слишком ли легко вы отрекаетесь от него?! - воскликнул Филипп, и на этот раз он уж точно поспешил.
- Нет, - отозвался Шкун, и выражение его лица стало несколько озадаченным. - Что о нем вы знать?
Мы коротко переглянулись. Сказать, что практически ничего, значило бы откровенно подставиться.
- Расскажите вы, а мы сравним с тем, что известно нам, - предложил Филипп.
- Не очень... поровну, - усмехнулся Шкун, - но...
Неожиданно влез Брайан:
- А это что за штуковины такие? - спросил он, показывая только что пойманного иссиня-черного "жука" с четырьмя неказистыми зубчатыми колесами по бокам. Испуганный "жук" дергал усиками и рывками прокручивал колеса.
- Это, - оживился Шкун, - как по-русски?.. Кукла. Наши дети мастерить их. Интересно.
- Не-е, - возразил Брайни, - я видел, они сами размножаются.
- Да, - согласился Шкун. - Дети мастерить, а потом - весь цикл: находят пищу, строят гнезда, размножаются. Эволюция... Игрушечная эволюция.
- Зачем? - нахмурился Филипп.
- Интересно, - повторил Шкун. - На планете нет животного... зверя. Есть только дерево и трава.
Да-а, такое объяснение природы этих неказистых существ нам просто и в голову не могло бы прийти.
- У нас мало времени, - поторопил Филипп. - Говорим о Рюрике.
- Да, - кивнул Шкун. - Но это - все вместе. Технологии, сочетающие в себе живое-неживое - наша традиция. Но есть правила... ограничения... есть законы. - Нашел он, наконец, нужное слово. - Рюрик нарушал эти законы, должен был понести наказание. Но русские люди дали политическую защиту, теперь он - ваш царь. Вы, люди, пользуетесь его неправильными технологиями. Нам это не нравится. Противно. Но мы не вмешиваемся в ваши дела.
Пожалуй, мне лучше других было известно, о каких технологиях идет речь.
- Но как вы позволили? - спросил я. - Почему, если Рюрик преступник, вы не потребовали его выдачи вашим властям?
- У людей свой закон, - отозвался Шкун. - Мы к вам не можем. Все это было давно, меня не было. Не родился. Но я знаю, мы пробовали объяснить людям... Эти технологии привели к упадку нашей цивилизации, будет так и с вашей. Но люди не слушали. Был конфликт. Чуть не война. Мы слишком слабы. Теперь наша позиция - нейтралитет.
Черт знает что! Снова ситуация выворачивается наизнанку!
- Мы, - я обвел рукой наш отряд, - боремся с Рюриком. Вы поможете нам?
Шкун опасливо покачал головой:
- Нет, нет... - А потом добавил: - У нас нет армии, нет оружия. Нас совсем мало. Еще два поколения назад способных к самовоспроизводству лирян было всего несколько тысяч. Мы взяли курс на возрождение - запретили личное бессмертие, размножаемся... Сейчас нас больше, но самая большая часть - дети. Если мы поможем вам, нарушим позицию нейтралитета, Рюрик нарушит мир.
- Он использовал меня! - невпопад воскликнула Ляля, но я понял, что она имеет в виду: Рюрик специально подкинул ей идею Захвата "Блиц-12ХL", чтобы одним махом уничтожить и нас, и своих соотечественников, которых, по-видимому, ненавидит не меньше. Бессмертный не может быть патриотом, он сам себе и народ, и родина, и вечность...
- Филипп! - скомандовал я. - Срочно свяжись с крейсером!
Тот поспешно скинул с плеч ранец и достал из него "яйцо". Оно требовательно пульсировало.
- Проклятье! - воскликнул Филипп, - я еще ночью отключил звуковой вызов и забыл включить назад. Он торопливо тронул одно из пятнышек, и прямо в воздухе над яйцом возникло объемное изображение взволнованного гойкиного лица:
- Наконец-то! - заорал он. - Куда вы запропастились?! А?! На нас вышел какой-то чертов Межнациональный Межвидовой Наблюдательный Комитет... - ("ММНК - большая политическая сила", - пробормотал Шкун) - ... и сообщил, что если в течении ближайшего часа наши корабли не покинут "Блиц-12ХL", они будут вынуждены позволить Рюрику бомбить планету! И десять минут уже прошло!
- Уходите! - вскричал Шкун. - Уходите! Тут дети! Рюрик убьет их!
На миг в моей душе поднялось чувство раздражения и протеста против пассивной позиции лирян. Но тут же я подумал о том, что, если бы не эта пассивность, они сейчас вполне могли бы захватить нас в плен и выдать Рюрику, а то и убить, купив таким образом прощение и покой. И я сдержал свой гнев.
- Мне жаль, - сказал я, - что мы навлекли на вас беду. Но в указанный срок нам самостоятельно к кораблю не вернуться. Мы добрались сюда пешком. У вас есть какое-нибудь транспортное средство?
Учитель Шкун помотал головой.
- Все необходимое нам доставлять сюда на грузовом корабле, и сейчас он на планете нет... - от волнения русские слова стали в его устах согласовываться между собой еще хуже, чем раньше. - Где вас сидеть звездолет?
- На побережье, - я указал рукой.
- Школьный антиграв - два места: водитель и пассажир. Я не успевать перевозить туда-сюда всех.
Решение я принял тут же:
- Перевезите его одного, - указал я на Филиппа и обратился к нему: - Улетайте отсюда! Выполняйте распоряжение этого чертова комитета!
- Ваше величество, не могу же я бросить вас!
- А если Рюрик разнесет всю планету вместе со мной и с вами, вам будет легче? Так, по крайней мере, мы останемся живы, а вы потом придумаете, как нас отсюда вытащить. Или мы сами придумаем. Для сомнений, во всяком случае, нет времени!
- Не так, - неожиданно возразил мне Шкун. - Я знаю, как. Ждите тут. - и он повернулся, чтобы бежать к школе.
- Если вы хотите предпринять что-то против нас, - сказал ему в спину Филипп, вынимая бластер, - ваших питомцев мы спалить успеем, - с этими словами он ударил из бластера в сторону, и несколько деревьев, вспыхнув, рухнули на землю.
Возможно, Филипп и был прав в своей предосторожности, но меня от циничности его слов покоробило. А учителя Шкуна - тем более.
- Если бы не дети, не помог бы, - бросил он через плечо. - Грязные люди. - И поспешил к школе.
- Ишь ты, какие чистые оборотни нашлись, - пробормотал Филипп, но никто его не поддержал.
Спустя несколько минут, оседлав смахивающее на мотороллер, парящее над землей приспособление, Шкун вернулся к нам в сопровождении пяти волчат.
- Садись сюда, - с явной враждебностью в голосе сказал он Филиппу и указал на место за своей спиной. И добавил, обращаясь ко мне: - Если вам не успеть, он летит один.
Тем временем пятерка волчат встали рядом с остальными из нас. Они с любопытством нас разглядывали, а тот, что оказался возле меня, бесцеремонно меня обнюхал и улыбнулся. Его личико напоминало скорее не волчью, а лисью мордочку, впрочем, возможно, лишь оттого, что он был рыжим.
- При-ви-ет, - сказал он. Двоечник проклятый.
Что-то мрачно про себя бормоча, Филипп взобрался на сидение позади лирянина. Шкун протявкал своим воспитанникам несколько слов, и его маленький флаер взвился в воздух. Волчата поспешно достали из карманов балахончиков какие-то приборы, щелкнули переключателями... И земля вокруг нас ожила и зашевелилась. Это со всех сторон к нам мчались "жуки". В один миг они устлали пространство перед нами буквально ковром из собственных тел.
Внезапно мой лисенок улегся животом прямо на них и потянул за рукав меня. Я послушно опустился рядом и глянул на остальных. Все они уже лежали на "жуках". Нечаянно я поймал взгляд Ляли. Он был полон отвращения. Бедная, ей и до одного-то "жука" было противно дотронутся, а теперь она лежит в их копошащейся массе...
Ковер мигом разделился на пять частей, на каждом из которых возлежали по двое: один из наших людей и один волчонок. Мой двоечник вновь щелкнул своим приборчиком, полумеханические существа под нами зажужжали, застрекотали, загудели, и я почувствовал, что медленно сдвигаюсь, вырываясь вперед остальных.
Волченок-лисенок, лежа рядом со мной, резво перебирал клавиши своего пульта, и спустя три минуты мы ползли уже со скоростью пешехода. Чтобы трава не хлестала по лицу, я выставил руку локтем вперед, и скорость тут же упала.
- Не ше-ве-ляйся! - крикнул мне двоечник, перекрикивая зудящий рокот "жуков".
Я замер, поняв, что моим носильщикам трудно перестраивать свои коллективные усилия, когда центр тяжести ноши смещается. Мы мчались со скоростью уже километров двадцать в час. Я обнаружил, что на смену одним жукам подо мной постоянно приходят другие, принимая меня, словно эстафетную палочку, а точнее - словно огромную гусеницу, влекомую в муравейник. А прежние, выполнившие свою миссию, натужно гудя, а порой и дымясь, откатывались в стороны и исчезали в кустах.
- Вы всегда на них ездите?! - выкрикнул я вопрос.
- Игра! - откликнулся двоечник. - Со-рев-но-ватие!
Скорость была уже выше сорока, и мне стало страшно.
- Хватит! - крикнул я. - Так успеваем! И возьми левее!
Детеныш тронул клавиши, но, видно, что-то не рассчитал. "Жуки" резко дернулись в сторону, а мы, слетев с них, покатились по траве, больно ударяясь и царапаясь.
Позади раздались ругань пчеловодов, стоны Брайни, причитания Ляли и хохот волчат. Отряхиваясь, мы поднялись из травы. Волчата буквально покатывались со смеху. Для них все это явно было не более, чем привычной игрой, украшенной притом участием космических паришельцев, то бишь нас.
- Быстрее! - крикнул я своему.
Тот кивнул и вновь поколдовал с пультом. Так же поступили и остальные. И опять перед нами появились шевелящиеся коврики. Вновь мы улеглись на них и вновь, ускоряясь, помчались в сторону корабля... Ветер свистел в ушах, трава больно хлестала по рукам и голове. Мы мчались под восемьдесят... Но я зажмурился и стиснул зубы...
Внезапно движение замедлилось. Я открыл глаза. Лес кончился, и теперь "жуки" двигались по песку. Я приподнял голову, чтобы оглядеться и найти корабль, но тут же в глаза мне попал песок. Инстинктивно я дернулся рукой к глазам и тут же опять слетел со своих миниатюрных носильщиков. Но на песок, и на этот раз обошлось без ссадин.
Я поднялся на ноги, протер глаза и огляделся. Корабль был метрах в двухстах от нас, и четыре "жучиных" коврика, на каждом из которых лежало по одному человеку и одному волчонку, мчались к нему.
Я оглянулся на своего двоечника, решая, воспользоваться его услугами или по песку будет скорее добежать самостоятельно. Но в этот миг рядом со мной приземлился антиграв Шкуна. Он что-то тявкнул, и мой волчонок-лисенок побежал обратно в лес. На полпути он остановился, обернулся и, скорчив для меня шутливо-устрашающую гримасу, зарычал... Потом захохотал и припустил дальше.
Учителю Шкуну не пришлось объяснять мне, что я должен делать. Я влез к нему на заднее сиденье флаера, и минуту спустя мы, обогнав остальных, стояли возле корабля, где уже прыгал от нетерпения Филипп.
Я глянул на часы:
- Успели! У нас еще целых пятнадцать минут!
"Жучиные" коврики добрались до корабля, Ляля, Брайан, стрелки и волчата, отряхиваясь, поднялись на ноги.
- Быстро уведите отсюда своих детей! - сказал я Шкуну. - Мы будем взлетать, это опасно!
Тот пролаял своим подопечным команду. Двое из них поспешно взгромоздились на сиденье позади него, видно их вес позволял это. Двое других волчат побежали к лесу. Сперва я подумал, что они зря не воспользовались услугами "жуков", но тут же понял, что им это ни к чему. Они преображались на глазах. Менялись, утончаясь и вытягиваясь, формы их тел, становясь все грациознее и естественнее... И вот они уже мчатся не на двух ногах, а на четвереньках, и лишь цветные балахончики отличают их от настоящих лесных зверей...
Я потряс головой, отгоняя наваждение. Шкун проводил их взглядом вместе со мной, а затем неуверенно посмотрел на меня.
- Вы что-то хотите сказать мне? - поинтересовался я.
- Да. Я заметил: вы не такой, как другой, - он неприязненно кивнул в сторону Филиппа. Вы не захотели зла. Я помогу. Про Рюрика. Трудно убить. Лирянский организм... Мы регенерируем. Только если серебро. Серебро - яд для крови, убивает сразу.
- Серебряная пуля - средство от оборотней, - вспомнил я. - Значит, это правда?
- Да. Пуля, клинок, топор... - он коротко кивнул. - Прощайте...
- Постойте! - на этот раз я остановил его. - Скажите честно, лиряне пьют человеческую кровь?
В его оттаявшем было взгляде вновь появилась что-то вроде неприязни или досады. Наверное, он подумал, что все-таки ошибся во мне.
- Наши предки... - начал он. - Да, очень давно было так, что лиряне охотились на людей с планеты Ёс. - ("Earth, - понял я. - Земля. Все верно...") - Но это было запрещено. Преступники. Как Рюрик. - Закончил он и поспешно, не прощаясь, взмыл в небо. Я обернулся к Филиппу:
- Свяжись с Гойкой!
И тут заметил, что он уже держит в руках "яйцо". Миг спустя над ним появилось встревоженное гойкино лицо.
- Слышишь меня? - спросил я.
- А то, - отозвался джипси.
- Срочно ответь тем, кто на вас выходил, что мы покидаем "Блиц-12XL", и они не должны допустить бомбардировки!
- Куда путь держим, Чечигла? - поинтересовался Гойка.
- К Москве! - неожиданно для себя самого выпалил я.
- К Москве?! - раздался перепуганный голос Дядюшки Сэма, и его лицо возникло на месте гойкиного.
- Да! - подтвердил я. - Встретимся на орбите!
- Ни в коем случае! - завопил Дядюшка. - К Москве нам нельзя! Там нас возьмут голыми руками!
- К Москве!!! - рявкнул я. - Выполняйте и не перечьте мне! Вы и без того ввели меня в заблуждение насчет лирян! - Я обернулся к Филиппу: - Отключи!
Изображение исчезло.
- Быстрее на корабль! - сказал я. - Мы отправляемся Рюрику... - я хотел сказать "в тыл", но за меня закончил Брайан:
- … в лапы.
... Уже в корабле, пристегнутый к креслу и придавленный перегрузкой я, пользуясь громкоговорящей связью, объяснял остальному экипажу:
- Рюрик сейчас ожидает всего, только не того, что мы объявимся у него в логове. В этом наше преимущество... Но, честно говоря, я понятия не имею, что делать дальше. Возможно, я иду на смерть, но я уже устал бегать от нее. Я снимаю с вас все обязательства передо мной. Можете воспользоваться шлюпкой и покинуть корабль где угодно... Но что-то подсказывает мне, что у меня есть шансы... Я должен встретиться с ним лицом к лицу.
- Я с тобой, Роман Михайлович, - тихо сказала Ляля. - Наконец-то ты ведешь себя, как настоящий джипси. А я верю в цыганскую удачу.
- Если я сейчас немножечко не сдохну, поверю и в еврейскую, - прохрипел расплющенный перегрузкой Брайан. - Я тоже с вами.
Я искоса глянул на Филиппа. Не отвлекаясь от управления кораблем, он кивнул мне:
- Я и мои люди с вами, - сказал он и перекрестился. - Я верю, Господь оберегает вас. Если вы совершаете неожиданный и рискованный поступок, значит такова воля Божья. Вы уже не раз доказывали это делом.
- Мне бы вашу уверенность, Филипп, - усмехнулся я. - Но я рад, что вы - со мной... И я чувствую - мы победим!
* * *
Взлёт и гиперскачок прошли без ЧП. Моментально, сразу после выхода в реальность, в рубке заверещал вызов модуля связи. Нарисовался Дядюшка Сэм:
- Ваше величество, что вы намерены предпринять дальше?
- Есть предложения? - откликнулся я, прекрасно понимая, что предложений у него нет.
- Есть, - неожиданно заявил он. - Я приберег это на самый крайний случай.
- Какого черта! - взбесился я. - Мне надоели ваши штучки! Почему у вас всегда находится карта в рукаве?! Сколько можно мухлевать?!
- Вы несправедливы ко мне, - скорчил Дядюшка обиженную мину. - Что касается того, что лиряне употребляют человеческую кровь, я был искренне в этом уверен...
- "Сеть донорских пунктов опутывает космос..." - вспомнив я его россказни, передразнил я. - Откуда вы это взяли?!
Дядюшка заметно смутился:
- Ну-у, если честно, это была моя личная догадка... Но я вам говорил, что эти данные не проверены... А донорские пункты есть, - продолжал он более уверенно. - Правда, правда!..
- Ладно, - махнул я рукой. - Что у вас теперь за козырь?
- При всем желании, я не мог использовать его раньше, - торопливо затараторил дядюшка. - Чисто технически совершить то, что я хочу вам предложить, стало возможным только сейчас. Да к тому же это еще и весьма рискованно...
- Выкладывайте поскорее!
- Мой государь, мы слишком близко к Москве, и не можем доверять связи.
- Если бы нас засекли, по нам уже палили бы.
- Это наиболее вероятно, но вовсе не обязательно. Мало ли, что может быть на уме у нашего противника? Я, между прочим, предупреждал о том, что на "Блиц" засада. И я оказался прав.
Как это ни противно, возразить мне было нечего. Предупреждал. И позднее Ляля сама признала, что Рюрик сознательно подкинул ей эту идею...
- Нам нужно встретиться тет-а-тет, - продолжал Рюрик. - И я хочу опередить вас: есть причины, по которым именно вы должны перейти ко мне на крейсер, а не я к вам.
- С какой стати? - возмутился я.
- Я не могу вам объяснить этого из соображений все той же осторожности. Но если вы доверились мне в одном, доверьтесь и в другом.
Очень мне все это не нравилось. Но делать, похоже, было нечего.
- Хорошо, - кивнул я, - встречайте. - И отключился.
И не одному мне это не понравилось.
- Ваше величество, - заговорил со мной Филипп. - Могу ли я быть с вами абсолютно откровенен и надеяться, что сказанное останется только между нами?
Даже обидно. Но я сдержался и кивнул:
- Конечно.
- В таком случае... - Филипп замялся. - Мой командир Сэмюэль - бесспорно, выдающийся стратег. Но, став бессмертным, он сильно изменился.
- В каком плане?
- Он стал нерешителен. Я бы даже сказал, труслив. Долгое время он честно боролся с этим недостатком. Но теперь, вследствие тех генетических изменений, которые Рюрик произвёл в его организме, он не способен продолжать борьбу. Так мне, во всяком случае, кажется.
- И что из этого следует?
- Мне не хочется возводить на него напраслину, но боюсь... - Филипп явно находился в затруднении. - Боюсь, он хочет вымолить себе прощение у Рюрика, выдав ему вас.
- Вы уверены?
Я и сам подозревал нечто подобное, но еще не успел сформулировать для себя эту мысль настолько ясно.
- Ни в коем случае! Я не уверен. Но, согласитесь, его слова о том, что обязательно ВЫ должны перебраться туда, а не он сюда, выглядят довольно неестественно. Повторяю, это лишь тень подозрения. Но и ее достаточно. Ведь на кону ваша жизнь. Мы обязаны быть бдительными.
- Спасибо, Филипп. Я ценю ваши откровенность и заботу. И как же я могу обезопасить себя?
- Не знаю, - пожал плечами тот, - иначе я не делился бы с вами своими мыслями, а попросту принял бы все необходимые меры.
- А если так: мы назначим время, когда я должен буду выйти с вами на связь, и если я не выйду, вы придете мне на подмогу?
- Не пойдет, - помотал головой Филипп. - Крейсер с вами на борту в любой момент может уйти в гиперпространство.
Да. Я до сих пор никак не могу привыкнуть к этому.
- Что же тогда?
Филипп вздохнул:
- Не следовало вам соглашаться... Хотя... Кто знает, может быть, все-таки у него действительно есть конструктивное предложение. А сейчас... Во-первых, вы сами должны быть предельно бдительны. Во-вторых, думаю, на борт крейсера я должен сопровождать вас.
- Хорошо, - кивнул я. - Но у меня есть и еще одна идея. Крейсер под завязку набит моими друзьями-джипси. Неплохо было бы поделиться нашими подозрениями с ними.
- Пожалуй, вы правы, - согласился Филипп. - Только так, чтобы это не вызвало переполох. Выйдите-ка из поля зрения камеры модуля, я вызову крейсер и поговорю с Гойкой. Он показался мне вполне здравомыслящим человеком. Как мне его позвать?
- Спросите атамана, - Только я не понял, зачем мне прятаться?
- Сэмюэллер не должен догадываться о том, что вы что-то подозреваете. Вы ведь видели, из его каюты есть прямой выход на модуль связи. Скорее всего, это генеральская каюта.
Все равно я не совсем понял, что Филипп намерен делать, но понадеялся на него и махнул рукой:
- Ладно, действуйте.
Филипп кивнул, и я, послушавшись его, выбрался из кресла и подошел вплотную к передней стенке рубки. Теперь меня с крейсера не увидят, я в "мертвой зоне". Правда и я не вижу экран.
- Слушаю, - раздался незнакомый мне голос. Характерного для джипси акцента не было. Скорее всего на связь вышел плененный Гойкой рюриковский пилот.
- Дайте мне атамана, - потребовал Филипп.
- Я здесь, - послышался голос Гойки. - Чего вы от меня хотите?
- Наденьте наушники, - предложил Филипп. - И отключите громкоговорящую связь.
Все верно: то, что он собирался сказать, касается только Гойки. По всей видимости, тот выполнил требование Филиппа, потому что он, удовлетворенно кивнув, заявил:
- Атаман. Хочу предупредить вас сразу. У нас нет серьезных оснований обвинять кого-то в предательстве, поэтому не стоит пороть горячку... Но все-таки, будьте начеку. У нас есть подозрение, что на вашем корабле готовится покушение на государя. Постарайтесь с самого первого нашего с ним шага на крейсер контролировать ситуацию и быть готовым встать на его защиту.
- Хорошо, - согласился Гойка. - Мы с него глаз не спустим.
* * *
Удачно пристыковавшись к крейсеру, я и Филипп, сжимающий в руке рукоять форменного магнито-плазменного кинжала, перешли из шлюпки в шлюз, а затем, после уравнивания давлений, через открывшуюся диафрагму вошли в корабль. На душе скребли кошки. Ляля уложила Ромку и, скорее всего, уснула вместе с ним. А я даже не зашел посмотреть на них. "Возможно, в последний раз..." - почему-то думалось мне.
Дядюшка уже встречал.
- Наконец-то! - вскричал он и тут же осёкся. - А вы, Филипп, зачем явились? Вы мне тут совсем не к стати!.. И какого рожна вы прячете за спиной руку с кинжалом?!
- Это мое распоряжение, - остановил я Дядюшку, - и обсуждению оно не подлежит. Филипп будет сопровождать меня.
- Ах, вот как?! - поморщился Дядюшка. - Похоже, вы не доверяете мне. Что ж, ваша бдительность делает вам честь. В этом случае, правда, от нее нет никакого толку. Пойдемте, я покажу вам то, что хотел показать и расскажу вам свой план.
Он потащил меня за собой вперед по коридору, за нами двинулся и Филипп, но Дядюшка, остановившись, рявкнул:
- А вас, Филипп, никто не приглашал!..
- Да прекратите вы, - осадил я его вновь. - Я по-моему ясно сказал, он будет сопровождать меня.
- Но информация, которую я собираюсь вам открыть - конфиденциальна! Хотя... Ладно, - махнул он рукой, - пусть ходит за нами. Я согласен на роль подозреваемого в подготовке предательства.
Вот же бестия! И дальше мы двинулись втроем. Но я был уверен, что десятки глаз наблюдают за нами при помощи телекамер. Гойка не мог не выполнить своего обещания.
... - Вот каюта, в которой я собираюсь беседовать с государем, - объявил Дядюшка, распахнув перед нами с Филиппом дверь. - Убедитесь, что она имеет лишь один вход, а затем, будьте любезны, покиньте помещение и подождите нас за дверью.
- Да какого черта! - обозлился я. - Что за комедию вы тут устраиваете?! Филипп неоднократно доказал нам свою верность, он спас вас из лап Рюрика, я ему абсолютно доверяю, и он может присутствовать при любом разговоре со мной...
- Я доверяю ему не меньше вашего, - отозвался Дядюшка, - хотя сейчас это чувство и не взаимно. Но есть причины, по которым свой план спасения я могу рассказать только вам и только с глазу на глаз.
- Как вы мне надоели! - честно сказал я Дядюшке и обернулся к Филиппу:
- Ладно, давайте не будем с ним спорить. Осмотрите помещение.
Это была комната с низким потолком, в центре которой на полу стояла какая-то техника, по дизайну напоминавшая ту, что я видел на заводе. Главным, что бросалось тут в глаза был прозрачный овальный купол, и я сразу подумал, что под него должен забираться человек и устраиваться там лежа. Интересно, зачем?
Филипп внимательнейшим образом исследовал комнату по периметру и вернулся к нам:
- Ваше величество, никакой возможности выйти отсюда, кроме как через единственню дверь.
- Что и требовалось доказать! - вскричал Дядюшка, нетерпеливо покачиваясь с носков на пятки. - Давайте, давайте, Филипп, освобождайте помещение, время не терпит!
Я кивнул, Филипп неохотно вышел, Дядюшка вслед ему крикнул: "И не ломитесь! Разговор у нас долгий - на час, а то и на два!", затем поспешно запер за ним дверь и обернулся ко мне:
- Ну, слава Богу, государь! Наконец-то мы с вами остались одни и именно там, где надо. Не буду ходить вокруг да около. Никто на корабле не знает, что это такое, - указал он на купол. - Кроме меня. Потому что я сам, когда еще не вышел из доверия Рюрика, участвовал в работах по созданию этой системы.
- И что же это?
- Секретный комплекс оборудования для психоневралгического программирования. Или "зомбирования", как это называют чаще, но этот термин не раскрывает всей полноты явления.
- И на кой черт он нам сдался?
- О-о, мой государь, в этом-то и состоит суть моей идеи. В первую очередь нам следует признать, что мы находимся в безвыходном положении. Я с самого начала был против той последовательности борьбы с Рюриком, на которой настояли вы...
- Но... - хотел было возразить я, но он, заметив это, сделал останавливающий жест руками и продолжил:
- Я не собираюсь вас в чем-то сейчас упрекать. Нет. Речь ныне не об этом. Объективно наши дела обстоят следующим образом. Мы полностью раскрылись, Рюрик знает, кто вы, как выглядите, и кто ваши друзья. Вычислить нас - дело времени и, замечу, совсем небольшого времени. Думаю, еще несколько часов, и мы будем у него под колпаком. Или "на мушке", если вам это больше нравится.
- Ну, и?.. Ближе к делу!
- И опасность грозит не только вам. Вспомните, Рюрик не тронул вашу семью, пока не мог вас найти, сейчас же мнимая победа - ваше воссоединение с супругой и сыном - сделала и вас, и их в тысячу раз уязвимее. Сейчас Рюрик, не колеблясь, уничтожит корабль, в котором все вы находитесь. Или даже группу кораблей. Он не остановится ни перед чем. Вспомните Храм Николая Второго! А посему, я считаю, вам необходимо исчезнуть. Вам одному. И тогда Рюрик вновь не посмеет и пальцем тронуть ваших близких, но при этом они будут уже не в плену, а под нашей надежной защитой.
Да, похоже опасения Филиппа были не напрасными. Однако я сделал вид, что не допускаю и мысли о предательстве:
- Предположим, что вы правы, - сказал я. - Но, во-первых, куда же я денусь, а, во-вторых, как это приблизит нас к победе?
Посмотрим, чего он нагромоздит.
- Я бы на вашем месте о победе сейчас и не заикался. Шкуру свою сохранить бы - и то радость... Но на самом деле, мы победим. Для меня было настоящим открытием, что Рюрик не поддерживается никем извне, что он - не ставленник лирянской цивилизации, а ее отщепенец. Знал бы я об этом раньше... То есть, речь идет не о системе, а об одном единственном злодее. Значит, его надо устранить. И лучше всего, если это сделаете вы - истинный царь Всея Руси...
- Дядюшка, у вас, по-моему, крыша напрочь съехала! - начал уже не на шутку сердится я, не находя в его словах ничего рационального. - То я должен исчезнуть, то я должен убить Рюрика... Я - человек из прошлого, а он - хищник из будущего! Как я могу победить Рюрика, если я не могу даже спрятаться от него?!
- Стоп, стоп, стоп! И спрятаться, и победить вам поможет вот эта машина, - Дядюшка с лихорадочно пошлепал ладонью по прозрачному куполу. - Плюс то, что мы теперь знаем по поводу серебра. Мы вас так зазомбируем, что мать родная не узнает!
- То есть?! - всполошился я.
- То есть, вы станете другим человеком, другой личностью. Ни один сканер вас не идентифицирует. Вы сможете разгуливать по Москве, никого не опасаясь. Никто не сможет разгадать, кто вы на самом деле, даже вы сами, пока вы не выполните свою миссию.
- Я буду иметь ложную память?
- Нет, не "ложную", вы будете иметь настоящую память, но принадлежащую другому человеку.
- И я не буду помнить, кто я, я забуду свою жену, своего сына?..
Дядюшка неохотно кивнул:
- Да, это так.
- И если все-таки случится так, что они разыщут меня раньше, чем я вновь стану собой, я без сожаления оттолкну их?
- Но, Ваше Величество, - принялся убеждать меня Дядюшка, - ведь все это делается во имя...
- Вы толкаете меня на предательство своих близких.
- Это не предательство. Это…
Я остановил его:
- Не нужно меня уговаривать. Это самое настоящее предательство. И я согласен совершить его.
Дядюшка недоуменно вытаращился на меня, а в моей голове в этот миг крутилась пророческая фраза, когда-то сказанная Аджуяр: "... странная у тебя судьба: коли предашь кого, тем его и спасешь. А коли не предашь, упрешься - наоборот, погубишь..." Тогда я сделал вид, что не верю ей, но на самом деле - поверил... Где-то в подсознании эти слова присутствовали всегда. Словно бомба замедленного действия. Вот и подоспело время...
- А как быть с внешностью? - спросил я Дядюшку таким тоном, чтобы всякие сомнения в моем решении пропали.
- Это наименьшая из проблем, - отозвался он. - Внешность ничего не доказывает. Поменяете одежду, прическу... Если вас и будут разыскивать, то не по внешности. А психо-генное сканирование укажет совсем другого человека... Вы должны понять главное: на какое-то время вы просто исчезните, а ваше тело займет другой человек.
- И кто же это будет?
- Нам еще предстоит решить это... - пряча глаза, отозвался Дядюшка. - Я вошел в сеть информационного банка проекта, хранящего несколько сотен мнемофайлов или, проще сказать, личностей. Получить такой файл можно только в том случае, когда человек, подключенный к системе, умирает...
- Банк душ? - внутренне содрогнувшись, спросил я.
- Да. Что-то вроде, - согласился Дядюшка.
- И чьи же это души?
- Они добровольцы... Или почти добровольцы. Нет, в общем, не совсем... - замялся Дядюшка. - В основном мнемодонорами стали те, кто был приговорен к смертной казни. У них был выбор - просто умереть или "законсервировать" свою личность.
- Что ж, добровольность налицо... А кому и зачем вообще все это было нужно? Это что - форма наказания?
- И наказание тоже. Не без пользы для общества. Ведь разумную личность можно использовать в технологическом процессе.
- Да, - отозвался я, вспомнив и завод с душой Семецкого и то, что Дядюшка - один из главных владельцев акций на эту технологию...
- Но это не только наказание. Это направление исследований в типично рюриковской традиции было перспективным во многих областях. И, судя по тому, что эта установка оказалась на крейсере, он каким-то образом уже и на практике применяет полученные результаты. Скорее всего, в разведке, иначе зачем в программе присутствует функция уничтожения донорской личности по выполнению миссии... Так вот, я вошел в сеть и внимательно просмотрел содержимое банка мнемофайлов. Удобным оказалось то, что большинство личностей в банке принадлежит врагам Рюрика. - Подняв взгляд, он твердо продолжил: - И, честно говоря, я уже все решил за вас.
- Я и не сомневался в этом! - усмехнулся я. - Так в кого вы решили меня превратить?
- Вы будете...
"Бэтменом", - мелькнула в моей голове дурашливая мысль. Но Дядюшка, само-собой, сказал совсем другое:
- ... Вы будете...
Самый короткий, но, как всегда,
очень нужный авторский комментарий
То, что вы сейчас прочтете, я написал, основываясь на предоставленнных мне дневниках человека, в которого меня превратил Дядюшка.
Скажу честно, многое тут дофантазировано мною, но общий ход событий сохранен досканально.
Глава 4.
Амок.
... Долгие смутные видения не позволяли ему осознавать себя, чувствовать себя живым, не оставляли для этого места внутри него. Было лишь небытие, наполненное расплывчатыми картинами, плавно перетекающими одна в другую... И вдруг откуда-то из кромешной тьмы вынырнула четкая до осязаемости мысль: "Я существую".
"Я существую. Я живой. Я перенес что-то ужасное, но я живой. И эти блики... Это уже не сновидение, это реальность. Но я разучился пользоваться глазами. Я разучился видеть... И кто это - я?!"
Новое ощущение: прикосновение к его телу. Кто-то слегка потряс его за плечо. Расплывчатые пятна перед его глазами начинают приобретать очертания. Теперь он видит, хотя и неясно, склонившегося над ним человека. ЧЕЛОВЕК. ЧЕЛОВЕКИ. ЛЮДИ. "Существуют люди, и я - человек" - догадался он. Некто, склонившийся над ним вновь потряс его за плечо:
- Квентин, вы слышите меня?
"Квентин! Вот как меня звать!" Он хотел ответить, но лишь застонал. "Что со мной стряслось? Я попал в какую-то аварию? Да! Я летел в Москву на межпланетном лайнере и, по-видимому, случилась беда..." "Нет, - тут же вспомнил он, - до Москвы я добрался, это точно..."
Наконец лицо склонившегося над ним человека приобрело четкость. Раньше Квентин никогда не видел этого человека. Раньше? А что вообще было раньше?
- Квентин, - вновь заговорил человек со странным лицом. Как называется этот дефект? Кажется "заячья губа"... - Если вы уже пришли в себя, дважды моргните мне глазами.
Квентин выполнил просьбу, и человек оживился:
- Прекрасно! Меня зовут Дядюшка Сэм. А вы говорить, насколько я понимаю, пока не можете?
Он хотел сказать - "могу", но вновь из его горла вырвался лишь неопределенный стон, и это было так невыносимо, так унизительно, что он заплакал. Увидев слезы, Дядюшка нахмурился и заговорил с почти оскорбительной мягкостью в голосе:
- Не расстраивайтесь, Квентин. Сейчас вам станет лучше. Это даже хорошо, что вы не сразу овладели своим новым телом, у меня есть время все объяснить вам. Вы понимаете меня?
- Да, - неожиданно для самого себя прохрипел он, и ему стало смешно от того, что он сумел это произнести именно тогда, когда уже окончательно отчаялся.
- Вот видите! - обрадовался Дядюшка. - Скоро вы будете болтать не хуже меня! А чуть позже и бегать начнете! А пока лежите и слушайте. Вы помните, кто вы?
- Нет, - покачал головой Квентин.
- Вы - Квентин Басов, потомственный инспектор охраны леса с планеты-заповедника "Сибирь". Вы приговорены к смертной казни за покушение на цареубийство. Вспомнили?
Сказанное словно бы прорвало какую-то невидимую плотину внутри него, и картины прошлого, тесня друг друга, встали перед его внутренним взором.
… Вот он шагает по лесной тропе, и белый карлик Ярило-2 освещает тропинку впереди него. Спортивно-охотничий бластер "Ремингтон" ударяет его прикладом по пояснице, а вокруг его пояса болтается сегодняшняя добыча - пяток роскошных диких уток. Жену и дочурку ждет сегодня знатный ужин...
Вспышка! Он задохнулся от горя. "Они убиты, мои жена и дочь!.."
Квентин застонал, мираж рассеялся, и то, что говорил ему Дядюшка, вновь стало доходить до него.
- Ваша планета приглянулась царю, и он стал частенько наведываться к вам. Вспомнили?
О, да! Он помнит этого страшного человека, чей взгляд, казалось, высасывает из тебя жизнь. Но это был царь, и Квентин решил для себя, что, наверное, другим и не может быть человек, на чьих плечах лежит тяжесть ответственности за судьбы целых планетных систем.
Он вел себя странно. Он охотился без оружия, и Квентин диву давался, какой реакцией и какой энергией нужно обладать, чтобы набивать дичью полные сумки, не сделав при этом ни единого выстрела. Его слегка мутило, когда государь выкладывал на стол свои трофеи - кроликов со свернутыми шеями, лисиц с перебитыми хребтами и рябчиков с оторванными головами... "Но, в конце концов, - говорил он себе, - чем это хуже, чем убивать при помощи бластера? Каждый охотится, как умеет..."
Дядюшка продолжал:
- Я не знаю, что случилось между вами, но вы, Квентин, прилетели в Москву с твердым намерением прикончить царя. И вам почти удалось это. Из всех покушений на Рюрика, ваше было наиболее удачным.
Что стряслось между ними?! Квентин помнил, он прекрасно помнил, что стряслось между ними... Был плановый отстрел волков. Проклятые твари расплодились в тот год немеренно, и лесники, посовещавшись, решили устроить на них облаву. Пришлось раскошелиться и закупить манки или, как их называют по научному, "нейроприводные генераторы".
И вот они вышли на облаву. Время от времени Квентин нажимал на кнопку висящего на груди манка-медальона и зорко оглядывался по сторонам.
... Зашевелилась трава, и два осторожных злобных глаза уставились на него. Он нажал на кнопку еще раз, и волк качнулся вперед. Вскинув бластер-винтовку, Квентин выстрелил не целясь, почти в упор. Зверь взвыл, подпрыгнул и упал на бок, скуля и царапая когтями землю.
Прошло каких-то пять часов с того момента, как началась облава, а на счету Квентина было уже двенадцать тварей. Если все его коллеги работают также, через неделю-другую угроза волчьего засилья в лесу будет устранена.
Он нажал на кнопку манка еще раз и, замерев, огляделся. Внезапно из кустов на тропинку выступил ОН - царь Всея Руси, самодержец Рюрик Четвертый. С перекошенным словно от боли лицом.
- Что ты делаешь, несчастный?! - рявкнул он. - Прекрати этот вой!
Вой? Неужели он говорит о сигнале манка? Но как же так? Этот сигнал слышат только волки, он недоступен человеческому восприятию! Квентин отпустил кнопку, и в лице Рюрика отразилось явное облегчение.
- Что происходит? - вновь обратился царь. - Почему весь лес усеян трупами животных?
- "Волков", хотите вы сказать, - отозвался лесник. - Это облава, мой государь, подобную чистку леса от "серого мусора" мы производим примерно раз в десятилетие.
- "Серый мусор", - повторил Рюрик, недобро усмехнувшись.
- О, да, - подтвердил Квентин, чувствуя странное злорадное удовлетворение. - Дальнейший рост волчьей популяции грозит истощением леса.
- А вы никогда не задумывались, друг мой, сколь пагубно влияет на все живое рост человеческой популяции? - шагнул к нему Рюрик.
- Да, - решив, что государь шутит, улыбнулся Квентин. - Но человека этой свистулькой не поманишь, - и он нажал на кнопку брелка. - Да и некому...
Но в тот же миг стремительным движением Рюрик сорвал манок с его шеи.
- Некому? - скорее оскалился, чем улыбнулся он. - Некому, ты считаешь? Да. Пожалуй, ты прав.
Он сделал шаг назад, еще и еще шаг, повернулся к леснику спиной и нырнул в чащу. "Странный разговор", - подумал Квентин, и его сердце тревожно забилось. Продолжать чистку без манка было бессмысленно, и он повернул домой.
... Дома. Все было перевернуто в коттедже лесничего вверх дном. Его жена, Норма, лежала посередине гостиной в изорванном окровавленном халатике, а его дочь, Бианка... Она лежала на столе. Рядом с кроликами со свернутыми шеями, лисами с перебитыми хребтами и рябчиками с оторванными головами.
Эта картина огнем опалила сознание Квентина. Он сел и огляделся. Комната была небольшой. Судя по всему, это была каюта космического корабля. Он находился во чреве какой-то технической установки, сбоку от него виднелась отодвинутая прозрачная крышка.
- Вот видите, Квентин, - сказал человек, - вы уже владеете телом. И пусть вас не удивляет, что это не ваше тело. Вот, посмотрите.
Он протянул зеркальце, и оттуда на лесничего глянул абсолютно незнакомое ему лицо.
- Кто я? - спросил Квентин.
- Кто вы на самом деле, или кем было это тело? Что вы хотите узнать? Впрочем, отвечать на второй вопрос я просто не имею права... Давайте оговорим главное. У нас с вами общий враг, а значит, мы друзья. Вы покушались на царя, но покушение не удалось вам. Вас приговорили к смерти, но вместо традиционной казни предложили участие в смертельно опасном эксперименте. И вы согласились.
"Да, это так, - вспомнил Квентин. - Я думал о мести. Я думал о том, что так у меня будет, пусть и мизерный, но шанс все-таки остаться в живых и пристрелить эту бешеную собаку, восседающую на царском престоле".
- Вы слушаете меня? - уточнил Дядюшка.
- Да, - отозвался Квентин, выбираясь из приспособления и вставая босыми ногами на прохладный пол. - Но я спешу.
- Куда? Чего вы хотите?
- Я хочу убить Рюрика.
- Ну вот и слава Богу! - всплеснул руками Дядюшка. - Я вас для этого и оживил! Но задача ваша непроста, вы уже убедились в этом. Злодей почти недосягаем. Чтобы вы не повторили свою неудачу, чтобы вы сумели добраться до него, вам придется выслушать мою инструкцию.
* * *
Квентин усвоил все.
Они вышли в коридор, и навстречу им кинулся светловолосый коренастый человек с короткой шкиперской бородкой:
- Как долго! Я уже не знал, что делать! Ой, - добавил он, приглядевшись, - что с вами, Государь? На вас лица нет...
Дядюшка предупредил Квентина об этом человеке и о том, как с ним следует себя вести.
- Все нормально, Филипп, - махнул он рукой. - Отправляйтесь-ка вы на "Призрак", а я еще побуду здесь.
- Как здесь?! - поразился Филипп. - Ваше величество, я не понимаю! Зачем?!
Квентин был предупрежден, что люди на корабле будут считать его царской особой.
- Я выслушал его, - указал он на Дядюшку, - и понял, что выход действительно есть. И действительно, для всех будет лучше, если...
Но он прервался. Послышался топот шагов за углом коридора, и он остановился, глядя туда. Еще через мгновение из-за угла вывалила живописная толпа джипси во главе с худощавым черноусым мужчиной с обнаженным плазменным кинжалом в руке.
- Ты был прав, Филипп! - вскричал черноусый. - Это предательство! Эта жирная крыса, - указал он на Дядюшку Сэма, - околдовала нашего государя!
- Что вы болтаете?! - затравленно глянул Дядюшка на Квентина. - Государь жив, здоров и находится в полном здравии...
- Пилот Рюрика рассказал нам, что в этой каюте, - Гойка указал на дверь из которой только что вышли Квентин и Дядюшка, - установлены приборы для воздействия на психику. Чечигла! - обратился он к Квентину. - Ты хотя бы узнаешь меня?
- Да, конечно, - выдавил из себя Квентин и заставил себя улыбнуться, судорожно пытаясь вспомнить, говорил ли его спаситель ему что-либо об этом человеке... Нет, вроде бы, не говорил... Точно, не говорил. Да, он упоминал каких-то цыган, но не выделял при этом никого конкретно, так как встреча с ними, скорее всего, запланирована не была... Он искательно глянул на Дядюшку, но тот не заметил его взгляда. Он был явно перепуган и буквально трясся от страха.
- "Да, конечно", - передразнил Гойка, - и это все, что ты можешь мне сказать, друг Чечигла? Тогда скажи хотя бы, как меня зовут, и как зовут мою жену, а?..
Квентин понял, что пытаться вести дальнейшую игру бессмысленно, а от Дядюшки помощи ему не дождаться.
- Я должен кое-что объяснит вам... , - начал он, но в этот миг Дядюшка, выдернув из кармана бластер, истошно завопил:
- Предатели! Я всё понял, это сговор! Государь! - обернулся он к окончательно опешившему Квентину. - Немедленно покиньте этот корабль, он наводнен изменниками! В шлюпку!
- А вы?! - спросил Квентин заторможенно.
- Я задержу их здесь! Бегите один!
Гойка шагнул было к Дядюшке, но тот выстрелил в пол прямо перед ним, и атаман замер.
Побег из корабля в шлюпке входил в оговоренный план, хотя, конечно, не при таких экстремальных обстоятельствах. Но Квентин понял идею. Потому сразу после того, как Дядюшка пальнул из бластера в пол, он кинулся туда, где, как тот объяснил ему, для него подготовлена шлюпка.
- Помни о серебре! - Крикнул Дядюшка ему вдогонку. - Серебро!!!
Дядюшкин бластер был установлен на ослабленный режим, и его выстрел не мог повредить обшивку - лишь пустяковая вспышка да в полу появилось оплавленное черное пятно. Но, тут же переведя предохранитель на полную мощность, Дядюшка продолжил кричать дурным голосом:
- Не с места, иуды! Еще шаг, и я перебью вас всех! А если плазма разрушит обшивку, то рванет и весь корабль, учтите! Я все понял: вы решили выдать государя Рюрику и за это предательство вымолить у него пощаду себе!..
Однако Квентин уже не слышал этих слов. Спустя пару минут, за ним, чмокнув, закрылась диафрагма шлюзовой камеры.
Не нужно было иметь много ума, чтобы сообразить, что большая красная кнопка на входе шлюпки предназначена для аварийной расстыковки и запуска. Тем более, что написано на ней именно слово "ПУСК". Квентин ударил по кнопке ладонью, раздался скрежет и завибрировал пол.
Мгновение спустя Квентин больно шмякнулся спиной о входную диафрагму, и ему показалось, что перегрузка размазывает его по этой плоскости. Отстрел шлюпки состоялся, и красная кнопка замигала, а слово "пуск" на нем сменилось словом "SOS"; по-видимому, этот сигнал разносится сейчас во все стороны галактики.
Прежний опыт космических путешествий Квентина исчерпывался одним единственным перелетом "Сибирь-Москва" в комфортабельном межгалактическом лайнере. Теперь он ощущал себя зверьком, спасшимся в паводок на бревне... Но как только перегрузка отпустила, он сполз на пол и почувствовал себя почти счастливым. Он снова живет. И он снова готов к мести. Готов значительно серьезнее, чем когда-то.
... Его первая попытка не удалась ему потому, теперь он со всей ясностью осознавал это, что тогда он еще не отрешился от себя полностью. Он еще не был готов пожертвовать во имя достижения цели собственной жизнью. Подсознательно он хотел не столько отомстить, сколько вернуть прошлое, словно смерть Рюрика могла вернуть к жизни Бианку и Норму.
Уже потом, ожидая казни, он горько пожалел о том, что всю свою энергию направил на действие и только на действие, а не на моральную подготовку к нему. Если бы он не боялся думать о будущем, он бы понял, что собственная жизнь больше не нужна ему, и именно ее он должен был приготовиться обменять на жизнь тирана.
Сейчас, вспоминая сколь бездарно в прошлой жизни провел он свое покушение на Рюрика, он мучился чем-то вроде угрызений совести.
... - Кто это сделал, Квентин? - спросил его старый друг, такой же как и он сам лесничий, толстый и румяный Пауль Вязников, когда они закончили тягостные погребальные работы. Но Квентин не мог открыть правду, ведь всякий, кто узнает его тайну, навлечет на себя опасность. И потому он, пожав плечами, отозвался уклончиво:
- Ты же видел раны...
- Ты хочешь сказать, что это работа волка?! - вскричал Пауль и ударил кулаком по столу. - Нет! Ты и сам прекрасно это знаешь! Или ты рехнулся с горя?! Да где это видано, чтобы волк входил в дом и нападал на хозяев? Волк - это злобная трусливая собака, и на такое он ни в жизнь не осмелится!
Квентин и впрямь прекрасно все это знал. Но в ответ опять лишь пожал плечами.
- Ты что, так это и оставишь?! - изумился Пауль. - И пусть какая-то кровожадная тварь безнаказанно бродит по миру, выискивая новую жертву?!
- Какая разница? - скривился Квентин. - Твари были и будут. А моих девочек к жизни не вернешь ничем. И остальное для меня не имеет никакого значения.
Но эта покорность судьбе конечно же была не более, чем маскировкой. Во-первых, он не хотел втягивать в опасность друга, во-вторых, боялся спугнуть зверя.
- Да, да, прости, - согласился Пауль. - Конечно, этим должен заниматься не ты, а мы. Но, я надеюсь, ты хотя бы сообщил в жандармерию?
- Конечно, - соврал Квентин. - Я говорил с комиссаром. Они будут искать. Хотя мне и безразлично, найдут они убийцу или нет.
- Не знал, не знал, что ты... такой, - покачал головой Пауль. - Хотя... Не мне осуждать тебя. Еще не известно, как в такой ситуации повел бы себя я сам.
- Не приведи тебе Господь, - перекрестился Квентин.
- Как?! - вскричал Пауль. - Господь?! Я не ослышался? Ты еще веришь в него? Да разве могло бы такое стрястись, если бы Бог и в самом деле существовал? Разве он позволил бы случиться такой несправедливости? На такое способен лишь глупый автор плохонькой книжонки - взять да и ни за что, ни про что погубить собственные же создания!
- Не богохульствуй, Пауль, - возразил Квентин, разливая по стаканам самодельную медовуху и глядя куда-то сквозь друга, словно упомянутый автор был ему виден. - Пути Господни неисповедимы. Давай-ка лучше помянем рабынь его Норму и Бианку.
- Пусть земля им будет пухом, - кивнув, поднял свой стакан Пауль.
- Одно я знаю точно, - продолжил Квентин. - Ничего не бывает зря. Добро всегда воздастся добром - тут или на небесах, а зло - злом.
И если бы в этот миг Пауль глянул в глаза своего несчастного друга, он бы, наверное, вздрогнул и уж во всяком случае понял бы, что смирение Квентина не стоит и выеденного яйца. Но Пауль не посмотрел ему в лицо, и они выпили, не чокаясь.
... Он едва не свихнулся, безвылазно просидев в коттедже несколько дней. Он должен был убедиться в том, что Рюрик, заметая следы злодеяния, не собирается убрать и его. Хотя он был почти уверен, что Рюрик не тронет его. Ведь тот хотел причинить своему обидчику максимальную боль, а ее может испытывать только ЖИВОЕ существо. Что касается безопасности... Рюрик не унизится до того, чтобы бояться какого-то лесника.
Сперва Квентин надеялся, что Рюрик все же явится сам - полюбоваться на его горе. Но тот не спешил. И тогда, на четвертый после похорон день, Квентин позвонил в главный сибирский банк, и уже через час его недвижимость перешла в собственность этого банка. Затем он снял всю сумму наличными, прихватил кое-какие сбережения, взял билет на межпланетный лайнер "Сибирь-Москва" и впервые в жизни покинул свою родную планету.
Остальные пассажиры лайнера с удивлением и опаской поглядывали на кофр "Ремингтона", который он не выпускал из рук. Почти все жители Сибири были заядлыми охотниками, но зачем этому чудаку ружье могло понадобится в столице, где и лесов-то на всей планете днем с огнем не сыщешь? Однако претензий у экипажа не было: документы на оружие были в порядке.
Потомственный инспектор леса, Квентин недолюбливал даже разбросанные по Сибири мелкие поселки, казавшиеся ему суетливыми и шумными. Космопорт Внуково и вовсе подавил его своими масштабами и бесчеловечной архитектурой строений, непрерывно меняющих формы фасадов и баллюстрад.
Квентину подумалось, что в таком неприятном месте не могло не появиться такого чудовища, как Рюрик. Но он отбросил эту мысль, признав, что окружающие его люди в большинстве своем выглядят вполне добросердечно.
У него были адреса московских родственников, которых, правда, никогда не видел ни он сам, ни его отец. Когда-то давным-давно его дед, побывав в молодости в Москве, общался с ними... Точнее, конечно, не с ними, а с родителями тех, кто живет тут теперь. Квентин нашел будочку видеофона, но дозвониться по записанному у него номеру не сумел. Скорее всего, тот давно сменился. Делать нечего. Придется нанимать такси и ехать по адресу без звонка.
Вид площади перед космопортом сперва поверг Квентина в смятение, а потом - в бешенство. Он никогда не поверил бы, что в этой гигантской неразберихе кто-то способен свободно ориентироваться. Но такси искать не пришлось. Наоборот, крикливая толпа желающих куда-нибудь его отвезти была столь многочисленна, что он, растерявшись, вырвался из нее и остановился поодаль, наблюдая, как таксисты с рекламными надписями на болтающихся у них над головами разноцветных шарах охмуряют других пассажиров.
Слегка пообвыкнув, Квентин сам подошел к одному из шоферов, отозвал его в сторону и, назвав нужный адрес, спросил, сколько это будет стоить. Сумма оказалась немаленькой, но терпимой. Не торгуясь, он согласился и уже через несколько минут мчался в салоне флаера.
Внизу бескрайним заревом расстилались вечерняя Москва, а небо кишело огнями снующих туда-сюда транспортных средств. И Квентин вновь осознал, в каком чуждом ему месте он находится.
- Ты когда-нибудь видел Рюрика? - спросил он таксиста. Тот даже подпрыгнул от неожиданности и опасливо покосился на Квентина.
- Царя, что ли?
- Да, его.
- Нет, - усмехнулся таксист. - Кто я такой? Живьем - никогда.
- Я бы тоже хотел... - туманно промолвил Квентин и молчал уже до самого конца поездки.
Муж, жена и трое ребятишек. Он свалился им, как снег на голову. И он, и они носили фамилию Басовы. Но в том, что они действительно родственники, москвич убедился, получив специальную справку центрального жандармского информатория, благо, заняла эта процедура несколько минут. Однако, родня родней, но отец семейства, мужчина лет сорока пяти по имени Сван, встретил Квентина настороженно, если не сказать, враждебно.
- Ну, и?! - спрашивал он напористо, едва впустив Квентина на порог. - Чем мы можем тебе помочь? - А интонации его выдавали совсем другое: "И зачем ты нам тут нужен?!"
Но отношение к нему этих людей никак не влияло на выбранную Квентином цель, и он не придавал ему значения.
- Мне действительно нужна ваша помощь, - говорил он терпеливо, словно и не замечая неприязненных ноток в голосе собеседника. - И она не будет вам ничего стоить. Деньги у меня на первое время есть. Я хочу найти работу и снять жильё, но я тут ничего не знаю...
- А-а, - расслабился Сван. Он явно опасался, что новоявленный родственник собирается жить у него. - Ладно. Сообразим что-нибудь. А что ты умеешь-то, лесник?
- Лучше всего мне, наверное, устроиться куда-нибудь в охрану. Я дважды становился чемпионом Сибири по стрельбе...
- Ха! Ну, знаешь... Потряс. "Чемпион Сибири"... Кого этим в Москве-то удивишь? У вас там планетка-то с гулькин нос...
- Ага... - скептически покачал головой Квентин.
- Нет, планета большая, - поправился Сван, - но народу-то почти нет! Лес сплошной! Ведь так?! Да и это, - Сван ткнул пальцем в оружейный кофр, - совсем не та стрелялка, которой охранники орудуют... Что у тебя там? Охотничий бластер?
Квентин кивнул.
- То-то!.. - ударил себя по коленке Сван. - А еще что умеешь?
- У меня разряд по фехтованию...
- Это дело и вовсе никчемное!
- Говорят, Рюрик любит фехтовать...
- А тебе-то с того какой толк? Ох уж эти провинциалы: стоит им появится в столице, как на каждом углу им уже царь-батюшка мерещится... Ну, да ладно. Чего для родственника не сделаешь? Поговорю у себя в конторе, у знакомых поспрашиваю, может и найдем для тебя чего.
* * *
Сванова черствость и неприветливость были для Квентина настоящим подарком. Родственник не лез в душу, не расспрашивал о причине приезда, не интересовался семейными делами. И надо отдать ему должное: обещание свое он выполнил. Уже через два дня Квентин был зачислен в штат департамента охраны небольшой фирмы "Look, Yong & K*", занимающейся торговлей спортивным оборудованием. И в тот же день перебрался в выделенную ему однокомнатную каморку на сто сорок третьем этаже огромного мрачного дома.
Поднявшись на лифте, он нашел дверь с указанным ему номером, приложил руку к пятну замкового сканера... "Добро пожаловать", - раздался мелодичный голос невидимого, но, как выяснилось позже, вездесущего домашнего робота, и дверь отворилась.
Квентин вошел, опустив на пол рюкзак с пожитками и ружейный кофр, огляделся. Кровать, полка, мнемопроектор, экран визора, холодильник. Дверь за спиной захлопнулась. Квентин сполз по стене на пол, привалился спиной к стене и закрыл глаза. И впервые за последнее время позволил глубоко спрятанным чувствам выйти на поверхность... И застонал, ощутив почти физическую боль. И ударил кулаком по изумрудной плоскости дверки холодильника.
"Будьте осторожней, - сказал ему все тот же радушный голос. - Холодильник является собственностью компании, и в случае поломки оплата за ремонт будет вычтена из вашего жалования". Квентин зарычал и вновь, еще сильнее, ударил по дверце. "Будьте осторожней. Если оборудование фирмы будет приведено вами в полную негодность, из вашего жалования будет вычтена его полная стоимость..."
- Заткнись! - рявкнул Квентин. Слезы высохли. Он поднялся, сделал шаг к окну, но вместо ожидаемого городского пейзажа увидел лишь облака внизу и кое-где торчавшее из них огрызки таких же высотных домов. Он хотел открыть окно, распахнуть настежь, чтобы в эту клетушку вошел простор, но оно оказалось запертым наглухо. Все тот же голос вкрадчиво заметил:
- Воздух снаружи разряжен.
- Мне душно, - огрызнулся Квентин.
- Включаю дополнительную вентиляцию, - сообщил голос. И уточнил: - Какой желаете воздух? Сухой? Обычный? Морской? Грозовой?..
- Грозовой, - откликнулся Квентин.
Раздался легкий гул, в комнатушке запахло озоном, и закружился легкий ветерок. Квентин улегся на кровать и закрыл глаза.
- Звук? - осведомился голос.
- Да, - сказал Квентин. - Только потише. И не беспокой меня больше, пока я сам чего-нибудь не попрошу.
Робот обиженно, как показалось Квентину, промолчал, зато в комнате явственно стал слышен стук дождевых капель в стекло и слабые громовые раскаты.
... То, чем ему пришлось заниматься, трудно было назвать работой. Он просто наблюдал за погрузкой, а затем вместе с водителем сидел в кабине громоздкого грузового флаера-псевдолета во время перевозки товара. Вместо форменного оружия ему разрешили носить собственный спортивный бластер.
Он не имел ни малейшего представления, как приблизиться к задуманному. Он ждал, когда судьба даст ему подсказку. По вечерам он смотрел по визору новости, надеясь услышать, где и когда бывает Рюрик... Время от времени его охватывало отчаяние, он понимал, что он и его враг живут в разных мирах, точнее, на разных, никогда не пересекающихся уровнях этого мира, и то, что он перебрался в Москву не приблизило его к цели, а напротив, отдалило от нее. Люди, с которыми он работал, подняли бы его на смех, если бы он сказал им, что лично видел царя, разговаривал с ним, пожимал руку при встрече и прощании... Порой ему хотелось отрезать эту самую руку.
Его сослуживцы и без того считали его сумасшедшим. Да он и был сумасшедшим. Все окружающее казалось ему призрачным, а люди - бесплотными тенями. Да и сам он остался там, в прошлом, там где были живы его жена и дочь... Он разговаривал с ними по ночам. И он почти не разговаривал со своими новыми знакомыми. Он никак не мог запомнить их имен...
Когда на первых порах какой-то паренек после работы позвал его выпить с ним кружечку пивка, он только переспросил: "Пивка?.." Помолчал, словно пытаясь вспомнить, что это слово означает, а потом сумрачно усмехнулся и, ничего не объясняя, двинул к остановке такси. С тех пор никто больше не пытался сблизиться с ним.
Так в угрюмой полудреме, протекали день за днем, пока однажды не случилось знаменательное событие, заставившее Квентина встрепенуться. В очередной раз присутствуя при погрузке товара во флаер, он заметил, что это - не что иное, как рапиры в прозрачных пластикатовых упаковках. Глядя на тонкие лезвия и великолепные, имитирующие старинные рукояти, он неожиданно для себя ощутил легкий зуд в пальцах. Он не фехтовал уже очень и очень давно.
- Куда везем? - спросил он молодого вертлявого менеджера компании, стоявшего рядом. Тот выпучил глаза: впервые за четыре месяца, которые истекли с их первой встречи, он услышал голос этого хмурого охранника с необычным оружием в лапах.
- О! - отозвался он с торжеством в голосе. - Большая удача. Элитный заказ. Чемпионат России по фехтованию! На нем, как всегда, будет сам Рюрик!
- Что ты сказал?! - Квентин схватил менеджера за руку и сжал ее с такой силой, что тот охнул и присел. - Повтори! Я не расслышал!
- Ничего особенного, - корчась, попытался тот высвободить ладонь. - Чемпионат России...
- И там будет... Кто?!
- Рюрик! Да отцепись же ты от меня! Вот псих! - он отпрыгнул в сторону, едва лишь пальцы Квентина разжались. - Где вы его откопали?! - повернулся он к водителю, тряся отдавленной рукой. На что тот безразлично пожал плечами. Он и сам хотел бы знать, откуда на него свалился этот необычный малый.
А Квентин почувствовал себя так, словно очнулся от долгой спячки. Он тоже обернулся к водителю, и брови у того от удивления поползли вверх: угрюмый охранник, оказывается, умеет улыбаться... Неожиданно Квентин обнаружил, что он помнит, как водителя зовут.
- Слышишь, Эрик, - оратился он. - Подскажи, где наши обычно сидят после работы?
- За пивом? - уточнил водитель.
- Ну да. За чем же еще?
- Слава тебе Господи, ожил - обрадованною ухмыльнулся Эрик. - Я тебя отведу. Будь спокоен, парень! - И он хлопнул Квентина по плечу. - Пойло сегодня за мой счет.
Выпивка текла рекой, антигравитационные подносы сновали туда и сюда, еле успевая подносить все новые сосуды и закуски. Квентин, хотя и был по сравнению с остальными молчалив, но казался им просто-таки говоруном, ведь раньше из него нельзя было вытянуть и слова. Теперь же его товарищи по работе уже узнали о нем все, или почти все, что им хотелось узнать.
Сумрачный молчун-охранник уже давно вызывал всеобщее любопытство. И они прониклись к нему сочувствием, им стало понятно теперь, отчего он так нелюдим: он рассказал им, что его родные, вся его семья, убиты недавно лесным зверем... Он не рассказал им только одного - что это за зверь и каков его титул.
В свою очередь Квентин выяснил все то, за чем сюда и отправился. А именно, что чемпионат по фехтованию, любимому виду спорта государя, состоится через месяц. Что проходить он будет в самом роскошном спортивном комплексе планеты - Третьяковском городке. Соревноваться спортсмены будут в двух видах состязаний - в традиционном двухмерном, и в относительно новом трехмерном, где используются возможности антигравитационного парения. И, что уже несколько лет подряд сразу по окончании Рюрик сражается с чемпионами в обоих видах, и эти бои всегда оканчиваются в ничью, точнее даже, со счетом "ноль:ноль".
То, что разговор постоянно вращается вокруг чемпионата, странным никому не показалось, ведь сегодня с ним была связана их работа, а тут еще выяснилось, что шпагой владеет неожиданно оживший угрюмый новичок.
- Вот интересно, - говорил изрядно захмелевший Эрик, - поддаются чемпионы царю, что ли? Они же все-таки чемпионы...
- А он все-таки царь, - хохотнул другой водитель.
- Ну и что, что царь?! Это же не значит, что он все лучше всех умеет! Если поддаются или судьи подсуживают, то мне это не нравится. Царь, не царь, а игра должна быть честной!
- Дурак ты, Эрик, - вмешался в разговор сменщик Квентина, здоровенный детина по прозвищу "Кроха". - Это еще кто кому поддается! Я всегда эти соревнования по визору смотрю, а один раз и вживую сходил. Дорого уж очень... Так вот, Рюрик с этими чемпионами, как кошка с мышкой играет, а в ничью заканчивает, чтобы не обидеть. Чтобы не унизить чемпионское звание. Но кто в этом деле рубит, тот соображает, что Рюрик - круче всех!
- А хочешь, - обратился к нему Квентин, - снова финальную битву вживую посмотреть?
- Больно дорого, - покачал головой Кроха.
- Билеты - за мой счет.
- С чего это ты такой щедрый? - удивился Кроха.
- А ты разве не понял? - пьяно ухмыльнулся Эрик. - Он же тебя на свидание приглашает...
Квентин так на него глянул, что тот поперхнулся пивом и закашлялся, а затем, поставив кружку на стол, замахал руками:
- Да ладно ты, не сердись. Я пошутил.
Квентин снова обернулся к Крохе:
- Очень хочется, а я в Москве еще ничего не знаю. Где билеты брать, куда лететь, как бы не пропустить...
- Ишь, как тебя заело-то, - снова встрял Эрик.
- Завтра ты скажешь мне, сколько это стоит - продолжал Квентин, не обращая на Эрика внимания, - я дам тебе деньги, и ты купишь билеты - себе мне. Как можно ближе.
- На первых рядах цены чумовые.
- Тебя это пусть не волнует. Бери самые дорогие.
- Как знаешь, - пожал плечами Кроха. - По рукам. Давненько мне так не везло.
До своей комнатушки он добрался в изрядном подпитии и сразу завалился спать. Но проснулся среди ночи, ощущая дикую жажду. Хмель улетучился.
- Свет, - просипел он, и услужливый робот включил ночник.
Квентин прошлепал к холодильнику и выпил ароматизированной воды с привкусом цитрусовых. Сел на постель и припомнил свой разговор с Крохой. И понял, что поступил глупо. Вовсе незачем было втягивать его в эту историю. Но что сделано, то сделано.
И как же он собирается поступать дальше? Вот так, запросто явиться на чемпионат, вытащить винтовку и пристрелить царя? Сто процентов, с оружием туда не пускают. И скорее всего на входе установлены детекторы. Тогда как? Подождать другого, более удобного случая? Вряд ли подобный шанс подвернется еще хотя бы раз. Да у него больше и сил нет ждать...
Он сидел на постели, слегка раскачиваясь и то впадал в отчаяние, то чувствовал, что решение где-то совсем близко. Мысли, словно капризная мозаика, не хотели складываться в нужную картину. Но он пытался еще и еще раз... И к утру план был готов. Шаткий, малореальный... Но вероятность успеха все-таки была. И он вновь почувствовал усталость, но спать времени уже не было.
... Принимая смену, он напомнил Крохе о вчерашнем разговоре.
- А ты не передумал? - спросил тот.
- Нет. С чего вдруг?
- Я все узнал. Самые дешевые билеты уже проданы...
- А самые дорогие?
- Вот, - Кроха вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. - Это мне справка выдала. Тут все помечено.
Рисунок на листке представлял собой схему огромного зала с расположенными амфитеатром рядами зрительских кресел и возвышающейся круглой ареной в центре. Прозрачными одноцветными полосами и пятнами были обозначены группы мест, имеющих одинаковую стоимость. Квентин внимательно изучил чертеж и поцыкал языком, делая вид, что слегка удручен размером цен. Они и впрямь были астрономическими, но Квентин мог себе позволить сделать последнюю в своей жизни покупку и подороже. Все его тугрики были сейчас при нем.
- Вот, - ткнул он пальцем в середину ряда, который, судя по схеме, был ближайшим из тех, что располагались чуть выше уровня арены. - Бери эти. И, пожалуйста, возьми сегодня, чтобы я не беспокоился.
Он полез во внутренний карман и, отсчитав нужную сумму, протянул ее сослуживцу.
Кроха покачал головой:
- Чудно это все. За такие деньги тебе в нашей конторе полгода горбатиться...
- Я как-нибудь потом тебе все объясню, - ушел от ответа Квентин, думая: "А будет ли оно - это "потом"?
... Кроха занес билет Квентину в контору в тот же день. Билет представлял собой красочную пластикатовую карточку-футляр с информационным визорным диском внутри. Квентин спросил, что записано на этом диске, и Кроха ответил:
- Разное.
- А как до зала добраться, там есть?
- Естественно, - кивнул Кроха.
В тот же день Квентин с работы уволился. У него не было больше времени ни на что, кроме подготовки к задуманному. Но, увольняясь, он наличными заплатил за жилье за месяц вперед, и комнату на этот срок оставили за ним.
Вернувшись домой, он перво-наперво вложил диск в щель визора... Вскоре он знал все, что ему нужно было знать. Как добраться до Третьяковского городка, где находится зал, в котором будет проходить чемпионат, где он будет сидеть. Он даже посмотрел наиболее эффектные отрывки из прежних соревнований, в том числе и с участием Рюрика...
Квентин плохо разбирался в правилах трехмерного фехтования, потому эти эпизоды пробежал вскользь, подробнее остановившись на традиционном поединке. В работе царь был хорош, Квентин даже на миг перестал ненавидеть его, залюбовавшись отточенными движениями, тем более, что лица сражающихся на время боя скрывали шлемы с забралами.
Внезапно он подумал о том, что абсолютно не учел возможность защищенности самодержца на людях личным силовым полем. Но он тут же отбросил эту мысль: какое поле может быть во время боя на рапирах? Но эта мысль подтвердила две предыдущих: что лучшей возможности для покушения, чем этот чемпионат, найти невозможно, и что зрители должны подвергаться тщательнейшему досмотру.
* * *
Утром следующего же дня Квентин отправился в Третьяковский городок. Путь был долгим, и к воротам спорткомплекса псевдолет доставил его только через полтора часа. Квентин ожидал, что ворота могут быть заперты или охраняемы, но вопреки ожиданиям прошел в городок свободно. А вот двери крытого зрелищного амфитеатра были замкнуты, и Квентин был вынужден положить ладонь на сканирующую плоскость замка. Охранный модуль был связан с жандармской сетью государственной генной идентификации. Это стало ясно после того, как голос из-за двери грубо спросил:
- Чего тебе, лесник?
- Я с планеты Сибирь, - начал Квентин, - я разрядник...
- Вижу, по фехтованию. И чемпион по стрельбе. А чего тебе надо-то?
- Я хочу посмотреть на тренировку. Может, позднее сам попробую войти в команду...
- Не думаю, что это хорошая идея, - произнес голос.
- Мы сумеем с вами договориться, - заверил Квентин.
Замок щелкнул, и голос бросил:
- Шагай.
Квентин прошел внутрь, и сбоку на экране увидел собственную фигуру, просвеченную насквозь, в фас и в профиль. Отчетливо был виден его скилет, а так же лежавшие в кармане деньги и билет с диском.
Из-за столика ему навстречу поднялся полный седой мужчина лет шестидесяти.
- Тебе повезло парень, - сказал он. - С тебя флакон. Ты понял?
- Конечно, - подтвердил Квентин. - В следующий раз принесу обязательно. А не принесу - не пустите меня...
- Ладно, - кивнул сторож. - Так и быть. Так вот, говорю, повезло тебе. Как раз сейчас идут тренировки на большой арене. В тренировочные залы я тебя не пустил бы, тренеры бы тебя живо выставили, и мне досталось бы... А там сядь где-нибудь в уголке и смотри, никто не тронет. К тренерам не приставай, они сейчас бешеные. Если сами к тебе обратятся, тогда и разговаривай. Все понял?
- Да, все. Буду, как мышка.
- Ну, ступай тогда...
Сразу пройдя на то место, на которое Кроха купил ему билет, Квентин просидел на тренировке весь день, и, хоть он и ловил на себе несколько раз любопытные взгляды, никто не заговорил с ним.
То, как были устроены сидения, заставило его сердце забиться тревожно и радостно. Именно на что-то подобное он и рассчитывал. Хотя подлокотники и отделяли места друг от друга, сами сидения сливались в некое подобие длинных скамей. А под скамьями было пусто, темно, и если прикрепить там винтовку, не к полу, конечно, а к обратной стороне сидения, ее не заметит там ни один уборщик. Точнее говоря, МОЖЕТ не заметить. Во всяком случае, в течении суток.
На следующий день Квентин явился смотреть тренировку в то же время.
- Опять?! - рявкнул привратник из-за двери.
- Да, - отозвался Квентин. - Я вам должок принес. - С этими словами он достал из свертка бутылку дорогой водки и продемонстрировал ее закрытой двери.
- Ну-у, - протянул сторож. - Ладно.
И замок щелкнул.
- Лучше б принес подешевле, да две, - сокрушенно покачал головой сторож, направляясь к себе в комнатку.
- Не последняя, - бросил Квентин ему вдогонку.
... Через неделю произошло сразу два знаменательных события. Во-первых, Квентин явился в зрелищный зал со своей винтовкой-бластером и попросил сторожа подержать ее у себя в комнате, объяснив, что пришлось взять ее с собой, так как вечером у него тренировка по стрельбе. Тот что-то недовольно пробурчал, но винтовку к себе взял. Впрочем, как и очередной магарыч. Во-вторых, сразу после очередного боя с Квентином заговорил один из спортсменов, присев рядом и утираясь полотенцем:
- Я тебя тут уже не первый раз вижу. Интересуешься?
- Да, я и сам занимался. Я много разных профессий перепробовал, сейчас жалею, что не стал спортсменом. Очень это дело люблю.
- Еще не поздно, - улыбнулся спортсмен, но было видно, что он и сам не верит своим словам, а просто отдает дань вежливости.
- Да нет, вряд ли, - покачал головой Квентин. - Мне уже тридцать два. Но я хотел бы заниматься чем-нибудь... - Неожиданно для себя соврал он. - Как-то помогать вам. Лишь бы быть рядом.
- Не бесплатно, конечно?
- Ну да, жить как-то надо... Но я один, мне много не нужно.
- Хорошо. Как тебя звать-то?
- Квентин, - протянул он руку.
- Виктор, - ответил на рукопожатие спортсмен. - Хорошо, я поговорю с тренером. Для тех, кто этим живет, работа у нас обычно находится. Сейчас деньки стоят горячие, все идет по жесткому расписанию. Вряд ли он тебе уделит время. А вот после чемпионата, посмотрим.
Так и оказалось. Разговаривать с ним тренер не стал, но и он сам, и большинство спортсменов, встречаясь с Квентином взглядами, теперь приветственно ему улыбались.
У Квентина отлегло от сердца. Он перестал бояться, что однажды его выставят отсюда, как непрошенного гостя. Он стал "своим".
С "Ремингтоном" он приходил сюда теперь через день, и сторож без разговоров прятал кофр у себя. С каждым днем в зале появлялось все больше людей, которые занимались подготовкой помещения к спортивному празднику, суматоха становилась все насыщенней. И за два дня до начала чемпионата, придя сюда в очередной раз, Квентин "забыл" отдать кофр сторожу.
С бьющимся от волнения сердцем он прошел к своему месту, ожидая окрика за спиной. Тогда он "спохватится" и отдаст кофр сторожу... Но окрика не последовало, и Квентин, сунув кофр под кресло, уселся на свое место. На сцену он глядел невидящим взором, думая совсем о другом, а примерно через час, улучив момент, сполз на пол, открыл кофр, приложил винтовку к заранее выбранному месту и подклеил тремя приготовленными полосками скотча.
Слегка дернул. Винтовка держалась, что надо. Он закрыл кофр, сел на место и огляделся. У него зашевелились волосы, когда он заметил, что сверху на него внимательно смотрит паренек-осветитель. Но все-таки, похоже, это был случайный взгляд, осветитель опустил глаза и продолжил монтаж какого-то прожектора.
Когда он выходил с пустым кофром в руке, сторож показал на него и погрозил пальцем:
- Ты так больше не делай...
- Да, конечно, - заставив себя улыбнуться, кивнул Квентин. - Забыл. - ("Только бы он не попросил открыть!") - А завтра я, кстати, не приду, есть кое-какие дела.
- Ишь ты, - удивился сторож. - Когда ж появишься?
- На чемпионате.
- Не-е, я тебя пропустить не смогу, - покачал головой тот. - Строго по билетам. Знаешь, сколько это стоит?...
- Знаю, - усмехнулся Квентин, - у меня есть. - И, достав билет, помахал им у сторожа перед носом.
- Ишь ты, - снова удивился тот. - Я думал, ты только для того и ходишь, чтобы потом на халяву проскочить. Ну тогда ладно. Бывай здоров...
Если бы бластер нашли, вычислить его хозяина не составило бы ни малейшего труда. Но, несмотря на мандраж, в ночь перед чемпионатом Квентин заставил себя как следует выспаться.
К спорткомплексу он прибыл за двадцать минут до начала и ввалился в разукрашенный зал в потоке веселых возбужденных зрителей. Он добрался до своего места и сел. Внезапно ему вспомнился внимательный взгляд паренька-осветителя, и он облился холодным потом.
Но нет, он не арестован, значит, винтовка не обнаружена. Хотя... Может быть это такая игра?.. Он выронил из рук билет, нагнулся за ним и, поднимая, одной рукой пощупал под креслом. Бластер был на месте, и Квентин чуть не задохнулся от нахлынувшего страха.
А может быть, все-таки, игра? Может быть "Ремингтон" уже разряжен? Он представил, как он стоит среди моря остолбеневших людей, прицелившись в государя, и безрезультатно жмет на курок... И ему опять стало дурно. Но проверить, заряжена ли винтовка, возможности нет никакой. И не будет. Поэтому придется просто верить в то, что она заряжена и соответственно вести себя. Тем более, что, если она обезврежена, значит его засекли и уже вычислили, и возмездия ему все равно не миновать. Проверять, выходит, нет смысла.
- Привет! - прозвучало у него над ухом. Он подпрыгнул, как ошпаренный... На место рядом с ним усаживался Кроха. - Ты куда запропастился? Ребята обижаются. Уволился и "до свидания" даже не сказал.
- Так вышло, - промямлил Квентин. Думая о том, что меньше всего на свете он сейчас настроен на разговоры. И ему повезло. "Бом-м-м!!!" - прозвучал гонг, и нетерпеливый гомон зрителей моментально утих. Шоу стартовало.
Да, это было именно ШОУ. Не в пример аскетичным соревнованиям, в которых Квентин участвовал дома... Казалось, это было вечность назад... Там спортсмены появлялись на ринге, двигаясь отточенно, словно солдаты. Рефери махал рукой, и короткий поединок сразу показывал, кто сильнее. Тут все происходило совсем не так.
Тут каждый участник имел свой собственный гимн, собственный герб, собственные цвета, и целую армию поклонников в зале, нарядившихся в одинаковые костюмы этих цветов. Выход каждого участника сопровождался бурей в зале. Под звуки своего гимна спортсмен появлялся на ринге, вставал в эффектные угрожающие позы, делал выпады, а фанаты тем временем горланили речовки, размахивали транспарантами, запускали под купол ракеты, превращающиеся в разноцветные буквы имени их кумира.
Комментаторы, надрываясь, перечисляли регалии каждого, предлагали делать ставки в тотализаторе, и ставки делались. А по окончании каждого поединка победитель ревел что-нибудь вроде: "Ну?! Кто еще хочет, чтобы я надрал ему задницу?!!" И смельчаки из зала находились... Но всегда проигрывали. Зато они могли теперь похвастаться, что дрались с самим Дабби-Ураганом или Сэнди Повелителем Монстров...
Сперва Квентин смотрел на все это скучая, точнее - думая совсем о другом. Но мало-помалу увлекся. Ведь многих из выступавших на ринге он уже знал в лицо, наблюдал за их работой на тренировках.
Чемпионат длился весь день. Двадцать один традиционный наземный (или, как его тут называли "плоский" бой), и двадцать один трехмерный - с использованием гравитатного полета. Зрители успевали проголодаться, но над их головами сновали летающие подносы с напитками и калорийной пищевой мелочью типа сладостей и жареных орешек. Чтобы вызвать такой поднос, нужно было просто поднять над головой руку с билетом.
Дожидаясь своего часа, Квентин подкрепился дважды... В эти моменты они перекидывались репликами с Крохой, но тот и сам был так увлечен турниром, что особенно не привязывался.
Внезапно подумалось: "Если бы сейчас рядом была Бианка... Как веселилась и радовалась бы она всему вокруг... Она ничего не успела увидеть за свою маленькую жизнь..." И расслабившийся было Квентин снова как будто бы окаменел душой.
Наконец оба чемпиона - "плоский" и "трехмерный" - определились. Фанаты бушевали, а комментатор, захлёбываясь, голосил:
- Вот они! Вот они, наши славные герои! Только взгляните на этого великана - Бенни Непобедимого! Он и впрямь непобедим! Шпага этого бойца не имела поражений! Вот он перед вами во всей своей мужественной красе!..
Зрелище действительно было великолепным. Под аккомпанемент рева зрителей и грома аплодисментов, Бенни Непобедимый, словно ожидающий очередной жертвы зверь, расхаживал по рингу, потрясал рапирой со светящимся шариком безопасности на конце, и его темно-лиловый с жёлтым подбоем флюоресцирующий плащ развевался за спиной...
- Чего же он еще ждет?! - продолжал нагнетать истерию комментатор со своей площадки. - Почему не забирает вознаграждение и не отправляется праздновать свой триумф? Неужели он ждет смельчака, кого-то из вас, кто выйдет сразиться с ним?!
Сходство с невиданным, но опасным зверем усиливали шлем с забралом и костюм в обтяжку, делавший движения его владельца еще грациознее.
- Но, наверное, все мы уже догадались, кто сразится с этим монстром! - вещал комментатор. - О, да! Вот и он! Тот, кто осмелился оспаривать его звание.
Из царской ложи, скользя по воздуху сужающимися кругами, опускалась фигура с рапирой в руке, в свободном серо-коричневом спортивном костюме с российским гербом на груди и прозрачном, хрупком на вид шлеме с забралом. Квентин почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Под сводами зала зазвучал Гимн России.
- О, да! Это он! - кричал комментатор так, словно делал открытие. - Это Государь Всея Руси нашей Рюрик Четвертый!!! Он вновь почтил вниманием наше скромное соревнование! И, похоже, вновь он рискует померяться искусством с чемпионом!
Рюрик уже стоял на ринге. Бенни Непобедимый с достоинством поклонился ему. Рюрик поклонился в ответ. Рефери махнул рукой одновременно со звоном гонга, и противники скрестили рапиры.
Зал неистовствовал. Квеннтин же, напротив, словно заледенел. "Сейчас? - вертелось у него в голове. - Нет, еще будет трехмерный бой... И что с того? Стоит ли оттягивать момент? А вдруг что-то изменится, и от второго поединка Рюрик откажется? Кроме того, целиться в летающую фигуру намного сложнее... Значит, сейчас?.."
Квентин тряхнул головой и решил: "Только сейчас. Но все-таки чуть позже, когда поединок закончится, и соперники будут раскланиваться перед публикой. Тогда промахнуться будет практически невозможно".
Он тупо наблюдал за ужимками фигур на ринге. Он перестал любоваться их грацией, ожидая только, когда все это, наконец, закончится. Казалось, бой длится вечность. Но и вечность имеет конец. Хрустальный звон оповестил об этом.
- Ничья! Опять ничья! - исступленно орал комментатор. - Ноль-ноль! И вновь мы не можем сказать уверенно, кто из противников был сильнее! Но мы можем сказать одно: наш народ в безопасности, пока у нас есть такие герои!
Тем временем, делая красивый жест, Рюрик поднял руку Бенни, показывая тем самым, что, несмотря на ничью, лидер этого чемпионата все-таки тот. И именно в это время Квентин наклонился, нащупал винтовку и дернул ее так, что скотч отклеился. Он встал, вскинул винтовку на плечо, повел рычажок предохранителя мощности на отметку "максимум"... Но что-то заело... Проклятье! Мешает обрывок скотча, застрявший в щели!.. Облившись холодным потом, Квентин дернул сильнее, и рычажок встал таки на свое место.
Краем глаза он видел, как шарахнулся от него в сторону, но, запнувшись, упал в проходе между рядами Кроха, слышал, как кто-то завизжал, но вопль потонул в раскатах комментаторских словоизлияний и бравурных аккордов музыки...
Он прицелился, нажал на курок... И его опытный глаз проследил за еле видимой нитью луча. Тот вонзился прямо в центр российского герба на костюме Рюрика. Квентин видел, как вспыхнула в этой точке легкая ткань одежды, и он знал, что плоть неправедного государя прожжена сейчас в этом месте насквозь. Квентин двинул стволом, рассекая тело Рюрика чуть ли напополам...
Все азартные крики этого состязания взятые вместе не сравнились бы по силе с тысячеголосым воплем ужаса, который потряс стены зала сейчас. Квентин отпустил курок. Рюрик покачнулся... Но не упал, а сделал неуловимое движение рукой, и воздух вокруг него заструился, выдавая появление защитного поля.
Уже осознав бессмысленность второго выстрела, Квентин машинально нажал на спусковой крючок еще раз... Рюрик тем временем осел на колени, а навстречу смертоносному лучу, защищая государя, шагнул Бенни Непобедимый.
Луч легко прошел сквозь тело спортсмена и ударился о защитное поле... Стоящая на коленях, сейчас такая маленькая, фигурка царя окуталась голубым сиянием пузыря плазмы: это заряд растекся по поверхности защитного поля.
"Бедняга", - подумал Квентин о чемпионе. И это была его последняя мысль. Что произошло с ним дальше он не знал... По-видимому его чем-то оглушили.
Теряя сознание, он повернул голову, и последним его воспоминанием того страшного мига были перекошенные ненавистью лица вокруг.
... Он очнулся в камере, скованный по рукам и ногам. Он очнулся с торжеством и отчаянием в душе одновременно... Но торжество его длилось только миг. Ведь первым, кого он перед собой увидел, был Рюрик.
Государь был цел и невредим. Заметив, что Квентин открыл глаза, он усмехнулся:
- Ну, здравствуй, лесник, - сказал он. - А ты оказался сильным. Знаешь, я, признаться, жалел о том случае... С твоей семьей. Я погорячился. Но теперь я вижу: ты силён и опасен, а значит, все было правильно.
- Меня будут судить, - прохрипел Квентин. - Снимут мнемограмму и узнают всё. Люди узнают, кто ты...
- Судить? - переспросил Рюрик и хохотнул лающим смешком. - Да ты романтик, лесник. Нет, судить тебя не будут. Ты уже осужден и приговорен. Единственное, что я могу предложить тебе - выбор.
... Квентин выбрал консервацию личности. И этот микроскопический шанс оправдал себя.
Сейчас, в чужом теле, прижатый перегрузкой к входной диафрагме спасательной шлюпки и вспоминая все это, Квентин подумал о том, что он не повторит уже прошлых ошибок. Он поспешил. Он не выяснил до конца природу того, кого вознамерился уничтожить. Теперь он опытнее и хитрее. Странный человек, вернувший его к жизни, многое объяснил ему и предложил план...
"Серебро" - сказал он про себя, чувствуя, как ослабевает перегрузка.
- Серебро, - произнес он вслух, словно пробуя это слово на вкус. Это был вкус возмездия.
Он убьет Рюрика. Он его достанет!..
Глава 5.
Вторая попытка.
Полет его длился недолго. Сигнал "SOS" в густонаселенном подмосковном участке космоса сделал свое дело, и вскоре Квентин услышал скрежет, а затем его швырнуло на пол. Искусственная гравитация. Значит, его шлюпку пристыковали к большому судну.
Это был жандармский корабль. Командир, подтянутый молодой офицер, спросил, как его зовут, и как он оказался в шлюпке. Квентин назвал себя, но что либо еще объяснить не мог, сославшись на потерю памяти. Офицер ввел в корабельный компьютер данные сканирования личности и присвистнул, читая результат:
- Вот так, так... Удивительная история, - сообщил он. - В розыске вы не находитесь, но никакой информации о том, где вы провели последние шесть лет, не имеется. Похоже, вы стали жертвой какого-то преступления, и ваши похитители лишили вас памяти... Слыхал я про такие штуки... Задерживать вас у нас нет никаких оснований... Если на вашем счету нет денег, прибыв в столицу, вы можете воспользоваться временным пристанищем...
- Я могу с борта вашего корабля выяснить состояние своего счета? - спросил Квентин.
- Конечно. Но эта информация конфиденциальна. Пройдемте ко мне.
Перейдя в рубку, Квентин вновь положил руку на плоскость карманного жандармского сканера, офицер сделал запрос о состоянии его счета и вежливо отвернулся. Сумма, которую Квентин прочел на экране, в его понимании была астрономической. Дядюшка Сэм на славу выполнил первый пункт своей части плана.
Квентин отнял руку от сканера, и цифры исчезли.
- Все в порядке, - сказал он офицеру. - С голоду я не умру.
- Тем лучше, - улыбнулся жандарм. - Рапорт о вас я уже передал в центр. Сразу по прибытию в Москву обратитесь в отделение, и следствие по вашему делу будет открыто.
- Так я обязательно и поступлю, - соврал Квентин.
В момент приземления Квентин испытал внезапное ощущение, словно по всему его телу разлился огонь. Словно он выпил натощак изрядную порцию какого-то алкогольного напитка. Было и приятно, и страшно, но испугаться по-настоящему он не успел: ощущение исчезло так же внезапно, как и появилось.
Прибыв в Москву, Квентин снял квартиру в нижнем высотном ярусе дома "Ямская крепость" невдалеке от центра и в первый же день записался в дорогую элитную секцию фехтования. Благо, экономить не приходилось.
До ежегодного чемпионата было четыре с половиной месяца. За это время можно научиться многому. Осваивая на тренировках возможности своего нового тела, Квентин с удовлетворением отметил, что оно неплохо развито и, главное, молодо, чего не заменишь никакими тренировками.
Фанатизм, с которым он занимался, поражал окружавших его людей. Он тренировался по четырнадцать часов в сутки, и уже через месяц его руководитель заметил: "Жаль, что по условиям всероссийского турнира заявку на участие нужно было дать за полгода. Где ты был раньше? Ей Богу, парень, ты не был бы худшим..."
Но Квентин и не рассчитывал на участие. План Дядюшки Сэма выглядел иначе.
- Если только выйти добровольцем? - с сомнением добавил тренер.
"Вот это - теплее", - подумал Квентин. А тренер закончил:
- Нет, не стоит. Лучше уж годик подождать...
Почти сразу же Квентин заказал себе и специальную рапиру. Заказ был нестандартным и явно отдавал криминалом, но Квентин удвоил названную ружейником, и без того немалую, сумму оплаты, и тот проглотил свои подозрения.
Лезвие рапиры представляло собой титановый сердечник покрытый основательным слоем серебра. Светящийся набалдашник на конце не навинчивался на резьбу, как это бывает обычно, а свободно насаживался на остро заточенный кончик и прочно удерживался на нем микроскопическим, но мощным псевдомагнитом. Отключить магнит можно было, повернув одну из полосок разноцветной наборной ручки...
Заказ был выполнен через две недели. Внешне, даже при самом тщательном осмотре, рапира ничем не отличалась от обыкновенной. Квентин стал приходить на тренировки с ней, но вскоре выяснилось, что на мягкой серебряной поверхности остаются засечки. Обнаружив это, Квентин перестал носить ее в зал и фехтовал ею лишь дома, "с тенью".
Он изменился. Ощущение неминуемой победы сделали его менее нелюдимым, и теперь он не чурался общества. Даже наоборот, теперь он предпочитал коротать немногие свободные минуты в кругу новых друзей-спортсменов. Хотя и оставался молчуном.
Но еще большие изменения претерпели его сны. Квентин догадывался, что необычные сновидения выплывают из подкорки его нового мозга. Ему снились странные миры и странные люди. Ему снились джипси, поющие у костров печальные баллады под звон балисетовых струн. Несколько раз ему снилась красивая, но совсем не в его вкусе, чернокудрая женщина... А однажды во сне он, совсем как в детстве, взлетел - взмыл в небо и помчался над ночным городом в сопровождении одетых по-военному людей...
Проснулся от удара. Он висел в полутьме под потолком своей комнаты. "Так бывает, - подумал он. - Ложное пробуждение. На самом деле сон продолжается".
Ощущение было приятным, и он тихо засмеялся. Смех прозвучал звонко, отчетливо, и Квентин подумал, что от этого смеха можно проснуться окончательно. Тогда будет уж точно как в детстве: просыпаешься, смеясь, и весь день после этого испытываешь приподнятое радостное чувство...
"Но пока не проснулся, я могу воспользоваться своей новой способностью", - подумал Квентин.
Он подлетел к окну, уверенный, что оно распахнется перед ним само-собой или окажется бесплотным, легко проницаемым насквозь. Но не тут-то было. Лишь когда Квентин коснулся сенсорной клавиши, окно открылось. Прямо, как на яву, голос домашнего робота предупредил его о разряженности наружного воздуха.
Он вылетел в свежую сыроватую московскую ночь. Было прохладно, и Квентин решил спуститься пониже. Любуясь жемчужными россыпями огней ночной планеты-мегаполиса, он помчался вниз, и бесформенные сияющие пятна стали принимать отчетливые очертания фонарей, прожекторов, окон и световой рекламы.
Он спускался стремительно, со свистом ветра в ушах. Подумалось: "Если сейчас я закрою глаза и перестану контролировать себя, я неминуемо разобьюсь. И что тогда будет? Я просто проснусь?" Но экспериментировать он не стал. Наоборот, чуть не ударившись о крышу случайного флаера-псевдолета, он шарахнулся в сторону, замедлил скорость и опускаться дальше стал плавно и осторожно.
Однако метрах в десяти над землей его остановил окрик:
- Прошу прощения!
Квентин повис на месте и подождал, когда к нему подлетит человек в жандармской форме.
- Еще раз извините, - козырнул тот. - Пожалуйста, приложите ладонь к сканеру идентификации. - Он протянул Квентину карманный прибор.
- А в чем дело? - удивился Квентин, думая тем временем, что его сновидение приобретает все более замысловатый, слишком уж похожий на явь, характер.
- Некорректное поведение в воздухе, - отозвался жандарм. - Нам пожаловался водитель флаера.
Кивнув, Квентин приложил руку к сканеру.
- Хм, - сказал жандарм, считывая данные. - Вот как. Квентин Басов, инспектор леса, планета Сибирь... То, что вы являетесь законным владельцем мнемогравитата, нигде не указано. Да и код вашей социальной значимости не настолько высок...
"Это не сон!" - окончательно осознал Квентин.
- Сибирь - любимая планета отдыха государя, и гравитат пожалован мне для удобства его обслуживания, - соврал он, чувствуя, что от волнения покрылся испариной.
- Не знаю, не знаю... - протянул жандарм. Однако было видно, что упоминание царской особы слегка остудило его пыл. Если это враньё, то уж слишком наглое... - Ошибки, конечно, бывают, - продолжал он. - Вот что, - он протянул Квентину пластикатовую карточку. - Вот вам повестка. Свяжитесь с нами в течении недели, мы все уточним и восстановим ваши права, если они утеряны по ошибке.
У Квентина отлегло от сердца. Он понял, что жандарм поверил в его басню и теперь придумывает, как замять дело с наименьшими потерями для собственного честолюбия.
- И не нарушайте, - добавил жандарм строго, когда Квентин взял повестку.
- Хорошо, - кивнул тот. - Это со мной впервые.
И они разлетелись, каждый довольный собой.
"Итак, я могу летать! - думал Квентин, опустившись на мостовую и шагая к парадной "Ямской крепости" - Вместе с новым телом мне досталась и эта его способность. Почему Дядюшка не предупредил меня об этом? Забыл? Или не знал, что эта способность тела сохраняется?.. Как бы то ни было, мне повезло, что все закончилось благополучно..."
Для проверки перед самым парадным Квентин метра на три подлетел вверх, сделал пару кульбитов и вновь уперся ногами в твердую почву. Возможно, эта ситуация и не стала бы для него таким сюрпризом, если бы на Сибири имелись управляемые гравитационные генераторы. Но их там не было, и летающие люди оставались для него столичной экзотикой.
... Входя в свой номер, Квентин подумал: "Эта способность может помочь мне. - Но тут же осадил себя сам: - Впрочем, этой способностью обладает и Рюрик... Ладно... Посмотрим. А сейчас надо спать. Нет на свете такого повода, который был бы достоин срыва тренировки.
Он хотел было улечься на кровать, но вспомнил вдруг, что персоны наделенные гравитатом могут спать в невесомости. Он где-то слышал об этом. "Наверное, такой отдых еще качественнее, - подумал Квентин. - Что ж, попробуем. Тем более, что на отдых осталось совсем мало времени". Он приподнялся над полом и принял горизонтальное положение. Да, здорово. Это, пожалуй, самая мягкая постель в его жизни.
Уже засыпая, он решил, что на людях своей новой способностью он без острой необходимости пользоваться не будет. Другой раз может ведь и не пронести так, как с этим жандармом...
Но дома с тех пор он спал только в невесомости и, хотя никакой особой тренировки для этого не требовалось, время от времени практиковался в полете, а иногда и фехтовал, осваивая приемы трехмерного боя.
* * *
Заветный день чемпионата приближался. Квентин почти физически ощущал то, как его подготовка делает достижение его цели все более вероятным. Словно натягивается некая тетива, и стрела неминуемо отправится к мишени.
Его не особенно волновало, что будет после. Точнее, он уже настроился, что после не будет ничего. Он исчезнет. Он - лишь функция. Функция будет выполнена, и он исчезнет. И вряд ли кто-то о нем спохватится.
Впрочем, дважды он обнаруживал, что не одинок. Первый раз он заметил это, когда на его адрес пришло извещение о том, что ошибка в данных информатория устранена и отныне он, Квентин Басов, является законным владельцем мнемогравитата.
Это означало только то, что похожий на пожилого зайца Дядюшка Сэм вспомнил о своем упущении и исправил его, используя какие-то свои рычаги. И если бы Квентин сам не обнаружил свою способность летать раньше, он узнал бы о ней из этого извещения. Но главным было то, что Дядюшка, выходит, знает, где Квентин находится и, скорее всего, наблюдает за ним.
Второй, более значительный случай подтвердил это. Однажды, возвращаясь с тренировки, Квентин увидел в беседке возле парадного "Ямской крепости" темноволосую женщину. Ничем не обусловленное тревожно-радостное чувство охватило его. Он приближался, внимательно вглядываясь. Он знает её?! Но откуда?!
Она поднялась со скамьи и двинулась ему навстречу. Он же замедлил шаги. Вот они поравнялись друг с другом и оба остановились. Жадно разглядывая его лицо, эта смуглая женщина с короткой острижкой, казалось, хотела что-то сказать ему... Но удержалась и двинулась дальше.
Но он не мог отпустить ее так просто. Он знал, он помнил ее! Другая прическа, другая одежда, обнаженная грудь, как это принято в столице... Он видел ее другой. Но где?!
"Во сне! - озарила его внезапная мысль. - Я видел ее во сне!"
- Постойте! - крикнул он ей в спину, и женщина, вздрогнув, остановилась.
Он догнал ее. И увидел, что ее лицо залито слезами.
- Вы знаете... моё лицо? - спросил он.
Она коротко кивнула.
- Я помню вас, - сказал он. - Вас и ребёнка... Иногда я видел вас с ребёнком. Во сне. Кем я... - указал он на себя большим пальцем. - ... Кем ОНО было раньше?
Женщина помотала головой:
- Не надо... Квентин, - она назвала его так с видимым усилием. - Я и так нарушила запрет. Я только хотела посмотреть... Но я думала, что вы пройдете мимо...
- То, что мы разговариваем, может помешать мне выполнить задуманное? - насторожился Квентин.
Она кивнула:
- За мной могут следить.
- Тогда уходите, - сказал он, вновь деревенея душой. И, отвернувшись, торопливо зашагал к парадному. Но услышал, как женщина сказала ему вслед:
- Я люблю ЕГО.
Квентин понял, что она имеет в виду того, кому когда-то принадлежало это тело.
... Теперь Квентин знал, что он не один, и, как ни странно, это добавило ему и решительности, и азарта. А то, что Дядюшка не выходит с ним на связь, подтверждает, что всё идет по плану.
* * *
Главный зал Третьяковского городка. Записавшись в число добровольцев - тех, кто намерен, выйдя из зала, оспаривать звание того или иного участника чемпионата - Квентин устроился на своем месте в третьем ряду верхнего балкона. Записавшись, он получил право пронести в зал свою рапиру.
Взлетали ракеты, играла музыка, ревела толпа... Все это было ему уже знакомо. Бой проходил за боем, один блистательный чемпион сменял другого... Кроме комментатора и рефери зрители могли слышать реплики и напряженное дыхание самих бойцов: в стандартных шлемах были установлены радиомикрофоны. Слышали бойцы и друг друга. Бранились, однако, лишь изредка. Квентин наблюдал за всем этим хладнокровно, лишь подмечая ошибки того или иного из них.
Главным недостатком ситуации Квентин считал то, что ему пришлось высиживать несколько часов среди зрителей, вместо того, чтобы оттачивать выпады в тренировочном зале. Но он знал: победа есть произведение техники на волю. Просматривая записи прежних чемпионатов, Квентин убедился: техника Рюрика безупречна. Но перемножаться она будет лишь на честолюбие. "Сам же я, - отдавал себе отчет Квентин, - тоже стал настоящим мастером. Но моя техника будет умножена на силу моей ненависти". Это произведение стремится к бесконечности.
Дядюшка говорил о каком-то отвлекающем маневре, который сделает победу неминуемой. Но особых надежд на это Квентин не питал, ведь Дядюшка и сам еще не знал, что это будет за маневр, обещая лишь придумать его. Теперь же Квентин самонадеянно считал, что никакой маневр ему и не нужен. Но он не был чистоплюем. Если его поставят перед выбором - победить Рюрика хитростью или честно проиграть, он конечно же выберет первое.
... - Итак, - чемпионат близится к завершению! - вопил комментатор. - Точнее, он завершен! В плоском фехтовании абсолютным чемпионом России признан спортсмен Зигги Звездная Пыль! В трехмерном поединке - Тамерлан Беспощадный! Вот они, наши непобедимые герои! Самые ловкие, самые бесстрашные герои вселенной!
Зал бурлил, а комментатор продолжал:
- Да, турнир завершен! Но мы-то с вами знаем, что, скорее всего мы, как и многие годы подряд, увидим и кое-что ещё! И, возможно, это кое-что будет самым захватывающим сегодня зрелищем!
Словно сказанное было командой, из царской ложи, куда, наученные прошлыми чемпионатами, направили свои взгляды многие зрители, вылетела знакомая фигура в плаще традиционного серо-коричневого цвета. Описав круг под куполом, она двинулась вниз, к рингу.
- Да! - вскричал рефери. - Мы не ошиблись в своих ожиданиях! Государь Всея Руси Рюрик Четвертый вновь удостоил нас своим высоким вниманием!
"Чтобы еще раз доказать себе и посвященным, что человеческая раса - грязь под его волчьими лапами", - подумал Квентин, рефлекторно сжимая рукоять рапиры. Рёв толпы перекрыл и гимн России, и дальнейшие слова комментатора, а когда он слегка стих, прозвучал лишь конец фразы:
- ... Вряд ли кто-то захочет делать ставки!
Тем временем соперники обменялись традиционным приветствием, рефери взмахнул рукой, и гонг оповестил о начале поединка. Противники сошлись. Глядя на то, как Рюрик играет с чемпионом Зигги Звездная Пыль, Квентин почувствовал, что его недавняя уверенность в себе улетучивается. Да, он ОЧЕНЬ ХОЧЕТ ПОБЕДИТЬ. Он ОБЯЗАН ПОБЕДИТЬ. Но что из этого?
Противники кружились по арене так, словно исполняли какой-то замысловатый танец. Лишь звон рапир подтверждал, что это все-таки бой. Прием за приемом, блок за блоком, выпад за выпадом... Самым оскорбительным было как раз то, что Рюрик не только не проиграет, но и не выиграет, и все заранее знают это...
"Бам-м-м!!!" - возвестил гонг об окончании времени поединка. Комментатор при этом возопил:
- Да! Как и следовало ожидать! Ноль-ноль! Аплодисменты героям!
"Вот и настал мой час, - подумал Квентин, и его сердце, миг назад готовое выскочить из груди, стало биться ровно. - Что ж, если и в этот раз меня ждет неудача, и если мне вновь предложат выбор, я предпочту смерть".
Он надел зеленый непрозрачный шлем, включил переговорное устройство в нем, опустил сетчатое защитное забрало, и узнать его теперь стало невозможно. А затем с рапирой в руках полетел к рингу.
Когда он, облаченный в зеленую форму, опустился на ринг, толпа оторопело примолкла.
- В чем дело?! - рявкнул рефери.
- Вы нарушаете правила чемпионата, - отозвался Квентин. - Вы не вызываете добровольцев.
- Это абсурд! - заявил рефери.
- Вы считаете, что этот спортсмен непобедим? - спросил Квентин. - Только от того, что он - царь? Может быть, вы просто жульничаете?
Не найдя, что сказать, рефери все так же возмущенно и в то же время растерянно повторил:
- Это абсурд!
- Нет, поч-щему же, - вмешался Рюрик, и Квентин вздрогнул, узнав этот акцент. Через прозрачное забрало он разглядел хищную улыбку оборотня. - Это даже интересно. Может быть стоит сделать ставки? - добавил он и расхохотался. Но Квентину показалось, что он залаял.
Зал загудел.
- Я не думаю, что это удачная мысль, - заявил рефери. - Но я подчиняюсь вашей воле. Поединок так поединок.
Очнувшийся в этот миг от столбняка комментатор заорал:
- Ставки, господа! Делаем ставки! Ставим на смельчака в зеленом!
Посмеиваясь, люди в зале ставили на Рюрика, понимая, что заработать не придется; просто их тугрики вернутся к ним, ведь на этого зеленого чудака не поставит никто... Зато можно будет хвастаться величиной поставленной суммы.
Тем временем рефери осмотрел рапиру Квентина, затем, засучив его рукав, приложил к запястью прибор допинг-контроля.
- Все нормально, - пожал он плечами. - Как объявлять-то тебя, кретин?
- Квентин-Лесник, - отозвался тот. И добавил, хотя это было и очевидно: - Бой традиционный, плоский.
- Так уж понятно, - хмыкнул рефери, затем поднял руку, а комментатор, как и все в зале, слышавший их обмен репликами, объявил:
- Квентин-Лесник против Государя Рюрика Четвертого! Беспрецедентно!
Квентин глянул на Рюрика. Выражение лица у того было такое, словно он был приятно удивлен.
- Значит ты - тот самый лесник? - сказал Рюрик, принимая стойку.
Гонг прозвенел, и поединок начался. Под свист и улюлюканье Квентин сделал несколько ложных выпадов, но Рюрик не повёлся ни на один, и играючи отразил их. Он ушел в глухую защиту, то ли изучая и оценивая нежданного противника, то ли решая некую этическую проблему и неторопясь начать сражение всерьёз.
- Откуда ты взялся? - спросил он наконец, когда они, сцепившись эфесами после очередного неудачного, а на самом деле ложного выпада Квентина, встали лицом к лицу. - Кто тебя вытащил?
Квентин молча вышел из захвата и наконец сделал настоящий выпад. Его рапира, казалось, шла точно в сердце противнику, он даже хотел было уже нажать на полоску рукояти, чтобы освободить клинок от светящегося защитного шарика... Но Рюрик сделал какое-то неуловимое движение, словно бы перетек чуть в сторону. И рапира Квентина прошла мимо, а сам он не устоял на ногах, и удержал равновесие только припав на одно колено.
- Странные вы существа, люди, - усмехнулся Рюрик. - Бестолковые и нудные. Зачем ты сюда вылез, щенок?
Квентин подумал о том, сколь, действительно, велико призрение Рюрика к своим подданным, если он, не стесняясь, ведет такие речи, зная, что каждое его слово слышит многотысячный зал. Или он уверен в том, что истинный их смысл непосвященному все равно останется неясен?
Но вопрос Рюрика требовал ответа.
- Мстить, - отозвался Квентин.
- Мстить? - усмехнулся Рюрик и провел левый боковой. Но Квентин отразил его. - Что ж это за месть? Даже если бы это были не спортивные рапиры, а боевые бластеры, ты не причинил бы мне не малейшего вреда, ты же знаешь...
Во время этой тирады противники обменялись несколькими вялыми выпадами, кружась по рингу.
- Знаю, - процедил Квентин.
- Ну, а если бы все-таки случилось чудо... Разве что-то можно было бы вернуть твоей победой? - Рюрик спрашивал с неподдельным любопытством.
- Честь, - отозвался Квентин, ощущая, что его душу наполняет отчаяние.
- Ах, честь?! - глумливо хохотнул Рюрик. - Что ж, до конца поединка осталась минута. Сейчас я докажу тебе, что и волки бывают благородными. Если это что-то для тебя значит...
Он опустил рапиру, полностью раскрывшись.
- Бей, - сказал он.
Квентин, с клинком, нацеленным Рюрику в живот, замер на месте. "Мерзавец, - подумал он. - Разве такой победой можно вернуть себе честь?.." Но тут же очнулся: "Какая честь?!! Он здесь не ради какой-то дурацкой чести!!!"
В следующие несколько мгновений уместилось очень многое. Вместо воплей комментатора под сводами зала разнесся крик Дядюшки Сэма: "Рюрик! Тебе конец! Посмотри сюда: со мной - Романов!" Это и был его "отвлекающий маневр" И Рюрик в самом деле повернул голову к площадке комментатора, с которой вниз уже реяли две фигуры - Дядюшки и златокудрого мальчика в белоснежной рубашке.
И в это же самое время Квентин подумал: "Этот идиот все испортил! Сейчас Рюрик поймет, что я не так глуп, что мне помог Дядюшка, а значит, дело не в какой-то мифической чести... Что клинок у меня серебряный! И он легко защитится..."
И Рюрик в самом деле все понял. Но Квентин уже повернул большим пальцем полоску рукояти, и светящийся шарик уже соскочил с острия, и Квентин уже совершил отработанный заранее прием: одновременно с выпадом, воспользовавшись гравитатом, взметнул тело вверх, и бил не прямо, а сверху... Прием запрещенный, ведь это был "плоский" бой. И Рюрик никак не мог этого ожидать. Потому, когда он, возвращая взгляд на Квентина, машинально парировал его удар, он промахнулся. И серебряный клинок вошел в его плоть.
Всё это произошло словно в замедленной съёмке... Но тут же время снова пустилось вскачь. Из раны в животе Рюрика, нанесенной серебряным клинком, вырвался сноп искр. Рюрик взвыл и, корчась, взметнулся в воздух. С телом его происходила метаморфоза. Серо-коричневый костюм, лопнув, соскользнул вниз и упал на пол вместе со шпагой и треснувшим шлемом.
В гигантском зале наступила гробовая тишина, и только мертвящий душу волчий вой и жалобные поскуливания нарушали ее, исходя от кувыркающего в воздухе мохнатого дымящегося тела.
Происходящее было так необычно и непонятно, что царские охранники не стреляли... Все, кроме одного, инстинкт телохранителя у которого оказался сильнее всех прочих чувств.
Луч бластера ударил Квентину в спину.
Но это был уже не Квентин. Враг был повержен, программа выполнена. Квентин, счастливый своей победой и отмщением, ушел в небытие...
Чары рассеялись. ЭТО БЫЛ Я.
Я - Роман Безуглов. Бывший студент-филолог, джуз-атаман джипси, претендент на российский трон...
Боль сожгла мне позвоночник, и я рухнул на пол. Я умирал, я чувствовал это. Но я видел, как рядом со мной дымящейся бесформенной кучей упало то, что было когда-то Рюриком.
Я видел Дядюшку и Ромку, подлетающих ко мне. Я слышал дядюшкин крик: "Скорее! На помощь! Санитары, врачи, черт бы вас побрал, где вы есть! Человек ранен!!!"
Я видел лица ошеломленных зрителей. Однако сознание мое начинало гаснуть и раздваиваться. Одновременно с реальной картиной я грезил тем, что я как будто бы нахожусь сейчас в автомобиле, что я попал в аварию и вижу через лобовое стекло в салонах машин перекошенные испугом лица людей, некоторые уже успели расквасить носы и лбы, а на лице девушки, вцепившейся в руль новенького белого "седана", я заметил оскал упоительного азарта...
То ли память вытаскивала все это из моего подсознания, из тех времен, когда я чуть не погиб, то ли душа не желала умирать дважды и совместила две моих смерти воедино... Но видение это длилось лишь миг и тут же растаяло. В сознание меня привел возбужденный шепот безжалостно трясшего меня за плечо Дядюшки Сэма:
- Государь! Ради всего святого, очнитесь! Мы спасем вас, но на всякий случай, если окажется слишком поздно, долг велит вам...
Я понял, чего он хочет от меня. И но был прав. Но даже не столько чувство долга, сколько желание, чтобы он оставил меня в покое, заставило меня говорить.
- Я отрекаюсь от трона, - прохрипел я, - в пользу сына Романа... - И подумал об Аджуяр: "Старая карга. Накаркала. Так всё и вышло..."
Я слышал ромкин плач и чувствовал, что мое тело, превратившееся в сплошной сгусток боли, поднимают и несут куда-то... А последним, что я запомнил, был голос Дядюшки, разносящийся под сводами зала:
- Возрадуйтесь россияне! Лирянский оборотень Рюрик низложен! На царствие ныне вступает малолетний отпрыск рода Романовых, помазанник божий Роман Романович! Официальное генное тестирование будет произведено сегодня же, церковные хранители мощей святого Николая Второго уже дали на это согласие. Но мы, "Общество свободных пчеловодов" не сомневаемся в его результатах...
И всё потонуло в вязкой розовой тишине.
Эпилог
"Храни меня Господь
В сухом прохладном месте."
Макс Батурин
Я очнулся в больничной палате, с удивлением осознав, что у меня ничего не болит, и что чувствую я себя прекрасно.
- С вами, Роман Михайлович, все будет в порядке, - сказал с улыбкой, склонившийся надо мной молодой доктор. - Ничего опасного.
- Сколько... - начал я, но доктор опередил меня:
- Вы были в медицинском анабиозе ровно неделю. Мы ввели вас в это состояние для скорейшего выздоровления. Мы сделали вам операцию - заменили пораженную плазмой почку и пересадили в поврежденную область позвоночника имплантант. Уже через месяц вы сможете самостоятельно ходить, а пока придется передвигаться с помощью гравитата.
Неделя... Без сознания я был, а точнее спал - неделю. За это время могло произойти многое...
- Где мой сын? - спросил я.
- Здесь. Недалеко. Вашим близким сообщили расчетное время вашего пробуждения, и они уже ждут, когда им будет позволено войти.
- Так какого же... Почему вы их не зовете?
- Вы уверены, что в состоянии принять их?
- Да, - сказал я, решив быть лаконичным.
- Хорошо, - кивнул доктор, переняв мою манеру. - Зову.
... Они вошли - Ляля и Ромка. И Дядюшка Сэм. Я улыбнулся им. Ляля присела на стул возле моей кровати, и я заметил, что она очень устала, хотя и прекрасно держится.
- Здравствуй, яхонтовый мой, - сказала она. Я уже заметил, что такие чисто цыганские эпитеты-"приговорки" она употребляет, когда не совсем уверена в себе.
- Здравствуй, - кивнул я, - ну, как вы там?..
И они стали рассказывать мне. Да. Это была не самая простая неделя в их жизни. Теперь-то я понимаю, что этот чёртов Дядюшка был абсолютно уверен, что я выживу. Для современной медицины моя рана - просто пустяк. Конечно! При малолетнем царе быть советником намного удобнее, чем при взрослом... К тому же, пока Ромка не достигнет совершеннолетия, а это случится еще очень не скоро, Дядюшка становится регентом, то есть фактическим правителем государства...
Он боялся смуты. Потому ни он, ни мои близкие не делают и шага без охраны его "пчеловодов" и гойкиных джипси. Генетическое сканирование подтвердило, что Ромка - потомок Романовых, и коронация должна состояться через десять дней. Дума распущена, все приближенные Рюрика, знавшие о его нечеловеческой сущности, арестованы. Все, кому Рюриком было даровано бессмертие (а список имеется), отстранены от должностей.
На мой вопрос "А как же вы сами?" Дядюшка хитро улыбнулся и пояснил: "А я официально никакой должности и не занимаю. Так... Друг семьи".
По всей Руси объявлен всенародный праздник, кульминацией которого станет Ромкина официальная коронация. Все средства массовой информации освещают предоставленные им, еще недавно засекреченные, материалы о Рюрике, о лирянах, о "пчеловодах", об операции по доставке меня из двадцатого века, о клятве русского народа Романовым, данной на Великом Земском Соборе в семнадцатом веке и нарушенной в двадцатом, о том, как Рюрик боролся с нами, а мы с ним... Так что я нынче - национальный герой.
И только. Царем я быть перестал, еще не успев стать им. Впрочем, лично я такому раскладу только рад. Какой я, к дьяволу, царь? А вот Ромка... Он готов к этой роли. А если и не готов, то у него есть время подготовиться.
... На его пышной коронации я был затянут в корсет: имплантант в позвоночнике был еще слишком слаб. Зато гравитат позволял мне обходиться без костылей и иных приспособлений. Впрочем, не только я передвигался, не касаясь земли.
Ромка был великолепен. Расшитые драгоценными камнями бархатные одежды сверкали и переливались на нем всеми цветами радуги. Весь путь от царского дворца до Храма Христа Спасителя (копии того, что был восстановлен в конце двадцатого) перед Ромкой раскатывали златотканый ковер. Но это была чистейшей воды условность, ведь он плыл над этим ковром, не ступая на него.
А за руку его держал Архиепископ уничтоженного Рюриком Храма Николая Второго, старец Арсений. На том, чтобы вел Ромку к трону именно он, настоял я, ведь, как выяснилось, это он, отец Арсений, рискуя жизнью, загрузил в свою шлюпку мощи Николая II, а значит, только благодаря ему стало возможным доказать, что Ромка - потомок нашей великой династии.
За ними плыли Ляля, я, Дядюшка Сэм и Гойка, которому по моему требованию был дарован гравитат. Справа и слева, на шаг позади нас, так же чуть над землей, двигались две колонны гвардейцев-"пчеловодов" с оркестром, играющим гимн России. Люди, толпящиеся вокруг, выглядели радостно, и я понял, что россияне, во всяком случае те, кто пришел сюда, довольны таким поворотом дел. Там и тут среди толпы мелькали лица моих друзей-цыган.
В церкви у меня разболелась спина, но я, находясь в полуобморочном состоянии, из чувства долга выстоял-таки, точнее, провисел, процедуру, мало, правда, что запомнив из нее. Но я слышал, как вновь была произнесена древняя клятва, данная почти тысячу лет назад, и видел, как на голову Ромке была возложена Шапка Мономаха.
Как ни странно, она не смотрелась нелепо на детской голове, то ли это была уменьшенная ее копия, то ли она мистическим образом подстроилась под наконец-то объявившегося законного владельца... Все возвращалось на круги своя, и по тому, как были настроены люди вокруг, я чувствовал, они верят: Россия возродится.
Боль отпустила лишь за пределами храма. Вечерело, и под открытым небом царила полутьма. Сперва я удивился, почему не работает обычная уличная иллюминация, но ответ подоспел тут же. Полутьма эта была создана искусственно, чтобы еще ярче, еще эффектнее выглядел праздничный фейерверк.
Только мы ступили за церковный порог, как грянул гром, и в грудь ударила взрывная волна такой силы, что я с трудом удержался на ногах... А миг спустя в вечернем небе я увидел портрет Николая II, составленный из тысяч разноцветных огней различной световой интенсивности.
Раздался второй выстрел и в небе появился... Я! Это было мое лицо. Оно висело над Кремлем не более десяти секунд, затем черты его словно бы оплавились, расплылись и опали пестрыми искрами. Грянул новый залп. С шипением ракеты взвились в небо, и там возникло лицо Ромки с царской короной над ним. Я почувствовал, как защемило сердце в моей груди.
Бедный мальчик, плоть от плоти моей, ему не дадут побыть ребенком, ему не позволят испытывать нормальные человеческие чувства... И именно в этот миг я ощутил, что кто-то тронул мою руку. Я оглянулся. Это был Ромка.
- Папа, - сказал он. - Ты не бойся. Я нормальный. Я думал о том, как быть царем, если ты еще ребенок.
- И что же ты решил? - спросил я, прекрасно сознавая, что сам я не смог бы ответить на этот вопрос, задай его мне он.
- Дедушке Сэму можно верить? - спросил он меня вместо ответа. "Дедушка Сэм". Как это, блин, трогательно.
- Думаю, да, - осторожно отозвался я.
- Я тоже так думаю, - заявил Ромка. - И я решил: пусть пока что все решает он. А я буду просто расти. Я хочу понимать своих подданных, а для этого я должен оставаться НОРМАЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.
- Наверное ты прав, - кивнул я. - Но, думаю, нельзя сейчас устраняться от дел совсем...
- Нет, нет, - перебил меня Ромка. - Я буду выслушивать отчеты, проверять и советоваться с тобой.
- Со мной? - удивился я. - Вряд ли я могу служить авторитетом.
- Ты НОРМАЛЬНЫЙ, - отозвался он. - Я тебя люблю.
... Пока я выздоравливал, мы с Лялей попутешествовали по Москве. Сказать по правде, полный отстой. Хотя, Дядюшка утверждает, что нужно знать места... Есть тут и Арбат, и даже Ленинские горы... Однако это - не более чем названия... А общее впечатление у меня сложилось очень скверное. Бестолковая суета огромного количества людей.
Технические ухищрения типа самодвижущихся дорожек, гравитата и текучей мелопластики создают ощущение простора, но я никак не мог отделаться от мысли, что, если все это вдруг выйдет из строя, случится настоящая катастрофа. Хотя, наверное, это моя личная фобия. Житель семнадцатого века, попав в двадцатый, тоже, наверное, сокрушался бы нашей жесткой зависимости от наличия электричества...
В редкие просветления настроения я осознавал, что на самом деле все не так уж и плохо, а главное, я удостоверился, что мир вовсе не катится в тартарары, как мне нередко казалось в начале двадцать первого. Да, он усложняется, но он не собирается самоуничтожаться, а напротив, развивается и процветает.
Другое дело, что мне, выросшему в патриархальные времена, тут как-то неуютно. И ни капельки не хочется привыкать... Бродяжничать с джипси было как-то проще и интереснее, но возвращаться к тому образу жизни я тоже не собирался: раньше у меня была цель, а теперь она достигнута...
Так что, когда Ляля предложила мне посетить планету Блиц-12XL, я с радостью согласился. А после недолгого пребывания в качестве гостей, мы уговорили Дядюшку, и он сделал нас с Лялей официальными дипломатами на ней. Эта планета сразу понравилась мне, еще в тот наш первый, вынужденный визит, а теперь - тем более. Мне нравится эта природа, эта тишина, мне нравятся эти напрочь лишенные агрессии волчата... Мы очень сдружились с Учителем Шкуном, и я надеюсь, что эта дружба будет залогом мирного сосуществования наших видов.
Несмотря на то, что Ромка теперь - самый настоящий царь, большую часть времени он проводит тут же, с нами. При этом он не прерывает учебы: несколько придворных наставников сопровождают его всюду, а научные знания он предпочитает получать от учителей-лирян. Лично я считаю, что лучших педагогов, нежели лиряне, с их болезненной тягой к справедливости и безграничной любвовью к детям, на свете просто нет... Вам кажется это ненормальным? Ничуть. Все в российской традиции. Кем по национальности были гувернеры у русских детей из высшего света сразу после нашествия Наполеона? Конечно же французами...
Ромка тоже подружился с волчатами и гоняет с ними на перегонки на "жуках". Как-то я подслушал считалку, с помощью которой эта компания, состоящая из юных волколаков и не менее юного русского царя, решали, кто из них будет голить, и тут, наконец, окончательно поверил душой, что Россия воспрянет. Дети встали в кружок. Рыжий лирянский волчонок, который когда-то "подвозил" меня к "призраку", поочередно, на каждый из ударных слогов, касаясь груди игроков, произносил ПО-РУССКИ:
"Звездный, звездный табор,
Серебряный клинок,
Тот, кто самый храбрый,
Тот всё осилить смог.
Звездный, звездный табор,
Серебряный клинок,
Тот, кто знает правду,
Тот волк, а не щенок..."
Я был тронут... Впрочем, потом подумал, что для волчат эти слова, скорее всего - не более чем ритмичное сочетание звуков, вроде "эники, беники ели вареники" или "винтер, квинтер, жаба"... Кто это сочинил? Ромка? Если это так, то, значит, он уже многое понял...
... Поначалу своим исключительным положением единственного четвероногого животного на планете (искусственные "жуки" не в счет) была крайне довольна и Сволочь, ставшая любимицей лирянских волчат. Но скоро ей это надоело, она загрустила, и однажды по нашей просьбе ей доставили сюда самца. Я назвал его Мерзавцем. Вскоре этот крысиный кобель с успехом оправдал свое прозвище, соблазнив невинную Сволочь, склонив ее к сожительству и продолжению рода.
Учитель Шкун сказал, что его воспитанники хотели бы, чтобы на планете жили не только их создания, но и настоящие животные. Они хотят изучать взаимоотношения своих созданий с природными... Так что детенышам Сволочи и Мерзавца скучно не будет. Очень скоро по моему заказу Филипп доставит на Блиц-12XL самое разнообразное зверье... Не знаю, будут ли крысята рады появлению кошек... Но, такова жизнь: всякое благо содержит в себе и определенные минусы.
Дядюшка разыскал свой суперкорабль припрятанным в царских транспортных боксах и теперь постоянно болтается туда-сюда между Блиц-12XL и Москвой - подписывает у Ромки разные бумажки, в основном указы, которые выдумывает сам. На мой вопрос, можно ли с помощью лирянских технологий излечить его от его заячьего синдрома, Учитель Шкун заверил, что в этом нет ни малейшей сложности. Однако, когда я сообщил об этом Дядюшке, тот замахал руками и залопотал: "Что вы, что вы, мне абсолютно некогда! Когда у меня появиться лишнее время, я сам обращусь к лирянам с этой просьбой..."
Мне показалось это странным, и однажды, когда мы с Дядюшкой хорошенько надрались (а мы занимаемся этим с безусловной регулярностью), я вновь задал ему вопрос, собирается ли он избавляться от заячьей генетической составляющей. И тогда он, перестав жеманиться, сказал честно:
- Ни за что. Вы бы знали, сколько жизненных сил проснулось во мне. Насколько ярче прежнего мое мировосприятие. Вот эта зеленая травка, это голубое небо, этот душистый корнеплод... - вынул он из внутреннего кармана и понюхал морковку. - Нет, вам этого не понять...
Время от времени меня посещают цыгане - Гойка, Зельвинда и Аджуяр. "Ай, Чечигла, - говорят они, - что ты потерял на этой планетке? Кто, кроме нас, джипси, оценит твой талант ганджи? Возвращайся в табор! Верни на родину, в космос, красавицу-жену!.." Но я только посмеиваюсь в ответ или предлагаю традиционный тост: "За риск! За свободу! За доблесть!"
Между прочим, мало того, что Ромка пожаловал этим плутам дворянские титулы, они теперь еще и баснословно богаты. Причем разбогатели совершенно самостоятельно. Просто они были на том чемпионате по фехтованию и поставили на Квентина-Лесника...
Сказать по правде, однажды шевельнулось что-то в моей душе. Как бы, думаю, не прокиснуть мне тут. А то вот, стишок сочинил:
"Бормоча и кашляя,
Ел сегодня кашу я,
Пока не показалось дно
Сидел и ел, смотрел в окно".
Да. А почему бы, думаю, и впрямь не поскитаться с моими джипси по вселенной, встряхнуться... И за чаркой доброго вина я начал было намекать им по этому поводу. Но они проговорились, что собираются вырученные на чемпионате деньги пустить на финансирование крупномасштабной экспидиции. Будут искать свою историческую родину - королевство Идзубарру... И я почему-то сразу передумал.
... Единственным из тех, с кем свели меня приключения в этом веке, но кого я до сих пор не видел вновь, остался бравый еврейский штурман и любимый ромкин нянь Брайан. Но я уверен, что судьба еще сведет нас. Ведь нынче он стараниями Ромки - кавалер Ордена Мужества, а главное, по высочайшему царскому ходатайству он восстановлен на первый курс Космо-колледжа. Так что я ни капли не удивлюсь, если когда-нибудь он станет личным императорским штурманом.
... Памятник леснику Квентину Басову царским указом воздвигнут на его родной планете Сибирь. Жаль, что его личность автоматически была уничтожена в тот момент, когда Рюрик был повержен. Но такова была программа, и ничего тут поделать уже нельзя. Я даже не могу обвинить Дядюшку в злом умысле: медлить он не мог, а вариантов программа не имела.
На месте выжженного участка промышленной зоны на Петушках сейчас отстраивается развлекательный комплекс имени Семецкого. Точнее, по настоянию Дядюшки, имени Семецкого и Синицына. Хотя, убейте, не понимаю, чем таким, особенным, отличился последний. Если помните, он пропал в самом начале моего повествования, едва появившись. Ну, да ладно, не жалко. В конце-концов, он - один из моих спасителей... Пусть будут, как Минин и Пожарский.
... После долгих споров Дядюшка уступил мне, и рюриковские промышленные технологии, хоть, к сожалению, и не в единочасье, как мне хотелось, а мало-помалу, исключаются из человеческого производства.
... Я много думал обо всем, что со мною произошло. И загадкой для меня оставалось, кто был тот человек в маске, что снял Дядюшку на Зеленой Лужайке и со Сволочью отправил эту запись мне. Я спросил об этом Дядюшку, и он ответил: "Не хотел об этом вам говорить... Диск с записью момента, когда благодетель снимает шлем, мы нашли у Рюрика. Это был он".
Блин! Так я и знал! Все, как в плохом детективе. Это лишний раз подтверждает весь идиотизм моей истории... И все-таки, зачем он это делал? Бессмертный бесился от скуки? Затеял занимательную игру с нами... Что ж, тем хуже для него. И вообще, зачем он совершал те или иные действия? Зачем, например, задумал уничтожить человечество? Чем оно ему мешало? Чужая душа потемки... Да и была ли у него душа?..
Если когда-нибудь, основательно отдохнув, я вернусь к активности, я попытаюсь найти ответы на эти вопросы.
... Жизнь продолжается. Сегодня я - единственный в мире человек, чей жизненный опыт имеет разброс в половину тысячелетия. И он подсказывает мне, что конец света еще очень и очень не близок.
Очень короткое, но очень нужное послесловие.
"Только тех, кто лампы трут,
Аладдинами зовут.
Маркес, Борхес, Кортасар
Отвечают за базар"...
Народная мудрость
Ну, а теперь вскрою карты и расскажу об обстоятельстве, о котором намекал в предисловии. Дело в том, что я никогда не стал бы все это писать, если бы не одно соображение. А именно. Как-то, за рюмашкой водки, Дядюшка проговорился, что из-за нападения джипси он в свое время не успел уничтожить машину времени. И она до сих пор находится в его корабле.
Узнав об этом, я решил правдами или неправдами уговорить его переправить эту рукопись в двадцатый век, а уж потом машину уничтожить - от греха подальше. Я хочу, чтобы написанное мной прочитали хотя бы мои бедные родители...
Когда я лишь заикнулся об этом, Дядюшка взвился так, словно в генах у него имеется не заячья, а тигриная составляющая. "Ваше величество, это невозможно! - кричал он. - Мы погубим вселенную! Такой риск ничем не оправдан! И не пытайтесь уговорить меня!.." И все прочее в этом духе. Но я увещевал его, говоря:
- Дядюшка, припомните-ка, когда ВАМ это было нужно, вы рискнули вселенной...
- Но мы ЗАБРАЛИ вас из прошлого, практически никакого риска не было! А вы хотите, чтобы мы поступили наоборот - нечто в прошлое ПОДСУНУЛИ...
- А вот и врете, Дядюшка! Меня-то вы забрали, но на мое место подложили кое-что другое. Некое тело...
- И на что это вы намекаете? - поджал Дядюшка уродливые губы.
- А на то, что эту рукопись можно подложить взамен какой-то другой, равной по объему, рукописи. В издательство. В отдел фантастики. Под именем того автора, чью рукопись мы изымем. И я не претендую на обязательный результат. Я не буду проверять, напечатали ее или нет и настаивать на повторении эксперимента в случае неудачи...
Дядюшка задумался. Потом нехотя согласился:
- Очень, очень мне все это не нравится... Но, учитывая ваши заслуги... Действительно, жанровое определение "фантастический роман" снимает с нас всякую ответственность и развязывает нам руки. Если книгу прочтет кто-то из ваших близких, он поймет, что все в ней - правда, а если кто угодно другой, он скорее всего сочтет ее вымыслом...
- О чем я вам и толкую! Непременно сочтет! - увещевал я. - Вы даже представить себе не можете, Дядюшка, как абсурдно должно выглядеть для жителя того времени наше сегодняшнее будущее. Оно похоже на все, что угодно, только не на реальность.
- Вы знаете хотя бы, где в древней Москве находились издательства фантастики? Сможете показать на карте?
- Не знаю, может и были небольшие специализированные издательства... Лучше я укажу вам самые крупные - АСТ, "ЭКСМО", еще парочку, где обязательно есть и отделы фантастики. Крупные издательства я знаю, ведь поступая на филфак, я мечтал стать писателем... Но только Вы, Дядюшка, помогли воплотить мою мечту в реальность, - подкинул я ему леща. Он сделал вид, что не расслышал мои слова, но я не мог не заметить, что от смущения он слегка порозовел. И спросил с нарочитой настойчивостью:
- Если мы подменим чью-то рукопись, не станет ли это абсолютной гарантией того, что ваша напечатана не будет? Например, издатель потребует от автора что-то поправить, а тот устроит скандал на предмет того, что это - не его книга?
- Ну, во-первых, Дядюшка, разве это не самый желательный для вас вариант? Во-вторых, я знаю писателей того времени: если гонорар заплачен, они и артачиться особенно не будут - тот это текст или не тот... Наконец, главное: нужно постараться подменить такую рукопись, автор которой живет в провинции. Вероятность провала тогда будет минимальной. И желательно, чтобы он не был знаменитостью.
- Ну, знаете, в такие тонкости вникать у меня вряд ли будет возможность. Не так все просто, не так все просто, - пробормотал Дядюшка. - Ладно... Я подумаю... Постараюсь что-нибудь сделать...
* * *
Если вы живете в двадцатом столетии и читаете эти строки, значит, он все-таки выполнил свое обещание. Я, кстати, в интересах дела дал право Дядюшке изменить название рукописи на заглавие той, взамен которой он ее подсунет. Мое название: "Звездный табор, серебряный клинок", а эпиграфом я поставил строчки из той самой Ромкиной считалочки:
"... Тот, кто знает правду,
Тот волк, а не щенок..."
Таким образом эпиграф и заголовок составляют что-то вроде четверостишия... А каково название у книги, которую вы прочитали? Каков эпиграф? Все совсем другое, не правда ли? И совершенно не соответствует содержанию. Теперь поняли, почему? И автором значится, конечно же, не Роман Безуглов-Романов, то бишь я, а кто-то совсем другой, какой-нибудь третьесортный писатель-фантаст? Это само-собой разумеется...
Ну что ж, дорогой мой современник и далекий предок одновременно. Привет тебе. И прощай.
Если же ты - житель нынешнего двадцать пятого века, то я искренне надеюсь, что ты, так же как и я, оцениваешь мое возникновение в твоем мире, как явление положительное.
Тебе я говорю:
"До свидания".
Произведения >>
Бабочка и Василиск |
Цветы на нашем пепле|
Ежики в ночи|
Исковерканный мир|
Командировочка|
Королева полтергейста|
Осколки неба, или Подлинная история "Битлз"|
Пятна грозы|
Звездный табор|
Вика в электрическом мире|
Остров Русь
|